Перекресток времени

«Стражники?… Участники какого-то действия?.. Обряда!» – пол, потолок, огонь свечей, казалось двигались в унисон фигурам, путая мысли, мешая думать.

Под собой Лиса увидела грубо сколоченную деревянную кровать. Без изножья, без простыней и подушек – голые, отполированные до блеска доски, как… место пыток или древний эшафот. Она хотела и не могла закрыть глаза – на кровати, скорчившись, сжавшись, сидел голый человек – … муж Ирины.

– Откажись… Откажись, откажись! – свистело и шипело со всех сторон.

Рядом с кроватью, на трех растопыренных металлических ногах стоял высокий треножник с блестящей черной поверхностью. На ней в неровном свете свечей поблескивали два тяжелых бокала и узкое, хищное лезвие ножа.

– Второй бокал не понадобится, – шагнувший в круг, отбросил капюшон за плечи. – Готовьте клеймо.

Даже в этом скудном неверном освещении Лиса разглядела грубый шрам, тянущийся через его скулу от виска мимо непроницаемо черного глаза до края подбородка… Черты его лица правильные, почти красивые, портило выражение холодного высокомерия и брезгливости. От фигуры и непринужденной позы веяло властью, опытом многих десятилетий – привычкой повелевать.

«Глава клана,» – догадалась Лиса, хотя никогда раньше не видела его.

Даймон со шрамом медленно, почти лениво протянул руку и взял со столика нож. Лезвие тускло блеснуло.

Мужчина в центре сжался сильнее, его тело мелко задрожало, как от сильного холода, голова опустилась.

– Боишься? Это правильно, – даймон занес левую руку над одним из бокалов и резким, точным движением полоснул себя по ладони. Темная, почти черная кровь полилась в бокал. – Пей!

Лисе хотелось кричать. Только что, там, в своем времени, она пила кровь даймона… Значит ли это… что и ей предстоит… вот так?…

Она отчаянно не хотела видеть того, что произойдет, но сознание, пойманное в ловушку этого кошмарного видения, не находило пути назад – Лиса вынуждена была смотреть.

Человек неловко поднялся, дрожащей рукой взял бокал, поднес к губам и сделал несколько судорожных глотков.

Лиса смотрела внимательно, пытаясь понять что тот ощутил – случилось ли с ним тоже, что происходит сейчас с ней?

Алексей страшно закричал, лицо исказилось от боли. Стеклянный бокал упал. Звякнув о каменные плиты, как металлический, он не разбился, а с глухим стуком укатился в темноту.

Тело выгнулось и забилось в конвульсиях, схватив себя за горло и стараясь задушить. Хрип боли и ужаса разорвал тьму, и почти сразу замер. Алексей упал на деревянные доски кровати, оцепенев.

Шок и паника в сознании Лисы кричали, споря жив ли он. Монотонное кружение даймонов остановилось, и молчание было страшнее любого звука.

Время шло, даймон со шрамом заговорил:

– Обряд не для людей. Тем более не для мужчин. Тебе должны были объяснить суть. Наши женщины, даймонки, через обряд обретают свою пару, семью и силу. Ты – человек. Наша кровь всегда будет причинять тебе боль. Тебе придется жить с этим. Всегда, – он говорил спокойно, как будто повторял эти фразы ни один раз. – Откажись. И ты все забудешь, я позабочусь.

Тело Алексея пошевелилось, он застонал и подогнул под себя ноги.

«Откажись! Откажись… откажись,» – без слов молила Лиса, видя через какую муку проходит мужчина.

Последняя черта, последняя возможность отступить…

– Не прогоняй! – дрожащий, мокрый от пота, с безумными глазами, Алексей с трудом приподнялся на локтях.. – Я почувствовал ее! Вашу силу! Она была во мне… И я мог… Не прогоняй! Стать… частью клана… это честь… я… я готов…

– Даже так? – в холодных глазах даймона мелькнуло что-то похожее на любопытство патологоанатома. Он медленно с расстановкой произнес. – Ты… понимаешь, на что соглашаешься? Обряд для женщин. Не для мужчин. Чтобы начать его, тебе придется…

Алексей быстро кивнул. По его лицу текли слезы, смешиваясь с потом. Он всхлипнул, и трясущимися руками медленно, неуверенно потянулся… к ножу.

