Сожженные земли. Право на дом

Милинаф был ранен, Аниса-Александра сделала выбор.

Ее я не винил. Однако вот уже два дня нескончаемый рой мыслей никак не давал мне успокоиться…

Смерть команды. Смерть драконов. Предательство того, кто был мне ближе семьи. И моя слабость. Бесполезность.

Наивность?..

Сначала я чувствовал гнев. Дикий и необузданный. Гнев и желание растерзать этих мерзавцев из дома Фуркаго, истинных по проклятой крови, текущей в их жилах, принцев Таррвании.

Один заключил сделку за моей спиной, другой же – украл мою жену.

Но когда Киса доставил меня в тайную бухту, мое многолетнее убежище, я смог только скорчиться в ничтожной позе перед идолом и молить об исцелении души и тела. Гнев исчез, уступив место черной дыре, жадно разрастающейся и поглощающей то, что некогда было средоточием силы дитто.

Сосуд опустел. Связь с братьями и сестрами, с моей стаей, исчезла навсегда.

Я прочувствовал все сполна. Как обрывались их жизни, как терзали стаю драконы Астраэля, как испускал последний вздох Дэрил, погружаясь все глубже в темные воды.

Но, уходя в цикл, драконы ни о чем не жалели. Ни о пролитой крови, ни о тщетности битвы, ни о бесславной кончине. Лишь печалились, что не смогли послужить мне так, как должно, что покидают своего хозяина и господина слишком рано. Что некому будет защитить того, кто подарил им жизнь. И благодарили, благодарили меня, все их мысли были исполнены благодарности. Великие и могучие создания, чьи судьбы переплетены с их дитто.

Разорвать эту связь могла только смерть.

Горячие слезы текли по щекам, но я не позволял себе издать ни стона, ни болезненного вздоха. Запретил.

Киса, не зная, как утешить меня, долго облизывал мое лицо шершавым языком, а потом обнял тяжелым крылом. И я перестал дрожать и плакать, потянулся к другу, к его силе, что ярко сияла посреди мертвой тишины.

Сосуд наполнялся медленно, постепенно – моя торопливость могла убить дракона. Через сутки мысли прояснились, и в разум влилось спокойствие. Киса успел три раза сходить за добычей и притащить морской рыбы. И не перестал ворчать, пока я не съел все – сил хватило приготовить пищу с помощью пара и медленно поглотить ее.

К вечеру накатила слабость и дрожь, я сидел подле ног истукана, на холодном камне, когда легкие словно сжала мощная лапа, запустив когти в мое сердце. Тело, не слушаясь меня, рухнуло на пол, а затем пришла и лихорадка. Я знал, что разрыв связи отразится на теле и душе, ожидал этой боли. И мучительных, полных горечи видений, последовавших за ней.

Мутные образы возникали перед глазами, воспоминания за воспоминаниями…

* * *

…Моя будущая жена, прекрасная дева, ступившая на берег земель, что теперь зовутся Сожженными. Маяк Наставника, его свет, горел ярко, служа ориентиром для судов, плывущих издалека, оттуда, где спрятались изгнанные дитто белого дракона. Что-то кольнуло глубоко внутри, когда я взглянул в ее сияющие глаза.

Но долг требовал растоптать зарождающиеся чувства. Усилие воли – и печать на сердце наложена. Я знал, что эти мысли опасны…

…Ее первая робкая улыбка втайне от Астраэля. Мы быстро сдружились с Анисой и все чаще проводили время вместе. Брат мне доверял – я поклялся служить будущей императрице так же верно, как и братьям Фуркаго. Лишь Александр постоянно хмурился, встречая нас в саду, словно о чем-то подозревал. Аниса любила кормить рыб и смотреть на ночное небо, сидя под зонтичными древами. Она говорила, что это напоминает ей о доме.

И тень печали пробегала по благородному лицу…

…Еще год понадобился нам, чтобы осознать чувства. И встать перед выбором: навсегда забыть о них или бежать.

Во мне взыграла жадность. Никогда больше я не ощущал такого сильного желания, сжигающего изнутри. Осознание неправильности, запретности лишь подстегнуло сделать неразумный шаг.

Утонуть в этих губах, сжать мягкую бархатистую кожу, ответить чувством на чувство.

Жадность и только – но даже тогда я желал недостаточно.

* * *

Еще два раза я проваливался в беспамятство. Боль унялась на четвертый день: дрожь больше не сотрясала тело, а раны полностью затянулись. Лишь неглубокие шрамы на ногах напоминали о битве с Астраэлем. Меня объял жуткий голод, я подозвал Кису и, оседлав его, отправился на охоту.

