Кровь. Меч. Корона

Пальцы скелета оказались удивительно сухими и тёплыми, я попытался разжать их и освободить рукоять меча. С тихим скрипом король повернул голову, и я встретился взглядом с пустыми глазницами. В тот же момент скелет рассыпался по косточкам, я оглушительно заорал, бросился к выходу, ударился головой обо что-то и потерял сознание.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта, раскрашивая небо над холмами в бледно-розовый цвет. На востоке тёмным копошащимся пятном виднелась вражеская армия. Конница, в основном. Хархузы. Кривоногие низкорослые степняки с бронзовой кожей и раскосыми глазами, жадные до новых пастбищ и чужих богатств. Что занесло их на север – до сих пор оставалось загадкой.

Хархузы шли медленно и неотвратимо, как наступающее половодье, нисколько не опасаясь внезапной атаки. Все, кто мог дать отпор, сейчас находились на холме Эста, с двух сторон защищённом ручьём. Несколько сотен воинов, по сравнению с армией степняков – маленькая горстка. Меж рядов ходили жрецы, благословляя на битву и отпуская грехи в последний раз, сами воины напряжённо смотрели, как хархузская армия выстраивается в боевые порядки. Похоже, они избрали свою обычную тактику: забросать врага стрелами, а потом броситься в копейную сшибку. Вот и сейчас в авангард выходили конные лучники.

Люди на холме затихли. Над полем битвы повисла угрожающая тишина, лишь изредка прерываемая лошадиным ржанием. Полководец степняков вышел вперёд, гарцуя на белом жеребце. В руках он держал лук с наложенной на тетиву стрелой, на плечах его лежала волчья шкура и оскаленная волчья морда смотрела прямо на холм Эста.

– Великий батыр Амдар, тысячник хана Субудая милостиво даёт вам шанс, люди севера! – прокричал переводчик, прослушав отрывистую лающую речь военачальника. – Склонитесь перед его могуществом, принесите дары, и…

Переводчик упал, захлёбываясь кровью и хватаясь за древко стрелы, торчащее из горла, а великий батыр Амдар, уклонившись от другой стрелы, пнул лошадь в бока и вернулся к строю хархузской армии.

Стрела с красным оперением расчертила небо. Конные лучники синхронно отпустили тетивы, и тысячи стрел взмыли в воздух сплошной тучей. Северяне сделали ответный залп и прикрылись щитами, но то тут, то там стрелы кочевников находили цель.

Хархузы кружились у подножия холма, выпуская на противника сплошной поток выстрелов. И лишь когда каждый лучник, по обычаю, сделал три круга, на поле битвы вышли всадники с копьями.

Уцелевшие северяне, пользуясь небольшим затишьем, стреляли из луков, стараясь поразить как можно больше врагов, но это была лишь отчаянная попытка отсрочить неизбежное. Всадники построились клином и с дикими воплями послали коней в галоп, вверх по склону. Первым среди них скакал великий батыр Амдар.

– Копья поднять! – крикнул рослый северянин. – Щиты сомкнуть! Держать строй!

Воины отбросили луки, строй ощетинился длинными копьями, готовый встретить хархузов доброй сталью. Всадники не отвернули, врезаясь в строй северян, но добираясь до вершины холма, кони потеряли скорость, а вместе с ней и половину смертоносной мощи. Северяне не дрогнули. Хархузы отступили, как морской прибой, оставляя за собой след из лошадиных трупов, мёртвых тел и кровавых пятен, но уже снова готовились к атаке.

Командир северян оглядел остатки своего войска. Убитых и раненых было уже больше половины, а войско хархузов не уменьшилось даже на четверть.

Конница снова мчалась прямо на них, взрывая копытами рыхлую землю, политую кровью. Строй сомкнулся, щитом к щиту, образуя одну нерушимую линию обороны, копья подняли перед собой и упёрли древки в землю. Хархузы врезались в них, но снова были отброшены. Северяне держались с поразительным упорством смертников. Стало очевидно, что следующая атака станет последней, строй уменьшился до жалкой полусотни.

