К обоюдной выгоде

«Да уж, – подумал я. – Ты уже преуспел – в проблемы влипать!» Ни одна реклама не стоит столько… уж во всяком случае, реклама в полупустых школьных аудиториях и церквях, где мы с отцом обычно выступали. Разве только он и впрямь вышел на новый уровень – но если оно так, почему тогда…

– Почему мы тогда едем на старом пикапе дедушки?

Отец слегка смутился – как я и ожидал.

– Ну, полмиллиона – это не кейс с деньгами. Это инвестиция, сын. Инвестиция с условием! Смотри: честные гасиендадо вложились в нас, чтобы мы обеспечили им выход на новый уровень. Но ведь невозможно вывести кого-то куда-то, чтобы самому не оказаться там! – мне вдруг подумалось: «Уж не на ходу ли он это сочиняет?» – Продвигая чужой товар, мы сами продвинемся! Хватит с нас трейлерных городков – мы с тобой созданы для большой сцены!

Вот как, значит! Техас, большая сцена, выход на новый уровень…

– Погоди, пап! – забеспокоился я. – Ты ведь не обещал этим мексиканцам… – но тут буря, словно по волшебству, отстала.

Мы достигли защитного периметра Хьюстона.

***

Вид, открывшийся нам, был не то, чтобы красив. Большой город – он всегда большой город; я их, разъезжая с отцом, повидал порядочно. Дедушка Эйб однажды высказался в подпитии: «Когда дома стали строить без окон – это не пошло архитектуре на пользу!» – и, глядя вокруг, тяжело было не согласиться с ним. Жилые кубы громоздились друг на друга, отличаясь лишь размером и иногда – расцветкой; выстраивались рядами вдоль узких улиц – никаких газонов, никаких веранд. Редкие прохожие спешили по делам – все поголовно в масках и плащах-пыльниках; зато в навигатор ломилась реклама отелей, хостелов, «чистых зон». Вдали, в пыльной дымке, проступали очертания небоскрёбов… но гораздо ближе высилось сооружение, которое, как я только что начал подозревать, являлось итоговой целью нашего путешествия.

Первой ассоциацией, конечно, был приземлившийся на город космический корабль – огромный, нелепый и грандиозный. Сплюснутый пончик, перевёрнутая салатница – инопланетяне, выстроившие его, наверняка были бы обжорами… если бы существовали. Жаль, что их нет – по крайней мере, в нашей галактике. Пара планет-заповедников, где однажды может возникнуть и развиться отличная от нас разумная жизнь – не в счёт; а до Андромеды лететь слишком далеко – даже на том новом двигателе, принцип работы которого пока держится в секрете. Вот будет здорово, если там, в Галактике Андромеды, живут разумные инопланетяне наподобе нас – вдруг они первыми изобретут межгалактический двигатель, и тогда обязательно прилетят с нами повоевать!

Я попытался представить этих инопланетян, но вместо них почему-то вспомнил отцовских мексиканцев – с круглыми лицами и жёсткими взглядами. Вспомнил – и обречённо вздохнул:

– Ты обещал им Родео-Арену!

– В точку, сын! Фостеры не мелочатся! Чем смелей ставка – тем крупней выигрыш! Но сегодня мы не станем полагаться на случай. На Арене нас ждёт проверенный друг – один из тех, кто благодаря мне преуспел в жизни, и будет рад встрече со мной! Да!

Я не знал, что на это сказать – «преуспевшие в жизни» друзья отца были излюбленной темой его рассказов, вот только в реальности почему-то не встречались – поэтому просто продолжил глазеть по сторонам. Поток машин был умеренным: к беспилотным фурам, так часто попадавшимся на подъезде к Хьюстону, добавились маленькие, юркие электромобили и доставкары. Потом нам встретился старый, длинный лимузин – его водитель отвлёкся от дороги, чтоб помахать нам. Потом над нами пронёсся «Бульдог» – полицейский дрон; потом движение застопорилось – но скоро возобновилось.

Чаша Арены впереди медленно росла.

