Тайна Пророка Моисея

С лавки поднялся высокий парень, играя великолепно накаченными мускулами груди, похожий мускулатурой на Арнольда Ш. Он длинными руками отодвинул в стороны девушек и, оглядывая вагон, в котором сидели в основном дачники с вёдрами и корзинами – с овощами и фруктами. Заговорил:

– Вчера я был среди народов в ресторане, спросил: "Кто здесь мужчина, покажи себя. Встань!" – Качок, сильно глядя в камеру "мобильника" и модно щерясь, с деланной грустью на лице проговорил: – Никто не встал. Но может быть здесь найдётся смелый.

Он взглядом начал медленно осматривать сидевших людей, остановил взгляд на мне, указал пальцем, выбросив вперёд руку.

– Встань, если ты мужчина!

Я повернул голову лицом к окну.

– Ха! – крикнул качок. – Я видел, как над тобой смеялись парни. Ты что -то сказал уроду. И он растерялся. Скажи мне. Я не растеряюсь.

– Эдик, – сказал девичий голос. – Оставь его. Он глухонемой.

– А мне досадно, что я оскорбил своё зрение тем, что посмотрел на этого слизняка.

Повариха тётя Галя рассказала мне, когда я в семь лет был переведён в корпус, где жили дети начальной школы, о том, что она, идя рано утром на работу, нашла меня в кустах. Я кричал. А находился я в двух шагах от дороги. Пуповина была не перерезана, а рядом со мной лежала планцета, которую пожирала собака.

Тётя Галя быстро скинула с себя жакет, завернула меня в него и бегом понесла в корпус, где находились младнцы – отказники.

В первые годы жизни я что – то ждал, прислушивался к шагам людей, смотрел в окно. И только в семь лет я понял, что ждал ту, которая меня бросила.

За месяц до начала учебного года меня нашла тётя Галя. И сразу, чтобы я не надеялся, что она моя мама, рассказала мне о моём рождении в лесу. И испугалась, что её рассказ мог сильно потрясти мою психику. Но я не понимал значение многих её слов. А она решила развлечь меня изучением Азбуки. И в первый день я выучил десять букв. А ещё через два дня я начал читать по "буквам" роман "Три мушкетёра".

Разумеется, я не понимал то, что происходило в романе, но само чтение безумно увлекло меня. Это было "окно" в прекрасный мир, в котором хотелось находиться день и ночь и не выходить из него.

Мой первый класс ещё изучал буквы, а я заканчивал чтение романа.

Тётя Галя привела меня в детскую библиотеку. И там на стенах висели красочные изображения картин Древнего мира, Древнего Египта. Я подошёл ближе к стене и начал рассматривать пирамиды, странные значки. И вдруг ощутил на себе чей – то взгляд, словно кто – то тронул меня за плечо. Я повернулся и увидел на огромной карте изображение бородатого мужика.

– Тётя Галя, кто это?

– Это пророк Моисей. Он вывел евреев из Египта. Вот из этой страны. – И она указала пальцем на карту.

Я в это время уже знал значение фраз "вывести породу собак", "вывести удойных коров". А как можно "вывести" людей из страны?

– Как Моисей вывел людей? – Тут я вспомнил слово "селекция" и, уже ничуть не интересуясь Моисеем, спросил: – Он сделал селекцию?

Тётя Галя прдумала и ответила:

– Да. Это была селекция.

Она взяла для меня "Детскую Библию", сказки о Незнайке. И мы ушли в кухню, где тётя Галя начала варить обед вместе с другими поварихами. А я погрузился в чтение "Детской Библии".

Ночью кто – то сильно хлопнул меня по плечу или толкнул, и я проснулся. Услышал тихий шёпот:

– Постарайся запомнить то, что увидишь и услышишь. Это твоя судьба…

В нашей спальне было темно, и свет, который шёл из – под двери был очень ярким.

Я быстро подбежал к двуери, толкнул её и шагнул вперёд, ничего не видя перед собой, как если бы я вышел из тёмного подвала на солнечную улицу. Глаза быстро привыкли к яркому свету. Но вначале я ощутил, что мои стопы что – то обожгло. Я посмотрел под ноги.

Я стоял на песчанной почве. Вокруг меня был солнечный день, а рядом – был вход в огромный шатёр.

Но странно было то, что я видел почему – то сверху уходивший от шатра на запад, в сторону Египта небольшой караван из верблюдов. А на первом верблюде сидел мужчина с платком на голове. Платок укрывал его лицо, до глаз. Мужчина откинул конец платка со своего лица.