Лиса мысленно сжалась, стараясь закрыть глаза и уши.

– Мы не варвары! Есть более легкие способы, – даймон грубо остановил его.

Кто-то из темных фигур, стоявших в кругу, молча шагнул вперед и протянул шприц с прозрачной жидкостью. Алексей посмотрел на него непонимающе, потом перевел взгляд на главу. Тот обвел взглядом застывшие фигуры соклановцев и добавил, словно обращаясь ко всему миру:

– Как же вы мне все надоели… со своими омерзительными просьбами… – он откинул плащ и медленно, демонстративно расстегнул пряжку на ремне своих брюк. – Свидетельствуйте! Обряд начинается!

Мир перед внутренним взором Лисы смазался и завертелся. Напуганная и дезориентированная, она не понимала: то ли даймоны пришли в движение, то ли это ее сознание снова затягивала тьма.

Она попыталась кричать, но рывок, резкий, болезненный, разорвал тьму. Холод и шепот исчезли, сменившись какофонией звуков и ярким светом. Лиса, задыхаясь, провалилась обратно в свое тело, в реальность банкетного зала. Гвалт голосов, звон посуды и вой сирен за окном оглушили ее. Ее трясло, по щекам текли слезы – слезы отвращения, бессилия и глубокого, первобытного страха. Она видела слишком много… из того, о чем не хотела бы знать.

Не помня себя, не понимая где находится, она оттолкнула лежащий рядом стул, споткнулась, и, шатаясь, выбежала вон из банкетного зала. Она не помнила, как неслась по коридорам и лестницам дядиного дома, расталкивая удивленных даймонов, не видя их лиц, лишь капюшоны и плащи, которые упорно дорисовывало шокированное сознание. Бежала подальше от этого места, подальше от дяди, который пил с ней за одним столом, зная, какую участь ей готовит. Подальше от знания, которое теперь горело клеймом у нее внутри, как тот позорный знак на плече Виктора.

Дверь. Улица. Холодный ночной воздух города ударил в лицо, останавливая, отрезвляя. Она бежала. Куда – не знала. Лишь бы подальше.

Глава 6

Она бежала по пустым улицам ночного города, и гулкое эхо разносило топот ее ног далеко вокруг. В голове, вторя шагам, стучало, как заклятие: «Откажись… откажись… откажись!»

Холодный ветер пах пылью и затхлостью. Он толкал ее, швырялся пустыми коробками и пакетами, вешал мусор на фонарные столбы, стучал в заколоченные витрины и скрежетал обшивкой обездвиженных, замерших роботов.

Фонари и неоновые вывески не горели, лишь луна высоко в небе слабо освещала мрачные силуэты городских небоскребов. Лиса бежала, и в тусклых отблесках мусорных баков ей мерещился хищный стальной блеск ножей, а в непроглядной темноте закоулков – безликие капюшоны, движущиеся в ритуальном круге…

Выскочив на широкий безлюдный перекресток, она остановилась, потерянно завертела головой, оглядываясь по сторонам, не зная куда свернуть.

Оживленный мегаполис замер, притворяясь мертвым. Каменные глыбы зданий смотрели пустыми глазницами окон, скалились осколками разбитых витрин. Все дороги терялись в плотной, почти осязаемой, тьме.

– Заблудилась? – прохрипела темнота слева от нее, и из ближайшего проулка вынырнули три здоровенные тени. – Мы проводим… тут недалеко.

«Даймоны?» – Лиса всмотрелась в ночь и выругалась, увидев людей.