Нефритовые глаза Ваи ярко сверкнули, провожая нас.

В море связь с оставшимися четырьмя драконами восстановилась, придав мне сил. Я знал, что братья охраняют город, как и было приказано.

Мы не отплывали далеко от бухты, чтобы не привлечь внимание морского народа, который, без всяких сомнений, пребывал в ярости. Любимая дочь короля погибла – такое не прощают даже принцу Таррвании.

Затем, вдоволь наохотившись, мы вернулись к идолу, молча взирающему на нас. Я сел возносить прошения богодракону Ваи. Раз мои жизнь и рассудок все еще со мной, значит, Владыка Вод не покинул свое дитя. Позор и поражение – мои вечные спутники.

Но почему? Почему я не умер там и не унес их с собой?

Капли воды стекали с тела, с шипением падали на пол, поднимаясь горячим паром. Минутная слабость, мысль, что я отмел сразу, как только она забрезжила на границе сознания.

Мои старания и моя жадность. Мой народ и моя жена.

Выбор скуден. Уйти в добровольное изгнание, настоящее – без ребяческих плаваний, – бросить дело моей жизни, признав власть Астраэля, или же…

Продолжить мстить? В конце концов – разве не этого желало мое сердце много лет?

Спустя пять дней после того, как Киса доставил нас сюда, я пришел к очень простому выводу: больше никого не жалеть.

И на сердце стало легко.

* * *

– Хорошо, Руфина. Теперь я знаю. Бегите оттуда!

Образ моего фарффла пропал.

Киса заложил вираж и начал постепенно снижаться, кружа над полем. Уже опустилась ночь, обычно непроглядная на Сожженных землях. Но не сегодня. Россыпь звезд протянулась по небу щедрой полосой, а две луны – большая и малая – горели ярко, осеняя бледным светом дальние холмы, скрывающийся на горизонте лес да стоящий посреди поля замок, чьи острые шпили вспарывали темное полотно.

Непривычно ясное для этих мест небо подтверждало то, что я услышал от Блисса. Смирился с его смертью, да, Костераль? А ты отлично постарался, заметая следы, братец.

Глубокой ночью в замке горел всего один огонь – у парадного входа. Киса мягко приземлился неподалеку, подняв крыльями завесу пыли. Я скользнул по подставленной лапе вниз и спрыгнул на дорогу. Оправил лохмотьями свисающую одежду, пригладил растрепанные волосы и взглянул наверх.

Лампа находилась в руках тех, кто в свете не нуждался. Две фигуры молча встречали меня, глядя свысока.

С моих губ сорвалась невольная усмешка. Маррдеры даже не спустились поприветствовать принца Таррвании и капитана, что столько раз перевозил их товары и помогал в непростом деле контрабанды. Мясо выращенных ими прекорров пользовалось спросом не только на этих землях.

Что же, мой нынешний статус до смешного очевиден.

– Ваше высочество, не соблаговолите ли вы проследовать в замок? Князь Миралиласа ждет встречи с вами, – мягко, по-кошачьи протянул Эрнесто.

Его хищная улыбка блеснула в свете луны, а от пристального взгляда должны были пробрать мурашки. Но это действовало только на новичков, не знакомых с манипуляциями высших маррдеров. Или же на слабых. Проверяет, сколько у меня осталось сил? Я не сомневался, что весть о поражении Рейна Фуркаго промчалась по землям Таррвании.

Включая и наземный штаб Сопротивления. Те дома, что были преданы общему делу и мне.

Вот только как все объяснил Костераль? Тактический ход? Необходимая жертва? Но одно я знал точно – ублюдок провернул все ради мерзавца, что заварил эту кашу тысячу лет назад.

Александра.

–Мне казалось, совсем недавно ты был наместником Миралиласа.

– Песок времени больше не сыплется тонкой струйкой. Мы на краю бури, что снесет саму эпоху. – Эрнесто сощурил глаза и окинул меня оценивающим взглядом. Я ответил ему тем же, гордо вздернув подбородок. Пусть видят во мне того, кто расстанется с чем угодно, но только не с честью. Впрочем, это суждение не так уж и далеко от истины. – Но сначала, пожалуй, вам стоит переменить одежды, принц Рейн. И принять ванну.

– Ваш тонкий нюх оскорблен?

