Как приручить дракона – 2

– Э-э-э-э… Нет? У нас все подчиняются Государю – и аристократы и…

– …дегенераты, – киваю я. – В Древней Руси не было как таковой феодальной лестницы, никаких герцогов-графов-баронов, только князь – чаще из Рюриковичей – и его дружина, которые при этом в течение своей жизни могли несколько раз поменять княжество. А века эдак с семнадцатого и до сих пор у нас все равны перед царем – независимо от сословия, расы или богатства. Приказ Государя важнее, чем приказ непосредственного начальника. Понял, Антонов? Это наша, местная особенность. Местная специфика этого самого термина, который за Дощечкой на доске написан.

Все похихикали от случайного дебильного каламбура, а Антонов буркнул:

– Понял…

Я вообще заметил, что, несмотря на свою показушную борзость, этот Антонов – парень неплохой. Просто возраст у них такой – перед одноклассниками выпендриваться, свой статус утверждать. Бесят неимоверно, особенно – пацаны, но деваться некуда, будем тащить образовательный процесс дальше.

– Еще раз так затупишь – два поставлю. Не за поведение, а за то, что материал не знаешь, соображаешь? – поднимаю бровь я.

– Понял, – снова кивает парень и садится на свое место.

– Ну и хорошо. Дощечко, догадалась, что за термин? – оборачиваюсь я к Даше, которая так и стоит у доски.

– Ага! – кивает девочка, и её хвостики мотаются из стороны в сторону. – Это – феодализм! А пускай теперь Антонов к доске идет, а я ему напишу…

Делать нечего, к доске прется местная звезда и корчит зверские гримасы, угрожая однокласснице убийством. А она ему язык показывает и пишет: «GORISLAVA». А молодец девчонка, запомнила про три имени княгини Рогнеды… А вот Антонову придётся помучиться – он-то в это время на щелбаны в «камень-ножницы-бумага» играл с соседом…

* * *

Девятнадцать тридцать. Уроки закончились! Я ничтоже сумняшеся закидываю ноги на стол и, балансируя на задних ножках стула, пытаюсь прийти в себя. Ударная доза преподавания, да во вторую смену, да у самых отшибленных классов – шестых и седьмых, – это невероятный комплекс ощущений. Примерно как если человека засунуть в стиральную машину, задать программу отжима на самой высокой скорости, вместе с тем сделав ему трепанацию и взбивая миксером мозги.

– Георгий Серафимович! – В дверь кабинета постучала и тут же вошла биологичка Надеждина: высокая, худая, в строгом костюме. – Можно? У меня к вам профессиональный разговор.

Ее явно бесили мои ноги на столе и тот факт, что я качаюсь на стуле. Но этот стол и этот стул я купил сам, и пол покрасили тоже за мои деньги. А детей в школе уже почти и нет, стесняться некого. Так что она может прожигать меня взглядом сколь угодно долго. С другой стороны – женщина в кабинет вошла, надо проявить уважение…

Я снял ноги со стола, отодвинул стул, встал и принялся вытирать с доски.

– После ваших уроков я не могу детей угомонить. Они просто не замолкают! – В ее голосе звучала полная уверенность в своей правоте.

– А я после ваших уроков не могу детей разговорить. Из них слова клещами не вытянешь. – Я отцепил все магнитики и стал складывать карту.

– Ну, знаете!.. – Надеждина ушла, хлопнув дверью.

А я стукнул лбом о доску. Люблю и уважаю олдскул, но сам – не умею, не могу, не практикую. Без меня как-нибудь.

* * *

Меня всерьёз клонило в сон, когда я вёл «Урсу» по Светлогорскому шоссе. Нужно было загнать машину на техосмотр: казалось, её ведёт вправо во время движения, и изо всех автосервисов Вышемира я имел какое-никакое представление только об одном – которым владел Вождь, тот самый лихой молодой снага.

Ну да, может, это и глупости – отдавать такую машину на растерзание оркам, но у меня были свои резоны. Конечно, гномы в технике разбирались досконально, но и деньги драли нещадно. Плюс очереди у них серьезные, так что простоит мой броненосец там несколько дней, если не недель. Кхазады ведь в плане железяк и машинерии – дотошные до ужаса, настоящие перфекционисты.

