Black Hearts: Careless Days

Коллекционер же, воспользовавшись суматохой, провернул очередную "сделку". Небольшой отряд клерков-боевиков, пытавшихся организованно отступить к одному из выходов, внезапно обнаружил, что их путь преграждает его монументальная фигура. Прежде чем они успели что-либо предпринять, его бездонный плащ взметнулся, окутывая их, словно гигантская хищная птица. Мгновение – и отряд исчез, поглощенный темными глубинами его одеяния, оставив после себя лишь недоуменные взгляды немногих уцелевших. Куда они делись, и что с ними станется – знал, вероятно, лишь сам Коллекционер.

Хубрис, убедившись, что непосредственная угроза миновала, медленно поднялся из-за своего укрытия. Его пистолет все еще был наготове. Парой точных, выверенных выстрелов он добил последних оставшихся на ногах клерков, которые, потеряв всякую надежду на победу, пытались либо убежать, либо оказать символическое сопротивление. Теперь в холле воцарилась относительная тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и тихим потрескиванием поврежденного оборудования.

– Мори, – обратился он к девушке, которая уже успела пристроиться на краю разбитой стойки и с интересом разглядывала свои пальцы, – твой… Мистер Жужик. Он узнал что-нибудь полезное от… этого? – он кивнул в сторону обмякшего, опутанного проводами тела.

Мори тоже поднялась, отряхивая с пальто невидимые пылинки.

– М-м-м… ничего особенно важного, – протянула она, задумчиво наклонив голову. – Много личных подробностей из ее прежней жизни… какая-то там тетя Марта, любимый котик Мурзик, неоплаченный кредит за кофеварку… Немного о том, что скрывается в этой Башне. Какие ужасы творятся на верхних этажах. Ну, в общем, – она пожала плечами, – примерно то, что мы и так ожидали.

Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями, и ее лицо на мгновение стало необычно серьезным.

– У людей здесь, незаметно для них самих, пожирали и пожинали души. Оставляли только пустые, бездушные оболочки, которые потом легко поддавались внушению, манипуляциям… они теряли себя, Хубрис. Превращались в послушных кукол. Из тела той женщины, – она кивнула на монстра, – душу вытянули уже очень давно. И кто-то ее, скорее всего, сожрал. Хотя… – Мори снова пожала плечами, и на ее губах мелькнула тень ее обычной, немного жутковатой улыбки, – сомнений в том, кто это сделал, у меня лично нет.

В этот момент Гера закончила свою часть "уборки". Последний уцелевший спецназовец, пытавшийся оказать ей сопротивление, с глухим стуком врезался в стену, сраженный мощным ударом ее импровизированного щита. Он сполз на пол, оставляя на белой стене кровавый след. Гера, с выражением спокойного удовлетворения на лице, расплела свои силы. Мерцающий меч и массивный щит в ее руках распались на сотни отдельных листов с письменами, которые, тихо шелестя, медленно опустились на забрызганный кровью мраморный пол холла, словно осенняя листва.

Дьяволы вновь собрались вместе посреди этого царства разрушения и смерти. Ирва, все еще полная энергии, с любопытством пинала ногой одно из тел. Сатаниель осматривал холл, его лицо было мрачным, но решительным. Коллекционер стоял чуть поодаль, его скрытое шляпой лицо, как всегда, не выражало никаких эмоций.

Хубрис окинул взглядом своих спутников, затем перевел взгляд на массивные двери лифта в глубине холла.

– Итак, – его голос прозвучал твердо и уверенно, не оставляя места для сомнений. – Операция продолжается. Наша цель остается прежней. Мы должны найти либо Баала, либо Демона-Башни. И уничтожить эту проклятую Башню, вырвать этот гнойник из тела земли. Вопросы есть?

Пока Хубрис объявлял о продолжении операции, Гера, опустив голову, тихо зачитала молитву. Ее голос, мягкий и проникновенный, звучал странным диссонансом посреди этого поля брани, усеянного телами и залитого кровью. Она перебирала слова, словно жемчужины на четках, ее лицо выражало глубокую скорбь. Хоть она и сражалась без колебаний, защищая себя и своих спутников, каждое убийство, особенно убийство тех, кого она считала "заблудшими овцами", ложилось тяжелым бременем на ее душу. Она искренне молилась за их спасение, за упокой их душ, даже если они и были врагами. Закончив молитву, она перекрестилась и медленно направилась к остальным Дьяволам, ее белые одежды, забрызганные кровью, казались еще более контрастными на фоне царившего здесь ужаса.

