Плач погребённых Богов

Торн выпрямился. На его смуглом лице играла торжествующая улыбка.

– Вы только что наблюдали ключевую особенность нашего открытия! – его голос звенел. – Черный Песок содержит в себе колоссальную, доселе неизвестную форму энергии! Энергию взрыва и горения! Сконцентрированную, управляемую! Она способна превзойти пар, уголь и масло! Она способна дать Стилмонту и Империи новую эру! Эру мощи и процветания!

На этот раз аплодисменты грянули – сначала робко, от гостей в ложах, потом подхваченные частью толпы. Гул одобрения покатился по площади. Торн кивнул, сверкнув стеклами очков, и вернулся на свое место, все так же потирая руки. Он грыз нижнюю губу, его глаза жадно скользили по ящикам с Песком.

Вейн снова вышел вперед, сияя. Он подозвал Хайса. Тот поднялся, чувствуя, как его ноги стали ватными. Подошел к краю помоста. Тысячи глаз. Камень в руке горел.

– От имени Городского Управления, от имени всех жителей Стилмонта, – голос Вейна дрожал от напускного пафоса, – благодарю тебя, Хайс Харроу! Ты – наш спаситель! Наш герой!

Он взял из рук стоящего рядом солдата небольшой бархатный футляр. Открыл. Внутри, на красном муаре, сверкал нагрудный знак – Золотая Кирка. Уменьшенная копия настоящей, но тяжелая, массивная, из чистого золота. Вейн приколол ее к груди Хайса, поверх камзола. Металл был холодным, но его вес, его нелепый блеск обжигали. Хайс почувствовал себя окончательно выставленным дураком.

– Отныне ты носишь звание Героя Стилмонта! – провозгласил Вейн. – Пожизненная пенсия! И дом – новый, просторный, в лучшем районе города, станет твоим! – Он пожал Хайсу руку – на этот раз правую. Его пальцы сжали каменные костяшки. Больно. Управляющий этого не заметил или сделал вид.

Аплодисменты грянули с новой силой. Хайс, оглушенный, с пылающим лицом, вернулся в кресло. Двоякое чувство стыда и какого-то идиотского облегчения смешались внутри. Теперь бы только скорее уйти. Пусть этот цирк кончается.

Но Вейн не уходил. Его лицо стало жестче, пафос сменился чем-то другим. Холодным. Решительным.

– Но мы должны помнить! – его голос зазвучал громче, металлически. – Ничто великое не совершается в одиночку! И наша сегодняшняя победа, победа Стилмонта, была бы невозможна без мудрого попечения и поддержки нашей великой Империи!

Он произнес это с такой ядовитой сладостью, что пальцы его, лежавшие на перилах, побелели от напряжения. Хайс видел, как скулы Вейна напряглись.

– И сейчас, чтобы выразить нашу глубочайшую признательность, я приглашаю подняться сюда того, кто олицетворяет для нас заботу Империи! Его превосходительство, губернатора нашей провинции, лорда Кассиана Сибена!

Из центральной ложи поднялся грузный мужчина в расшитом золотом камзоле имперского покроя. Его лицо, сытое и самодовольное, сияло широкой улыбкой. Он неспешно поднялся по ступеням помоста, величественно кивая направо и налево. Толпа встретила его вялыми, церемонными аплодисментами. Он занял место у трибуны рядом с Вейном, снисходительно похлопав того по плечу.

– Дорогие жители Стилмонта! – начал губернатор, и его густой, бархатный голос, привыкший к речам в роскошных залах, разлился по площади. – Этот день – триумф не только вашего упорства, но и мудрой политики Империи, которая всегда видела в Стилмонте жемчужину…

Он говорил о любви Империи. О прогрессе. О будущем, которое теперь, благодаря этому открытию, станет еще ярче под золотой сенью крылатого орла. Пока он вещал, один из солдат – тот самый, что стоял у ящиков с Песком – незаметно подошел к управляющему и передал ему что-то длинное, узкое, завернутое в темную ткань. Вейн быстро сдернул ткань.

В его руке был предмет, напоминающий стальной прут, но с полой трубкой на конце. Коренастый металлический цилиндр, переходящий в изогнутую рукоять с каким-то рычагом. Сверху – небольшой резервуар из темного стекла, заполненный чёрным песком. Он мерцал тускло, зловеще.