Трое. Куртки с торчащими магазинными бирками были надеты прямо на голые тела. За самым высоким волочился полураздетый манекен с оторванной рукой, на плече другого – объемная полная сумка. От них несло потом и дешевыми стимуляторами.

«Мародеры!»

Тот, который тащил манекен, остановился, рывком снял с него штаны и, удовлетворенно хмыкнув, отбросил «тело» в сторону. Оно упало ей под ноги: белый пластик сломанный в поясе, порезанный и исцарапанный, с дырой в груди.

Лиса замерла. Взгляд против воли притягивался к этому жалкому, искалеченному подобию человеческого тела. Голого. Сломанного. Униженного…

Живо представив перед собой трясущегося от ужаса мужа Ирины, она отступила к фонарному столбу. Волна тошноты заполнила горло, и Лиса согнулась пополам, выпуская ее на грязный асфальт.

– Ого, да ты, кажется, перебрала стимуляторов, – просипел один из мародеров, подходя ближе. – Ничего, мы приведем тебя в чувство.

– Не путай меня с собой, – Лиса выпрямилась, утерла губы рукавом, прокашлялась. На языке остался омерзительно горький привкус желчи. Дурнота отступила.

«Эти… люди… не уважают ни своих, ни даймонских законов… Значит, авторитет дяди меня не спасет… Нужно как-то выкручиваться самой…» – она посмотрела по сторонам. Ее окружали, умело, заходя полукругом, не давая возможности уйти. Тяжелые ботинки уверенно стучали по осколкам стекла, втаптывая мусор в асфальт.

– Ну, так что? Может ты сама, а? – огромная мозолистая лапа попыталась ухватить ее за грудь.

Увернувшись, Лиса сжала кулаки. Алкоголь все еще бродил в ее крови и сознании, и ослаблял контроль, давая волю злости.

«Хватит! Сколько можно прятаться и убегать от … таких вот отбросов? Раз они нарушают свои, людские законы, то и я могу… нарушить свои,» – Лиса решительно подняла взгляд. Плана не было. Она еще не знала, что будет делать, но твердо решила, что не сдвинется с места и не позволит им прикоснуться к себе.

Лиса всмотрелась в глаза каждому из троих мужчин: серые с прищуром, широко раскрытые карие, холодные голубые… В ее собственных почерневших зрачках не отражалось сейчас ничего, кроме ярости:

– Ну, так что? Кто первый? – голос прозвучал резко и также хрипло, точь-в-точь, как у ее обидчиков. Отчаянная попытка блефа, вызов брошенный от бессилия.

Движения мужчин вдруг стали неуверенными. Взгляд Лисы застыл, превратился в холодное зеркало, вбирая в себя их извращенные желания – всю грязь, похоть, насилие, – и усиливая, искажая, возвращал обратно, превращая в чистую ненависть, направленную друг на друга.

«Чтоб вы все…»

– О, кореша! Видите? Видите?! Она на меня смотрит! – один из троицы, грузный и потный, с вживленной в череп металлической пластиной, тонко хихикнул.

– Заткнись, Пузо! Эта сучка меня хочет, – худой и высокий грубо отпихнул собрата.

– Вы чё, псы блохастые, офонарели совсем? А ну, в очередь! – включился в перепалку третий, сбрасывая с плеча сумку и нанося короткий удар в корпус худому. Тот уклонился и подскочив, ответил ударом колена в пах, а Пузо тут же повалил на асфальт их обоих. Все троя сцепились с воем и руганью. Блеснули ножи.

Лиса смотрела на драку отстраненно. Внутри не было ничего: ни удовлетворения, ни ужаса, ни удивления – лишь отголоски чужой животной похоти, смешанной с болью. Затем, холодная, звенящая пустота вытеснила и эти эмоции.

«Дядя Мар сказал… мой отец – даймон. Значит, я тоже… значит… должна быть такой же… рациональной…»

Отвернувшись, она зашагала прочь. Прочь. Как можно дальше от вонючих вопящих тел, от боли и крови. И от себя самой.