Командир вышел вперёд, глядя, как большая часть хархузской армии расслабляется и веселится, пока всего одна тысяча всадников добивает врага. Великий батыр Амдар смеялся, сидя на коне.

С другой стороны, на холме, в строй встали даже жрецы и тяжело раненые. Все понимали, что это последние минуты их жизни. Командир с шумом выдохнул и сжал покрепче рукоять меча.

– Смерть заждалась! – прокричал он, и горстка выживших бросилась в самоубийственную атаку, чтобы умереть с честью, и он бежал впереди, размахивая мечом с кроваво-красным рубином в рукояти.

Глава 4

« Смелость лучше

Силы меча

В битве героев —

Доблестный муж

Одержит победу

Мечом ненаточенным.»

– «Речи Фафнира»

Я проснулся в холодном поту, внезапно для самого себя, не вполне осознавая, где нахожусь. Зелёная трава вокруг, низко висящее солнце, запах костра и жареного мяса. И королевский меч в крепко сжатой руке.

– О, проснулся-таки, – произнёс Киган за моей спиной.

Я обернулся. Гаэльский принц сидел у костра и жрал зайчатину.

– Я тебе половину оставил, – пробубнил он с набитым ртом, показывая жирными пальцами на остывающее мясо.

Я не ответил, положил меч рядом, и вцепился зубами в сочный кусок зайчатины. Без соли и специй, жареный в углях, местами подгорелый, он с голодухи показался мне самым вкусным куском мяса в моей жизни.

– Интересный меч у тебя, – сказал Киган. – Его бы почистить и заточить, наверное.

Я на секунду оторвался от трапезы и посмотрел на клинок. Металл был тусклым и потемневшим от времени, но ржавчины я не заметил.

– Добраться бы до людей, а там посмотрим, – ответил я. – Спасибо, кстати, что вытащил.

Киган удивлённо посмотрел на меня.

– Сильно ты, видать, головой стукнулся, – сказал он. – Я к тебе не притронулся даже. Крик твой услышал, прибежал, а ты здесь лежишь, корчишься. С мечом в руке.

Я поперхнулся и закашлялся. Совсем не это я ожидал услышать.

– А как же…

– В холмах всякое бывает, – гаэл пожал плечами. – Слышал байку, как один парень спустился под холм, по пещерам полазил, вышел. В деревню вернулся, а там уже и люди все другие, и сама деревня изменилась, и его никто не узнаёт. Одна старуха только сказала ему, что давным-давно про тот холм легенды ходят, как там парень из деревни пропал. Он это и был. А потом за неделю в дряхлого старика превратился и умер.

Я нервно сглотнул.

– А другая байка такая, – продолжил Киган. – Был однажды король, не моей династии, но тоже знатный, из рода Аргайлов. И пришлось ему с чужаками-южанами воевать, ты только не обижайся. Тысячу воинов тот король собрал, и на поле битвы вышел сам, а против них – сто тысяч.

– Сто тысяч? – усмехнулся я. – Столько даже у теурийского монарха нет.

– Так и время другое было. Не перебивай. Тысячу он собрал, и против него сто тысяч южан стояло. Южане в атаку пошли, их сдержали. Раз сдержали, два сдержали. На третий раз уже видит король, что не устоять им. Пошёл сам в атаку. Богам его храбрость понравилась так, что вместе с ним в атаку мертвецы встали, все какие поблизости были, и даже из земли вылезать начали. Прогнали южан, конечно. Но и короля после битвы никто не видел. Живьём под холмы забрали, и всех мертвецов.

– Господь Всемогущий, – пробормотал я.

Байка практически слово в слово повторяла то, что я видел во сне. По спине пробежали холодные колючие мурашки.

