Кровь. Меч. Корона

– Только не убивай, не убивай, прошу! – шепеляво запричитал мужик, закрывая голову руками.

Я ещё пару раз пнул его и отошёл на расстояние вытянутой руки. У мерзавца мог остаться ножик в сапоге или ещё что-нибудь.

– А ты молодец, – произнёс Киган за моей спиной. – Я бы так не рискнул.

– Я знал, что он промахнётся, – сказал я.

– Ты кто, мать твою, такой? – спросил Киган у лежащего на земле мужика. – И не ври, что ты простой охотник.

Тот лежал, закрывая порванную щёку, из которой текла кровь, и что-то невнятно бубнил про пощаду и своих маленьких детей.

– Кто. Ты. Такой, – медленно проговорил гаэл, носком сапога наступая ему на пальцы.

Мужик зашипел от боли. Я тронул друга за плечо, и тот отступил на шаг.

– Снегирь, – прошептал он, но из-за выбитых зубов это звучало как «Шнегирь».

– В жизни не поверю, чтоб тебя мамка так назвала, – сказал Киган. – Мне твоя кличка ни о чём не говорит. Хотя нет, ты, похоже, сраный бандит. Так, а настоящее имя?

– Уолтер.. Из Форт Туида… – ответил Снегирь.

– Что же ты, Уолтер из Форт Туида, негостеприимный такой? – спросил я.

– Погоди, – перебил меня Киган. – Ты, наверное, сраный бандит, хоронишься в лесах, так?

Мужик проскулил что-то утвердительное. Я заметил, как он одной рукой зажимает рану, а другой тянется к сапогу.

– Далеко ли отсюда Форт Туид? – спросил Киган, но вместо ответа Снегирь попытался резануть его по лодыжке, и я с размаху пнул его в лицо.

– Вот ублюдок, – пробормотал я, глядя на бесчувственное тело.

– Зря ты его вырубил, – посетовал гаэл, подбирая нож с земли. – Я же видел.

Я пожал плечами. Жизнь уже научила меня осторожности.

Глава 7

«4.2. Коли душегуб во грехе своём признался, или двумя свидетелями из свободных сословий уличён был, казнить его надобно смертной казнью через повешение, а имущество его семье убитого отдать, а ежели нет таковой, то в казну.»

– «Законы Теуриса», император Игнатий Законотворец.

Хижину, само собой, обшарили сверху донизу. У Снегиря в заначке оказалось несколько серебряных монет, которые мы с Киганом поделили поровну, сапоги, портки и рубахи, иногда со следами запёкшейся крови, несколько топоров, ещё один лук, пара копий и кинжал, с которого ободрали драгоценные камни.

Мы переоделись в чистое, а старую, рабскую одежду бросили в печь. Я смотрел, как языки пламени пожирают наши лохмотья, и, наверное, только теперь осознал, что свободен. Мы набили брюхо жареной олениной, которую Снегирь готовил для себя, и выпили пиво, которое Снегирь держал для себя.

– Грабь награбленное, – сказал Киган, поднимая очередной кубок.

Он вооружился топором и кинжалом, переоделся в самые богатые одежды из тех, что мы отыскали, расчесал волосы и бороду, и теперь куда больше походил на короля, чем раньше.

Я же наоборот, оделся скромно, но удобно, кое-как подстриг отросшие за время рабства волосы, сбрил жидкую бородку, глядя в своё отражение в бочке воды, но не узнавал себя прежнего в отражении. Жизнь в плену изменила меня, но я не понимал, как и насколько сильно. Внешне я почти не поменялся, только похудел и осунулся, но что-то появилось в моих глазах. Жёсткость? Уверенность? Злоба? Я не знал.