Хайс замер. Каменная рука вдруг онемела, а потом пальцы на ней дернулись сами по себе, скрючившись в неестественный, когтистый спазм. Боль пронзила предплечье, острая и жгучая. Он тихо вскрикнул – но его голос потонул в речи губернатора.

Вейн встал в полушаге позади вещавшего лорда Сибена. Его лицо было каменной маской. Он поднял странное устройство, прицелился… и нажал на рычаг.

Раздался тот самый вскрик. Пронзительный, нечеловеческий, знакомый по опыту Торна, но в сто раз громче. Стремительный, невидимый импульс ударил из устройства.

Губернатор вздрогнул всем телом. Его бархатный голос оборвался на полуслове. На спине его роскошного камзола, чуть левее позвоночника, появилось небольшое пятно… которое мгновенно начало расползаться. Не кровь. Стекло. Прозрачное, темное, как мутная бутылка, оно проступило сквозь ткань, плоть, кость. За пару секунд вся верхняя часть его торса, от шеи до поясницы, превратилась в полупрозрачную статую. Сквозь стеклянную грудную клетку было видно все: застывшее в ужасе лицо Вейна на помосте, толпу внизу, клубы дыма над заводами… и контуры его собственного, на мгновение замершего, а потом бешено заколотившегося сердца внутри стеклянной клетки.

Губернатор медленно, с нечеловеческим усилием, повернул голову. Его глаза, дикие, полные немого страха и непонимания, уставились на Вейна. Губы дернулись, пытаясь что-то сказать, но лишь пузырек алой крови выкатился из уголка рта. Он рухнул сначала на колени, издав хрустальный звук тронувшегося стекла, а затем – плашмя на помост. С оглушительным треском его стеклянная грудь разбилась на тысячи острых осколков, разлетевшихся по доскам. Из нижней, еще живой, части тела, из горла, хлынула алая кровь, заливая синий бархат и смешиваясь с черными осколками.

Предмет в руке Вейна выпустил тонкую струйку серого дыма из его конца. Запахло горелым металлом и той самой сладковатой гнилью.

На площади воцарилась секунда абсолютной, леденящей тишины. Потом ее разорвал первый, дикий вопль ужаса. И начался хаос.

Торн сидел в своем кресле, широко улыбаясь. Он теребил пуговицы на халате, его безумные глаза за очками сияли восторгом ученого, увидевшего подтверждение своей теории.

Вейн переступил через лужицу крови и осколки стекла у своих ног. Хруст под сапогом был громким в наступившей после выстрела тишине. Он снова поднял руку с дымящимся оружием. Его голос, усиленный рупорами, прорвал нарастающий рев толпы, как нож:

– Жители Стилмонта! Вы видели?! Видели эту имперскую хрупкость?! – Он кричал, и в его голосе не было прежней хрипотцы, только ярость и триумф. – Их лучшие войны падут как карточные дома от этой силы! Боги дали её нам! Силу Черного Песка! Чтобы мы прекратили их тиранию! Чтобы мы вернули Стилмонт себе! Теперь же все шахты – наши! Заводы – наши! Скоро вернутся и плодородные земли! Город, который мой отец трусливо отдал имперским свиньям, будет свободен!

Внизу, у лож «почетных гостей», уже действовали наемники. С ловкостью и жестокостью хищников они вытаскивали перепуганных, кричащих чиновников и их свиту, сковывая руки. Кто-то пытался сопротивляться и получал в лицо. Началась давка в толпе. Одни кидались к выходу, другие, с ожесточенными лицами, скандировали что-то вроде «Вейн! Свобода!», поднимая кулаки. Стража наемников начала строить живой коридор, оттесняя основную толпу, направляя панику в определенное русло. Где-то засвистели стрелы арбалетов – предупредительные выстрелы в воздух.

Хайс сидел в своем кресле, вцепившись в подлокотники. Каменная рука горела огнем, боль пульсировала до самого плеча. Он смотрел на разбитое стеклянное тело губернатора, на алую лужу, ползущую к его новым ботинкам, на безумно сияющего Торна и на Вейна с дымящимся оружием, оращего что-то о свободе и мести. Золотая кирка на его груди сверкала, как символ самого жуткого кошмара. Герой? Он был пешкой. Заложником. Свидетелем начала чего-то невообразимо страшного. И остатки Черного Песка в резервуаре оружия Вейна мерцали тускло, как глаза древнего зверя, только что выпущенного на волю.