Тайна Пророка Моисея

– Но я не Герой.

– У тебя выхода нет…И так. Высокий чин приказал уголовникам найти «бычка», но не шваль подзаборную, которая видит счастье бывать в ресторанах. А у тебя высшее образование, историк. Интеллект высокий. Значит, дама могла интересоваться только умным человеком. Но так рассуждал высокий чин. А что было на самом деле – неизвестно. Дело закрыто и отправлено в Архив. Женя, тебя спрашивали «зеки»: за что ты получил срок?

– Да, часто просили рассказать подробности, но я видел, что они «подсадные утки».

– Это были «шестёрки» банды…Ты согласен сотрудничать со мной?

– Да.

– Тогда вот что…Эту банду я знал, когда работал следователем прокуратуры. В банде люди умные. Они руководят кем-то на воле. И что-то замышляют. Я хочу знать их разговоры, их планы. А вот для этого в их бараке я проведу дезинфекцию, а «зеков» отправлю в другой барак. В одной из камер есть пустотелая стена. Они придут туда с мобильниками, интернетом. Будут проверять: нет ли в камере «жучков». Поэтому нужен человек, который будет слушать их разговоры. Ты согласен?

–Да.

Я лежал в узкой камере, похожей на пенал по много часов и слушал разговоры. Я мог выползать только тогда, когда мой «враг» засыпал. А утром во время прогулки «зеков», я вновь вползал в пенал.

Банда занималась квартирным бизнесом: отнимали квартиры у стариков. Но появились свидетели вымогательства и убийства стариков. К свидетелям банда направила киллеров, которые были схвачены «ОМОН». Убийцы выдали банду. Все бандиты получили дополнительный срок. Бандиты после суда начали искать «крота». Они поняли, что кто-то подслушал их, потому что по мобильной связи они говорили шифрованные фразы. Банда нашла секретную камеру – пенал. И хотя «кум», спасая меня, отправил по УДО большую группу «зеков», сразу после разоблачения банды, но бандиты поняли уловку «кума» и начали искать «стукача». Ночью они пытали «зеков» электрошоком, водой. А потом начали применять «сыворотку правды». И хотя я был вне подозрения банды, но «кум» с помощью повального «шмона» изъял ампулы с сывороткой.

Я был хорошим шпионом в тылу врага. Это я колол сыворотку, это я пытал «зеков» элетрошоком. И был в банде своим «корешом». Но за неделю до того, как я вышел на «волю», главарь нашей банды по кличке «Интеллигент», сел за стол в библиотеке, где я читал книгу. И, внимательно глядя мне в глаза, сказал:

– Ты правильный парень, и нравишься мне, а чем ты думаешь заняться на воле?

– Хочу просто жить.

Интеллигент в сумме должен был отбыть на «зоне» тридцать семь лет. Сейчас ему было пятьдесят.

– Женя, я задумал побег. Ты мог бы помочь мне?

– Нет. Я боюсь «стукача». Хочу просто жить.

– А вот я иногда думаю… – Он напряжённым взглядом стал смотреть в мои глаза, – …что «стукачём» мог быть только ты.

– Ха! – вскрикнул я негромко. – Игорь, у тебя хорошее воображение.

– Согласен. – Он скупо улыбнулся и взял мою книгу. – Что ты читаешь? О! Фицжеральд Скотт.

Когда Игорь взял книгу, то провёл пальцами по тому месту её, где прикасались к книге мои пальцы. Но мои пальцы не успели вспотеть. «Я был как никогда близок к провалу».

Мы встали из-за стола и пошли к выходу из библиотеки.

– А ты заметил, как автор показал в романе «Ночь нежна» падение Героя? – добродушно и просто спросил Игорь, как если бы он был обычным студентом, «ботаником».

Но я видел, как он пытал невиновных «зеков», и знал, что он зверь, каких мало на планете.