Этого человека сейчас можно было бы назвать "парнем". Он был очень молодой. И улыбался мне, глядя на меня, как будто мы были знакомы.

– Да, Женя, отныне мы с тобой знакомы.

– А это ты разбудил меня?

– Да. Я хотел посмотреть на тебя.

– А кто ты?

Он, продолжая улыбаться, прижал палец к своим губам и сказал:

– Сегодня после уроков ты пойдёшь к тёте Гале и настойчиво потребуешь, чтобы она привела тебя к дяде Мише.

И я вновь оказался перед шатром. Я вошёл в него и увидел пророка Моисея. Он огромный, широкоплечий и высокий стоял в центре шатра и смотрел в прямоугольный, большой ящик. Пророк стоял неподвижно и что – то внимательно рассматривал в нём.

Я вдруг отметил, что находился рядом с пророком. И тоже посмотрел в ящик.

Наверное, Моисей услышал мои шаги, потому что стремительно отпрыгнул в сторону, вырвал из – за пояса огромный нож.

– Кто здесь?! – закричал Моисей страшным голосом.

И он начал внимательно осматривать всё вокруг себя.

– Я слышу твоё дыхание. Где ты прячешься? Выйди сюда. Ты узнал мою тайну.

Он начал прыжками бросаться из стороны в сторону и наносить по воздуху удары своим ножом.

– Ты должен умереть!

И вдруг Моисей бросился на меня и взмахнул ножом. Я вскрикнул и…проснулся…

Было утро. В коридоре звучал непрерывный сигнал "подьёма". Я воспринял увиденный сон обычной чепухой. Но человек, который ехал на верблюде сказал о дяде Мише. Я его не знал.

После уроков я прибежал в кухню к тёте Гале и спросил её:

– Ты знаешь дядю Мишу?

– Это мой муж.

– Ты должна отвести меня к нему.

Тётя Галя наклонилась ко мне и долго осматривала моё лицо.

– Тебя кто – то бил?

– Нет.

– А что случилось?

– Я должен заплатить дань, пятьсот рублей.

– Просить на улице деньги?

– Да или украсть.

– А если не принесёшь деньги, то что?

– Меня будут макать в сортире.

Я не сказал тёте Гале, что "маканье" головой в сортире обязаны были пройти все первоклассники после сбора дани. Это называлось "посвещением". А если мальчик не собирал нужную "дань" к назначенному дню, то весь класс должен был устроить ему "тёмную". То есть, накинуть ему на голову одеяло и бить, чтобы он не знал, кто его бил.

В центре нашего города был спортивный клуб "Карате". Но чтобы стать членом клуба нужно было каждый месяц платить по десять тысяч рублей.

Дядя Миша был тренером. Он вышел к нам в коридор из зала и внимательно выслушал тётю Галю. Выругался. когда тётя Галя сказала:

– Давай в полицию сообщим.

– В детстких домах "круговая порука". Все, как один, скажут, что Женя плохой мальчик, что он оболгал всех. И после этого Жене устроят ад кромешный. Его будут бить каждый день и плевать в лицо. Так принято в детстких домах.

– Что же делать?

ГЛАВА

Я вошёл в "сортир", держа в правой руке конверт.

Прямо впереди меня стоял в центре помещения пятиклассник Смелый. Так он требовал себя называть. Но "за глаза" его называли "Мелкий", хотя он был длинный и широкоплечий.

Слева и справа от Мелкого и на полшага позади него стояли мои товарищи по первому классу. Все они были мокрые, все смотрели на меня.

Сбоку от группы, у стены находился белый "нужник". Он был до краёв наполнен водой, значит, его горловина была чем – то заткнута.

Я, глядя в левый глаз Мелкого, подошёл к нему и протянул конверт.

Мелкий сделал на лице модный "ощер" и, не принимая конверт, сказал, презрительно пофыркивая:

– Я смелый, потому и кликуха у меня такая, "Смелый". Я благородный. Но так как ты, войдя сюда, не поклонился мне, я вынужден буду предложить тебе эту воду…– и он ткнул пальцем в сторону "нужника". – Это не наказание. Это льгота для тебя.

И он взял конверт, и начал открывать его.

Я бросился коленами на пол и тотчас изо всех сил вонзил кулаки, сжав "фениксами" в коленные чашки своего врага. Он ещё не ощшутил боль, а я правым "фениксом" ударил в пах Мелкого. Он дико завопил от боли и согнулся.