Киган рассмеялся.

– У нас этими байками детей пугают, чтоб от деревни далеко не убегали, – сказал он. – В холмах ничего такого опасного нет. Странное бывает.

Я доел зайчатину, вытер грязные руки о штаны и встал.

– Собираться надо. Отдохнули и хватит.

– Согласен, – произнёс Киган. – Если догонят, с одним мечом много не навоюем.

Мы двинулись дальше, а я жалел, что не додумался набрать в кургане золота или хотя бы ещё один меч. Мне казалось странным, что мертвые так просто отпустили меня, но я радовался тому, что мне удалось хотя бы остаться в живых.

– Ублюдки ещё получат, – забормотал Киган. Это была его обычная песня, как он соберёт верных людей, отвоюет трон, а всех предателей и завистников казнит самым жестоким образом.

– Дружище, а кто были эти нарядные? В деревне, – спросил я.

– Это те самые ублюдки и есть. Не все там были, но многие, – ответил король и сплюнул на землю. – Гибрухт ап Конайлли, мой дядя, Кимвел ап Конайлли, мой двоюродный брат, Марбод ап Конайлли, двоюродный брат моего отца…

Вскоре я потерялся в бесконечном списке родственников Кигана, а тот, похоже, и не думал заканчивать.

– … Коналл ап Килох, троюродный брат моего дяди со стороны матери…

Я подумал, что если Киган убьёт всех людей из этого списка, то гаэльская земля потеряет по меньшей мере половину взрослых мужчин.

– … Бран ап Мона, сын моей четвероюродной тётки…

– Да, я понял, – сказал я. – Ублюдки.

– Именно! – воскликнул Киган ап Конайлли, законный, по его словам, король гаэлов. – Ублюдки и есть. Убили отца, заняли трон, меня в рабство, ну ты сам знаешь.

– Про отца ты не говорил, – заметил я.

Киган махнул рукой.

– Старик был не в себе последние пару лет. Даже и не понял, наверное, что его убивают.

– Соболезную, – произнёс я. Мне самому довелось потерять отца – его задрал медведь, когда мне было восемь, и я его почти не помнил.

– Мне не нужны соболезнования и причитания, Ламберт, – процедил Киган. – Мне нужны мечи и топоры, союзники и полководцы.

Его глаза блестели странным огнём, и мне снова показалось, что он на грани безумия. Может, так оно и было.

– Ничего, скоро всё изменится, – он хлопнул меня по плечу. – Мы с тобой ещё покуролесим. Будем есть на золоте, спать на золоте, срать на золоте! Ты же мой первый соратник!

– Я думал в деревню вернуться, – произнёс я. – Родичи там. Мамка, братья. Тяжко им без меня, наверное.

Король нахмурил брови.

– Родичей забывать нельзя, это да. Только что ты в своей деревне делать будешь? Навоз ковырять? – сказал Киган. – Ты воин. Как есть, воин, духи кому-попало такой меч дарить не станут. Подумай, Ламберт, подумай.

Доля правды в его словах была. Как раз таки чтоб не ковырять навоз и не крутить хвосты коровам, я с малолетства просился в патрули, на охоту, упражнялся с мечом. Я хотел быть воином, а не земледельцем.

– Кстати, о мече, – произнёс гаэл. – Дай-ка поближе взглянуть, а то так и не рассмотрел толком.

Я протянул меч рукояткой вперёд. Киган осторожно, затаив дыхание, взял его обеими руками, попробовал на остроту, вскрикнул, сунул порезанный палец в рот, и вернул меч обратно.

– Не даётся! – усмехнулся он. – Знатный подарок тебе духи сделали. Королевский. Такому клинку и имя подходящее нужно.

Я уже думал об этом. Как в старых легендах, подарок от призрака, заговорённое оружие. Во всех историях у таких клинков есть имена. Вздох Змея, клинок легендарного воина Утреда; Ледяная Скорбь, меч, дающий власть над мёртвыми; Несущий Бурю, постоянно требовавший новой крови.

