Сказки на ночь

Майор неожиданно добавил пару тонн металла в голос, но так что яйца сжались у всех присутствующих.

– Что молчите, подследственный Конев? Первая же малява или запрещенка – и вы отправитесь в карцер, а телевизор в другую камеру – в «восьмерке» его очень ждут. А в целом, – начальник повернулся к прессе, – телевизоры подарили, все санкционировано там, – майор многозначительно поднял палец к потолку, – а вот право смотреть надо заслужить и то, в четко ограниченные часы и только те каналы, которые максимально нейтральные, новостные. Никаких боевиков, эротики и прочей чернухи. Да, Конев? – в голос вернулся метал.

– Так точно, гражданин начальник, – спокойно, с легкой ноткой сарказма отреагировал заключенный, старик лет 60-65. – Смотрим исключительно на то, как проходят реформы в Новой России и «Спокойной ночи, малыши» перед сном. Медитируем на тёту Таню.

Остальные заключенные улыбнулись, но тут же моментально погасили усмешки от греха подальше.

Так они и ходили от камере к камере. Жалоб не было нигде. Перенаселенности тоже – в среднем по 4-6 человек на камеру. Но тема телевизоров всплывала постоянно. Камеры, которым приемников не хватило, очень просили как-то порешать вопрос, чтобы все могли смотреть тв-программы по очереди – хотя бы неделя через неделю.

– Ну, что ж, а теперь – в карцер, – широким жестом пригласил всех майор. – Кто там у нас сейчас, Сергей Васильевич?

– Кто-кто, – пожал плечами капитан, – все тот же – Коляда… тоже мне – банда малолетних отморозков – пили какую-то дурь и потом бегали прохожих били да ножами мал-мал полосовали – несильно, к счастью, но все ж… Другого места не нашли, где дурь свою выплеснуть можно – прямо перед горисполкомом, фактически, на виду у патрульной машины милиции. Сейчас у нас прописалась вся троица. Двое-то без дури, вроде, тихие спокойные, а этому все чёт неймется, приключений хочется.

Группа проверяющих спустилась вниз. Коридорный отворил дверь длинным ключом. В виду размеров карцера, все внутрь войти не смогли. ОН остался снаружи и наблюдал всю картину через бреши между стоящими впереди НЕГО людьми. Внутри в малюсенькой коморке стоял щуплый бритый налысо пацанчик, явно несовершеннолетний на вид. Вся обстановка состояла из «очка» и прикрученного металлического табурета, который в ночное время служил опорой для опускаемой кровати. С 06 до 22 часов кровать обязана была находиться в поднятом положении. Заключенный в дневное время мог или стоять или сидеть на табурете. Никакого комфорта, это – «карцер, детка». Для тех, кто нарушает режим режимного объекта.

– Жалобы есть? – донесся до НЕГО баритон прокурора.

– Это, гражданин начальник, – послышался блеящий голос, – все хорошо, только вот хлебушек, хлебушек-то мокрый, влажный. Вот, сами посмотрите, а хотите – пощупайте!

Судя по всему заключенный сунул свои полбуханки прямо под нос проверяющих – ибо тут же раздался рык майора:

– Подследственный Коляда, отставить! То есть, это излишне. Еще жалобы есть?

– Никак нет, – ответил тот невинным голосом.

– Ну и ладно, обход окончен, – махнул рукой начальник тюрьмы, – хотя нет – еще же одна камера у нас осталась. Давайте поднимемся наверх. И все друг за другом стали подниматься по лестнице.

ОН видел, как журналист специально поравнялся с капитаном и спросил вполголоса:

– А зачем в коридоре сделаны, как бы, двойные стены? Ниши какие-то…

Капитан мазнул взглядом в направлении руки корреспондента.

– А, это… это – боксики.

– ??

– Ну, мы их так называем. Например, поступает новая партия подследственных. Их нужно принять и правильно распределить по камерам. А где им в этот момент находиться, пока решаются организационные моменты? Просто стоять или, не дай Бог, шляться по коридору они не могут. Инструкция, знаете ли. Вот их и загоняют временно или в боксики друг за другом, где они только боком могут стоять, или в «растяжку» ставят.

– Растяжка? Как граната??

– Растяжка, – терпеливо пояснил капитан, – это когда заключенного ставят лицом к стене, руки за спиной, а ноги в раскорячку. Максимально. Не шпагат, конечно, но максимально.

– Зачем?

– Как это зачем? – хмыкнул замнач, – безопасность превыше всего. У нас режимный объект. Представляете, что при желании могут учинить какие-нибудь безбашенные отморозки? С растяжки быстро не встанешь, особенно после 10-15 минут пребывания. Все затекает, еле стоят в таком положении. Звучит смешно, понимаю, но вот для интереса сами дома попробуйте и поймете. Ну или вот, боксики, где можно только бочком перемещаться друг за другом. В таком положении они максимально безопасны.

Журналист с любопытством заглянул в узкий проход боксика – там, действительно, можно стоять только боком, лицом практически упираясь в стену. Ад для клаустробофа, особенно, если он стоит самый первый, а сбоку ему перекрывают выход еще несколько таких же потных и жадно сжигающих кислород бедолаг.