Я вскочил на ноги, оттолкнул кого – то, кто стоял рядом с Мелким – и сзади изо всех сил швырнул врага в сторону "нужника". И метнулся за Мелким, который согнулся от боли и непрерывно вопил, толчком направил его к белому кафельному аппарату. Потом пяткой ноги ударил Мелкого под одно колено, потом – под другое. Он рухнул перед "нужником" на колени.

А я, уже сбоку от него, схватив двумя руками волосы, рванул его голову в воду. И навалился всем своим телом на голову Мелкого, удерживая её в воде.

Мелкий забился руками и ногами, пытаясь вырвать себя из воды. Но я держал крепко, изо всех сил.

Мелкий был сильней меня, и я не смог удержать его более пяти секунд. Мой враг вырвался из моих рук и отскочил к противоположной стене "сортира", чудовищно кашляя. Перевернулся на живот и на четвереньках бросился в сторону выхода, продолжая кашлять.

Я был предупреждён дядей Мишей, поэтому знал, что должно было произойти дальше.

Я быстро пошёл в коридор, за Мелким. Кашляя, уже встав на ноги, он вбежал в вестибюль нашей начальной школы.

Там перед "вертушкой" за столом сидел охранник. Он сонным взглядом проводил Мелкого, спросил меня, позёвывая:

– Чо это с ним?

– Он пытался плавать, – ответил я, подходя к огромному окну, за которым была видна средняя школа.

Здание средней школы стояло на пригорке, а перед зданием была длинная каменная лестница. Я спокойно смотрел, как мой враг, запинаясь, падая, бежал по ступеням на крыльцо школы.

– А вроде бассейн находится в другом месте. – услышал я за спиной голос охранника.

– Да, вот он и выплыл из бассейна в сортир.

Когда входная дверь средней школы распахнулась и на крыльцо начали выбегать старшеклассники, которых вёл за собой Мелкий, я отошёл к противоположной стене и начал изображать чтение расписания уроков.

Стекляная рамка закрывлала листы с расписанием, и я видел в отражении на стекле бежавших к нашей школе старшеклассников. Они вбежали в вестибюль, а я продолжал смотреть на них в отражение на стекле.

– Ты подлец! Ты внезапно напал на меня, честного! – закричал Мелкий, подбегая ко мне.

Когда расстояние между нами сократилось до четырёх метров, я резко повернулся и бросился изо всех сил навстречу Мелкому. Он не успел поднять вверх руки, как я "фениксами" нанёс удары в печень и в солнечное сплетение, а потом – в горло. И отскочил вбок. Потому что Мелкий начал валиться на меня. Он рухнул на пол, лицом вниз. Захрипел, задёргал ногами, как будто его били припадки.

Парни остановились, глядя на своего товарища. А я молча повернулся и неторопливо пошёл к лестнице, что вела на второй этаж, где были библиотека и читальный зал.

Я ждал нападение старшеклассников, но они быстро ушли из нашей школы, не подняв с пола Мелкого.

В библиотеке я взял свои книги: "Детскую Библию" и сказки о Незнайке. Сказки о хорошем, замечательном мальчике Незнайке меня настолько поразили, что я с удивлением заметил, что я начал думать. Этого у меня никогда раньше не было.

Сев за стол, я подумал: "Кто этот человек, который знал дядю Мишу? Может быть, он здесь?" И я посмотрел на "Детскую Библию".

Я две недели тренировался под руководством дяди Миши и две недели читал "Детсткую Библию" и сказки. В Библии я ничего не понял, потому что я не знал историю Древнего мира, поэтому по предложению тёти Гали я письменно через школьную библиотеку заказал в "Ленинке" расшифровку Библии – Талмуд и книги Иосифа Флавия.

…Я заканчивал чтение сказок, как вдруг, что в читальном зале появились девочки нашей начальной школы.

В силу своего возраста я не имел опыта жизни и не мог предположить, что должно было произойти в обеих школах после того. как я избил Мелкого. Я не знал, что все мальчики начальной школы обязаны были платить "дань" старшеклассникам.

Но первым к моему столу подбежал Бодя, из четвёртого класса. Счастливо улыбаясь, он протянул мне руку для пожатия. За ним бежала его одноклассница Каья. Она налетала на него и, размахнувшись, хлестнула Бодю по затылку ладонью.

