
Полная версия
К обоюдной выгоде

Андрей Лобов
К обоюдной выгоде
Глава 1. Новоселье
– Стив! Эй, Стив, куда полез? Что значит «проверить»? Да, изнутри он больше, чем снаружи – настолько больше, что ты там потеряешься! Откуда знаю? Сам в твоём возрасте проверял! Джейни – забери у него пустокуб, выключи и отнеси во времянку! Митч, отлипни от дифьюзора, помоги ей! Марти! Эй, Марти! Где он опять пропал?..
Я прячусь. Ну а вы, наверное, уже догадались, что мы переезжаем. Ага-ага, всей семьей: кузены, кузины вместе с их родителями, и куча стариков во главе с Железной Ти. Ага-ага, той самой. Думаете, раз отец на нас орёт, то он и командует? Как бы не так! Ролик помните, где старуха на антиграв-коляске в мужика въехала? Ну так это они двое и были. «Я, – говорит, – тебя предупреждала: не ругайся при детях!». Наплевать, что дети – то есть мы – при случае друг друга обкладываем не хуже – Ти всё равно бдит.
Ах да, совсем забыл про самое главное – с этого ж надо было начать! Мы на новой планете… но давайте, я вам обо всём по порядку?
Всё началось вот с такой же ругани. Дело было на семейном совете – у нас, у Фостеров, финансовые вопросы решают коллективно. Видели бы вы эти посиделки! Отец с важным видом вещает, как хорошо у семьи идут дела, как – ещё лучше! – пойдут, если расправить плечи, затянуть пояса и с осторожным оптимизмом смотреть вперёд, увеличив сборы на семейные нужды… ну, то есть, расписывает не хуже, чем Хью Лорс с Межгалакта. Все слушают его фантазии, рты пораскрывав – ни дать ни взять, прям видят это прекрасное будущее… только, когда приходит время голосовать и раскошелиться, все смотрят на Железную Ти. Если кивнёт – поддерживают отца (и после этого семейный счёт Фостеров обычно прёт вверх, как пироги тётушки Джу на юп-закваске). Ну а если ей вроде как неинтересно – неинтересно и остальным: в лучшем случае скидывают стандартные взносы, и вот тогда отец начинает ругаться.
В какие авантюры… в смысле, бизнес-проекты, он только не ввязывался! К его чести, каждый раз ему удавалось как-то вывернуться – если и не с прибылью, то хотя бы руки-ноги на месте. Но однажды он сам себя превзошёл. После того, как Ти вновь не удостоила его кивком, и взносы нашего семейства – где, надо сказать, больше ста человек – составили просто какую-то смехотворную сумму, отец задвинул речь на хороший час и никому слова не давал вставить. Сказал, мы безмозглые и не видим дальше своего носа; что другой бы на его месте давно бы на нас плюнул и богател себе; и что он нас всех терпеть ненавидит, но немного любит всё-таки и поэтому продолжит тащить за собой. Ну а под конец пообещал: новый его проект взлетит обязательно!
И исполнил обещание – двинул в массы. Сперва Сеть окучивал, потом арендовал склад подземный на минус третьем, и вот там развернулся! Я много его выступлений видел: стоит, как древний рулевой в шторм, и фонами за спиной жонглирует, а там – космос, туманности всякие, корабли и новые миры, где солнце жарит вовсю, люди на улицах без масок, раздетые, а из земли сама собой кукуруза прёт, как будто её, эту кукурузу, кто-то снизу подталкивает!
В общем, аренда отбилась почти сразу же – а потом попёрла чистая прибыль. Ясное дело – за байки о рае люди всегда готовы платить… только перед тем, над дураками легковерными посмеяться, ты давай поставь меня на паузу и в окно выгляни… если оно, конечно, у тебя есть. Что видишь? Давай угадаю: стену соседнего жил-куба. Или дорогу. Или серое поле, еда с которого четыре цикла переработки проходит. Вот и все остальные видели то же самое, поэтому скоро отца позвали «на гастроли» – в тур по соседним штатам. Он сначала ни в какую не соглашался, но потом старуха Ти с ним потолковала, и… ну вы поняли – поездки начались одна за другой.
Мне всегда нравилось ездить вместе с ним. Дома развлечений было негусто: планшеты с играми – строго по часам; ТВ только по вечерам и вместе со взрослыми, а у отца такие виды фоном, когда он про космос залу задвигал, что я представлял себя покорителем далёких планет, человеком будущего…
А потом узнал, что те виды он в редакторе лепит.
У-ух, как я разозлился тогда! Когда домой вернулись, полдня ходил за ним как приклеенный, с недовольным видом, и молчал. А когда понял, что его этим не проймёшь, просто разревелся от бессилия.
Тут-то он, конечно, меня заметил:
– Ну, чего с тобой?
– Ты же всё врешь, про космос, – выложил я ему.
В ответ он вздохнул, взял меня за руку и повёл на крышу. Маски нам тогда не потребовались – вечер выдался безветренный, тихий. И небо было удивительно чистое.
Отец ткнул в него пальцем:
– Видишь?
Вопрос был дурацкий. Я кивнул. А отец продолжал пялиться в небо:
– Редкий случай, да? Видно звёзды… а ведь с каждым годом это случается всё реже! И даже когда они пробиваются к нам через всю эту дрянь в воздухе, мы уже и не смотрим на них. Ведь так?
Я снова кивнул, не особо понимая, к чему он клонит.