Многоэтажки с желтыми от электрического света окнами и яркие витрины магазинов я проехал, теперь за окном мелькали редкие деревья и бескрайний вышемирский частный сектор. Но вот и он закончился, и я пялился в ночную тьму, чтобы не пропустить нужный мне съезд с трассы. Колеса прохрустели по мелким камешкам и песку, «Урса» слегка качнулась. Гравийная дорога вела меня среди гаражей и полузаброшенных складов, железных ангаров и покосившихся заборов.

Загони машину к людям – так знакомых автослесарей у меня нет, а отдай незнакомым – так себе лотерея получится. Может, вообще мои оригинальные детали поменяют на паленые раджпутанские. Или чжурчжэньские. Ну, и по деньгам нагреют, это как пить дать. Чтобы в автосервисе – и не нагрели?

По поводу орков у меня имелась своя идея и свой опыт. В том мире, на Земле, я знавал цыгана по имени Роман, по фамилии Иванов и по кличке Майкл Джексон. Он тоже владел автосервисом и был великолепным специалистом и честнейшим человеком. Потому что негативную репутацию древнего кочевого народа и букет стереотипов можно перебить только твердыми принципами и железобетонными фактами, такими, чтобы каждый из клиентов мог сказать:

– Ну и что, что цыган? Вон как тачку мне сделал – за-е-мечательно!

А Джексоном его звали, потому что этот цыган классно танцевал. Даже на сцене выступал в коллективе современного эстрадного танца. Такие вот бывают выверты.

По поводу Вождя у меня тоже имелись похожие подозрения, хотя произойти могло всякое. Например – я вот сейчас заеду за эти увитые неоновой гирляндой ворота, и на меня тут же набросятся зеленые молодчики с монтировками, оприходуют по голове и поминай как звали… Может, даже убьют. И съедят. Едят ли орки людей – вопрос хороший. Гоблины, например, почти всё едят, они навроде крыс в этом плане, а вот насчет снага такой уверенности не было.

Я остановился перед воротами и побарабанил ладонями по рулю. Вообще-то было уж поздно, приличные люди в это время дома сидят, телевизор смотрят, а не по криминогенным окраинам шарятся. С другой стороны – за воротами спать никто не собирался: гремела музыка – какая-то странная смесь дабстепа и регги, – искрила сварка, слышался визг болгарки и грохот металла о металл.

Вряд ли они услышали бы меня, если бы я стал стучать. Потому – посигналил. Голосок у «Урсы» – аки рев медведя-шатуна! И точно – услышали!

Одна из створок ворот приоткрылась, и наружу высунулась орочья рожа в защитных очках.

– Ты хто-ять? – спросила рожа.

– Клиент! Машину на техосмотр и ремонт пригнал, – выглянул в окно я.

– Ого-нах! Прям сам прям к нам-ска? Вот так-врот взял и пригнал? Во-о-о-ождь! Тут какой-то рыжий хер у нас классную-нах тачку починить-ять хочет! – На зеленой морде застыло выражение искреннего удивления.

С той стороны ворот даже музыку заглушили, а потом целая толпа орков вывалила наружу.

– Ога! – сказал один. – Дык! Ска, ять. Это Пепеляев-нах. Препод-врот. Он у моего мелкого историю ведет-нах и это… По турничкам-врот скачет. Серафимыч, во!

– У препода-нах такая тачила-врот? – засомневались орки и стали переглядываться.

А потом ворота открылись пошире, и появился Вождь. Молодой, зеленый, с шикарной копной черных волос, красивый настолько, насколько снага в принципе могут быть красивыми. Его мускулистый татуированный торс был обнажен, на шее болтались амулеты, бусы и зубы каких-то тварей, запястья – защищены браслетами из толстой кожи, кожаные же штаны – заправлены в военные ботинки.

– Добро пожаловать, – сказал Вождь. – Сардэчна запрашаем. Мы всегда рады новым клиентам, да, пацаны?

– Ага, ага! – закивали зеленокожие пацаны. – Давай-нах, заезжай на эстакаду!

И я заехал, что уж там? Пугаться и давать заднюю было уже поздно.

У них на территории вообще оказалось довольно уютно: много железяк, старых машин – в том числе и бензиновых, – неоновых светильников, граффити, огня и дыма. Но – чисто! Никакого разлитого масла или разобранных под открытым небом двигателей. Функциональные боксы гаражей со всем необходимым оборудованием и инструментами, обжитая «контора» – бывшее административное двухэтажное здание, смотровые ямы, эстакады, кран-балки и манипуляторы… Солидно!