– Да, – ответил я. – автор показал психологию падания Героя через действие. В нашей литературе не было подобных авторов за двести лет.

Когда я в последний день должен был в десть утра получить «волю» и уже направился из барка в сторону административного корпуса, меня окликнул Игорь. Он был один. Но я почувствовал его напряжение. Он был почти уверен, что я «стукач». Он сжал мою руку своей сухой ладонью. Моя ладонь тоже была сухой. Долго тряс мою руку.

– Прощай, Женя. Виноват я перед тобой. Всё время я подозревал тебя.

– Почему: прощай? Ты же хотел на волю.

– Нет, прощай.

Он врал, как всегда.

Когда я "получил" офис, я начал ходить после «работы» мимо казино «Мария». Смотрел на девушек. Ждал появления Виталины, которая «подставила» меня. Но она не появлялась в казино.

Савелий Кузьмич был человеком чести, старой закалки. Он не мог предать меня. И не мог пойти работать охранником бизнесмена. Он люто ненавидел бизнес, богачей.

Игорь на свободе или он передал этому Типу, что подозревал меня в «стукачестве». Кто-то вновь решил сделать меня «пешкой» в игре, тот, кто стоял над Игорем. Неужели убийца той дамы? Но я не опасен для него.

Нужно было немедленно поехать в Ярославль, чтобы узнать от матери Савелия Кузьмича: как погиб её сын. Я указал пальцем в сторону «жучка» и сказал девушке:

– Сейчас мы поедем на станцию метро. Меня попросила соседка снять на фото встречу её мужа с любовницей. А потом…у тебя есть дача?

– Да

– А сколько километров до неё?

– Почти пятьдесят, – задорно ответила Юлия, уже направляя машину к выходу из парка.

– Поедем на автобусе, потому что после труда за границей, я боюсь слежку.

– А кем ты работал за границей?

– Я работал атташе в посольстве, в США, военным атташе. Но во время получения секретной информации от «стукачей», я был схвачен агентами ЦРУ и объявлен персоной нон грата.

Юлия сделал круглые глаза.

– Расскажи подробней.

– Пожалуйста, – охотно ответил я, и меня, как Остапа, "понесло".

На улице я вновь увидел знакомый номер машины. Из неё на стоянке вышли четыре качка. Они нарочно или действительно показывали неловкую слежку: смотрели в стороны, а шли за нами.

Я рассказывал непрерывно о своей шпионской работе в США, скупо двигая руками и ногами. Я был уверен, что «качки» всего лишь прикрытие для того человека, который умно следил за мной.

Когда в парке я внимательно рассматривал «жучок», в машине Юлии, я заметил на нём пыль. Значит, «жучок» был установлен давно. И поверить в то, что «Некто» поставил его, предполагая, что я однажды познакомлюсь с девушкой… Нет. Кто-то следил за девушкой. А кто она?

– Юличка, ты единственная дочь у мамы?

С лица девушки исчезла улыбка.

– Мама умерла, давно. Я живу в «сталинском доме».

Я обнял девушку за пояс, прижал к себе, потому что чувствовал ответственность перед ней за её жизнь. Но я знал, как, впрочем, знали все москвичи, что в «сталинских домах» во время СССР могли получить квартиру только министры, старшие генералы, Великие актёры, как Фаина Раневская, например.

– Я живу в квартире моего прадедушки. Он был Президентом Академии наук, – с удовольствием добавила Юлия.

– Тебя преследовали парни?

– Да. Когда я похоронила маму и вернулась домой, только вышла из лифта, как увидела на площадке трёх джигитов. Они жили в соседней квартире с очень полной женщиной. Один из них заступил мне дорогу, протянул огромный букет цветов и сказал: «На, дэвушек. Айда в ресторан. Тэбэ надо выпыть после смэрти мамки».

– А ты что ответила?

– Ничего. Я молча обошла джигитов и быстро забежала в квартиру.

– Но они тебя преследовали?