***

Представьте себе огромный стадион для родео, рядом – бейсбольное поле и два футбольных (для нашего футбола, и отдельно – для соккера). Добавьте к этому конюшни, загоны для скота, кафе, рестораны, раздевалки, спортзалы, магазины, даже автосалон! Накройте всё это единой крышей с лучшей на свете системой атмосферной безопасности, позволяющей дышать безо всяких масок – и народ валом повалит внутрь, просто чтоб потусоваться, провести время, уж не говоря про любые соревнования – от проходных игр местных «Тексанс» до Большой Недели, когда, что ни день, проходят выставочные матчи, шоу, родео…

Ближе к Арене улицы чуть раздались вширь. Кое-где даже виднелась чахлая зелень – целые аллеи, – да и воздух явно стал почище, чем в пригороде. Реклама в навигаторе перестала быть навязчивой – как только мы очутились в инфополе Арены, местный чат-бот разогнал всех остальных и принялся вежливо, с достоинством предлагать нам варианты отдыха – от билетов на сегодняшний матч до абонемента на все мероприятия Большой Недели; и чем ближе мы подъезжали, тем меньше верилось в реальность происходящего. Я представил, как расскажу одноклассникам, где побывал: Бобби Уилсон в обморок упадёт от зависти – а когда очнётся, сразу в драку полезет. Интересно – у отца в школе были такие же друзья? Если так – неудивительно, что он её бросил!

– Как хоть зовут твоего друга? – спросил я у него.

– Трэвис.

– Он тут работает?

– Работает? – расхохотался отец. – Бери выше, Марти – он совладелец. Верно – ты увидишь его за работой… но это для души. Трэвис – он ковбой.

– Ого! – вырвалось у меня. Как раз в этот миг на одну из расходящихся от арены аллей выехала вереница… всадников! И кони, и их наездники были в масках. – Это они, ковбои?

– Нет, сын. Это – конная экскурсия, – ответил отец нехотя, потому что наверняка предвидел следующий вопрос. Я не замедлил его задать:

– А мне дадут прокатиться?

– Прокатиться… Этому-то Трэвис и учит – и лучше тебе не знать, сколько он берёт за урок! Помни: мы сюда приехали зарабатывать, а не тратиться, в том числе на бесполезные покатушки на лошадях… но, если ты будешь вести себя хорошо, я, так уж и быть, разрешу тебе посмотреть на на них поближе.

Поняв, что большего сейчас не добиться, я умолк. Миновав просторный стационарный сканер, мы въехали на стоянку C и припарковались; потом, привычно укрыв пикап чехлом, прошли внутрь комплекса сквозь ещё один скан-шлюз – уже для людей.

На выходе ждал сотрудник безопасности.

– Несёте с собой алкоголь, сэр?

– Это проблема? – удивился отец.

– Нет, сэр – пока вы не предложите его мальчику, – безопасник уже отвернулся, но у отца был ещё один вопрос:

– Не подскажете, как мне найти мистера Вильямса?

– Должен быть на арене – прямо, прямо и направо. Указатель с ковбоем на быке. Приятного отдыха.

– Мистер Вильямс – это и есть твой Трэвис? – спросил я, когда мы отошли.

– Ага.

– Чего от него ждать?

– Дельный вопрос! – отец хлопнул меня по спине. – Чего угодно – как от всех ковбоев. Держись с ними дружелюбно, но настороже. Считай, они те же русские.

– В смысле? – не понял я, пытаясь вообразить американцев русскими – которых вообще себе не представлял. Получалось так себе.

– Суровые парни, – ответил отец без улыбки.