Вождь сам полез под капот и под днище моей «Урсы», предварительно выслушав объяснения, что машина досталась мне из конфиската и я понятия не имею, что там у нее внутри можно найти. Да и сами сыскари, которые мне ее передали – похоже, тоже.

– Не, ну конфискат – понятно. – Молодой владелец автосервиса вылез из-под моего внедорожника. – Но где так преподы в школах пашут, что на «Урсу» хватает?

– Я подрабатываю. – Смотреть на ловкие ухватки орка было приятно, он явно знал толк в авто. – Частным порядком.

– О! – Вождь вытер руки полотенцем и стянул с головы налобный фонарь и бандану, которой были перехвачены его патлы. – Репетиторство, что ли?

– В принципе, и репетиторство тоже, – уклонился от прямого ответа я.

– А еще учеников берешь? – Этот вопрос вкупе с испытующим горящим взглядом орочьих бельмищ застал меня врасплох. – Новых.

Вождь был ниже меня, ростом что-то около метра семидесяти – но довольно высокий для снага и сложен пропорционально. А еще он говорил правильно и вообще – казался очень человечным.

– Мне нужен этот, как его… – Необычный орк пощелкал пальцами. – Ликбез! Культпросвет!

– Ты где это таких слов нахватался? – удивился я. – Ты же вроде школу бросил!

– Ну-у-у… Почитываю то одно, то другое… – смутился снага. – Короче – нужен репетитор мне, чтобы разобраться, как все устроено. Там, какие страны в мире, как всякая политика работает, откуда орки произошли, чего в бошках у баб делается…

– Однако, ты хватил! «В бошках у баб»! Сие тайна великая есть! – рассмеялся я. – Но в общем я даже заинтригован и готов взяться. В принципе, мы можем разбирать с тобой тот же школьный курс обществоведения, только расширим парой обзорных занятий по истории и географии… Но сначала – ответь на один вопрос, Вождь…

– Че? – насторожился он.

– За каким бесом тебе это надо? – в лоб спросил я.

– Черт… – Молодой орк почесал нос и запачкал его в мазуте. – Ну ладно. Скажу честно: я к Бабаю Сархану хочу. Но не просто так, в обычные пехотинцы, а важным кем-то! Вот – автосервис у меня, пацаны рукастые и зубастые… Это хорошо, это Бабай оценит. Он любит снага, которые умеют решать вопросы и делать дела, а не только хату разносить и матом ругаться. Кстати – я не ругаюсь, заметил? Я сильно стараюсь, если честно, ага. Так Бабай – он не просто орк, он такой… Ну… Он почти как пророк для нас, чтоб ты понимал. Такого орка со времен Аспаруха не было, а? Личность!

Сразу я ничего не понял. А потом до меня стало постепенно доходить. Бабай Сархан и его «Орда»! Та самая ЧВК, которая еще и франшиза быстрого питания! Какая-то странная автономная структура, форма самоорганизации в основном для орков – уруков, снага, троллей, гоблинов, – но при этом без расовых и национальных предрассудков.

– И что – этот ваш пан атаман оценит широкий кругозор и общую эрудицию? – засомневался я.

Конечно, тот же Бахар Двухголовый или тролль Барбакан из мозырской «Орды» были личностями примечательными, но увлечения социологией и политологией за ними я не заметил.

– О-о-о да! – закивал Вождь, и в глазах его загорелся фанатичный огонь. – Он всегда говорит, что мы боремся за звание Орды высокой культуры труда, войны и быта. Мы не вытираем хрен об занавески, не материмся при дамах, моем руки перед едой и вообще – за все хорошее против всего плохого. Причиняем добро, наносим радость и доставляем невыносимое счастье! Я мечтаю встретиться с ним лицом к лицу и присягнуть ему… «Моя жизнь принадлежит Орде» – вот что я ему скажу! Лок-тар огар!!!

– Лок-тар!!! – откликнулись остальные орки. Они, похоже, разделяли убеждения своего лидера.

– Однако! – Тут определенно пахло матерым прогрессорством, дон Румата Эсторский просто в гробу бы перевернулся от такой социальной инженерии.

А не попаданец ли этот их пан атаман часом?

– Так что с машиной? Беда? – постарался сбить их пафосный настрой я.

– Да! – тут же переключился на деловой лад Вождь. – Но нет. За два часа сделаем, там…

Тут он стал говорить что-то на электрокарском языке, а я в этом не очень разбирался. Я вообще в авто не очень. Раньше мог разве что масла долить, колесо поменять и аккумулятор новый поставить, а теперь, с этим электрическим безумием, и вовсе потерялся. Так что мне оставалось только спросить:

– Сколько с меня?