Уйти далеко ей не дали. Сзади раздался вскрик и резкий сигнал патрульной сирены.

– Всем бросить оружие! Не двигаться!

Обернувшись, Лиса увидела слепящий луч прожектора и патрульный катер. Двое жандармов, спрыгнув на землю, оборвали возню точными разрядами парализаторов. Троицу быстро упаковали в наручники и затолкали в катер.

На асфальте остались ножи, мусор и кровь…

– Ведьма, – прохрипел худой, сплевывая и кивая головой в ее сторону. – Даймонское отродье… Она… залезла ко мне в голову!

Один из жандармов, старший, судя по нашивкам, бросил короткий взгляд на Лису, затем на патрульный катер. Его лицо осталось непроницаемым.

– Госпожа, – обратился он к ней подчеркнуто нейтрально. – В городе – военное положение. Ситуация крайне нестабильная. Просим вас проследовать с нами в участок для выяснений обстоятельств и вашей же безопасности.

Лиса не сопротивлялась. Мысль о том, что ее запрут в камере, где можно будет спокойно подумать о событиях этого бесконечного дня, показалась ей почти спасительной. В том, что патрульные посадят даймонку отдельно от всех, она даже не сомневалась – судя по вытянувшимся лицам жандармов, эти люди ее дядю знали.

Здание жандармерии провоняло куревом, дешевым кофе и потом. Сизая удушливая дымка скрывала потолок, отказываясь выползать в открытые настежь окна. Лиса стояла перед столом дежурного, только что оформившего компанию мародеров.

– А… мм… Алиса Миронова, мы не можем вас, к сожалению, отпустить, – щуплый жандарм, молодой, наверное ровесник Лисы, поднял на нее взгляд и сразу отвел, уткнувшись в бумаги.

Девушка усмехнулась: «А он молодец, понимает с чем имеет дело! Не старается смотреть в глаза – видимо уже имел… опыт общения с даймонками…»

– Мы… сообщили вашей родне. За вами скоро придут… Вы не могли бы пока подождать в нашей комнате отдыха? Для вашей же безопасности…

– Вы так называете… распределитель? – не удержалась и съязвила Лиса, вспомнив куда определили ее предшественников. Увидев, что ее сарказм не поняли, пояснила: – Я имела в виду эту вашу… общую клетку…

– Нет! Конечно, нет, – жандарм занервничал, замямлил, аккуратно подбирая слова. – Я… кхм… извините, если не так выразился… Мы с коллегами решили, что в комнате отдыха для персонала юной особе… в смысле – вам… будет удобнее. К тому же почти все наши сейчас задействованы в обороне города…

«Все ясно… хочет сдать клану с рук на руки, чтобы никаких проблем… Вот ваша женщина в целости и сохранности, разбирайтесь с ней сами…» Но сердиться на жандарма не получалось – он просто исполнял свою работу. Лиса вдруг ясно поняла в какой он ловушке: нужно оградить город от потенциальной опасности, вроде нее, и при этом не проявить неуважение к тем, кто этим городом правит. Непростая задача призывать к порядку тех, кто сильнее тебя.

«А он похоже даже не понимает, что я пока не настоящая даймонка…» – ей стало жаль его.

– Ладно, – она улыбнулась. – Не волнуйтесь. Обещаю не доставлять вам неприятностей.

Жандарм порозовел лицом и заметно приободрился. Он привстал, нажимая на кнопку вызова охранника, и Лиса заметила на его столе, среди бумаг, кружку с кофе и тарелку с двумя сэндвичами. Один из них был надкусан. Живот свело голодным спазмом, и ей пришлось обхватить себя руками, чтобы подавить не к месту возникшее чувство голода.