– Сволочь, мразь, мерзавец! – закричала Катя, продолжая бить Бодю. – Женя, он стукач и шестёрка Мелкого. Он предложил Мелкому брать дань с нас, девочек. И мочить нас в сортире!

Девочки окружили Бодю и начали бить его руками и ногами. А когда появились мальчики, то девочки, визжа и крича, накинулись на мальчиков и начали избивать их. Мальчики убежали из зала.

И тут Катя рассказаза мне то, что меня очень удивило.

Мальчики, чтобы скрыть от девочек свою трусость, сильно и мужественно говорили, что каждый уважающий себя мальчик обязан пройти "обряд" "возмужания": добровольно окунуть себя в воде "нужника". И собирать каждый месяц деньги для старшеклассников. А в то же время они говорили, что нужно потерпеть до пятого класса, чтобы потом мстить младшим кдассам.

– А почему вы терпели? – спросил я.

– Все привыкли. Так принято во всех детстких домах.

И тут она сказала, что наш детсткий дом "образцовый", что к нам часто приезжали "представители" других детстких домов, чтобы перенять "опыт". А так же приезжали из – за границы женские организации, то же за "опытом".

Вскоре в наш читальный зал прибежали девочки старших классов. Они рассматривали меня, хлопали в ладоши и говорили, что я молодец, что я уничтожил систему, что я защитил всех мальчиков.

Но я защищал только себя. И сейчас, глядя на девочек, я понимал, что если бы я поступил по Закону и сообщил в полицию о насилии старшеклассников над младшими, то эти девочки глумились бы надо мной.

Вся эта информация была непонятной для меня.

Зато я впервые понял другое: с мальчиками детсткого дома общаться было нельзя. Они все предатели. А девочки были смелые и великолепные.

И вскоре я убедился в том, что девочки всегда хотели видеть справедливость.

Я сидел в читальном зале библиотеки и с огромным интересом читал Талмуд – расшифровку Библии. Всё в книге было просто и понятно. И вдруг, ко мне за стол, принеся стулья, сели девочки старших классов.

– Женя, парни хотят "опустить" тебя. Мы не знаем, что это и когда. Но будь осторожен.

Дядя Миша усмехнулся, когда я рассказал ему о заговоре парней, сказал:

– Разумеется, они хотят получить от тебя сатисфакцию. "Удовлетворение". Ты оскорбил их амбицию. Но давай готовиться к бою.

Я предполагал, что парни могли устроить мне "тёмную". Поэтому я поздно вечером, когда все мальчики засыпали, привязывал толстую нитку к ручке входной двери, забирался под первую от двери кровать, а второй конец нитки наматывал на указательный палец руки.

Я хорошо спал на полу.

Парню по кличке "Хайло" (но сам он себя называл иначе:"Граф") было семнадцать лет. Он часто кричал во дворе между школами, помахивая над головой рукой, показывая всем наколку на пальцах "Граф", что он настоящий граф, из благородного рода.

Девочки тихо смеялись и шёпотом говорили:

– Опять Хайло хайлится.

У Хайло были маленькие глазки, огромный, как картофелина сизый нос и всегда открытый рот, часто ощериный. Он так же кричал, что настоящая жизнь только на "зоне".

– Она меня зовёт, ждёт родная!

Хайло, войдя в читальный зал, ударил ногой по двери, а когда подошёл к моему столу, то вскинул над головой руки и сильно хлопнул по столешнице, чтобы запугать меня. Я начал смотреть в ощериный мордоворот Хайло.

Он хмыкнул и, качая головой, нарочитым хрипящим голосом сказал:

– И это ты уделал Мелкого? Ну, отвечай.

Я молча смотрел в его левый глаз.

Он, опираясь ладонями о столешницу, властно приказал:

– Пойдём, выйдем. Поговорим.

И он мотнул головой в сторону входа в библиотеку.

Я молча смотрел в его левый глаз.

– Вижу, наглый ты. Не учёный. Ну, ладно, я переживу, – сказал Хайло, щерясь и говоря нарочито хрипящим голосом, показывая этим свою мужественность.

Он ушёл из зала и аккуратно закрыл за собой дверь. У библиотекарши тёте Зины дрожали толстые щёки.

Библиотека работала до девяти часов вечера. Я всегда уходил из читального зала в девять часов, с книгами, которые я читал в спальне до "отбоя", а потом – в коридоре. Но в этот раз я не взял книги. Я шёл к двери и быстро продумывал возможные сцены боя, а так же приёмы и удары, которые я мог нанести своему врагу, Хайло.