В тот же вечер я озаботился изготовлением ножен для меча, мне надоело носить его обнажённым, рискуя порезать кого-нибудь или порезаться самому. В конце концов, если бы у меня были ножны, пастух остался бы жив, а чувство вины не отпускало меня до сих пор. Я нашёл во дворе две подходящие досочки, кожу, шнурки и нитки, топором сделал в дощечках углубления аккурат по форме клинка, скрепил их между собой, а сверху обернул в кожу. Получилось неказисто, но вполне надёжно. Меч входил в ножны крайне неохотно, но выскакивал мгновенно, и меня это устраивало.

Побитого Снегиря обыскали, затащили в дом и на всякий случай связали. Очнулся он только ближе к ночи, и вид имел действительно устрашающий – запёкшаяся кровь на распухшем лице выглядела так, будто он только что пожирал свежие трупы.

– Воды… – прохрипел он, затравленно озираясь.

Мы как раз сели ужинать, когда он проснулся.

– Обойдёшься, – ответил Киган, ковыряясь в зубах после сытного ужина.

Снегирь обиженно замолчал в своём углу.

– Значит так, как там тебя, – продолжил король. – Есть у меня пара вопросов. Будешь отвечать хорошо – останешься жить. Не понравятся мне твои ответы – будешь умирать. Долго. Понял меня?

Разбойник часто закивал, бормоча, что он всё понял, и убивать его не надо. Я уставился в кружку с пивом и старался на него не смотреть.

– Далеко ли отсюда Форт Туид? – повторил Киган свой вопрос, оставшийся без ответа.

– Полдня пути, на восток, – быстро ответил Снегирь.

– А не хочешь ли ты нас обмануть? Что-то мне твой ответ не нравится, – король повернулся к пленнику и вытащил кинжал из-за пояса.

– На восток, клянусь! Вдоль ручья, потом его перейти и вдоль реки по течению, там дорога есть! – выпалил разбойник, явно предчувствуя беду.

Киган задумался, поигрывая кинжалом в руках. Я сидел за столом, не глядя на них, и вертел в руках опустевшую кружку.

– Хорошо, – протянул гаэл. – Я тебе верю.

Снегирь чуть расслабился.

– За кого ты нас принял? – внезапно спросил Киган, приставляя нож к горлу пленника.

Разбойник попытался отодвинуться, но лишь загнал себя в угол.

– За своих дружков? Или тебе показалось, что мы законники? – Киган почти кричал, нависая над ним.

– Законники, – прохрипел Снегирь. Нож чуть отодвинулся от его глотки.

– Ну ты и придурок, – произнёс я. – В лохмотьях, грязные, с одним мечом на двоих, превосходные из нас законники. Лучшие из лучших.

Киган рассмеялся, но кинжал не убрал.

– И что же ты натворил, Уолтер из Форт Туида? Украл чей-то сладкий рулет? Изнасиловал козу?

– Человека убил, – хмуро ответил Снегирь. – А потом ещё двоих.

– Нехорошо, – произнёс Киган. – Знаешь, что у нас в стране с убийцами делают?

– Вешают.

– У вас – вешают. А у нас в стране убийцам принято головы рубить. Ближайший родственник убитого. Сын. Или брат. Топором, прямо по шее. Кровища бежит, хлещет. А потом так и хоронят, без головы, – медленно сказал Киган, убирая кинжал за пояс. – Мне кажется, справедливо.

– Ну нет, когда вешают, убийца мучится дольше, – возразил я. – Бывает, что под себя ссытся прямо в петле, минут по десять дёргаются.

– Да? – заинтересовался Киган. – А я и не знал. Как нам с тобой, убийцей, поступить? Голову отрубить или повесить?

Снегирь смотрел на нас круглыми от ужаса глазами, не в силах произнести ни слова.

– Пощадите, прошу, – промямлил он наконец.

Мне пришла в голову идея, за которую мне до сих пор иногда стыдно. Я встал и подошёл к Кигану, на пару слов.

– Отведём в Форт Туид, пусть возьмёт на себя пастуха, – прошептал я, и Киган широко улыбнулся. Снегирь, и без того бледный, позеленел от страха.