– Призрачный Жнец, – произнёс я после недолгой паузы.

– Да, фантазией ты не отличаешься! – расхохотался Киган. – Призрачный Жнец! Не должен такой клинок ржаветь в ножнах, пока его владелец пасёт коз. С таким клинком надо армии вести.

– Уж не хочешь ли ты…

– Нет! – перебил меня король. – Если бы духи хотели, чтоб я этим клинком владел, я бы его и нашёл. Я тебе, конечно, завидую, но ты сам видел, мне твой Призрачный Жнец в руки не даётся.

Я замолчал, пристыженный. Мне показалось, что я оскорбил друга пустыми подозрениями, и от этого на душе заскребли кошки. Какое-то время мы шли молча.

– Чую, дымом пахнет, – сказал король.

И в самом деле, к запахам разнотравья начал примешиваться едва различимый запах дыма. А значит, скорее всего, где-то поблизости есть человеческое жильё. Через пару часов мы увидели впереди, на горизонте, засеянные поля. А потом мы увидели деревню.

Глава 5

«Гость в дом – счастье в дом.»

– теурийская поговорка.

«Доброму гостю пива налей,

Гостю лихому – сорок плетей»

– теурийская поговорка.

Я родился и вырос почти в таком же селении, как и это, на северных рубежах Теурийской империи. Жили в этих негостеприимных краях примерно одинаково, и заселялись северные границы (да впрочем, и остальные границы) одинаково. Какому-нибудь отличившемуся воину, чиновнику или купцу в награду за какой-нибудь подвиг даровалась земля на окраине мира, подъёмные на первое время и дворянский титул всадника с указанием хранить и беречь императорский подарок. Новоиспечённому дворянину ничего не оставалось, кроме как ехать на новую землю и осваивать необжитые места, одновременно неся пограничную службу. Так, постепенно, пядь за пядью, империя прирастала границами.

Вот и эта деревня на холме была чем-то средним между пограничной заставой, усадьбой и крестьянским хутором. Деревянный забор из оструганных кольев, колодец внутри, свой небольшой храм. В центре стояла укреплённая изба местного господина, отличающаяся от остальных домов только размерами. Вокруг неё – хозяйственные постройки, крестьянские хижины. Навскидку здесь жило пять-шесть семей, не больше.

Ворота оставались открытыми, и мы беспрепятственно вошли. Только мальчишка-привратник, издалека завидев нас, побежал предупредить господина.

– Не вздумай говорить, что ты – король, – шепнул я Кигану, когда мы поднимались к воротам. – Закуют в цепи, увезут в Теурис и четвертуют за подстрекательство к мятежу и измену короне.

– Я хоть и король, но не дурак, – ответил он мне. – Мне знакомы ваши обычаи.

Из усадьбы, опираясь на трость, вышел старик в длинной шубе, несмотря на тёплую погоду. Старик выглядел болезненным и усталым, длинные исхудавшие пальцы беспокойно сжимали трость. Следом за ним семенил мальчишка.

– Вы кто, мать вашу, такие, – произнёс старик. – И откуда вы, нахрен, взялись.

Я остановился в трех шагах от него и поклонился. На руке у него я заметил золотое кольцо всадника, знак принадлежности к благородному сословию. Скорее всего, это был единственный золотой предмет во всей деревне, но всё равно нужно было проявить почтение.

– Мы сбежали от гаэлов, сир, – ответил я. – Были в плену.

– А сюда-то вы нахрена припёрлись? – равнодушно произнёс старик, нарушая все правила приличия и гостеприимства. – У меня тут не ночлежка для бездомных.

Киган зыркнул на него исподлобья.

– Подите прочь, – бросил старик, разворачиваясь и направляясь в дом. – Ситрик, проводи их до ворот.