Жандарм, похоже, этого не заметил:

– Тогда… рад был знакомству, Алиса. Извините меня еще раз… и передайте наше глубочайшее почтение главе Маркусу… Марат Абу, – обратился он к вошедшему мужчине. – проводите нашу гостью в комнату для персонала, и если ей что-то понадобится…

Ее провели в просторную комнату с мягким угловым диваном, столом, двумя креслами, стереовизором и отдельным санузлом. Воздух оказался чистым, отфильтрованным, и после удушливой дымки в остальных помещениях жандармерии дышалось здесь легко и свободно.

Дверь за ней закрылась, в замке повернулся ключ, и Лиса осталась одна.

– Да не сбегу я, не сбегу! – бросила она закрытой двери. – Обещала же…

Первым ее инстинктивным желанием было смыть с себя этот бесконечный день: липкий страх, грязь улицы, омерзительный вкус желчи во рту. Она зашла в санузел: раковина, унитаз, кабинка душа, но – ни халата, ни полотенец. Мелочь, пустяк, но он отрезвил, напомнив, что Лиса не дома и не в номере отеля, а в отделении жандармерии.

– Вот жеж… – она расстроенно вздохнула. Снова просить о чем-то этих напуганных жандармов она не станет. У них и без нее сейчас хватает забот – война. Включила холодную воду и, набрав полные пригоршни, прополоскала рот, затем плеснула воды в лицо. Ледяные струйки закололи кожу, как иглы, приводя в чувство. Девушка подняла голову и посмотрела на свое отражение в зеркале. Бледное, с темными кругами лицо незнакомки, взрослой, осунувшейся и злой, с растрепанными волосами и черной яростью в расширенных зрачках…

«Действительно: ведьма… даймонское отродье…» – вспомнились слова напавших мародеров, и руки сами собой сложились в кулаки.

«Но… Что это было?.. Что там такое произошло? – она коснулась пальцами холодной поверхности зеркала, провела по отражению глаз. – Я ведь просто… думала напугать… Рассчитывала, что… забудут об осторожности… что у меня появится шанс ударить, вырваться… Но… я даже не прикоснулась к ним! Они… как будто послушались моего злого спонтанного пожелания и… выполнили его. Буквально».

По спине пробежал холодок.

«Такого не бывает… я же не проходила обряд! Или… это сила даймонской крови, которой напоил меня дядя, все еще… говорит во мне?»

Тихий стук в дверь заставил ее вздрогнуть и вернуться в комнату.

Ключ в замке повернулся, и в дверь заглянул все тот же охранник.

– Простите… Алиса… Дежурный просил передать вам, – он виновато улыбнулся, протянув ей бумажный пакет и стаканчик. – Мы тут подумали… Уже поздно и вы, наверное, хотите есть. Это все, что у нас нашлось, извините…

– Спасибо. Не знаю как вы догадались, – она удивилась, принимая сверток, и тут же осеклась, сообразив, как именно они это сделали. – но… правда, спасибо!

Приободренный похвалой Марат Абу гаркнул:

– Рад стараться!

Смутился, поправился:

– Обращайтесь, если что… – и поскорее скрылся за дверью, снова заперев ее.

Поставив стаканчик на стол, она нетерпеливо вскрыла пакет: сэндвич! Тот самый… Он пах хлебом и острыми специями, а синтетическая ветчина показалась невероятно сочной и вкусной. Лиса ничего не ела с самого утра и только сейчас, облизывая пальцы, поняла насколько проголодалась.

Когда последние крошки упали в желудок, а горький кофе из стаканчика, обжег горло, туман в голове начал рассеиваться.

«Я съела чей-то ужин, и даже не спросила имени… Неловко получилось. Надо будет не забыть… когда меня выпустят.»

Адреналин отступил, уступая место холодному, трезвому анализу. Выбросив упаковку в мусор, она села на диван и взяла казенный колючий плед, лежавший на спинке.

«Надо спокойно подумать. Итак, что мне известно? Я – дочь Игниса, прежнего главы клана… Но я совершенно его не помню… только тот солнечный сад и родные сильные руки… и, получается, ничего не знаю о своей настоящей маме… Надо кого-нибудь расспросить о них. Может… мои приемные родители, тетя Липа или дядя Ив о них расскажут?»