– Да, и я всегда, когда возвращалась в квартиру, то нанимала грузчиков, которые несли коробки с продуктами.

Так разговаривая, мы спустились на эскалаторе вниз, на станцию и вошли в вагон поезда. Через второй вход вагона вошли «качки».

Все шесть лет я часто думал: кто неизвестная Дама, которую я «убил»?

А кто сказал, что убитый человек был «Дамой»? Я сказал полицейским, когда они вошли в квартиру: «Я убил женщину. Она там, в комнате». А на суде прокурор и судья называли убитого человека: «неустановленное лицо».

А после того, как я сказал полицейским, что убил женщину, они деловито сбили меня с ног кулаками на пол, заломили руки за спину, надели на запястья наручники, а на мою голову натянули мешок. И я не знал, где было совершено преступление: в квартире, в доме, во дворце или в отеле?

Едва прозвучал голос: «Осторожно. Двери закрываются», я резко толкнул Юлию на перрон и сам стремительным прыжком выскочил из вагона.

А когда поезд скрылся в дыре подземки, я, держа девушку за руку, помог ей спуститься на железную дорогу, и мы помчались следом за поездом. Здесь был самый короткий промежуток между станциями. Мне было приятно, что я знал верхний город и подземный лучше любого коренного москвича.

Как на стометровке я мчался вперёд, прыгал по шпалам, увлекая девушку за собой.

Из глубины подземки я увидел «качков». Они стояли и молча смотрели друг на друга. Огромная мышечная масса не смогла убить их мысленные способности, потому что такие люди не умели думать. Один из них посмотрел на человека, который говорил в мобильник, и догадался: выхватил из своего кармана сотовый, прижал к уху. И рванулся в сторону эскалатора, раскидывая людей, как солому.

Я пошёл с Юлей следом за парнями, следил каждое их движение, оглядывал людей на эскалаторе. И уже знал, как можно найти место, в котором произошло убийство.

Глава вторая

Дверь маленького деревянного дома, окружённого полуразрушенными стайками, в которых, вероятно, была скотина – чуть приоткрылась. На меня внимательно посмотрела старушка лет семидесяти пяти и тотчас закричала, прижав палец к губам:

–Уходи! Я не сдаю жильё!

Она быстро протянула мне через щель бумажный комок и резко захлопнула дверь.

Савелий Кузьмич запретил мне приезжать в Ярославль и тем более – приходить к нему в дом. Но в случае беды я мог приехать. И он нарисовал на листе бумаги план местности, где жила его мать. И куда он хотел вернуться после выхода на пенсию.

Я хорошо помнил план дома, поэтому решил войти в него со стороны огорода. Рядом с низким крыльцом тянулась открытая веранда. Окон на этой стороне здания не было.

Как только дверь захлопнулась, я указал девушке пальцем на стайку, а сам, согнувшись, бросился за угол дома, в палисадник. Юлия бежала за мной. Я остановился под окном большой комнаты. Услышал голоса людей и осторожно заглянул в окно.

В большой комнате находились трое мужчин. Один из них стоял спиной к окну. Он и спросил старушку, едва она вошла в комнату:

– Кто приходил?

– Не знаю. Ко мне каждый день приходят люди, просят сдать жильё.

Двое других мужчин в это время срывали бумажные обои со стен. В комнате всё было разбито. Шкафы, полки платяной «стенки», одежда лежали грудами вместе со столами, сломанными креслами и диваном.

–Ах, Татьяна Сергеевна, – вежливым голосом заговорил мужчина, – вы упрямо не хотите сотрудничать с органами. А вы из СССР. Тогда все уважали органы.

– Никто не уважал, боялись. К тому же, – зло продолжала говорить бабушка, – мне восемьдесят лет.

По звуку голоса я узнал «кума», который пришёл в «зону» после отставки Савелия Кузьмича.

