Твой номер один

Она глубоко и напряженно вздыхает, но руку не убирает. Лишь сильнее давит, намереваясь проткнуть коротким, но острым ногтем ткань футболки, которая осталась на мне.

– А ты, – шипит сквозь зубы на меня, – можешь доиграть турнир без Холлиуэлла и стать уже наконец первой ракеткой мира! Или это так сложно?

Ауч. Как грациозно бьет. И правда заслуживает, чтобы ее отшлепали.

– Лучше бы ты старалась так с бэкхенда бить, как меня пытаешься уколоть.

– Слушай, если тебе доставляет удовольствие…

Девчонка бросается на меня, прижимаясь своей грудью к моей. И да, я могу с твердостью, которая намечается в моих штанах, ответить, что мне правда доставляет удовольствие выводить ее из себя. Но сейчас меня отвлекает шум. Я слышу слишком много приближающихся голосов и подталкиваю ее чуть в сторону, где нас обоих тут же накрывает тень. Просто на всякий случай.

– Тебя точно никто не засек?

– Нет, конечно, а толку? Если Марио не получит снимки этого Де Виля, нам всем крышка. Второй раз тема с пожарной тревогой не сработает.

– Придумаем что-нибудь…

Мимо нас в нескольких метрах проходят двое в темной одежде, похожей на камуфляжную. Говорят по-английски. Видимо, из репортеров, голодных до наживы и денег, раз не боятся последствий, которые им можно устроить. Я провожаю их взглядом, и когда тени, что тянутся за ними по асфальту, исчезают за поворотом, оборачиваюсь к девчонке. Она задумчиво хмурится. А потом мы оба замечаем мою ладонь, которая лежит на ее талии. Пусть и поверх толстовки.

Тихо. Темно. Прямо за барби дерево, о которое я опираюсь ладонью, нависая над ней. Чертовски возбуждает все это. А когда она запрокидывает голову и сдвигает козырек бейсболки в сторону, я не сдерживаю ухмылку: уже разгоняюсь, гул в ушах нарастает от предвкушения. Наклоняюсь ближе, шепчу на ухо по-французски:

– Ты этого хочешь, – не вопрос, констатация факта.

Вдыхаю аромат свежего шампуня с ее волос – кокос, кажется, если не ошибаюсь. И не пофиг ли? Главное, чтобы на вкус была такой же терпкой, как я представляю себе.

– С чего ты так решил? – продолжает бодаться, а меня заводит покруче влажных приоткрытых губ, которые она только что облизала кончиком языка.

– Твои расширенные зрачки говорят за тебя.

Едва ли я могу разглядеть их в полумраке, но на девчонку мои слова действуют так, как надо: грудь подскакивает на резком вздохе, ответное возмущение застревает в горле.

– Три, – отсчитываю на французском, наблюдая, как она чуть прикрывает глаза и собирается сдаться. – Два…

Сжимает кулачки, явно из последних сил сопротивляясь желанию коснуться меня.

– Один.

Тянусь к ней вместе с тем, как нас ослепляет светом фар. А следом раздается жуткий истошный крик.

– Кры-ы-ыса! Там крыса! – вопит Филатова, теперь не стесняясь вжиматься в меня всеми выдающимися частями тела.

Член от несправедливости стонет вместе со мной. Стиснув зубы, я заставляю себя повернуть голову туда, куда указывает девчонка. Вглядываюсь в пустоту, пока не замечаю…

– Это не крыса, – лезу в карман своей толстовки, надетой на барби, и достаю яблоко. Кусаю его и, тут же присев, протягиваю перепуганному воплями животному. – Это опоссум.

Зверек принюхивается, но все еще с опаской поглядывает своими глазами-бусинами на барби, стоящую за мной, будто боится, что она снова поднимет крик.

– Давай, парень. Иди сюда, – шепчу, не двигаясь. – Я тоже боюсь, что мисс Филатова снова завизжит, как ненормальная, но вместе мы это переживем.

Слышу недовольное бормотание за спиной, но когда голод побеждает опоссума, и он не спеша подползает к нам, девчонка тотчас опускается коленями на асфальт.

– Боже, какой он милый! Глянь, а вот там еще один!

И ее лицо светится ярче звезд на сегодняшнем ясном небе. Она кажется по-детски счастливой. И теперь даже член в штанах соглашается, что сейчас не время и не место портить момент мимолетным физическим удовольствием. Которое, сука, было бы очень кстати.

Глава