Едва я начал открывать дверь, как увидел на лестнице, внизу на площадке между этажами группу парней. Впереди них стояли Бодя и Мелкий, улыбаясь, смотрели на меня.

– Иди к нам! Ждём давно! – крикнул Мелкий.

Это была уловка, чтобы привлечь моё внимание. Я шагнул вперёд, и тем самым я закрыл дверью стоявшего сбоку от неё Хайло. Он оказался за моей спиной.

Я почувствовал опасность, и резко повернулся лицом к Хайлу, который в это время, широко раскрыв своё хайло, наносил удар ногой по моему корпусу, в спину.

Я всегда помнил предупреждение дяди Миши: не отступать и не принимать "стойку", а немедленно из любого положения наносить удар. И я бросился вперёд на бьющую ногу, и сделал стремительный тычок пальцами в глаза Хайло. И отскочил назад. Хайло всрикнул и закрыл глаза руками. А я немедленно вновь прыгнул вперёд и молниеносно с размаху вонзил в колено Хайло переднюю часть стопы. И, не опустив ногу, нанёс удар во второе колено.

Хайло взвыл и рухнул на пол.

Я увидел, как Мелкий и Бодя метнулись по лестнице вниз, на первый этаж.

С прижатыми к лицу руками Хайло катался по полу и непрерывно вопил.

Я вернулся в библиотеку.

Тётя Зина стояла за барьером и с ужасом смотрела на меня. Её толстые щёки дрожали. Она сиплым голосом спросила:

– Женя, что произошло?

Она всё знала, понимала и боялась за себя.

Я в ответ пожал плечами и попросил дать мне роман Дюма "Графиня де Монсоро".

Я уже видел фильм, поставленный по этому роману и хотел прочитать о благородном дуэлянте де Бюсси.

Тётя Зина, сотрясаясь всем своим рыхлым телом, попыталась сесть на стул, но "промахнулась" и, раскинув руки, повалилась на стеллаж с книгами. Она не смогла оттолкнуться от стеллажа, поэтому опустилась на пол, встала раком, сердито говоря:

– Это ты, Женя, виноват, что я упала. Ни стыда, ни совести у тебя.

Тёте Зине было пятьдесят лет, но она говорила – и нам, детям – что ей недавно исполнилось тридцать пять лет.

Она очень медленно поднялась на ноги, внимательно осмотрела стул и остаорожно села на него. Нашла в картотеке мою карточку. И с карточкой вынула из ящичка конверт.

– Это тебе из "Ленинки" прислали. На.

Конверт был вскрыт, конечно, тётей Зиной. На листе было напечатано:

"Здравствуйте, Женя. Почему вас заинтересовал Талмуд? Расскажите о себе и о том, почему вас интересует религия?"

О! Роман был великолепный. Я всю ночь сидел в коридоре и читал книгу.

И я всегда старался читать быстро, потому что книги меня феноменально увлекали и хотелось скорей узнать – чем всё закончилось. К тому же замечательных книг было много. Они "ждали" меня. Книги Дюма, Вальтера Скотта, Майн Рида, Стивенсона. Фенимора Купера, Жюль Верна.

А так как я жил в детстком доме, то я, читая исторические хроники о Древнем мире часто задавал себе вопрос: как жили дети в те времена? У авторов, словно была "круговая порука", которая неофициально запрещала им что – либо рассказывать о брошенных детях, которых должно было быть очень много…

Когда жители Рима узнали, что их любимец наместник Восточных провинций Германик был убит, то мужчины выскакивали на улицы и подбрасывали вверх своих детей, младенцев. Убивали, показывая этим поступком. что Германик для них был, как мать родная. А в те времена мать убивала своих детей, если погибал её кормилец – муж.

А как люди относились к брошенным детям?

Так как я любил помогать тёте Гале в кухне и уже сам участвовал в приготовлении еды, то я спросил о брошенных детях Древнего мира.

– Ой, какой сложный вопрос…Сейчас подумаю…Брошенных детей должны были собирать жрецы храмов.

– Поэтому возникла храмовая проституция? – спросил я.

– Нет. Во всех храмах всё было бесплатное. Храмовой проституции не было.

– Но тогда Мария Магдалина проституткой не была?

– Да, – ответила тётя Галя. – На Ближнем Востоке проституции не могло быть.