Ирва, тем временем, уже вернула себе более привычный облик. Ее костяные косы и лишние щупальца исчезли, оставив после себя лишь рваные раны на одежде, которые, впрочем, быстро затягивались на ее теле. Она энергично отряхивалась, брезгливо стряхивая с себя капли чужой крови, которая успела залить ее с ног до головы.

Сатаниель, со свойственной ему молчаливой основательностью, обходил поверженных врагов. Тех, кто еще подавал признаки жизни, он аккуратно укладывал в более-менее ровное положение, стараясь не причинять лишней боли. Он делал это не из жалости, а скорее из какого-то внутреннего, почти ритуального уважения к жизни, даже к жизни врага. Возможно, он надеялся, что это хоть как-то поможет им, или тем, кто прибудет сюда позже, чтобы оказать помощь.

– Эй, здоровяк! – Ирва, закончив приводить себя в относительный порядок, вновь обратилась к Сатаниелю. – Ты серьезно думаешь, что это им поможет? Если ты не убил их сейчас, то завтра… ну, или когда они там оправятся от твоих нежных "увесистых тумаков", – она выразительно хмыкнула, – они снова направят свои пушки на нас. Это же очевидно!

Хубрис, услышав их разговор, вмешался:

– Это будет только в том случае, Ирва, если мы сегодня не обрушим эту Башню. Или если что-то… в этом духе не произойдет, – его голос был спокоен, но в нем слышалась стальная уверенность.

– Ну да, ну да, – протянула Ирва, скептически оглядывая массивные стены холла. – А если мы не обрушим эту консервную банку, то, может, и сами живыми-то не останемся. Об этом ты подумал, босс?

– Нам не обязательно умирать на проваленной миссии, – заметил Хубрис, начиная осторожно продвигаться вглубь холла, его взгляд внимательно изучал каждый темный угол, каждую потенциальную угрозу. – Учитывая, что весь наш первоначальный план уже пошел коту под хвост, сейчас это скорее… разведка боем. Собираем информацию, оцениваем силы противника.

Он остановился у лифтовых шахт, их стальные двери выглядели внушительно и неприступно.

– Мы отправляемся наверх. На лифте, – объявил он, затем его взгляд упал на все еще лежащего на полу Акида. – Акид! Подъем! И чтобы шел сам. Не надейся, что кто-то тебя понесет.

Из лужи крови, в которой лежал Акид, послышалось глухое, недовольное мычание. Затем, с видимым усилием, он медленно поднялся на ноги. Его одежда была насквозь пропитана темной жидкостью, но сам он, казалось, не получил ни царапины. Он принял свою обычную, слегка сгорбленную позу, засунув руки глубоко в карманы своего плотного пальто, и безмолвно уставился на Хубриса.

Хубрис, удовлетворенный тем, что его приказ был (хоть и с неохотой) выполнен, достал из кармана пачку сигарет. Вынув одну, он наклонился, поднял с пола зажигалку, оброненную кем-то из убитых клерков, и прикурил. Выпустив в потолок густое облако ароматного дыма, он коротко кивнул в сторону лифтов.

– Пошли. Посмотрим, какие еще сюрпризы приготовила нам эта гостеприимная корпорация.

Просторный лифт встретил их мягким светом и тихой, умиротворяющей музыкой – той самой, что призвана успокаить нервы вечно спешащих и вечно напряженных сотрудников мегакорпораций. Контраст с кровавой баней, оставленной ими в холле, был настолько разительным, что на мгновение показалось, будто они попали в другой мир.

Хубрис, не обращая внимания на эту идиллическую атмосферу, решительно нажал на кнопку самого высокого этажа. Лифт плавно тронулся, унося их вверх, в неизвестность.

Он продолжал неспешно курить, выпуская кольца дыма, которые медленно таяли в кондиционированном воздухе. Ирва и Мори, стоявшие рядом, синхронно скосили на него глаза. Их взгляды были полны немого укора. Хубрис первые несколько минут делал вид, что не замечает их недовольных мин, но, в конце концов, не выдержал.

– Чего? – спросил он, не вынимая сигареты изо рта, его голос был слегка приглушен.

Мори, не говоря ни слова, лишь выразительно ткнула пальцем в небольшую табличку, прикрепленную к стене кабины. На ней был изображен перечеркнутый красной линией силуэт дымящей сигареты и лаконичная надпись: "НЕ КУРИТЬ".