Его слова подтвердились, и очень скоро. Первый ковбой, которого мы встретили, был похож, скорее, на военного, какими их показывают в рекламе армии – суровый, здоровенный, подтянутый. Только одет иначе: вместо камуфляжного комбинезона и шлема – рубаха и шляпа; на ногах – дорогущие сапоги со шпорами. А вот поверх джинсов сидели ещё одни штаны – кожаные и широкие, они защищали ноги, но не пах, и поэтому смотрелись немного смешно. Однако смеяться над этим я не стал бы… не при самом ковбое, во всяком случае. Убедившись, что он не слышит, я тихонько спросил у отца:

– А зачем ему ещё одни штаны? Поверх джинсов…

– Это не штаны, – шепнул отец в ответ. – Это чапы. Скакал когда-нибудь напролом сквозь заросли? Падал с коня? Отбивался от волков? Нет? Конечно, нет. Но если однажды соберёшься – надевай такие же.

Я кивнул, хотя и знал, что надеть их мне вряд ли доведётся. Теперь скот выращивали в Южной Америке, на месте лесов. Но ковбоев там не было – стада пасли беспилотники.

Ковбои остались только здесь, в Штатах.

***

– Приветик, Трэвис! Не меня потерял?

Высокий статный мужчина в белом костюме, белой широкополой шляпе – но в таких же смешных штанах, как у всех – настороженно, недоверчиво пригляделся к нам, и шагнул навстречу:

– Хэнки? Краснобай?! Это и правда ты?! А это кто с тобой? Твой пацан? Как там тебя…

– Марти, – поспешил подсказать ковбою отец. – Марти, ну-ка поздоровайся с дядюшкой Трэвисом!

– Здравствуйте, сэр! – сказал я.

– Сэр? – улыбнулся ковбой. – «Босс» мне больше нравится! Ну а ты будешь Пацан. Ты ж не против?

Я ответил «Да, босс», вызвав его улыбку. «Большинство людей сами подскажут, как с ними обращаться», – учил отец… Так и этот ковбой: хочет, чтоб его звали боссом – пусть будет «босс»; да и «Пацан» звучало всё-таки лучше, чем «Малой» или «Мелкий».

Чтобы не мешать товарищам Трэвиса работать, мы отошли к рекламным щитам. Людей на трибунах почти не было, и от рядов пустых кресел рябило в глазах. Отец начал было трепаться о чём ни попадя, но Трэвис не стал ходить вокруг да около, а спросил его прямо:

– Значит, ты теперь работаешь на братьев Гарсиа?

– Не на них, Трэв, – возразил отец, почему-то покосившись в мою сторону. – Я работаю с ними. Я их партнёр.

– Знаешь, Хэнки… – протянул ковбой. – Мне всегда было интересно: может, лошадь тоже считает себя партнёром всадника? Я спрашивал нескольких – но они помалкивают. Может, потому что ответ очевиден, а? Но меня удивляет твоя смелость… или правильнее назвать её глупостью? Связавшись с Гарсиа, ты вот так спокойно заявляешься ко мне в Т-Икс, да ещё и надеешься на мою помощь? А вдруг я затаил на них обиду? Вдруг я решу отыграться на тебе?

Говоря всё это, он улыбался – но ответная улыбка моего отца почему-то показалась мне натянутой.

– Ну, Трэв… Ну ты же не серьёзно? Разве приехал бы я, если бы считал тебя злопамятным? Разве привёз бы с собой сына?

– И очень хорошо, что привёз, – кивнул ковбой.

– Но ведь ты обещал… Когда мы с тобой созванивались, ты ж сам сказал: «Прошлое – в прошлом»!

В ответ Трэвис только ухмыльнулся:

– А как иначе? Чтобы заманить Хороших Парней в ловушку, любой злодей поступил бы на моём месте именно так, – тут он подмигнул мне, и я понял, что всё это время он безжалостно разыгрывал отца.

Отец, видимо, тоже это понял.

– Да уж! – вытер он пот со лба. – Умеешь же ты пошутить, дружище… Именно это я в тебе и ценю!

Трэвис подошел к нему.

– Знаю, старый ты плут, – улыбнулся он. – Знаю, и склоняюсь к тому, чтоб принять предложение Гарсиа. Что до твоих выступлений – всё уже на мази. Но давай обговорим условия позже – а пока отпразднуем нашу встречу по-техасски, как и полагается в Штате Одинокой звезды: я приготовлю отличный стейк, а потом мы все посмотрим игру из моей ложи!