Лиса задумчиво теребила плед, стараясь вспомнить хоть что-то о своем детстве. Безрезультатно.

«Ладно… что еще я знаю? Что я не просто племянница Маркуса…, то есть могу получить силу… И дядя готовит меня… к обряду», – воображение сразу нарисовало сцену из видения: темный зал, свечи и искаженное от боли лицо Алексея. Лису передернуло, она быстро завернулась в плед.

«Так, ясно… Никаких обрядов! Ни за что… Тогда что делать? Сыворотка?.. Я подписала… участие в эксперименте, но… война! Будет ли сейчас работать над этим институт? Наверное, надо уточнить у Ирины… Может, я застану ее утром в лаборатории?»

Теперь она, кажется, понимала, почему Ирина была так настроена против даймонов и почему решила ей помочь…

«Но что именно она вообще мне вколола? Никогда раньше я не чувствовала себя так плохо… и… Нет, стоп! Головокружение – это ерунда. Главное, что случилось сегодня, это – видение…»

Отложив плед, она встала и прошлась по комнате.

«Не похоже, что я просто на расстоянии, как многие даймоны, подсмотрела чей-то разговор: в комнате Ирины и за ее окном шла обычная жизнь – горели окна домов, шумел транспорт и никаких объявлений о войне по громкоговорителю… Что я видела? Неужели… сцену из прошлого?! Но… не может быть! У даймонов нет таких способностей, я бы знала! Наверное… Или дядя тоже это скрыл?.. А Ирина? Она говорила про своих предков-вед, про их дар… Неужели сыворотка… и эта новая сила… связаны не с даймонами?»

Ей стало жутко.

«Во что меня впутали? Такое вообще… возможно?»

Лиса вернулась к дивану, снова села, не зная с кем ей обсудить все эти вопросы. С Виктором? Нет. Вместо него, стоило ей прикрыть веки, она видела лицо Рика и его пустые серые глаза в тот момент, когда воля ее кузена ломала его. Она вспомнила свое отчаяние и обещание вернуться. Сейчас оно казалось невыполнимым.

Зашипев, Лиса впечатала кулак в спинку дивана.

«Если бы Вик не ждал меня в том коридоре… если б не забрал к отцу!»

Нет. Она понимала, что ни Виктору, ни дяде рассказывать о своих сомнениях не стоит.

«Дядя Мар… а ведь он не просто обманул меня… Это… как сказала Ирина своему мужу? Лишить выбора – это предательство…»

Возможно, как глава клана, он действовал мудро и в интересах сородичей, но как единственный родной ей человек… Не скрыл правду – он украл у нее отца, подменив его выдумкой. Украл у нее уверенность и выбор… и возможность жить нормальной жизнью среди таких же, как она… Оказывается, всю жизнь она была не просто «любимой» племянницей, а ценным активом, наследием Игниса, оружием, которое хранили до начала войны и вот теперь решили расчехлить…

«Но… так нельзя! Я же – живая… Я – не чья-то вещь!»

Лиса вскочила с дивана и пробежала по комнате, стараясь успокоиться.

В темноте окна, высоко в небе вспыхивали далекие взрывы. Завыли сирены.

Война. Конец привычного мира. А она заперта здесь, в ловушке из вопросов, чужих тайн и планов.

Лиса остановилась от неожиданной мысли и, глубоко вздохнув, почти успокоилась:

«Что ж… Если я не могу поговорить ни с Виком, ни с дядей… Остается расспросить Ирину…»

Решение показалось правильным, едва ли не единственным шансом на спасение. Не только от обряда. А от всего этого кошмара. Шансом остаться самой собой.

Глава 7

Лиса смотрела в окно.