– Во-во! – тут же поддакнула Ирва, ее глаза сверкнули торжеством. – Мы тут, между прочим, все теперь пассивные курильщики! А Гера, между прочим, не разрешает мне такое! Говорит, вредно для… для всего! А наш "босс", – она выразительно посмотрела на Хубриса, – позволяет себе курить там, где даже таблички запрещают! А таблички, между прочим, глупые люди просто так не вешают! Это значит – нельзя!

Не успела разгореться полноценная перепалка на тему вреда курения и корпоративных правил, как лифт ощутимо качнуло. Мягкая музыка на мгновение прервалась, сменившись тревожным скрежетом.

Хубрис мгновенно сориентировался. Его расслабленная поза исчезла, сменившись хищной собранностью.

– Сатаниель, подсоби, – коротко бросил он, указывая на люк в потолке кабины. – Хочу проверить, что там за веселье.

Сатаниель, не задавая лишних вопросов, кивнул и, подойдя к Хубрису, легко подсадил его. Хубрис без труда открыл люк и, цепляясь за края, выбрался в темное, узкое пространство лифтовой шахты. Сигарета все еще дымилась в его зубах.

Подняв голову, он посмотрел вверх, вдоль натянутых, как струны, стальных тросов. И то, что он увидел, заставило его инстинктивно нахмуриться.

Там, в полумраке шахты, освещаемые лишь тусклым аварийным светом, копошились они. Чудовищные, мерзотные твари, сотканные из переплетенной крови, пульсирующей плоти и каких-то ржавых, механических деталей. Их тела были гротескны и асимметричны, с множеством конечностей, когтей и извивающихся отростков. Они цеплялись за тросы, медленно ползли по стенам шахты, издавая тихие, чавкающие и скрежещущие звуки. Они были похожи на оскверненных херувимов, сошедших со страниц какой-нибудь запретной, сатанинской библии – отвратительные пародии на ангельские образы.

Хубрис сплюнул дымящуюся сигарету. Та, описав короткую дугу, полетела вниз, в бездну лифтовой шахты, ее огонек быстро исчез во тьме. Он плавно выхватил свой пистолет, его движения были отточены до автоматизма. Направив оружие на ближайшую тварь, он нажал на курок.

Щелчок. Выстрел.

Пуля, выпущенная с безупречной точностью, угодила точно в голову одному из этих "бесят". Голова твари лопнула, словно перезрелый плод, разбрызгивая во все стороны темную, вязкую жижу. Тело его на мгновение замерло, а затем начало распадаться, превращаясь в черный уголь и пепел, который тут же подхватило сквозняком и разнесло по всей шахте.

Остальные "бесята", увидев гибель своего собрата, издали пронзительный, визгливый вопль, который эхом отразился от стен шахты. Затем они разразились жутким, булькающим хохотом и с еще большей силой вцепились в стальные канаты, их многочисленные глаза, горящие нечестивым огнем, уставились на Хубриса. Они явно не собирались так просто сдаваться.

– Что там у тебя, Хубрис? – раздался из-за края люка обеспокоенный голос Сатаниеля. Гулкий рокот его баса едва перекрывал визг и скрежет, доносившиеся сверху.

– А, ничего особенного! – крикнул в ответ Хубрис, не прекращая методично отстреливать назойливых "бесят". Каждый его выстрел сопровождался вспышкой черного пепла и тихим воплем очередной гибнущей твари. – Похоже, наши гостеприимные хозяева решили выслать делегацию для официальной встречи! Правда, – он на мгновение прицелился, и еще один "бесенок" разлетелся на куски, – мелковаты они для полноценной делегации. Скорее, так… приветственный комитет из обслуживающего персонала.

Мгновение спустя, с кряхтением и при помощи все того же Сатаниеля, на крышу лифта выбралась и Гера. Ее лицо было сосредоточенным, а в глазах горел праведный гнев. Она тут же присоединилась к Хубрису, помогая отражать атаку этих мерзких созданий.

– "И спросил его Иисус: как тебе имя? Он сказал: легион, – потому что много бесов вошло в него!" – ее голос, сильный и чистый, разнесся по шахте, словно изгоняющее заклинание. Она метала листы из своей книги, и те, оживая в ее руках, превращались в острые, как бритва, снаряды, которые с легкостью разрывали на части демонят, оставляя после себя лишь облачка черной пыли.