– Идёт! – улыбнулся отец в ответ. – Тогда с меня – выпивка!

***

Стейк, приготовленный Трэвисом, и впрямь оказался отличным – но куда сильней меня впечатлил вид.

Вип-ложа выдавалась вперёд и одновременно возвышалась над полем – так что игра, казалось, идёт прямо внизу, за панорамным окном. Она, правда, была скучная: «Тексанс» медленно теснили «Ягуаров» к зачётной зоне. Жаль, до плей-офф ещё далеко – я б лучше посмотрел, как здешние «быки» бодаются с нашими (у «Тексанс» эмблема – бычья голова, а у нас – бизон). В этом году местным пока ещё светило попасть в плей-офф – они шли на втором месте в своём дивизионе, отставая от «Титанов» всего очков на восемь.

Обстановка ложи была довольно простой: у дальней стены – мини-кухня и бар; по углам – кресла; у окна – низкий стол. Возле стола стоял кожаный диван, а напротив – ещё одно кресло, напоминавшее трон. Хозяйское.

Внутри к нам присоединились ещё двое ковбоев. Когда Трэвис представил их нам: «Спайк и Тормоз», – оба уважительно кивнули ему: «Босс». Лицо первого «украшал» вертикальный шрам, идущий снизу вверх, от челюсти к глазнице – этот шрам и в самом деле походил на шип. Но Тормоз совсем не выглядел медлительным: на поясе у него висел свёрнутый хлыст, и взгляд его тоже сёк хлыстом – хлёсткий, умный.

Оглядевшись, мы с отцом плюхнулись на диван. Ни Спайк, ни Тормоз не составили нам компанию. Они, видимо, были кем-то вроде телохранителей, потому что расселись по креслам в углах комнаты, откуда удобно было держать под наблюдением всю ложу и дверь – так подручные злодея всегда садятся в фильмах. Что до Трэвиса, он усугубил это впечатление – приготовив несколько стейков и накрыв нам, он упал в своё кресло и закинул ноги на стол. Теперь, чтобы сойти за злодея из недавнего боевика, ему не хватало только мопса в шипастом ошейнике.

Впрочем, кандидат на роль мопса присутствовал – им был мой отец. Увидев, как расселись Спайк с Тормозом, целеустремлённый, жизнерадостный Генри Фостер заметно сник, будто получил нагоняй от Железной Ти. Я внутренне возмутился: её боятся все, и это не стыдно… но испугаться каких-то ковбоев?! Такого я от отца не ожидал, и уж было хотел шепнуть ему «Ты чего?», но тут он, как фокусник, выудил из-за пазухи бутылку и протянул Трэвису:

– Угощайся!

– Ого! – оценил тот этикетку. – «Старый Эйб»! – и снял ноги со стола, чтоб вынуть бумажник.

Отец сразу же запротестовал:

–Что ты, брось… Для друга – бесплатно!

– Вот именно – для друга! – глаза ковбоя сузились. – Напомни-ка, разве не старина Эйб говаривал: «Кто не платит за виски – тот сопьётся»? Так что бери уже, – чуть мягче добавил он. – Сам ведь знаешь: мой дом – мои правила.

На это у отца возражений не нашлось, Мятые купюры сменили хозяина, и бутылка – тоже; Трэвис скрутил крышку, наполнил два стакана – и взглянул на меня.

– Эй, Пацан! Будешь?

– Брось, Трэв, он не пьёт, – отец почему-то забеспокоился.

– Не пьёт? Так пусть сам скажет!

– Благодарю, сэр… э-э-э, то есть «босс». Я… – что б такое сказать, чтобы не обидеть его отказом? – Я ещё маленький!

– Для виски – но не для жизни, – кивнул мне ковбой. – Учись, Хэнки! Твой сын не боится признать очевидное… в отличие от некоторых! – он подмигнул отцу, потом заинтересовался чем-то на донышке бутылки. – Говоришь, виски – твой? Фирменный? А почему на донышке – логотип «Джим Бим»? Может, объяснишь?