Король ласково похлопал его по щеке.

– Ты невероятно везучий сукин сын, Уолтер из Форт Туида! – воскликнул он. – Мой друг говорит мне оставить тебя в живых, а я ценю его мнение.

Снегирь просветлел лицом и бросился мне в ноги, восхваляя моё великодушие, но я с омерзением оттолкнул его обратно в угол.

– Поживёшь ещё, да, – Киган почесал бороду. – Прогуляешься с нами. Проведёшь к Форт Туиду – останешься жить.

Гаэл умолчал о том, что проживёт разбойник лишь до того момента, как мы сдадим его городской страже, и вся разница будет лишь в том, кто его повесит. А правосудие в этих полудиких краях всегда было скорым на расправу, что к югу от границы, что к северу.

Солнце спустилось за горизонт, и мы решили заночевать там же, в хижине, а поутру, вместе с рассветом, выступить в путь.

Я растянулся на лавке, подставив один бок тёплому очагу, Киган занял другую лавку, а бандит так и остался сидеть в холодном углу. Он жаловался, что от верёвок у него руки посинели, но Киган быстро взглянул, заключил, что он врёт, и дал ему подзатыльника.

– Будешь хитрить – отрежу палец, – сказал Киган будничным тоном, и я не сомневался – отрежет.

Сейчас про Кигана ап Конайлли ходит множество легенд и слухов, мол, каким он был могучим королём, добрым и справедливым, но я-то знаю – он был безжалостным и жестоким ублюдком.

На рассвете мы подчистую выгребли запасы из разбойничьей хижины и выдвинулись на восток, к городу, что вырос из обыкновенной пограничной крепости. Снегирь шёл впереди, указывая путь, а мы шли следом, внимательно следя, чтобы он не завёл нас в болото или непроходимую чащу. Хотя это было всего лишь предосторожностью – к полудню разбойник вывел нас именно туда, куда нужно. Впереди возвышались стены Форт Туида.

Глава 8

«Четыре башни у крепости быть должно, а между ними стены, толщиною пять шагов, землёю и камнем утрамбовано внутрь, от стенобитных орудий защититься, длинною же не больше четырёхсот шагов, и на каждые четыре шага стены воина нужно ставить, дабы неприятеля стрелами и дротиками осыпали нещадно, кипяток, смолу лили, да камни бросали. Брёвна же менять в стене и башнях по нужде, гнилых не оставляя. Летом вокруг крепости рвы копать, зимою лёд ставить, склоны водой заливая, чтоб врагу подступы к стенам затруднить.»

– «Трактат о фортификации», император Аммиан Строитель.

Форт Туид за много лет своего существования оброс посадами и слободами, находящимися за пределами стен. За стенами города оставались Кузнечная, Кожевенная и Бронная слободы, постоялые дворы и трактиры, торговые ряды и крестьянские домики с огородами. В случае опасности люди укрывались в крепости, а пригород оставляли на произвол судьбы, и это было обычным делом.

Вокруг туда-сюда сновали люди, брехали собаки, кричали дети, и я восхищённо озирался по сторонам, впервые в жизни увидев такое столпотворение. В общем, выглядел я полным болваном и деревенщиной. Киган уверенно шёл к воротам крепости, а между нами понуро шагал Снегирь. Разбойник явно намеревался удрать, но король предусмотрительно держал его за локоть.

– Неплохое местечко, – сказал король. – Правда, воняет как куча навоза, но в остальном симпатичное.

Воняло изрядно, на самом деле.

– Город как город, – буркнул Снегирь.

– Я всё спросить хотел, – сказал я. – Почему Снегирь?

– Порося резал, – нехотя ответил он. – Неудачно вышло, рубаху белую всю в крови измазал. На груди. Мне батя так и сказал, когда увидел. Ты, мол, прямо как снегирь. Вот и прилипло.

– М-да уж, – протянул я.