Хубрис и Гера действовали слаженно, методично истребляя нападавших. Но "бесята", несмотря на потери, продолжали свои отчаянные попытки перегрызть толстые стальные тросы, на которых держался лифт. Их челюсти, усеянные мелкими, острыми зубками, скрежетали по металлу, высекая искры. И, что самое неприятное, они медленно, но верно приближались к самому лифту, который, в свою очередь, продолжал свой подъем, неумолимо сокращая дистанцию между охотниками и добычей.

Казалось, что даже такая многочисленная орда этих низкоранговых демонов не станет серьезной проблемой для Хубриса и Геры. Их слаженные действия и смертоносная эффективность не оставляли "бесятам" ни единого шанса. Но именно в тот момент, когда они уже почти закончили зачистку, из-за их спин, прямо из монолитной стены лифтовой шахты, начала медленно, словно призрак, проступать новая фигура.

Это было нечто совершенно иного порядка. Огромное, костлявое существо, облаченное в темные, истлевшие лохмотья. Его лицо скрывала жуткая маска, напоминающая череп ворона, с пустыми глазницами, в глубине которых мерцали красные, механические окуляры. За спиной топорщились два огромных, кожистых крыла, словно у гигантской летучей мыши. В своих когтистых лапах оно сжимало огромную, ржавую косу, лезвие которой тускло поблескивало в полумраке.

Хубрис, обладавший обостренными чувствами, заметил его почти в последний момент, когда тварь уже полностью материализовалась в узком пространстве шахты, нависая над ними, как ангел смерти.

– Гера, пригнись! – резко крикнул он.

Предупреждение прозвучало как раз вовремя. Демон с вороньей маской, издав низкий, гортанный рык, нанес молниеносный, рассекающий удар своей косой. Огромное лезвие со свистом прошло там, где только что была голова Геры, и с оглушительным скрежетом перерубило один из толстых стальных тросов.

Лифт дернулся, накренился и с ужасающим воем полетел вниз, в бездну.

Демон издал жуткое, булькающее урчание, похожее на издевательский смех. Его триумф, казалось, был полным. Но он длился недолго.

Падение лифта внезапно прекратилось, словно невидимая рука остановила его на полпути. Затем, с тихим, едва уловимым щелчком, время в кабине лифта и вокруг нее потекло вспять. Искореженный металл выпрямлялся, оборванный трос срастался, а сам лифт, плавно и беззвучно, начал возвращаться на то самое место, где он был в момент атаки демона.

Демон с вороньей маской ошеломленно замер, его механические окуляры непонимающе уставились на происходящее. Затем он медленно повернул голову к Хубрису, который уже успел подняться на ноги и теперь стоял перед ним, не выказывая ни страха, ни удивления.

– Жалкий смертный! – прохрипел демон, его голос был похож на скрежет ржавого металла. Он явно не ожидал такого поворота. – Ты не понимаешь, с кем связался! Я – Кхар'заул, могущественный архидемон, верный слуга безмерно сильного и ужасного Раума, одного из величайших демонов Гоэтии! Мое имя внушает трепет…

Он не успел закончить свою тираду. Хубрис, которому явно надоела эта напыщенная болтовню, просто поднял свой пистолет. Ствол оружия на мгновение окутался ослепительно белым, почти нестерпимым светом.

– Поменьше болтай, – лаконично бросил Хубрис, и его голос прозвучал холоднее льда.

И выстрелил.

Вспышка света была настолько яркой, что на мгновение ослепила даже дьяволов. А затем в его вороньей маске, прямо между механическими окулярами, образовалась огромная, дымящаяся дыра, значительно превосходящая по размерам калибр пули.

Архидемон Кхар'заул захрипел, из его горла вырвался булькающий, предсмертный стон. Он покачнулся, его когтистые лапы разжались, выпуская косу, которая с глухим стуком ударилась о крышу лифта. Затем его огромное тело начало медленно заваливаться назад, в темноту лифтовой шахты, распадаясь на лету на черный прах и пепел, которые тут же подхватило сквозняком, не оставив после себя ничего, кроме легкого запаха серы и озона.

Хубрис опустил пистолет, от которого все еще исходил едва заметный белый дымок.

– Вот и поговорили, – констатировал он, глядя в пустоту, где только что был могущественный архидемон.

Пока Хубрис разбирался с самонадеянным архидемоном, Гера продолжала свою методичную зачистку. Ее листы-лезвия со свистом рассекали воздух, безжалостно кромсая оставшихся "бесят". Те, наконец, осознав тщетность своих усилий и неизбежность своей гибели, обратились в паническое бегство. Они больше не пытались атаковать или перегрызть тросы – они просто хотели выжить. Словно призраки, они начали растворяться в бетонных стенах лифтовой шахты, просачиваться сквозь стальные двери аварийных выходов, исчезая так же внезапно, как и появились.