– Десять. Десять занятий для меня и для всех нас! – решительно заявил Вождь. – Нам нужно повышать образовательный уровень! Вот будем ремонтировать – а ты рассказывай! Ленку посажу записывать, потом еще раз все перечитаю…

– Да и бес с вами, – отчаянно махнул рукой я. Что я, оркам посреди автосервиса курс лекций не прочитаю? – В конце концов, что такое сон вообще? Сон – для слабаков! Начнем, пожалуй, с происхождения государства…

6. Деструдо

Утром я едва вырвался из объятий сна: вздремнуть удалось часа два, не больше, потому голова ощущалась квадратной.

А еще – я впервые тут, на Тверди, проснулся со стихотворением в голове. Не то чтобы я сильно люблю поэзию, но кое-что из культурного наследия твердо втемяшилось в голову и иногда всплывало – в основном по утрам. И потом преследовало меня весь день. Например, сегодня это был Есенин.

– Шум и гам в этом логове жутком,Но всю ночь напролет, до зари,Я читаю лекции оркамИ с кхазадами жарю спирт!

– продекламировал я, глядя в зеркало на свое заспанное лицо.

Бриться, завтракать и прихорашиваться было некогда: плеснул в морду холодной воды, надел свежую рубашку, брюки, ботинки поудобнее – и побежал на выход.

День обещал быть адовым, потому как к нам в Вышемир приезжали актеры из труппы Виленского Великокняжеского драмтеатра. Они ставили спектакль на белорусском языке под названием «Чорная панна Нясвижа». То есть «Черная панна Несвижа», если кому-то непонятно. За каким бесом нужно показывать детям романтизированную историю последнего Великого князя Литовского из династии Ягеллонов и первого короля Речи Посполитой Сигизмунда Августа про его великую любовь с Барбарой Радзивилл – это отдельный разговор. Но вопросы такие решаю не я – я веду на постановку десятый «А», тот самый, где Кузевич, Легенькая, Ляшков и прочие интересные персонажи.

Почему я? Потому как что такое история и география по сравнению с указивкой сверху, из самого Гомеля – чтоб все дети с восьмого по десятый класс обязательно посетили театр! Мол, повышали чтоб культурный уровень. Лучше бы Мольера там поставили или Островского – ребятки хоть посмеялись бы. А то – Радзивиллы… У меня от этой фамилии уже оскомина на зубах образовывалась и начинали мерещиться заговоры и злонамеренность даже в обычном театральном представлении…

Так что раз у меня пятый и шестой урок в десятом классе – значит, будь любезен, Георгий Серафимович, вместо Корейской войны (тут тоже такая была и примерно в то же время, что и у нас) и истории российско-авалонского противостояния в Азии веди десятиклассников в Земский дом культуры… С другой стороны, десятый класс – это нормально. Был бы шестой – там хоть вешайся.

«Урса» после орочьего автосервиса вела себя отлично. Несмотря на позднее время и долгие разговоры про общественный договор, войну всех против всех, естественные права и естественные же законы, сработал Вождь зеленокожих как положено, любо-дорого кататься!

Задумавшись, я проехал свою любимую парковку – подальше от школы и поближе к магазину – и потому пришлось искать место рядом с калиткой. И конечно же, спалился!

Вылезая из машины, я мигом оказался под прицелом двух десятков глаз: восьмиклассники – Бурова, которая на линейке была зеленая, Игнатов, которого тошнило, и самый умный из всех гоблиненок Яша из Зверинца, а еще шебутные, но толковые ребята Жаркин, Невзорин и Морковкин, и четверняшки снага – все они с открытыми ртами пялились на «Урсу» и на меня, из нее вылезающего.

– Будете хорошо учиться и много работать – у вас такие же будут, – сказал я как можно более убедительно, хотя сам себе не верил. – Главное, ребята, четко понять, что ты можешь и чего ты не можешь – и действовать в соответствии с этим пониманием. А теперь – кру-у-угом! На уроки – шагом марш! Третьим уроком – ко мне, будем говорить про географию отечественного автомобилестроения и про «Урсу» – тоже. Понятно?

– Поня-а-а-атно! – протянули восьмиклашки.

Растрендят всей школе, точно. Будут говорить, что я мафиози и в Гомеле собираю бабки с ларьков в районе вокзала. Или еще что-то подобное. Потому что учитель – это кто-то нищий и несчастный. А если нет, то или бандит-мошенник, или муж у нее хорошо зарабатывает. Второй вариант точно не про меня, стало быть – все кристально ясно.