– Ты бы камешек спрятал, – сказал мне Киган. – Лишние взгляды привлекает.

Я недоуменно вскинул брови, но тотчас же опомнился и замотал рубин на рукояти меча тряпицей.

Впереди, наконец, показались ворота крепости, над которыми обыкновенно располагалась оружейная комната. Сама крепость выглядела грозно и внушительно, не хотел бы я такую брать штурмом. Высокие стены, узкие бойницы, широкий ров. Ворота, впрочем, были открыты, и мы беспрепятственно прошли внутрь, лишь солдаты гарнизона проводили нас скучающим взглядом.

– Куда мы идём? – спросил я.

– Как это куда, – ответил Киган. – К самому главному, конечно. Как там его называют у вас? Точно не король, это я знаю.

Я рассмеялся.

– Наместник тебя не примет, будь ты хоть дважды королём, – сказал я.

– Что-что?

– Что слышал. Насколько я знаю, к нему люди месяцами попасть пытаются и не могут. Если ничего не поменялось, конечно.

Киган сплюнул на пыльный двор крепости.

– Что это за повелитель такой, мать его?

Я пожал плечами.

– Наместник Марцелл Амадо Флавио, Хранитель Северных пределов, и прочее, и прочее. Пойдём отсюда, солдаты смотрят уже.

Мы поспешили убраться из крепости, чтоб не нарваться на неприятности, которые всегда можно легко найти рядом с солдатами, тем более, во весь голос обсуждая личность наместника.

За всю жизнь ни разу не слышал о том, чтоб кто-то из просителей добился аудиенции у наместника. Как я понял уже потом, наместник Марцелл считал своё назначение ссылкой или изгнанием и не спешил выполнять свои обязанности правителя, и его легко можно понять. Северные пределы не славились богатством.

Спустя полчаса мы втроём сидели в трактире «Два журавля» на пересечении Луковой и Зелёной улиц и цедили пиво, раздумывая, что делать дальше. Решали мы с Киганом, разбойник покорно ждал, но и попыток к бегству не предпринимал. Я даже купил ему выпить.

Киган задумчиво ковырял ножом столешницу, вырезая какие-то символы. Трактирщик зыркал на нас из-за стойки, но мешать не осмелился.

– Если не наместнику, то кому? – спросил король, имея в виду, кому можно сдать пленника и получить награду.

– Судьям. Кому-нибудь из офицеров в крепости. Можно в магистрат, – перечислял я, всё отчётливей понимая, что не хочу сдавать Снегиря властям. Пусть он и был убийцей, и даже поранил меня стрелой, но я не чувствовал, что он заслуживает смерти. Почему-то я чувствовал к нему жалость.

– Проклятье, как у вас всё сложно! – воскликнул Киган. – То ли дело у нас, голову с плеч и никаких проблем!

– Цивилизация, – ответил я. – Закон.

– Эта ваша циви…хреновина только всё портит, – отмахнулся гаэл. – Живёте… Как не знаю кто. Судьи, наместники, магистрат, столько законов, что за всю жизнь не выучить. То ли дело у нас. Как прадеды жили, так и мы живём, и никаких проблем. Убил – сам умрёшь. Украл – уплати. Просто и понятно.

Я пожал плечами.

– Может и так. Только мы благодаря законам и цивилизации полмира завоевали. А у вас лишь кусок земли, на котором кроме вас никто жить не может, – сказал я и понял, что сболтнул лишнего.

Киган зло прищурился, глядя мне в лицо. Ноздри его широко раздувались, щёки покраснели. Похоже, я случайно задел его больную мозоль.

Когда-то давным давно все эти земли безраздельно принадлежали гаэлам. До тех пор, пока сюда не пришла Теурия со своей непобедимой армией.

– Не будь ты моим другом, я бы тебя убил, клянусь, – медленно произнёс он.

– Я рад, что мы не враги, – я примирительно поднял руки.