И в это мгновенье в моей голове соединилась огромная информация из Талмуда, Библии, исторических хроник – и я понял, почему была "круговая порука" у писателей Древнего мира.

Им было стыдно писать Правду о беззащитных, несчастных маленьких детях. В храмах всё было бесплатное. И дети бесплатные. Мужики приходили, насиловали детей.

Иные дети кончали самоубийством. Слуги выкидывали трупы детей в реки. В Ниле водились крокодилы, потому что они пожирали трупы детей.

Но тогда как могла возникнуть проституция, если в городах были десятки и сотни храмов, где были бесплатные дети?

Вот, кто грабил усыпальницы царей Древнего Египта: "детдомовские воспитанники", которые видели только зло, обман, насилие над ними. И они презирали веру в Озириса. И когда проникали в усыпальницы фараонов, смеясь и издеваясь над трупами, срывали с них золотые украшения.

Но как могла возникнуть проституция?

Латинское слово "лупанар" переводится -"Место волчицы". Это символ Рима, святой символ. А римское слово "лупанар" имеет другой перевод – "Логово волчиц". Почему произошло странное изменение древнего латинского слова? Почему писатели Древнего мира не рассказали Правду?

У меня было предчувствие, что проституция как – то была связана с брошенными "детсадовскими" детьми.

Из многих противоречащих друг другу "источников" вдруг начала прорисовываться мрачная, жестокая и нарочно уничтоженная правда о появлении проституции.

В сказке Древнего Рима говорилось, что волчица спасла двух братьев – Ромулоса и Рэмуса. Она выкормила детей и стала для них чужой, но доброй, заботливой мамой. Вот так же Правительство Рима стало чужой, но доброй мамой для "детдомовских" девочек.

Все писатели Древнего мира знали, но делали вид, что не знали, как появилась проституция в Риме в сто сорок шестом году до Новой Эры.

После гибели Карфагена латиняне и их союзники вывезли из Карфагена золото, серебро, электрон, медь, бронзу на сотнях кораблях. Латиняне взяли себе "львиную долю" – то есть – всё! И сразу начали регулярное печатанье денег. Деньги раздавались всем латинским воинам, патрициям ( слово "патриций" переводится: отец, родитель, землепашец).

Но в то время, когда латиняне готовились к последней войне с пунами, они продали в рабство своих детей и жён, чтобы на полученные меры зерна построить военноморской флот. Города республики Рим были пустые, потому что иностранцев латиняне выгнали из городов.

И вот патриции вернулись домой. И они сразу поспешили в храмы, в "детские дома", где всегда имели бесплатный секс. Но кто – то из девочек предложил покинуть храмы и потребовать от патрициев плату за секс.

Это было жестокое оскорбление для землепашцев. Чудовищный гнев охватил души победителей.

– За воздух деньги не платят! А совокупление не дороже одного глотка воздуха!

Патриции начали убивать девочек. как диких собак. Но в то время Рим был маленьким городом. А Государственные мужи знали судьбу "детдомовских" детей. И Правительство немедленно защитило девочек Законом, назвав то, что они начали делать "проститутос".

Правительство стало для девочек чужой, но доброй мамой, как волчица, которая спасла двух младенцев. Правительство распорядилось поставить дом для проституток рядом с "Лупанар".

Но защитив брошенных девочек Законом, Правительство нарушило Закон Таблиц, по которому латинянки не имели никаких прав. А простиуттки получали деньги, выходили на рынок и делали покупки.

Государственные мужи были строгими, "упёртыми", и они решили сделать "революцию": дать латинским девушкам с четырнадцати лет гражданство. А для этого выкупить из рабства всех датинянок и латинских детей.

Взрыв возмущенья, который исторгли патриции, вероятно, сотряс всю республику.

Женщины, которые всегда были менее ценные, чем собаки, теперь будут равны мужчинам???! К тому же все гражданки могли развестись с супругами, разделить имущество.

После того, как глашатаи обьявили проект Закона, патриции примчались в Рим к храму Юпитера Благого, в котором находилось Правительство, и исторгли из своих грудей праведный гнев:

– Убьём всех вас, если примете такой Закон!

Две недели Правительство не покидало храм и не решалось принять Закон. Но потом государственные мужи опомнились, потому что вспомнили, что они, Правительство, есть "Величие Рима". И приняли Закон.

У многих патрициев случились "удары", кто – то умер скоропостижно, кто – то бросился вниз с крепостной стены от ужаса.

Все эти события были подробно изложены в ежедневной газете "Ведомости"…