«Кум» театрально хлопнул в ладоши и с нарочитым изумлением воскликнул:

– Так вы, Татьяна Сергеевна, ненавидели советскую власть, КПСС?

– Всегда ненавидела.

– А почему же ваш сын работал в органах?

– Я его воспитала честным человеком.

– Васька, Мишка, обыщите старуху! – властным голосом приказал «кум». – И загляните в трусы.

Татьяна Сергеевна с презрением улыбнулась, глядя в лицо «кума».

–Тебе, Кум, не привыкать заглядывать в задний проход. Ты на «зоне» наловчился смотреть, поэтому у тебя взгляд с прищуром. Знатоком душ стал.

Кум покачал головой и со вздохом ответил:

– Ах, какая вы не добрая, злая. Учительницей работали, как убийца детей Чикотило. Учили детей добру, любить Родину, а сами ненавидели Родину, потому что Родина – это партия, а партия – это Родина.

Говоря так, он внимательно следил за тем, как Мишка и Васька ощупывали всю одежду на старушке. В комнате прозвучал сигнал мобильника. Кум выхватил его из внутреннего кармана пиджака и. поправляя галстук на шее, прижал мобильник к уху и сразу ответил:

– Ничего нет. Все полы вскрыли, стены простучали, бабку проверили. Язва ещё та.

В это время к дому, словно скользнула, подошла иномарка, и я метнулся в траву, лёг на землю и рывком притянул вниз Юлию.

Когда мужчина выходил из салона машины, я увидел его лицо, на котором на подбородке был шрам. Мужчина встал на ноги, и густые ветки кустарника закрыли от моего взгляда верхнюю часть его тела.

Входная дверь с громким треском распахнулась, и по двору пробежали к выходу на улицу Кум и Васька. Я видел только ноги Кума и Васьки.

– Ну, ничего не нашли, – забормотал Кум, дрожа ногами. – Наверное, до нашего прихода старуха отдала.

– А к ней сегодня кто-нибудь приходил?

– Да, вот минут двадцать приходили снимать жильё.

– А ты? – злобно прошипел человек со шрамом.

– Но позвольте, я не должен, как собака бегать за старухой!

– Ах, ты сука! – рявкнул человек со шрамом, и дрожавшие ноги ещё сильнее затряслись и попятились, а сам Кум тонковато с надломом в голосе воскликнул:

– Прошу вас не говорить со мной так! Я! Я офицер!

Ноги человека со шрамом резко повернулись в сторону машины. Прозвучал звук удара кулаком по кабине. А потом мужчина раздумчиво заговорил:

– За последние сорок минут на улице никого не было. Значит, незнакомец подошёл к дому со стороны огорода. А перед этим он должен был предупредить старуху по телефону…– После короткой паузы он вновь властно сказал: – Это я. Немедленно проверь: был ли звонок по адресу…за последние два – три дня…Так, был сегодня. Звонок был сделан в 09.15, из Москвы, из дома на Кузнечном проспекте 17.

– Я знаю этот дом. Там много «офисов», – сказал Кум и оживлённо добавил, продолжая дрожать ногами: – А если старуху допросить, запугать паяльником?

– Бесполезно. Она в молодые годы работала в КГБ. Вышла в отставку майором. Ты кого-нибудь в том доме знаешь?

Ноги Кума чуть перестали дрожать

– Да, Женю. Я его вызвал повесткой.

– Поехали. Расскажешь по дороге.

Через десять минут мы добежали до железнодорожной станции. Юлия тяжело дышала. Сильно сжимая мою руку двумя руками, спросила:

– Женя, что происходит?

– Обычная работа детектива, – быстро ответил я и добавил: – Юля, сейчас мы вернёмся в Москву, купим тебе продукты, и ты будешь сидеть…

– Нет!

Мы стояли друг против друга.

Конечно, я замечал, что какая-то девушка появлялась рядом со мной, когда я шёл в столовую покушать. Она садилась за стол напротив меня, порой говорила мне что-то. Но я всегда молчал и не смотрел в её сторону. Не отвечал на приветствия утром. И никогда не смотрел в её лицо.