– Выпьем за то, чтоб оставаться друзьями, – сказал он и мы подняли кружки с пивом.

– И всё-таки, – Киган переменил тему после неловкого молчания. – Кому выгоднее его сдать?

Я на пару секунд задумался. Вряд ли многое поменялось за два года рабства, но и точных расценок я никогда не знал. Знал одно – точно платят за пойманных преступников в магистрате, а солдаты, по слухам, могли не заплатить вовсе, а то и повязать как раскаявшихся сообщников.

– А родственники у тебя есть, Снегирь? – задумчиво протянул я.

– Батя старый только остался. Здесь, в городе, – ответил он после небольшой заминки. – Только он меня знать не желает.

Я хлопнул пустой кружкой по столу, бросил рядом монету и встал. Киган смотрел на меня с нескрываемым интересом.

– Веди к бате, – сказал я. – Может, он заплатит.

Разбойник замешкался, попытался что-то возразить, но я пихнул его кулаком под рёбра и мы отправились в путь.

Через полчаса мы стояли перед воротами небольшой покосившейся избушки в Мясницком ряду. Я постучал в ворота, давно некрашеные, с поржавевшими петлями. Никто не отреагировал, не вышел и не ответил.

– Может, он помер давно, – буркнул Киган. – Да и с чего бы ему платить?

Я не обратил внимания на его слова, и продолжил колотить по гнилым доскам. Наконец, дверь распахнулась, и к нам вышел старик в кожаном фартуке, измазанный чем-то красно-коричневым.

– Вы кто такие? Я вас не звал! – произнёс он, и я едва смог удержать смех.

– Да, гостеприимством ваша семейка не славится, – сказал Киган и вытолкнул разбойника вперёд.

Снегирь выглядел жалко, словно побитый пёс. Руки тряслись, кадык ходил ходуном, он силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова.

– Да вот, сына твоего привели, – сказал я.

Старик демонстративно фыркнул.

– Мерзавец нам признался, что четверых человек пришил своими руками, – сказал Киган.

– Ещё и нас застрелить хотел, но не вышло, как видишь. Висеть бы ему в петле, да не хочется на душу грех брать, – продолжил я. – Товарищ мой хочет его в магистрат сдать за серебро. А я думаю, ты за сына побольше предложишь. Укроешь где-нибудь, может, живой останется.

Старик щурился и сжимал кулаки, глядя на непутёвого отпрыска. Тот по прежнему молча стоял перед ним и глядел в землю.

– Чёрт вас побери, – хриплым голосом сказал старик, развернулся и ушёл, захлопнув калитку.

– Вот так вот, – протянул Киган. – Я не удивлён.

Я посмотрел на него.

– Вы, южане, совсем семейные узы не чтите, – пояснил гаэл, но тут калитка распахнулась снова.

– Будьте вы прокляты, – сказал старик и бросил мне увесистый кошелёк.

Я тотчас же проверил – внутри было золото.

Снегирь упал на колени и зарыдал в полный голос, а отец подошёл к нему и обнял за плечи.

Мы поспешили уйти.

Глава 9

«Вино, карты и кости, идолы и ведьмовство: всё то Диаволово семя, ибо вражда и ненависть растут из них.»

– Книга.

Мясницкий ряд сменился Трактовой улицей, затем мы повернули на Садовую, прошли её до конца и вернулись к Зелёной. Трактир «Два журавля» всё ещё был открыт, и мы вернулись на свои места, даже столик в углу, за которым мы сидели, остался свободен.

Трактирщик явно был не рад нашему появлению, но золото открывает любые двери. Мы сели и заказали по пиву. Девушка в белом переднике поверх длинного синего платья принесла наш заказ, вежливо улыбнулась и собралась уходить, но тут Киган ущипнул её за задницу. Девчонка взвизгнула, хлопнула его по руке и убежала прежде, чем я успел извиниться за своего друга.

– У нас так не принято, – пожурил я его.