Когда последний "бесенок" испарился, оставив после себя лишь едва уловимый запах серы, Гера тяжело вздохнула. Она опустила руки, и ее импровизированное оружие вновь превратилось в стопку обычных на вид листов.

– Уф-ф… – выдохнула она, ее лицо было бледным, но решительным. – С этим, кажется, покончено.

Она огляделась по сторонам, ее взгляд скользнул по темным стенам шахты, по уцелевшим тросам, по крыше лифта, на которой они стояли.

– Странно, – задумчиво проговорила она, обращаясь скорее к себе, чем к Хубрису. – Во всем здании до сих пор не включили тревогу. Обычно, я думала, когда происходит такой… переполох, – она неопределенно махнула рукой, указывая на следы недавней битвы, – все здание встает дыбом. Мигалки, сирены, спецназ на каждом этаже… А тут – тишина. Словно ничего и не происходит.

Хубрис, перезаряжая свой пистолет, кивнул.

– Владельцы этого места прекрасно знают, зачем мы здесь, Гера, – его голос был спокоен, но в нем слышалась горечь. – Поэтому и не поднимают лишнего шума. Они рассчитывают на другой эффект.

Он замолчал на мгновение, его взгляд устремился вверх, туда, где в темноте скрывались верхние этажи Башни.

– Если мы изгоним Демона-Башни, вся эта махина обрушится. И тогда… тогда это приведет к сотням тысяч жертв. Жители этого города, клерки, персонал… все они окажутся под завалами. И это, – он сжал кулаки, – это только на руку этим тварям. Они используют невинных как живой щит. Но, к несчастью, мы ничего не можем с этим поделать.

Он перевел взгляд на Геру, в его фиолетовых глазах отразилась тяжесть принятого решения.

– Отец уже разрушал подобную Башню. И это… это была необходимая жертва. Жертва во имя избавления земли от этого демонического ига, которое, словно язва, оставляет на теле планеты кровоточащие раны, полные их отравы. Само это место, Гера, – он обвел рукой вокруг, – это творение демонов. Каждая несущая стена, каждый столб, вся эта конструкция пропитана их скверной. И в частности, скверной Раума – демона, что правит этим местом, и который, по сути, и является Демоном-Башни.

Его голос стал жестче, в нем зазвучали стальные нотки.

– Демоны не гнушаются прикрываться невинными жизнями. И если мы будем потакать их жестокой, беспринципной натуре, не знающей ни милости, ни сожалений, использующей самые грязные и подлые методы, то у нас не будет ни единого шанса на успех. Ситуация отвратительна, я знаю. Вся эта Башня, стоящая в центре этого города – это и есть сам Раум. Продолжение его тела, его воли. Язва, что отравляет город, окрестности и служит чудовищной ловушкой для людей, заманенных в угодья демонов. Но так или иначе, если мы не обрушим эту Башню, погибнет еще больше. Еще больше душ лишатся самих себя, и мир продолжит погружаться в эту беспросветную тьму.

Не успел он закончить свою мрачную тираду, как по шахте лифта прокатился раскатистый, каркающий смех. Он был громким, пронзительным и полным злорадства. Смех существа, уверенного в своей силе и безнаказанности.

Впереди, высоко над ними, там, куда стремился лифт, начала вырисовываться новая фигура. Она формировалась из тьмы, из теней, из самой сущности этого проклятого места. Сначала появился контур, затем он налился цветом – багровым, как запекшаяся кровь, и черным, как беззвездная ночь. Это был огромный, немигающий глаз ворона, занимавший, казалось, все пространство шахты. Он был соткан из пульсирующей плоти и кровавых прожилок, и он внимательно, изучающе смотрел на приближающийся лифт.

А затем из ниоткуда, или, быть может, из самого этого глаза, раздался голос. Глубокий, рокочущий, пропитанный древней злобой и высокомерием.

– Приближайтесь, маленькие букашки, – пророкотал голос, в нем слышались нотки издевательского гостеприимства. – Добро пожаловать в мою обитель! В гнездо Раума! Я с нетерпением ждал вашего визита! И я с превеликим удовольствием продемонстрирую вам, ничтожества, что такое… настоящий ДЕМОН!

Лифт продолжал свой неумолимый подъем, приближаясь к этому кошмарному оку, к самому сердцу тьмы.