Я ведь шесть лет находился в «тылу врага» и каждый день ожидал разоблачение. А в то же время я «ставил» себя весёлым. Я громогласно рассказывал «зекам» порно истории. Это самая любимая тема среди «зеков». Все «натуралы» мечтали днём и ночью о женском теле. Их не интересовал «чистый» секс. Им хотелось услышать только о «грязном» сексе.

Я тоже мечтал о женском «яблоке». И во сне я видел, как облизывал этот магический орган, прикусывал его зубами.

Но вот я получил «волю» и начал тщательно избегать девушек, даже – не смотрел на них. Потому что моя смерть стояла рядом со мной.

Игорь должен был следить с «зоны» через своих агентов за каждым моим поступком, с кем я общался, что говорил. Я был уверен, что в этом огромном доме с сотнями «офисов», в которых в основном трудились девушки, «бизнесвуменши», находились агенты Игоря. Девушки заговаривали со мной, а я молчал. В лифт я всегда заходил один. Но рядом – чаще за моей спиной – стояла Юлия. Она быстро входила за мной и, словно мы были знакомы, говорила: «Женя, у меня весь вечер сегодня свободный». Я молча смотрел в стену лифта.

Я уже давно знал, что "Библия" была переведена на языки Европы неправильно. Ева не срывала яблоко с Древа Познания. "Яблоко" всегда было на месте. А простодушный Адам, вдумчиво занимавшийся сельским хозяйством в Раю, где тоже нужно было работать, не догадывался о помыслах Евы. Она возлегла на изумрудного цвета траву Райских Кущ и смело расставила в стороны свои ноги. Адам почесал в затылке, как это делал сам Бог, и удивлённо спросил Еву:

– Но ведь так собирать траву будет неудобно.

– Я решила вкусить вместе с тобой "яблоко" с Древа Познания, – ответила Ева чувственным голосом, с придыханием.

– Но Отец спрятал от нас Древо Познания.

– А "яблоко" не спрятал. Оно всегда при мне.

– Где же "яблоко"? Я его не вижу.

– Вот оно, – с великим трудом сдерживая раздражение, сердясь на глупого Адама уже многие годы, ответила Ева и указала пальцем на своё "яблоко".

– Но почему оно такое странное? – удивлённо проговорил Адам. – Отец должен рассказать. Пойду, спрошу Отца.

– Женя, ты не узнал меня? – услышал я голос Юлии.

И сразу отметил, что голос девушки звучал с "надломом". Такой звуковой "надлом" происходил у человека только тогда, когда ему трудно было что – то сказать.

Конечно, я узнал девушку. Она появилась передо мной неделю назад, выйдя из "сталинского" дома. Улыбнулась мне очаровательно. Но я, занятый своими мыслями, равнодушно скользнул взглядом по её лицу и прошёл мимо.

В сотнях офисах огромного дома работали в основном юные девушки. Я не мог обращать на них своё внимание не только потому, что был нищим. За мной кто – то постоянно следил. Кому -то нужно было выпустить меня с "зоны", чтобы я был "подсадной уткой", что ли? Я старался вести себя беспечно, как вёл бы себя всякий невинный человек. Но я каждый день, час и минуту ожидал нападение, как на "зоне". Я ни с кем не общался, никому не отвечал, когда со мной заговаривали девушки и зрелые женщины.

Вероятно, в огромном доме трудились богатые и очень богатые люди, потому что на широком длинном крыльце каждый день перемещались десятки юных девушек и парней. Они приходили сюда, чтобы их "нашли" богатые "папики" или "мамочки".

Когда меня останавливала "мамочка" лет сорока – пятидесяти и старше, и говорила: "Мальчик, хочешь стильную машину?" я не останавливаясь, вежливо отвечал: "У меня нет водительских прав".