– Она наверняка привыкла, – пожал плечами король. – Ручаюсь, в таких заведениях и похлеще бывает.

– Мне кажется, трактирщик с тобой не согласен, – кивнул я в сторону барной стойки.

– Плевать, он всего лишь трактирщик, – возразил Киган.

Я отхлебнул из кружки. Светлое пиво слегка горчило, но это была благородная мягкая горечь хмеля.

– И пиво здесь – дерьмо, – заключил Киган, оглядывая зал. – И подраться не с кем. Предлагаю поискать другой кабак.

Я не стал возражать, мне уже надоели взгляды, которыми нас одаривал трактирщик. Мы ушли искать какое-нибудь другое место, по мнению Кигана, более подходящее для вечерних посиделок и последующей ночёвки.

Мы поспрашивали у местных пьянчуг, нам посоветовали «Весёлую пинту». Судя по всему, «Весёлая пинта» могла удовлетворить все запросы короля, включая продажных девок и кабацкую драку, а как по мне, это был обычный притон, где за горсть монет или даже косой взгляд могут перерезать горло.

Даже обстановка наглядно показывала различия между предыдущим трактиром и этим кабаком. В «Двух журавлях» стены были отделаны светлыми сосновыми досками, было светло, чисто и уютно. В «Весёлой пинте» всё выглядело так, словно собрано по помойкам: разномастная мебель, скрипучая и готовая развалиться в любой момент, жирная грязная посуда. Даже двери не было, всего лишь плотная занавеска. Но Кигана это устраивало, а мне было плевать – я хотел только убраться из города поскорее.

– Вот теперь мне нравится, – выдохнул Киган, когда мы зашли внутрь и нашли себе свободное место.

В полутёмном зале какая-то компания горланила песню про семерых рудокопов, на барной стойке боролись на руках два здоровяка, один из которых, видимо, был хозяином этой дыры, потрёпанные девчата кучковались у лестницы на второй этаж. В дальнем углу вовсю шла игра в кости.

Нам принесли пиво в грязных деревянных кружках, а на закуску мы взяли жареные луковые кольца. Пиво, как я и думал, оказалось дрянное, а вот колечки были неплохими.

– Сколько у нас есть? – вполголоса спросил меня Киган.

Я призадумался. По дороге сюда я успел пересчитать золото в кошельке.

– Двенадцать теурийских корон, три авантийских флорина, два матакских квадрата и еще несколько я не разобрал чьи. Но все жёлтые и блестят, – так же тихо ответил я.

– Отлично. Сейчас допьём и пойдём их умножать, – подмигнул мне король.

– Весь кошель?

– Конечно, – ухмыльнулся он. – Можешь, конечно, закопать свою долю в овраге, мне плевать, но потом сам будешь локти кусать. Когда у меня будет мешок монет, а у тебя половина кошелька.

– «Если» у тебя будет мешок монет, – хмыкнул я.

– Сомневаешься? – хохотнул он. – Ну, дело твоё.

Гаэл хлопнул и потёр ладони, а я под столом отсчитал ему половину кошелька.

– Пошли, это дело нехитрое, – сказал он.

Я до того момента ни разу в жизни не играл в кости, и не очень-то хотел начинать. Всякий знает – кости придумал дьявол.

– Просто посмотрю, – сказал я и встал из-за стола.

Игроков было четверо, и нас без вопросов пустили в игру. Правил я не знал, но мне быстро объяснили – шесть игральных костей, кто наберёт больше очков или выбросит шесть одинаковых, тот и победил.

– Деньги-то есть хоть? – буркнул один из игроков, чумазый мужик в шапке. Остальные поддержали его невнятным бормотанием.

Киган бросил на стол монету. Золото блеснуло в полумраке, монета немного прокатилась по столешнице и упала к остальным. Там, в основном, была серебряная мелочь.

– Сразу по-крупному? – хмыкнул другой игрок, иноземец в чёрном плаще, рутенского племени, судя по всему.