Меня проняло холодом – уж я-то знал, откуда там логотип. Но отец не растерялся – он был в своей стихии.

– Объясню охотно, – заговорил он тем доверительным тоном, каким обычно начинал разговор о «космических фантазиях». – Эта бутылка – в аренде. Помнишь скандал с нарушением рецептуры, когда Бимы продали бизнес «Конкордии»? Не помнишь? Ну конечно: дело сразу замяли… Я тебе толкую о другом. Понимаешь: когда крупный производитель лишается доверия простых ребят вроде нас с тобой, ему приходится как-то выкручиваться. Кому доверяют простые ребята? Только друг другу! Значит, надо обратиться к одному из них… хоть бы и ко мне, и позволить арендовать тару, чтобы качество моего напитка вновь вернуло доверие к старому бренду! Это они и сделали – боссы из «Конкордии». Уговорить меня оказалось непросто – но, как видишь…

Тут он умолк, предоставив собеседнику самому делать выводы.

Трэвис недоверчиво покачал головой.

А потом отхлебнул виски и рассмеялся.

– Ну, Хэнки… Ну ты даёшь! Даже если ты выдумал эту историю только что – она стоила тех нескольких баксов, которые я заплатил за твоё паршивое пойло… тем более, оно не такое уж паршивое! – он поднялся из-за стола, хищно потянулся и продолжил: – Ну, ладно. Оставьте нас, парни. Нет, не ты, Пацан – ты понадобишься!

Послушно кивнув: «Мы рядом, босс!», – двое его друзей-ковбоев вышли. Когда дверь за ними закрылась, Трэвис вразвалочку подошёл к отцу, который торопливо поднялся ему навстречу, распахнул объятия… но так и не обнял. А когда заговорил, меня бросило в дрожь:

– Кстати, Хэнки – что насчёт денег?

– Они скоро поступят, – отец словно стал ниже ростом.

– Скоро? А мне больше по нутру слово «сейчас», – улыбнулся Трэвис. – Я уже выговорил тебе площади, выделил время. Как сказал бы какой-нибудь технарь, «колёсики вертятся», но я выскажусь иначе: конь осёдлан, и револьвер заряжен, – он перестал улыбаться. – Давай плати, друг.

– Но, видишь ли, Трэв… Прямо сейчас мне нечем.

– Нечем? Ты обещал полмиллиона. По приезде. Сразу же.

– Да, да! – отец примирительно поднял руку. – Они у меня есть Трэв… Но ты понимаешь – они вложены! Да ты и сам знаешь – деньги должны работать… Я думал, мы с тобой сядем, хлебнём вискаря, и порешаем всё, как в былые времена, когда мужское слово и крепкое рукопожатие были гарантией исполнения любой сделки!

Некоторое время Трэвис молчал. А когда снова заговорил, я мог бы поклясться – в краешке глаза у него блеснула слеза!

– Вот значит как, Хэнки? Вот чем ты мне хочешь заплатить – рукопожатием? Ты заявляешься ко мне с поддельным пойлом и пустыми обещаниями, и думаешь, что меня можно снова провести, как тогда, когда мы оба были безусыми пацанами, вроде него? – он кивнул в мою сторону и грустно улыбнулся: – К счастью, я по-прежнему твой друг, иначе позволил бы своим ребятам остаться и услышать, чего реально стоят твои разговоры. Взять деньги у Гарсиа, пустить их в оборот, а ко мне явиться без единого цента и давить на романтику – это никакая не смелость, Хэнки. Это глупость. Неуважение. И подлость. Даже не знаю, как теперь с тобой быть.

– Брось, Трэв… – побледнел отец. – Дай мне только время – я рассчитаюсь. Я соберу…

– Конечно, соберёшь. Начнёшь прямо сейчас: сядешь в свой пикап, врубишь «Balls to the wall», и объедешь весь округ Харрис, а если потребуется, и Монтгомери, и Либерти.

– И что… и что мне делать?