Я никогда не разговаривал с Юлией, никогда не смотрел в её сторону, когда она встречала меня утром на крыльце, сопровождала до моего офиса.

Сейчас я в первый раз начал внимательно осматривать её лицо. У девушки была очень белая кожа. И я, скользнув взглядом по фигуре Юлии, мысленно увидел её голое тело.

– Женя, не смотри так, – опять с "надломом" в голосе сказала девушка и, краснея очаровательным румянцем на белых щеках, добавила: – Я девственница. В парке я хотела тебя соблазнить, чтобы ты увлёкся мной.

Мы стояли на платформе железнодорожной станции и ждали пассажирский поезд.

Девушка смотрела мне в глаза. Её лицо полыхало румянцем, а пальцы её правой руки пытались расстегнуть "молнию" на куртке. Но движения пальцев было резким и направлено на закрытие замка. Это мне что – то напомнило, словно я подобное уже видел.

– Я думала, что ты обиделся на меня. А потом я поняла, что ты всё забыл. А мне было стыдно, – сказала Юлия, продолжая напряжённо смотреть мне в глаза.

Наверное, я долженн был спросить девушку о том, что она хотела сказать мне, но я привык в детстком доме, в школе, а потом на "зоне" не задавать вопросы.

Учителя в школе сами были малограмотные, и на любой вопрос, не зная ответ, начинали высмеивать, часто позорить ученика, чтобы весь класс не понял, что учитель ничего не знал. Но мы все запомнили, что вопросы задавать нельзя.

А потом учительница, вероятно, не помня своего глумления над "почемучками", говорила нам с укоризной в лице и в голосе:

– Почему вы не задаёте вопросы? Какие – то вы не инциативные, вялые.

У Юлии подрагивали пальцы, когда она, достав из внутреннего кармана куртки "мобильник", что – то искала в нём.

Вопросы я задавать не буду, к тому же я был занят тем, что внимательно следил за людьми через затемнённые стёкла очков. Рассматривал парней и девушек в отражении огромных окон здания вокзала. "Строгая зона" приучила меня быть всегда настороже и быть готовым в любой момент отразить внезапный удар.

Я никогда не буду спрашивать Юлию, почему она, увидев меня в первый раз, начала настойчиво общаться со мной. Возможно, что это увлечение, которое продолжится ею до тех пор, пока она не убедится в том, что я нищий.

Впрочем, однажды, когда я стоял в очереди к пункту питания, где раздавали бесплатно чашки с супом и три кусочка хлеба, я увидел Юлию. Она смотрела на меня, сидя в своей роскошной машине. Я ничуть не смутился.

И на следующий день я никак не отреагировал на то, что Юлия появилась рядом со мной.

Она была из другого мира, где была мама, которая работала "мамой". И носила дочку на руках не менее семи лет. У девушки был грудной голос, который формировался только у тех девочек, которых мамы долго носили на руках.

– Вот смотри, – сказала Юлия, улыбаясь мне так, словно сделала удивительное открытие.

Она поднесла к моему лицу "мобильник". И едва я глянул на его экран. как тотчас – в одно мгновенье – в моём сознании прошли события далёкого прошлого, которое я давно забыл. А точнее – старался не вспоминать…

Далеко за перроном прозвучал сигнал локомотива. И вскоре появился поезд.

ГЛАВА

Шесть лет назад.

Едва я вышел на бетонную платформу остановки электропоездов, как увидел большую группу парней. У многих из них в руках были бейсбольные биты. Иные парни держали их по – американски: на плечах.

Мода носить с собой биты исчезла в начале века, когда милиция начала жестоко наказывать парней за любовь к дубинам: отбивали яйца битами.

Но эти парни были другие. В Средставах Массовой Информации их называли "золотой молодёжью", старательно скрывая этим определением то, что они были сыновьями высоко "стоящих" родителей, правителей Москвы и республики. Их вожака я хорошо знал, Дятла. Но он требовал от своей кодлы именовать его "Красавчиком".