Внизу, в темноте улицы по стенам и асфальту шарили бледные лучи ручных фонариков, мелькали силуэты жандармов, кое-где светились зеленым и красным огоньки раций. Выше, между зданий, деловито сновали патрульные катеры, тревожно мигая желтыми бортовыми огнями. Высоко над шпилями зданий, за пределами купола, вспыхивали огненные шары взрывов.

«Как долго продержится купол? И что будет… потом?»

Стереовизор не работал, да и маловероятно, что в сводке новостей сказали бы правду о реальном положении в городе.

Ключ в замке повернулся, дверь в комнату снова открылась. Без стука.

– Ну, привет, кузина! – на пороге, небрежно прислонившись к косяку, стоял Виктор. Куртка на нем была порвана, изрезана на лоскуты, будто от удара мощной когтистой лапы. Бледность и темные круги под глазами выдавали усталость, которую плохо скрывала его натянутая, нарочито бодрая улыбка.

– Что ты тут делаешь? – Лиса отошла от окна и плотнее запахнула жакет студенческой формы.

– Не рада? – голос Вика звучал глухо, устало.

– Пожалуй, сегодня это единственное спокойное место, где я могла отдохнуть и подумать… Звучит, как парадокс, согласна.

– Парадокс, – он кивнул, не стал спорить. – Собирайся. Пофилософствуем в другом, более подходящем месте.

– А собирать мне нечего. Рюкзак потерялся… Наверное, еще в институте, когда ты меня похищал…

Вик шире открыл дверь и подвинулся, приглашая выходить.

Они молча шли пустыми коридорами жандармерии. Редкие сотрудники, встречавшиеся на пути, расступались, глядя с любопытством и страхом. Миновав стол дежурного, они свернули в очередной коридор, и здесь Лиса остановилась.

– Вик…

– У нас мало времени. Давай поговорим снаружи?

– Погоди. Этот дежурный… Он отдал мне свой ужин, понимаешь? Думаю, мне надо его поблагодарить, а я даже не спросила имени…

– Ну, ты и заноза, – Виктор развернулся, бросив через плечо. – Жди здесь.

– Постой! – но дверь за Виком уже захлопнулась.

«Что с ним не так? Надеюсь, не внушит какой-нибудь гадости этим парням… а то такая себе благодарность за ужин получится… Это ж Вик… зачем я вообще ему сказала?!» – пройдя немного вперед, Лиса прислонилась к холодной, забранной в дешевый пластик стене.

Пустой коридор со множеством белых дверей. Ни стульев, ни шкафов… лишь одинокая мигающая лампа на потолке… Щелк-щелк… Коридор погружается в темноту. Ррр-щелк… И снова вспыхивает свет.

Спустя десяток мерцаний кузен вернулся.

– Ты быстро…

– Иванов Семен Петрович, – ответил Вик, беря ее под локоть и направляясь в конец коридора, к выходу. – А охранника зовут Марат Абу. Довольна?.. Я тебя понял, скажу отцу про их заслуги.

«Неожиданно… – она уже настроилась защищать их, ругать кузена, убеждать и доказывать… – Почему вдруг он со мной возится? Может, у него действительно нет времени спорить? Коридоры узкие, этаж первый – в окно не выскочишь и не взлетишь… Поэтому решил, что так… проще?»

Наконец, они выбрались из служебного хода жандармерии, попав в тесный, зажатый между громадами зданий проулок. Сверху нависали переходы и террасы соседних офисов.

Вик осмотрелся. Взлететь в таких условиях, с дополнительным весом было непросто:

– Придется немного прогуляться.

Она не возражала. Повернулась в указанную сторону и пошла рядом. Спросила:

– Зачем ты вытащил меня отсюда, Вик? И почему помогаешь?

– Во-первых, я не мог бросить тебя в беде, – в его голосе не слышалось обычной насмешки, и эта внезапная серьезность удивляла и настораживала гораздо больше привычных подколов. – Во-вторых, тебе действительно надо отдохнуть и выспаться. Пойдем, отведу тебя туда, где ты сможешь это сделать…