Раум! – голос Геры, усиленный праведным гневом, прозвучал неожиданно громко и властно, перекрывая даже злорадный рокот демона. – Именем Господа, я требую, чтобы ты исчез! Покинь это место! Оставь этих людей в покое! Ты – падшее создание, но даже для тебя есть надежда на спасение! Сотвори единственное добро в своей жалкой жизни – выведи этих невинных из этого проклятого места, и тебе зачтется!

В ответ на ее пламенную речь, Раум лишь еще громче и злораднее зарокотал. Его смех, казалось, исходил не только от гигантского глаза, но и от самих стен Башни. Вся конструкция слегка пошатнулась, словно от приступа демонического удовлетворения. Было очевидно, что он наслаждается этим моментом, предвкушая не только битву, но и моральные терзания своих противников.

– Спасение? Добро? – голос Раума сочился ядом и издевкой. – Какая трогательная наивность, маленькая монашка! Ты действительно думаешь, что меня заботит судьба этих… людишек? Они – лишь топливо, лишь ресурс! Но… – в его голосе прозвучали игривые нотки, – я готов пойти на уступку. Если ты, прямо здесь и сейчас, вскроешь себе глотку, я, так и быть, с радостью выпущу всех этих жалких смертных. Ведь твоя жизнь, такая праведная и чистая, несомненно, стоит больше, чем жизни тысяч этих безликих муравьев, не так ли? Или… я ошибаюсь?

Гера не дрогнула. Ее лицо оставалось спокойным, но в глазах горел неугасимый огонь веры.

– Не тебе, порождение тьмы, устанавливать здесь правила! – отрезала она с непоколебимой уверенностью. – Мы пришли сюда не для того, чтобы торговаться с тобой или слушать твои богохульные речи! Мы пришли изгнать твое зло с этой земли раз и навсегда! И мы сделаем это, чего бы нам это ни стоило!

Раум вновь зарокотал, но на этот раз в его смехе слышалось не только злорадство, но и откровенное предвкушение. Он явно наслаждался этим обменом любезностями, этим столкновением идеологий.

– Изгнать меня? – он фыркнул, и по шахте пронесся порыв смрадного, горячего воздуха. – Какая самонадеянность! Какая слепая вера в свою ничтожную силу!

Лифт продолжал свой подъем, и гигантский глаз ворона, казалось, приближался все быстрее, заполняя собой все видимое пространство. Его зрачок, черный, как сама бездна, расширялся, словно пытаясь поглотить их. Перспектива искажалась, создавая тошнотворное ощущение падения в эту бездонную воронку.

– Ну что ж, дерзайте, отродья! – провозгласил Раум, его голос гремел, как раскаты грома. – Я принимаю ваш вызов! Я, Раум, Колдовской Ворон-Прорицатель, Повелитель этой Башни, Владыка судеб и Пожиратель Сердец, с нетерпением жду того момента, когда вы, так называемые "Дьяволы", вкусите всю горечь и унижение поражения! Когда вы поймете, что ваша жалкая миссия обречена на провал! Когда вы узрите истинную мощь демона, обозревающего само будущее! Приближайтесь… и умрите!

Его последние слова эхом отразились от стен шахты, сливаясь с нарастающим гулом и предчувствием неминуемой, чудовищной битвы. Лифт, наконец, замедлил свой ход, приближаясь к последнему этажу, к самому гнезду этого кошмарного ворона.

Мелодичный, но в данных обстоятельствах совершенно неуместный звонок прозвучал в кабине лифта, возвещая о прибытии на конечный пункт назначения. Хубрис, не теряя ни секунды, нырнул обратно в люк, спрыгнув на пол кабины. Гера последовала его примеру, ее движения были быстрыми и точными. Теперь вся семерка вновь была в сборе, готовая встретить то, что ожидало их за этими стальными дверьми.

И когда эти двери, наконец, с тихим шипением разъехались в стороны, перед их взором предстало зрелище, способное повергнуть в трепет даже самое закаленное сердце.

Это была не просто комната. Это был огромный, циклопических размеров зал, настоящий филиал ада, воплощенный на земле. Стены, пол, чрезмерно высокий потолок, уходивший в багровую, пульсирующую мглу на десятки метров вверх, – все было усеяно живой, дышащей, страдающей плотью. Алые, багровые, иссиня-черные тона смешивались в отвратительной, тошнотворной палитре. По этим гротескным, органическим пейзажам текли настоящие кровавые реки, их густое, темное течение издавало тихое, булькающее журчание.