– А вот и крыса детдомовская! – прозвучал знакомый мне голос.

Из группы парней, расшвыривая их сильными тычками кулаков вышел Дятел. Он, идя ко мне, модно ощерил рот, подражая ощером дупутатов ГосДумы. И, желая, конечно, унизить меня, оскорбить, заговорил громко так, чтобы все люди на площадке услышали его обращение ко мне:

– Ёб твою в рот мать, блядь, сука, кого я вижу. Ебать тебя в рот.

Он протянул мне для пожатия левувю руку.

Я неподвижно и молча смотрел в его изрытое багровыми угрями лицо.

– Мне только что звонил директор крысятника Хрыч. Сказал, что ты закончил универ в Сибири.

Я молчал и немигающим взглядом смотрел в его левый глаз.

– Хотел из грязи да в князи: попасть в МГУ? Не получится, – с угрозой в голосе сказал последнюю фразу Дятел.

Он громко рассмеялся, старательно изображая гримасой лица презрение и брезгливость. И, чуть повернув голову к подходившей к нам кодле, крикнул:

– Он просил директора крысятника, чтобы тот помог ему устроиться преподавателем в МГУ, ебать студенток!

Его кодла начала дружно хохотеть, старательным подлым смехом. А в моей голове почему – то начала "вращаться" лихо исполненная песня В. В. "В тот вечер я не пил не пел…"

Она "вращалась" с тех секунд, когда Дятел начал матерно говорить. И я не знал, почему она вдруг появилась в моем сознании.

– Если бы ты, блядь…извини меня за выражение…Ёб твою в рот мать…пришёл бы ко мне и попросил культурно, то я бы тебя в аспирантуру задвинул. Можешь попросить сейчас.

И он замолчал, ожидая мой ответ.

Я вырос в детстком доме, и привык с первых лет жизни к матерщине, к хамству, подлости, к предательству. И я ничуть не удивился желанию Дятла матерщиной оскорбить меня. И мне нужно было бы молчать по поговорке "Знать бы куда упасть – соломки подложил". И не смотреть бы в глаз Дятла немигающим взглядом. Он мигал веками. Злобно щерился и непроизвольно пытался повернуть голову лицом в сторону, но сдерживал свой жест. И ещё сильней злился.

Рядом с Дятлом стоял Мелкий, огромный парень, поигрывая ножом и следя за каждым движением Дятла. Мелкий вырос в детстком доме.

Мне бы промолчать, как промолчал бы любой парень на моём месте. Но я был другой.

– Дятел, я не нуждаюсь в твоей помощи, – ответил я громким голосом.

Смех кодлы затих.

У Дятла исчез на лице ощер, а вместо него появилась гримаса растерянности. Но он быстро опомнился и старательно спокойно проговорил:

– Бить будем. Но не здесь, в Москве. А пока я даю тебе фору: трусливо бежать от меня, тайно и незаметно.

И он показушно, каркающе засмеялся. Кодла тотчас начала хохотать, указывая на меня пальцами.

В это время рядом с нами остановился электропоезд. Из вагона, из тамбура выглянул полицейский, гордо держа на груди автомат. При виде кодлы, полицейский рванул себя назад, в глубину тамбура. Рывок был очень сильным, и его автомат чуть приотстал от хозяина, словно повис в воздухе.

В вагоне я сел на последнюю лавку, потому что она была единственная свободная. Сел у прохода, так как не любил смотреть в окно поездов. Впереди по проходу прохаживались голые по пояс мускулистые парни, показывая себя девушкам, которые вели видеосьёмку "мобильниками". То и дело кто-то из девушек прижимались к мускулистой груди парней и, глядя в камеру, восхищённо охали, а потом закатывали вверх взгляды густо накрашенных глаз, хлопали в ладоши. Но вот произошла "классика":