Мальчишка виновато пожал плечами и подошёл к нам.

– Простите его, он не в себе, – шепнул он.

– Заметно, – произнёс Киган.

– Ситрик, да? – сказал я. – Может, хоть ты подскажешь. Я из Стратхорна, знаешь такую деревню?

Мальчик почесал вихрастую голову.

– Что-то знакомое, – наконец ответил он. – Точно слышал название.

– А дорогу туда знаешь?

– Не-а, – протянул он. – Я дальше Синего ручья и не бывал нигде.

– Понятно, – ответил я.

– Вы не сердитесь на дедушку, – сказал Ситрик в полный голос, когда мы отошли подальше. – Ему кажется, что его все убить хотят, а вы с мечом наголо пришли.

– Неудивительно, что его хотят убить, – заметил Киган. – С таким-то характером.

– Дедушка хороший! – воскликнул Ситрик. – Он просто боится.

Мы дошли до ворот. Мальчик остановился.

– Дальше мы сами, – сказал Киган.

– Удачи вам! – улыбнулся мальчишка.

– Передай деду, что недолго ему осталось, – мрачно произнёс гаэл, а я промолчал.

Мы спустились по тропе, петляющей меж засеянных полей, и пошли дальше на юг. Солнце начало клониться к западу.

– Проклятый трусливый мерзавец, – пробубнил Киган. – Надо было зарубить его за оскорбление. И ограбить.

– И улепётывать от всей деревни обратно в пустошь? – спросил я. – Ну уж нет, хватит с меня.

– Боги его ещё накажут. Как пить дать.

– Ну и пусть, – сказал я. – Жрать хочется.

Вокруг были лишь поля, засеянные овсом и ячменём. К тому же, ещё зелёные.

– А у деда наверняка в погребе найдётся и мясо, и пиво, а может, даже вино. Жрёт, небось, за троих.

– Да перестань, – сказал я.

– У нас хозяин, который прогнал гостя с порога – невиданное дело. Позор! – гаэл распалялся всё больше и больше.

– Где одна деревня, там и другая, – сказал я.

– Ну-ну, – хмыкнул Киган.

– Я начинаю узнавать эти места, – соврал я. – Скоро должна быть ещё одна.

Впереди я увидел пастбище, на котором отара овец мирно щипала траву. В голову закралась шальная мысль украсть одного ягнёнка, исключительно ради пропитания. Пастуха нигде не было видно, но я не сомневался, что он где-то поблизости.

– Думаешь о том же, о чём и я? – спросил Киган, заметив мой пристальный взгляд.

– Видимо да, – ответил я.

План был прост, поэтому красив. Я отвлекаю пастуха разговором, Киган хватает какого-нибудь барашка пожирнее и тихо уходит. Проще не бывает. Я пошёл прямо к отаре, не скрываясь и не таясь, Киган пошёл окружным путём.

Буквально через пару мгновений на моём пути из травы встал рослый детина, выше меня на две головы. Он напомнил мне медведя, вставшего на задние лапы. Парень был одет в простую домотканую рубаху, подпоясан верёвкой. С виду – обыкновенный крестьянин, разве что не самого большого ума.

– Ты тут, этсамое, – медленно произнёс он, и я понял, что моё предположение подтвердилось. – Откудова?

– Из деревни иду, – сказал я чистейшую правду.

– Ааа, – ответил пастух с понимающим видом. – А чего с мечом идёшь?

– На продажу несу. Старый тебя видеть хотел.

Парень почесал затылок.

– Батя что ли?

Я кивнул.

– Так тут, этсамое, – было похоже, что я поставил его перед сложнейшим выбором. – Овцы у меня.

– А мне что? Сказано – тебя позвать. Я позвал, – ответил я, отметая любые возражения.

– Вот же ж… – вздохнул пастух. – Посмотришь за овцами?