Нас разделяла целая лестница, сорок пять широких ступенек, но скользкий маррдер учуял бы запах моей крови и моих эмоций даже на таком расстоянии.

– Нет. Но от вас пахнет слабостью так, что мои клыки начинают чесаться. Надеюсь, здешние одежды хоть немного отобьют этот манящий запах. – Кровосос безмятежно улыбнулся и провел рукой по тщательно уложенным волосам.

Киса предостерегающе зарычал и приподнял шипы на шее. Я мысленно похвалил дракона за заботу о хозяине, а вслух спросил:

– Это угроза?

– Совет, – вкрадчиво произнес Эрнесто.

Стоящий рядом с ним маррдер растянул губы в ухмылке. Тонкий язык скользнул, облизывая острые клыки. Я бесстрастно пожал плечами. Что-то было явно не так при дворе кровососов, и стоило внять словам Эрнесто. Вряд ли терпеливый брат Джеймса осмелился бы упрекнуть меня в слабости.

Да еще и на чужих глазах.

– Жди здесь, – бросил я Кисе. – Если не появлюсь через два дня, разрешаю сожрать парочку маррдеров.

Киса издал довольное урчание и улегся на землю, положив морду на лапы. Кончик хвоста нетерпеливо подрагивал, словно дракон так и ждал сигнала, чтобы сорваться с места и растерзать ту самую «парочку».

– Это угроза, ваше высочество? – прошипел второй маррдер.

– Нет, что вы, – миролюбиво ответил я. – Всего лишь совет.

Маррдер с неприязнью уставился на меня, а затем, повернувшись, направился к медленно открывающимся дверям. Эрнесто кивком поманил следом и грациозным движением, едва заметным глазу, переместился к порогу.

Я бросил последний взгляд на Кису, а потом легко взбежал наверх.

И мы вошли в дом маррдеров – поверженный принц, наместник Миралиласа и тот, кому я точно пришелся не по душе.

* * *

Пока юные острозубые девы тщательно отмывали мое тело и втирали в него тонкие масла из Исметра – иногда задерживая взгляд на бьющейся венке на шее немногим дольше, чем нужно, – я думал о том, с чего начать мое прошение к князю Миралиласа. Хитрые маррдеры никогда не принимали чью-то сторону и предпочитали все свои дела проворачивать чужими руками, сами оставаясь в тени.

Высокомерные, но честолюбивые чистоплюи, которых можно пронять лишь великой выгодой. И только Джеймс отличался от этих кровососов. Впрочем, его пороки проявились иначе.

Волосы мои осушили и зачесали назад, одежду принесли чистую, ногти состригли, отросшую щетину аккуратно сбрили. Приятно было почувствовать свежесть после тяжелых дней на грани с подступающим безумием и отчаянием.

Служанки наконец с поклоном удалились, оставив меня в полнейшей тишине и полумраке зажженных ламп. Закрывая двери, одна из дев бросила бесстрастный взгляд на изысканного вида сервиз на столе. А затем подмигнула мне.

На серебряном подносе лежало запечатанное письмо. Так вот почему Эрнесто отправил меня «освежиться».

Двери затворились с легким щелчком, а я бросился к столу. Сорвав простого вида, без знаков дома или крепости стражей печать, достал бумагу, сложенную вчетверо. И мелким, аккуратным почерком на нем было написано только:

Соглашайся на все, что она предложит.

Я открутил стеклянный колпак лампы, поднес бумагу к огню и, задумчиво наблюдая за тем, как сгорал последний клочок, провел рукой по гладкому подбородку.

Кто – она?

* * *

По лестнице мы спускались долго. Первым медленно шагал слуга в богато украшенном наряде, неся перед собой лампу, позади бесшумно следовал Эрнесто и шелестели тысячей голосов тени теней.

Призрачный город, подземные владения маррдеров, занимал несколько ярусов, хорошо скрывая обитателей от глаз имперцев и вездесущего Костераля.

В этом месте я бывал редко. Дважды до того, как умер Джеймс. И один раз – после. Память почтить удалось не сразу – Эрнесто слишком нервничал из-за власти, что так и не досталась ему полностью. И не спешил выдавать имя нового князя, который так же не спешил принять бразды правления в свои руки. Как выражался высокомерный наместник: «Мы ожидаем прибытия князя со дня на день».

Дни проходили за днями, следом шли года, а князь так и не появлялся. К радости Эрнесто, конечно.

С досадой подумалось, что стоило надавить на маррдера, когда была возможность. Теперь же он имел полное право надавить на меня. Щекотливая ситуация, но не совсем безнадежная.