– Ой…, – как-то по-женски вымолвил представитель четвертой власти, – а если, вдруг, не дай Бог, какой-то бунт, ну или там – неповиновение?

– То дальше этого коридора бунтовщики не уйдут, – четко отрубил майор, который, как оказалось, внимательно прислушивался к их разговору. – видите – трубки высокие около каждой камеры, прикрытые бумагой? Так вот, при малейшей опасности, коридорный ключом прорывает бумагу и сбрасывает свой ключ в трубу. Все, его оттуда не достать без подручных средств. Никак. Ключ универсальный, одинаковый у всех сотрудников, отпирает все двери. Без ключа замыслившие недоброе остаются запертыми в отдельно взятом отсеке коридора. Ни другие камеры им не открыть, ни из коридора не выйти. Только срок автоматом себе намотают.

– А дежурный?

– А что дежурный? – поморщил лоб майор, – ах, да – к сожалению, сотрудник тоже остается запертым вместе с ними. Но, обращаю внимание – только один сотрудник! Последствия были бы ужасными, если бунтовщики смогли бы завладеть ключом. И благо, что сотрудники, по инструкции, не вооружены. Ну, а если не хватит мозгов и в такой патовой ситуации рискнут взять заложников из числа сотрудников – все, считай, отбегались – лоб зеленкой намажут и все, отправят к праотцам.

– Зачем лоб зеленкой? – не понял журналист.

– Ну, это образно, так говорят…

– Зачем?

– Приговоренным к высшей мере лоб зеленкой мажут, чтобы при расстреле не промахнуться.

– Серьезно?

– Ну, не знаю – говорю же, так говорят, – отмахнулся начальник тюрьмы.

ОН покачал головой с усмешкой. Просто фраза кому-то понравилась и прижилась со временем. ОН всегда приводил приговор в исполнение строго в затылок осужденного. Для этого не зачем пачкать лоб какой-то зеленкой. И они не в тире, чтобы помечать мишень.

– Кстати, – не унимался репортер, – а зачем трубы бумагой закрывают? Без нее ключ же проще, наверное, в трубу кинуть, не?

– Эк, вы, Георгий Георгиевич, любознательный, – усмехнулся майор, – у нас все правила, почитай, пишутся потом и кровью. Все на практике проверено. Если трубу оставить с открытым верхом, то через неделю заключенные исхитрятся и забьют ее доверху всяким мусором – так, что ключ не пройдет. Это, конечно, если у них будет на то злой умысел. Но лучше не провоцировать – контингент, все же, специфический, жизнью тертый.

Так за разговорами они и подошли к последней на сегодня камере. Именно здесь проживал последние дни своей жизни ТОТ. ТОТ еще не знал, сколько ему осталось дней, часов, минут… Знал лишь, после встречи со своим адвокатом, что его прошение о помиловании отклонено и приговор оставлен в силе. Теперь ТОТ только ждал. И только ОН мог знать, с точностью до минуты, сколько ТОМУ отмеряно.

Коридорный привычно посмотрел в глазок, зафиксировал местоположение заключенного. С лязгом провернул ключ в замке и с грохотом отворил серую дверь. ОН невольно замер, традиционно пропуская всех остальных вперед. Нераскрытая папка с делом так и осталась лежать на столе в кабинете. ОН знал только фамилию, имя и отчество – бесполезная здесь информация. Кто же ты, убивец? По своему богатому опыту он знал, что это далеко не обязательно должен быть брутального вида мужик, с крепкими руками и тяжелым острым взглядом, о который можно порезаться. Придумки кинематографистов – им же важно как-то выделить этот персонаж, заставить зрителей испытывать ненависть, ужас… это можно достичь только через гипертрофированный образ преступника, в котором все будет кричать о его жестокости и виновности. Тут еще недавно вышел в видео-прокат американский фильм «Молчание ягнят» – говорят, по книге какого-то журналиста, собрата по профессии местного Георгия Георгиевича. Вот там маньяк показан импозантным старичком-медиком, каннибалом-любителем сырого мяса и красного вина с садистским взглядом и вкрадчивым голосом, который черной гадюкой вползает в мозг и разрушает его своим ядом, раскладывая на молекулы, ввергая в первобытный ужас. С таким ЕМУ было бы интересно столкнуться вживую. Очень интересно. В ментальном поединке. Да и в драке тоже. Интересно. ОН непроизвольно сжал крепкий кулак, на предплечье заиграли тренированные мускулы. С ЕГО точки зрения, актер сыграл очень хорошо – именно классно, грамотно, подал психологическую сторону персонажа, а вот в физическом плане подкачал – то, как доктор Лектор в исполнении британского актера Энтони Хопкинса несуразно размахивал отобранной у полицейского дубинкой – вызывало у НЕГО улыбку на грани смеха. Ну да ладно – Лектор или накачанный «бычок»-беспредельщик без тормозов? Кто там? Остались секунды до кульминации.