Я внутренне улыбнулся, но виду не подал. Повезло, просто повезло. Вдалеке я увидел Кигана, который уже взвалил себе на спину белого ягнёнка.

– Только недолго.

Пастух трусцой побежал в сторону деревни, на полпути зачем-то обернулся, увидел гаэла с ягнёнком на плечах, развернулся, и с криками побежал обратно. Честно признаюсь, в тот момент я струхнул. Я побежал вслед за Киганом, который заметил опасность и ускорился, но я отчётливо видел, что его скорости не хватит, чтоб оторваться от погони.

– Воры! – орал пастух, потрясая гигантскими кулаками. Он догонял нас, медленно, но неизбежно.

– Киган, бросай его к чёрту! – воскликнул я, задыхаясь.

Крестьянин пыхтел уже где-то за моей спиной.

– Беги, Ламберт, беги! – весело крикнул мне Киган. Ягнёнок жалобно блеял у него на плечах.

Тут я почувствовал, как меня за плечо хватают цепкие пальцы, запнулся о какой-то корень, падая, развернулся, а пастух упал прямо на меня.

– Воры… – прохрипел он мне прямо в лицо, а я глядел, как капает кровь с клинка, торчащего у него из-за спины. Дело принимало крайне скверный оборот.

Я пытался выбраться из-под мёртвого тела, но безуспешно, весил пастух изрядно. Ко мне подошёл Киган, тяжело дыша. Он улыбнулся.

– Ну и ну, братец, – произнёс он. – Призрачный Жнец собрал первую жатву?

Глава 6

«Бурю мечей

Увидел Аргайл.

Ринулся в сечу,

Света не видя,

Но невдомёк ему —

Нет здесь достойных

От руки его пасть.»

– «Песнь об Аргайле»

Тот день я запомнил на всю жизнь. Как ни крути, я впервые убил невинного человека. Это потом счёт пошёл на десятки, но лицо этого пастуха, его стекленеющие глаза, предсмертный хрип, мне кажется, я буду помнить даже на смертном одре с такой же ясностью, как в тот день.

Тело пришлось оставить там, рыть могилу было попросту нечем. Мы торопились убраться подальше, пока в деревне не спохватились. Иначе быть нам повешенными на ближайшем дереве, согласно имперскому закону. Хотя в любом случае мы стали преступниками, и когда труп найдётся, местные легко сопоставят прибытие двух чужаков с одним мечом на двоих и колотую рану в груди пастуха. И тогда нас объявят вне закона.

Я не предвидел и не ожидал такого исхода. Если бы он не обернулся… Я мог легко увести всё стадо, тихо и незаметно, но нет. Судьба решила иначе.

Киган, судя по всему, не разделял моих опасений, и угрызениями совести не мучился. Он бодро шагал по траве, насвистывая какую-то мелодию, а треклятая овечка болталась у него за спиной.

– Да ладно тебе, не переживай, – сказал он, хлопнув меня по плечу. – Подумаешь.

Я не мог не переживать.

– Подумаешь, если его найдут, точнее, когда его найдут, за нами отправятся патрули, схватят и повесят, – буркнул я.

– От гаэльских воинов ушли, а от этих тем более уйдём, – беспечно произнёс Киган.

– И куда? Обратно в пустошь? Жрать сусликов?

Король замолчал на секунду.

– Отвоюем мой трон. Сама судьба тебя ведёт.

Я рассмеялся в ответ. Но что-то было такое в его словах, непоколебимая уверенность в том, что рано или поздно потерянная корона вернётся к нему, что я и сам почти поверил. И был готов поддержать.

– Мой меч к твоим услугам, король, – сказал я. – Но только меч. Обосранные портки стираешь сам.

Киган засмеялся.