Прозрачные стены и мягкий свет пещерных кристаллов не скрывали ни передвижения маррдеров на улицах, ни фигуры в домах, ни шаги на лестницах, буквально ничего: обитатели Миралиласа пили кровь, смеялись, совокуплялись, терзали рабов и провожали, провожали меня ленивыми взглядами сытых хищников. Странный стеклянный город, пороки жителей которого принято выставлять напоказ.

Жестокая в своей обыденности картина предстала передо мной, когда рассеянный свет лампы скользнул по очередной прозрачной стене: юноша с клеймом на шее стоял у столба, прикованный к нему за руки, глупо, почти безумно улыбаясь той, что мучила его. Высокая и статная маррдер в богатых одеяниях небрежно провела острым ногтем по обнаженной груди жертвы, прибавив еще одну рану к сотням, что покрывали кожу. Волосы маррдера венчала тонкая диадема – не из простых, выходит, знатный род.

Юноша не переставал улыбаться, пока кровь стекала струйками по телу, улыбаться, а потом неистово молить – о продолжении, конечно, как и все зачарованные жертвы этих тварей, – пока маррдер не вонзила острые зубы в подставленную шею, полоснув по ней сначала ногтем.

Кровь брызнула веером, а мы скрылись за поворотом лестницы.

Я нахмурился. Не припоминаю такой грубости и пошлости во времена отца Эрнесто. Странные нынче порядки при дворе маррдеров. Впрочем, если мне нужна помощь, стоит прикрыть глаза на развлечения кровососов.

Вскоре глубокий спуск закончился, и, пройдя два коридора, мы оказались у высоких каменных дверей. Зал Совета. Эрнесто обошел меня, тонкий шлейф мятной свежести тянулся за ним, а все его движения были исполнены нечеловеческой грации – маррдер словно продолжал бесконечный танец.

Глубоко вдохнув, я приготовился торговаться.

– Рейн Фуркаго, поверженный принц Таррвании, – объявил стоящий по ту сторону слуга, когда двери стали медленно, беззвучно открываться.

– Ох, дорогуша, мы совсем тебя заждались.

Я резко выдохнул, вскинул голову и впился взглядом туда, откуда донесся голос.

Она сидела во главе стола, лениво покачивая полный бокал и скучающе накручивая выбившуюся прядь волос. Четыре женщины-маррдера сидели по обе стороны от нее. Пламя свечей отражалось в их темных глубоких глазах.

– Что ты здесь делаешь? – хрипло спросил я.

Эрнесто прошел вперед и занял пустующее место по левую руку от нее.

– И где же твои манеры, Рейн? – Бывшая императрица Таррвании, самозванка в облике моей жены, улыбнулась, обнажая острые зубы. Ее глаза вспыхнули алым в полумраке. – Поприветствуй князя Миралиласа, дорогуша.

Глава 6

Аниса

Белые драконы в облаках парят,Крылья их Таррванию хранят.С ними приходит вдохновенье,И расцветает земля под созвучье знамений.Когда на троне дитто восседает,Империя силой и светом блистает.Судьба нам дарует светозарный путь,Драконий полет – вечную суть.Отрывок из народной песни ТаррванииЗемли Последнего предела 945 год правления Астраэля Фуркаго

– Поверить не могу, что делаю это.

– Ты сказала, что хочешь во всем разобраться. А кто я, чтобы отговаривать тебя, милая?

– Ох, Эйри, не напоминай про мой титул…

Я нервно мерила шагами каюту. Свистел ветер. Шуршали набегающие волны. Беззаботно и фальшиво напевала Эйри.

Мы плыли в Гер’оц’тир. Плыли уже три дня, скрываясь все время в сырой и крохотной каюте. Что ее мерить? Всего три шага туда, три шага обратно. На большее рассчитывать не приходилось – капитан взял нас на борт прямо перед самым отплытием, когда все места уже были заняты.

Вздохнув, я прислонилась к стене и закрыла глаза.

Стоило проанализировать произошедшее еще раз. Пока Александр валялся в бессознанке и восстанавливал силы в храме Эарта, я уже успела прокрутить в мыслях все события.

Первое: братец запер меня на тысячу лет и ни капли не раскаивался, оправдывая все «защитой». Ход хороший, чтобы впечатлить восемнадцатилетнюю Анису, но совершенно бессмысленный с тридцатитрехлетней мной.