– Конечно, – беспечно произнёс Киган, и я заметил как местные переглянулись. Они явно были не прочь облапошить заезжего чужака.

– А ты? Играешь? – спросил меня чумазый.

– Я пока присмотрюсь, – ответил я, глядя, как один из них, усатый, гремит костями в стакане.

Все сделали ставки, горка монет на столе увеличилась чуть ли не вдвое. Усатый выбросил кости на стол и чертыхнулся. Две единицы, двойка и две тройки. Слишком мало для победы.

Следующим бросал иноземец. Он долго трусил кости в стакане, прислушивался к звукам, каким-то своим ощущениям, и, наконец, выбросил три четвёрки, пятёрку и две шестёрки. Иноземец насмешливо оглядел остальных, предвкушая, что этот раунд останется за ним.

Затем ходил угрюмый молчаливый мужик. Он закинул кости в стакан и тут же выбросил их обратно, не глядя на результат. Единица, три двойки и шестёрка.

Чумазый долго собирался с духом, подкручивал стакан и использовал какие-то свои трюки, и выбросил две тройки и три шестёрки.

Киган, прежде чем сделать ход, внимательно осмотрел каждую косточку, сделал какие-то выводы, и молча выкатил их на стол. Я чуть не вскочил из-за стола – кости сложились в пять единиц и одну шестёрку.

Игроки расхохотались практически в один голос, а я сжал кулаки от досады.

– Не жалко золота? – спросил иноземец, сгребая к себе выигрыш.

Киган махнул рукой.

– Не повезло в этот раз, повезёт в следующий, – произнёс он.

Он явно что-то затеял, но я не мог понять, что именно.

– Я тоже так считаю! – воскликнул чумазый, и все засмеялись. – Ставим ещё?

– Конечно! Да! Само собой! – поддержали его все остальные. Кроме меня.

Поставили. Бросили. Выиграл угрюмый, выбросив все тройки. Киган легко расстался с ещё одной золотой монетой и я тронул его за рукав.

– Ты уверен, что оно того стоит? – спросил я шёпотом.

– Доверься и наблюдай, – ответил он.

Следующий кон он тоже проиграл. И другие тоже. Но несмотря на серию проигрышей, король держался легко и непринуждённо, расставаясь с монетами так, будто знал, что они скоро вернутся обратно. Довольно скоро у него осталось всего две теурийских короны, которые он тоже поставил на кон. Игра шла по-крупному, теперь серебро уже никто не считал, ставили золото. Молчун и усатый вышли из игры, я по-прежнему не желал пробовать, поэтому играть остались трое: Киган, чумазый мужик и иноземец.

Чумазый, хитро улыбаясь, загремел стаканом. На стол посыпались кости: три четвёрки, пятёрка и две шестёрки. Отличный результат.

Иноземец равнодушно бросил, кости его подвели. Единицы и двойки.

Киган посмотрел на меня, улыбнулся, и хлопнул стаканом по столу. Медленно поднял стакан. Кости сложились именно так как нужно: пять пятёрок и шестёрка. Он улыбнулся теперь уже всем остальным, забрал выигрыш, но там было немногим больше первоначальной суммы.

– Играем ещё? – спросил он. – Мне, похоже, начало везти.

– Конечно, – ответил иноземец, аккуратным столбиком выставляя золотые монетки.

– С меня хватит, – поднял руки чумазый. – Денег нет.

Киган взглянул на растущий столбик золота и уравнял ставку. Пришлось поставить все деньги, что у него были, но он, судя по всему, был железно уверен в своей победе. Гаэл зажал кости в кулаке, что-то пробормотал на удачу, шумно выдохнул, сбросил их в стакан и сделал ход. Костяшки выстроились в шесть пятёрок, и мы в один голос заорали от радости.

Иноземец помрачнел, но всё-таки взял кости и не глядя выбросил шесть шестёрок.