Ничего, стереотипы надо ломать. Вождь смог, а я что – хуже, что ли?

* * *

Столовая вообще и организация питания в земских школах в частности – священная корова всей системы образования. Все дети России обеспечиваются бесплатным питанием в детских садах и школах за счет Государя! Ты не кушаешь припущенную рыбу, синий омлет, холодную овсянку и тушеную морковку? Значит, не уважаешь Иоанна Иоанновича! Аргумент более чем свирепый, но не особенно эффективный. Государя дети уважали и даже в общем-то были ему благодарны, особенно – те, которые родились в малообеспеченных семьях, но ситуация в целом была классической: младшие давились и ничего не ели, старшим не хватало. Ничего удивительного.

В нашей школе столовка была средней паршивости. Вся выкрашенная голубенькой краской, с обшарпанными столами и тяжелыми табуретками, выщербленным и замазанным сверху вечным суриком дощатым полом. Гутцайт планировала отремонтировать ее в следующем году, пока – средств не имелось, руки не доходили.

В буфете почти ничего не продавалось, кроме отрубных хлебцев, шоколадных батончиков и сока с мякотью, а на кухне работали два типа поваров: старые толстые женщины, которые подворовывали, и молодые сутулые юноши, едва-едва окончившие кулинарный колледж. Не лучшие из его выпускников точно, лучшие после выпускного шли в рестораны. Так что еда тут тоже предлагалась так себе, не ресторанная.

Сегодня была среда, а в среду расписание оказалось составлено таким причудливым образом, что на мою долю выпадало водить в столовку народ почти каждую переменку. После второго, третьего и четвертого уроков. Шестой, восьмой и десятый класс соответственно. Но десятиклассники – здоровенные лбы, им ждать четыре часа не улыбалось. Молодые организмы хотели горючего в топку прямо сейчас!

Кое-кто их них кучковался в столовой вдоль окон начиная со второй перемены и голодными глазами смотрел на уныло ковыряющихся в своих порциях мальчиков и девочек из четвертых, пятых и шестых классов, искренне не понимая, как можно не есть синий омлет! Это же еда-а-а!!!

Я тоже в детстве лет до десяти ел очень медленно, мог полтора часа над тарелкой молочной гречки провисеть. А лет в пятнадцать-шестнадцать ту же гречку наворачивал со страшной силой, после меня вообще оставался только стол! Так что десятиклассников понимал прекрасно, и их дикий возглас:

– Куда-а-а, малой? Ты че, офигел? Совсем тю-тю? – я тоже понимал очень хорошо.

Малой уносил на выброс тарелку с оладушками. Большие, пышные, поджаристые, с джемом! Что-что, но оладушки у поваров получались отлично, и даже привередливые пятиклашки хоть по одной – но съедали. А тут… Пацан совершал настоящее кощунство – хотел выбросить такой деликатес прямо перед носом у полудюжины голодных старшеклассников!

– Что вы к нему пристаете! – завопила одна из лингвисток, которая привела пятиклашек в столовую. – Отстаньте от мальчика.

Мои шестиклашки особо не буянили, так что я решил вмешаться в ситуацию:

– Елена Владимировна, ну какая разница, пусть ребята съедят! Иначе он отнесет на выброс, и оладьи достанутся свиньям Коха.

– К-к-каким свиньям? – Девчоночка-учителка была что надо, лет двадцати двух, стройненькая, голубые глазки, брюнетистая челочка, аккуратный носик, туфли на каблуках, юбка-карандаш до колен и белая блузочка.

Но тупенькая.

– А куда, вы думаете, остатки еды деваются? Вон – в ведро. Ведрами и продают пищевые отходы. По дешевке может приобрести любой желающий. Конечно, их приобретают работники столовой и используют как угодно. У Коха – четыре свиньи, он откармливает.

– Не положено же… – захлопала глазами она. – Они же у детей еду отбирают!

– Да не едят дети, на выброс целые порции идут, давайте будем называть вещи своими именами! Вот смотрите… – Я глянул на своих шестиклашек и гаркнул: – Кто не хочет есть котлеты и оладьи – поставьте их на этот пустой стол!

Шестиклашки – кроме тех, кого дома плохо кормили – любили есть компот с хлебом. И картофельное пюре. А школьные котлеты в панировке из сухарей не любили и свекольный салат – тоже не очень. Оладьи кушали, но одну, а не две. Потому на пустом столе мигом образовался значительный запас провизии.