Второе: заливающий горе муж меня не искал. Точнее, искал, но очухался как-то поздно. В том создании, которое я успела увидеть мельком в жутком хаосе, устроенном Астраэлем, чувствовалось что-то неправильное, чужеродное. Лицо – один в один с моим. Но глаза… страшные. Пустые. Рейн должен был понять, что это не я. Душила обида от мысли, что в ней он видел меня. Но, если отбросить досаду, сразу наклевывается другой вопрос.

Почему Александр посчитал, что это решение – запереть меня в переходных вратах – единственно верное?..

И четвертое, самое важное: зачем Александр соврал?

Милый братец забыл, с кем имеет дело, и решил вести себя со мной так, как с другими. Но я росла вместе с ним. И мне были известны все его уловки.

Не оставалось никаких сомнений: он знал, что Рейн не убивал его, но зачем-то сказал явную ложь. И мне претила мысль, что я должна взойти на престол Таррвании таким путем. В моем сердце не осталось той горячей любви к Рейну, но и ненависти я не испытывала. Просто… он не казался мне плохим. За все время, проведенное с ним на корабле, я ни разу не почувствовала, что он хочет воспользоваться мной в своих корыстных целях. И как бы Александр ни убеждал меня в обратном – я не могла поверить.

Внезапно словно холодная рука сжала быстро бьющееся сердце, и горькое предчувствие надвигающейся беды сковало мои мысли. Нельзя быть слабой. Нельзя позволить им манипулировать мной. Нельзя…

Я сделала шаг, встала посреди каюты и до боли сжала кулаки.

Вспомнить все было нетрудно. Трудно было осознать.

С одной стороны – тридцать три года на Земле, стабильная работа, заботливые родители и полный крах в личной жизни.

С другой – восемнадцать лет в Таррвании, любимый муж и… маньячный братец?

Раздражение накатывало волнами, мысль за мыслью… Тысяча лет! Столько напрасно, впустую потраченного времени. Я вспоминала тронный зал, лица на совете и чувствовала… отвращение. Быть частью этого и взойти на престол? Нет уж.

Меня разрывало на части, но обе эти части желали одного – свободы.

Никогда не позволю… Больше никакого заточения, никакого рабства и никакой слабости. Не позволю – никому из них.

Возможно, я должна испытывать благодарность. В конце концов, Александр спас меня. Бережно хранил мою жизнь в небытии, пока проворачивал свои великие делишки по свержению императора.

Или в нем наконец-то пробудилась истинная кровь семьи Корс?..

«Я пытался тебя уберечь, вот и все». Невольно вырвался горький смешок. Гребаная дева в беде – вот какой они видели меня. Что Рейн, что Александр, даже Астраэль… Все они.

Неужели они ждали, что я покорно приму их волю, склоню голову и буду подчиняться, восседая на троне куклой?

Нет уж. Никто из них не желал расставаться с правдой, думая, что я не смогу докопаться до нее. Раньше – действительно не смогла бы.

Благо память той Анисы постепенно возвращалась.

Воспоминания о жизни до первой смерти странным образом не выпустили на волю мою кукушку. Крыша осталась на месте, галлюцинации не галлюцинировали, в общем, я приняла все это как нечто, что всегда было со мной: я-Аниса и я-Александра стали одним целым, неделимой личностью и дитто белого дракона.

Воспоминания о прошлом ложились резкими мазками, и перед глазами словно сменялись кадры фильма от первого лица.

Я бегу по полю, за мной по пятам несется братец. Я хохочу, полы одежды развеваются позади меня, звенят украшения на ладонях и шее. Сбежала, сбежала от отца и матери!

Я стою у алтаря и монотонно бормочу слова подношения. Брат стоит рядом и подсказывает, когда я запинаюсь. Моя подруга неодобрительно косится на него, но молчит. Брат подмигивает ей. Я знаю, что они возлегли друг с другом еще три месяца назад, и довольна его выбором.

Я плачу на корабле. Моей подруги со мной больше нет. Только брат, брат всегда будет со мной, он всегда… От мысли, что брат будет рядом, всякий раз накатывала странная слабость и боль. Словно из меня насильно вырвали клок воспоминаний. Я знала, что магия Корс способна на такое – каждый из отбывших с континента забывал дорогу к нашему родному дому.

Но в этом была странность. Рядом с Александром незримо маячило что-то еще. Пугающее. Холодное. Словно сама смерть улыбалась мне в лицо его глазами.

Но вспомнить почему я не могла.