– Делай, что умеешь лучше всего – ври! Ври людям, задури им мозги своими звёздами, продавай им пойло… да мне всё равно. Главное – привези деньги. НАСТОЯЩИЕ ДЕНЬГИ! Потому что цену твоим обещаниям я хорошо знаю. Кстати, Спайк и Тормоз поедут с тобой. Ну а твой пацан пока погостит у меня, – Трэвис подмигнул мне и жёстко улыбнулся. – Верно говорю, Пацан?

Глава 4. Беглецы

В камеру меня вели Спайк и Тормоз.

Ну то есть как «вели» – они не толкали меня, не тащили за руку. Просто шли куда-то, а я держался рядом. Улизнуть бы от них – да вот только как? Я знал: мне досталась часть отцовского дара убалтывать людей – но эти двое не выглядели легковерными. Они выглядели… опасными. Крутыми. Интересно, как Спайк получил свой шрам? И почему у Тормоза такая кличка? Задаваясь этими вопросами, я косился на них – и в конце концов Спайк это заметил.

– Хотел что-то спросить, Пацан? Спрашивай.

– А почему «Тормоз»?

Спайк фыркнул в кулак, потом не выдержал – и заржал. Высокий ковбой с хлыстом только усмехнулся. Усмешка эта мне очень не понравилась.

– Потому что тормозит других, – ответил Спайк, отсмеявшись. – Которые, на его взгляд, слишком резкие.

Мне бы, дураку, после этого заткнуться, но я зачем-то выпятил грудь:

– Мой папка – не резкий! Вы поаккуратнее с ним!

Это вызвало новый взрыв хохота. Засмеялся даже Тормоз; у него и смех был угрожающим, ни дать ни взять – лай. Он же ответил мне.

– Не переживай, Пацан. Что я, дурак – шпорить призового жеребца? Пока приносит деньги – ему бояться нечего.

– А если перестанет?

– А ты знаешь о чём-то, о чём не знаем мы? – улыбнулся Спайк. – Нет? Ну, тогда беспокоиться не о чем. Вот увидишь – всё будет славно!

Знаю – он имел в виду их поездку с отцом, и что тот соберёт деньги, и что меня отпустят… но неожиданно оказалось – его слова относятся к моему плену. Вернее, к месту, где мне предстояло быть пленником. Я почему-то решил, что меня ведут в какой-нибудь подвал, или в камеру с настоящими решётками вроде тюремных, которую оборудовали на стадионе специально, чтобы держать в ней деток невезучих парней, задолжавших Трэвису… Но нет – меня провели парой лестниц – всё время вверх; потом был коридор с ковром на полу, потом какой-то холл, опять коридор, ряды дверей с номерами. Я зачем-то начал запоминать их – но зря: «моя» дверь оказалась без номера. Спайк свистнул, и она сама открылась передо мной.

– Заходи, Пацан. Располагайся с комфортом.

Я зашёл. Дверь закрылась за мной – снова по свисту. В комнате, где я очутился, целую стену занимал огромный аквариум, где плавали здоровенные рыбины таких расцветок, которых, я думал, не бывает в природе. Полстены напротив были телевизором с изменяемой диагональю – наверняка из тех, что способны передавать не только изображение и звук, но и движение воздуха, и запахи. Ещё одна дверь – наверно, в туалет – была слегка приоткрыта… а посредине комнаты стоял диван.

Это был не диван, а целый диванище! Дома у меня остался другой, любимый – но этот со временем тоже мог бы влюбить в себя. Огромный, мягкий, способный изменять форму, он просто-таки звал развалиться на нём и бездельничать. Встроенные в подлокотники пульты оказались универсальными – но, видимо, тоже были настроены на условный свист, потому что на голосовые команды реагировать не желали.