Мы заночевали на берегу небольшого ручья, а наутро продолжили путь. Никаких следов погони мы не увидели, поэтому шли в спокойном темпе. Мы пошли вдоль ручья, по течению, надеясь выйти к реке. А у реки всегда есть какие-нибудь поселения. Я эти места не знал, но помнил, что единственной крупной рекой здесь был Туид, несущий свои бурные воды к Восточному морю. А ещё на его берегах стоял город с крепостью, Форт Туид. Я там не бывал, но рассказы о нём слышал, и этого пока было достаточно.

Ручей постепенно расширялся, превращаясь в небольшую речушку с пологими берегами, и в один момент мы наткнулись на человеческие следы. Небольшая тропинка, едва заметная, но видно, что люди здесь недавно проходили. Мы, разумеется, пошли по тропе, надеясь выйти к людям.

Тропинка уходила в лес, петляя между берёз, но оставалась заметной. Странное предчувствие заставило меня перехватить меч поудобнее, и я пошёл гораздо аккуратнее. Киган удивлённо взглянул на меня, но ничего не сказал. В воздухе потянуло дымом.

Впереди стояла хижина, возле неё на жердях сушились козлиные и оленьи шкуры, а у двери стояла небольшая поленница. Место выглядело обжитым, и я не сомневался, что хозяин где-то рядом. Охотник, судя по всему.

Внезапно Киган с силой дёрнул меня за плечо, и в берёзу позади меня воткнулась стрела. На её пути мгновение назад была моя голова.

– Вы кто такие? Я вас не звал! – закричал бородатый мужик из-за угла хижины. Он наложил на тетиву очередную стрелу.

– Мы просто путники! Сбежали от гаэлов! – ответил ему Киган, укрываясь за стволом берёзы. Я последовал его примеру.

– Тут гаэлов нет и не было уже лет двадцать! Меня выслеживаете, сволочи? – мимо моего плеча просвистела ещё одна стрела.

Я осмотрелся. От нашего укрытия до хижины было шагов двадцать, но добежать я бы не успел – стрелы летают быстрее.

– Да кто ты вообще такой? – крикнул я. – Мы просто идём мимо!

– Терпеть не могу лжецов! – рявкнул мужик, и ещё одна стрела прорезала мою рубаху на рукаве. Выступила кровь.

– Проклятье, – буркнул я, зажимая царапину ладонью.

– Вот так ты встречаешь гостей? – спросил Киган. – А как же накормить, напоить, спать уложить?

– Я тебя сейчас уложу, собака! – ответил мужик.

– Везёт же нам на безумцев, – вполголоса сказал я.

– Подождём, у него стрелы кончатся, – так же тихо сказал мне Киган, но мужик, похоже, его услышал.

– Не дождётесь! Стрел у меня много!

Стрел он в самом деле не жалел, и будь на его месте хороший лучник, он бы давно сделал из нас подушечки для иголок, но с этим нам повезло. То ли охотник не отличался умением, то ли нервное возбуждение не давало ему хорошо прицелиться, но из всех выпущенных стрел только одна чиркнула меня по предплечью, да и то неглубоко.

Я сделал глубокий вдох, будто собрался нырять, и выскочил из-за берёзы. Что удивительно, я совсем не боялся. Я чётко и ясно видел, как мужик вскинул свой лук, натянул тетиву. Время по моим ощущениям замедлилось настолько, что тянулось словно патока. Наконечник стрелы блеснул, широкий, острый и плоский, которым бьют зверя, но я чётко видел его направление, видел трясущиеся руки лучника, и непонятным для меня глубинным чутьём знал, что он промахнётся. Он промахнулся.

Меч рассёк воздух с жужжанием разъярённого шершня и оставил мужика с двумя половинками лука в руках. Обезоруженный мужик издал непонятный звук, похожий одновременно на всхлип плачущего ребёнка и вой раненого зверя, попытался убежать, но получил рукоятью меча по лицу и упал. Рубин на рукояти порвал ему щёку и выбил несколько зубов, а я несколько раз добавил ему ногой по рёбрам.