Поэтому сначала в мои руки должно попасть то, что принадлежало мне много лет. Память вернется, я знала. Но вернется только тогда, когда сила наполнит мой сосуд.

Я должна добраться до драконов, иначе…

– Хватит фыркать, милая.

Голос Эйри вернул меня к реальности. Действительно. Реальность – полное дерьмо, но не в моем характере сидеть сложа руки. Хлопнув себя по щекам, я пробормотала:

– Депрессивный муженек и маньячный братец, какая прелесть.

Убил или не убил Рейн Александра, одно я понимала точно: Александр и Костераль давно оставили Рейна за бортом. Списали со счетов. И думали, что я смирюсь. Вот только…

– Той Анисы больше нет, – прошептала я.

– Душенька моя, но ты и есть она, – возразила Эйри.

Я взглянула на нее: онемас сидела, скрестив ноги, на койке напротив моей. Длинные розовые дреды покачивались в такт движениям рук – Эйри плела фигурку из трав и моих волос. Методично, целеустремленно и не поднимая на меня головы. Это был тар, один из оберегов, наполненных силой. Предыдущий уже истощился, а нам нужны еще сутки, чтобы добраться до города. Тар скрывал мою магию и отводил глаза любопытных. Самой Эйри тар не требовался – природная сила всегда с ней.

В который раз я поблагодарила судьбу, что Эйри отправилась вместе со мной.

Поблагодарила и прокляла, конечно.

В мои планы не входило брать ее с собой.

* * *

…Я просчитала все. Две недели тщательного наблюдения, график отплытия судна, украденная у малого дома одежда, подкуп преданной Александру охраны, ложь, шантаж, короче, стандартная работа земного маркетолога.

Суда в Последнем пределе появлялись по четвергам, очередное должно было отплыть утром.

Эйри перехватила меня уже у главных врат, когда я, сверкая улыбкой, давала благословение преданным стражам и еле сдерживала себя, чтобы не сорваться с места. Следовало давно отойти от главных ворот, но чокнутые фанаты просто не давали мне проходу!

Вот меня и поймала с поличным верная подружка прошлых лет.

– Дорогуша, а ты не хочешь мне сказать пару слов?

…Драконья задница.

Я развернулась и улыбнулась в ответ на прекрасный голос онемаса.

– Э-э-эйри, дорогая, – протянула я как можно естественнее. Думай-думай, ну!

– Решила освежиться ранней прогулкой, да одна? Не опасно ли? – так же протянула мне она. Я почувствовала нотки знакомого смеха, зарождающиеся в ее голосе, но решила и дальше косить под дурочку. Осталось всего каких-то три шага до свободы, стоило рискнуть.

– Ну что ты, бравые стражи всегда готовы меня защитить.

– Стражи? Но им велено охранять врата. Правда, мальчики? – «Мальчики» закивали, слушая ее чересчур мягкую и певучую речь. Конечно, уже очаровала их! Может, их защиты и достаточно для обычных онемасов, но Верховную им вряд ли получится одолеть. Тем более что упиры здесь не работали – Костераль приказал отключить их, чтобы не навредить нашему восстановлению. Точнее, восстановлению его драгоценного повелителя. – И где же твой телохранитель, дорогая?

Я замялась. Где-где, лежит без сознания в моей комнате. Жаль беднягу, но отдохнуть ему не повредит…

Эйри в упор посмотрела на меня, хищно раздувая ноздри.

– Думаю, мальчики будут не против, если мы вдвоем совершим прогулку при полных лунах? Такой красивый пейзаж, такой манящий запах силы. – Последнее слово прозвучало с особым, едва заметным нажимом.

Глаза онемаса подернула неестественная зелень, они заискрились, напряжение сгустилось вокруг нас, оглушая. Медальон, до того тускло сиявший в свете факелов, блеснул рубиновым глазом.

Ладно, сдаюсь, подруга.

– Пойдем, – вздохнула я.

Эйри мгновенно растянула губы в до ужаса очаровательной улыбке. Половина лица, на которой проглядывала обнаженная кость, подчеркнула эту поистине гротескную красоту. Верховная онемас была прекрасна несмотря ни на что: ни на грусть, запечатанную в единственном видящем глазе, ни на уродливую, насквозь прожженную половину лица, ни на подернутую чернотой и болью жизнь, что я чувствовала в ней. Хотелось не чувствовать, но такова ноша дитто белого дракона – тонкое восприятие боли живых существ. Онемас ощущала боль каждый день, ее рана была отнюдь не обычной – дыхание скверны не выветрилось даже спустя века.