Пришлось разбираться с ними вручную. Быстро поняв, как управлять телевизором, я раздвинул экран во всю стену и стал пробовать остальные кнопки. Самая главная нашлась почти сразу же: при нажатии на неё в полу открылся лючок и снизу поднялся столик с угощением – ведёрком жареных крыльев, двумя бутылками колы, чипсами, бургерами… Когда я наелся, то по приколу надавил кнопку ещё раз – и поверите ли: стол уехал и вернулся, снова накрытый! Интересно, он каждый раз так будет? Это ж не тюрьма – это какой-то рай… Надо бы сказать мистеру Вильямсу, чтоб оставил меня в заточении на подольше!

Ничего круче в моей жизни попросту не было. По телику как раз начался отличный матч, и я вдруг понял, что не буду особенно скучать, если отец задержится в своём врательном турне. Нет, конечно – к Большой Неделе я, может, и заскучал бы – но до неё ведь ещё целый месяц. Отчего бы не провести этот месяц в своё удовольствие? Ну и потом, разве не сам отец говорил вчера, сидя на пустокубе с банкой пива в руке: «Только тут, в поездках, и отдыхаешь… Дома ма мигом в работу запряжёт!»

Полностью согласный с этим утверждением, я заёрзал на диване, пытаясь устроиться поудобней, выудить из ведёрка крылышко посочней и не пропустить, как «Доджерс» под рев трибун берут пятый иннинг. Но стоило мне разлечься, как король, заедая бейсбол вкуснющими крыльями, как над самым ухом раздалось:

– Привет!

***

Никогда бы не подумал, что умею прыгать вверх из положения лёжа – но оказалось, умею, да ещё и как! Включите такой прыжок в программу олимпийских игр, и вы увидите – некий Марти Фостер будет в числе призёров!

Приземлившись обратно на диван, как кошка – то есть шипя, недовольно и испуганно – я взял себя в руки и осмотрелся, не забыв придвинуть ведёрко с крыльями поближе к себе. За спинкой дивана стоял сухощавый паренек моего возраста – светловолосый, белый, с глазами странного цвета – зеленовато-серыми. «Откуда он взялся?» – удивился я… и увидел ту самую приоткрытую дверь, которую даже не подумал проверить. Да уж – наивно было считать, что меня поселили в одиночную камеру: жратвы-то выдают на десятерых!

– Ты чего подкрадываешься? И ты вообще кто? – спросил я настороженно.

– Я-то? Николай Куртымов, – ответил парень и, обойдя диван, протянул руку. – Для упрощения коммуникации ты можешь использовать сокращенное имя – Ник.

– Ага, – кивнул я, чтоб потянуть время. Чего это он так говорит? Шибко умный, да?! Потом, слегка устыдившись – парень всё ещё стоял и ждал – я спрыгнул с дивана и пожал протянутую мне руку. – Марти.

– Сокращенно от Мартина? Интересно, – прокомментировал Ник. – Ты знаешь, что твое имя восходит к латинскому Мартинус – это означает «посвященный Марсу» или «воинственный»?

– Не-е, да и пофиг, – я пытался понять, серьёзно он это, или просто подкалывает. – А у тебя у самого фамилия странная! Ты случаем не…

– Ну да, я русский.

– Оп-па, – я тут же засучил рукава и встал в стойку, – Раз такое дело, давай. Я готов!

– К чему?

– Ну то есть как «к чему»? «Кулаком прописаться»! Знаю – у вас, у русских, так принято!

– Чего?

– Ну, мой отец говорил, что у русских так принято… вроде как. Я драться не очень-то люблю, но если надо, то вмажу будь здоров!

– А-а-а, теперь ясно, – заулыбался Ник. – У нас тоже про вас, американцев, врут всякое: ну, например, что каждый из вас ходит с оружием и соображает медленней, чем перезаряжает его. Но это же не так. Ты же – не такой?

Не такой? Наверно. Я задумался. Драться Ник вроде бы не собирался, и хорошо. Он, конечно, не выглядел записным драчуном, как «Акула» Хёртс, но совсем уж на задохлика тоже похож не был. Ладно, раз драться не надо, можно вернуться к матчу. Подумав так, я снова забрался на диван и сунул руку в ведёрко с крыльями.

– Давай бейсбол смотреть: сейчас как раз самый интересный иннинг начнется!