– Кузевич, Ляшков! Кто там еще? Идите все сюда, ешьте…

– О-о-о-о, Серафимы-ы-ыч! – Парни набросились на еду, как голодные волки.

– Не положено же… – Елена Владимировна вообще не понимала, что я вытворяю. – Вон директор же дежурит, сейчас будет вам…

Гутцайт действительно двигалась в нашу сторону, неодобрительно глядя на меня.

– Если бы к нам сейчас пришла проверка – мы бы имели бледный вид, Георгий Серафимович, – сказала Ингрида Клаусовна.

Пацаны начали есть быстрее, тревожно посматривая на директрису, а я почесал бороду и проговорил:

– Но проверка не пришла. А десятый «А» теперь будет хорошо себя вести на русской литературе и не сделает нервы Галине Ивановне, потому что сытый мужик – это добрый мужик, верно говорю? – Последнюю фразу я выделил интонацией в сторону десятиклассников.

И они, эти здоровенные лбы, тут же согласились со мной:

– Да-да-да-да… – и стали жевать еще быстрее.

После четвертого урока, перед самым выходом в театр, они ели ещё раз, уже свои порции – с неменьшим аппетитом. Правда, оладий старшеклассникам не полагалось, но те же котлеты со свекольным салатом и картошкой улетали в их ненасытные утробы с гиперзвуковой скоростью.

* * *

Мы шли по Земской пешком. До дома культуры тут было километра три, общим решением прогулку признали предпочтительней езды на электробусе и потому – растянувшись метров на двадцать, 10 «А» класс со мной в качестве замыкающего двигался по разбитому асфальтовому тротуару в сторону центра города.

Я подставлял лицо солнцу, дышал осенним, еще теплым воздухом, разглядывал одноэтажные кирпичные и деревянные дома со ставнями на окнах, котов на заборах, желтеющие кроны деревьев… Впереди уже виднелась громада собора и холм Детского парка. И мне в голову снова постучался Есенин, только теперь – на мотив исполнившей на его стихи песню группы «Монгол Шуудан»:

– Я люблю этот город вязевый,Пусть обрюзг он и пусть одрях.Золотая дремотная АзияОпочила на куполах…

Да, да, он сочинил про Москву, но вот – навеяло.

– Это что – Есенин? – спросила вдруг Легенькая. – Вы читаете вслух Есенина? Или это песня?

– Хм! – Я смутился. – Так, навеяло.

– Действительно – похоже. Осень, разруха, церковь… – Девочка вздохнула. – Хорошо, что Есенина в школьную программу включили. Ну и что, что участие в Бунте Пустоцветов принимал, талантливый же поэт! При чем тут политика до стихов? Моя бабушка, например, про Есенина первый раз услышала, когда мы «Ты жива еще, моя старушка…» учили. У них в школе его не проходили. Так она себе полное собрание сочинений заказала, представляете?

– Представляю, мне тоже нравится. Талантливый, – кивнул я, удивляясь вывертам альтернативной истории. – Хороший поэт.

– А сейчас вот мы на постановку идем… Как думаете – хорошо будет?

– Про Барбару Радзивилл-то? – Я пожал плечами. – Мне не очень нравятся пляски вокруг магнатов, если честно. Но при чем тут политика, да? Так ты сказала? Может, спектакль будет и ничего.

* * *

Спектакль оказался и вправду ничего. Артисты играли классно, сюжет – драматический, про любовь, смерть и непонимание со стороны королевы-матери. Правда, мне снова мерещилась социальная инженерия, рептилоиды и заговоры. Почему? Да потому, что Радзивиллы – родичи королевы Барбары – там все как один были благородными, красивыми и чуть ли не святыми ребятами. Сама Барбара – тоже само очарование, идеал женщины.

А Сигизмунд Август – король Польский и Великий князь Литовский – выглядел каким-то инфантилом. Это тот, который Речь Посполитую создал и пока жив был – с Иваном Грозным бодался на равных. Помер – так вслед за этим что в нашей, что в этой истории дичь полная началась, разобрались с которой поляки, только Стефана Батория из Трансильвании на трон пригласив… В этой истории, кстати, Баторий был всамделишный упырь. Это местный Пепеляев точно знал, он пару склепов с его балканскими родственничками зачищал… Настоящий, стопроцентный вампир, кровопийца с клыками, как положено! На королевском престоле!