– У нас должна быть мечта, – продолжил он. – Не только у тебя или у меня, а у всего человечества. Мечта о новом, чистом мире. О путешествиях к звездам. Что скажешь?
– Ничё так! – согласился я.
– Ну вот! Так что если я дарю людям мечту, и они меня вознаграждают за это, то где тут обман? Где ложь? – спросил он, и добавил, снова показав мне на звезды: – Они не вранье, Марти. Они – мечта и фантазия. Усек?
Я усек накрепко и даже опробовал на практике. С утра намечтал для Билли и Люси, что знаю, как можно долететь до Луны. Днём мечта об отдыхе помогла сообщить маме, что мне нездоровится и я не смогу помогать дядюшке Лори чинить андроидов-работяг. А тем же вечером Железная Ти слушала фантазии о том, что я и хотел бы знать, но не знаю, почему её коляска не работает (полет на Луну не состоялся из-за поломки двигателя, в котором копались «астронавты» Билли и Люси). В общем, я вам скажу так, мечтать и фантазировать – это очень даже здорово. И с десяток долларов в кармане у меня за пару дней появился. Вот врать – плохо, а мечтать…
Так вот, к чему это я: ну и что, что все отцовские панорамы космоса были мечтами и фантазиями? Он ведь и не говорил, что сам всё нафоткал! Самое главное, что благодаря его фантазиям на нас вышли люди из «Конкордии» – подразделения новостной корпорации CBN, которая только по названию новостная, а на самом деле чем только не занимается.
В том числе и переселением в новые миры.
Нет, о том, что это в принципе возможно, мы знали – дальняя разведка космоса велась уже несколько десятков лет. Но мы всегда считали, что новые колонии – они для каких-то богачей, тех, кто может позволить себе сбежать с Земли. Мало кто верил, что когда-нибудь простые люди тоже полетят к звёздам.
Оказалось, ещё и как полетят! Во всяком случае, реклама «Конкордии» утверждала, что её новейшие автоматические системы способны с легкостью достигать экзопланет и обустраивать там колонии «под ключ» – прилетай и заселяй… лишь бы набралось побольше народу. И вот, прознав, что отец колесит по стране с «космическими фантазиями» и неплохо на этом зарабатывает, боссы компании предложили ему двигать программу переселения – в иные миры, ага! – которую как раз готовились запустить.
Ясное дело – с «Конкордией» дела у нас сразу попёрли в гору. Доходы шли со сборов за выступления и с продажи специальных акций – «билетов к звёздам» (за согласие стать «лицом» проекта отец выговорил себе неплохой пакет, и вдобавок – небольшой, но твёрдый процент от продаж). Каждый такой «билет» гарантировал держателю место на корабле колонистов… когда этот корабль построят и запустят. Чем больше акций – тем скорей полетишь. Купил всего несколько? Полетишь всё равно, но позже. А чтобы народ скупал акции ещё охотней и даже по одной, отец подрезал идею у богатеев: место закреплялось за держателем пожизненно, и в случае его смерти передавалось по наследству… самому младшему потомку по прямой линии.
Нет, понятно – у богатых это было придумано для того, чтобы в случае смерти всю твою собственность унаследовал новорождённый клон. Мы с отцом на такое не замахивались (клоны – штука реально дорогая, и до сих пор доступны лишь проценту-двум населения). У нас был другой расчёт, и лучше всего его передавала вывеска: «Подари внучатам жизнь в новом мире!» Известно: большинство стариков поднакопило деньжат, а детей своих считает разгильдяями (как Железная Ти – моего отца), потому и не доверит им сбережений. Другое дело – внуки… Как сказал один пожилой джентльмен (оценили, как я старикашку приложил?!): «Ни цента от меня не получат ни правительство, ни сыновья. А вот билет к звёздам – другое дело. Его не проешь и не пропьешь!»
Ну, как раз насчет последнего я уверен не был: отец пару раз, подвыпив, хвастался, что наша авантюра (в смысле, бизнес-проект) настолько успешна, что в некоторых заведениях Вегаса акции уже принимают вместо денег. Ти, когда про это прознала, отчитала его, и он, чтоб реабилитироваться, слепил ещё несколько вывесок: «Устал горбатиться на государство – создай свое!», «Мечтаешь о будущем – делай в настоящем», «Нету денег – не беда: ждут колонии тогда!» Правда, по этой последней сразу же прошёлся Барри Грин в своём шоу: типа, «Билет в рабство», «Миры для безденежных», и ещё что-то там про бесплатный сыр.
Заметили, да: если кто продаёт задешёво, его конкуренты сразу же про этот сыр вспоминают! Нет, правда: за саму планету и за полёт до неё «Конкордия» берёт о-о-очень скромные средства – вполне реально долететь бесплатно, всей семьей. Рабства тоже никакого нет. Интерес корпорации – прозрачный: если мы начнём добывать ресурсы, то продавать сможем только ей – причём в довесок боссы «Конкордии» обещают любые блага и улучшения, позволяющие приспособиться к миру и облегчить добычу. Вот их, правда, уже покупать приходится, но тут тоже всё честно: хочешь стать сильнее или умнее – плати. Отца такой подход всегда восхищал. А с Грином, завидчиком этим, вышло по справедливости – «Конкордия» выкатила ему иск за клевету, а отец подумал-подумал, да и заменил все вывески на одну-единственную: «К обоюдной выгоде!». Чтоб уж точно никто не докопался.
Как я понял чуть позже, обоюдная выгода – это когда выгодно двоим. То есть собираются полные залы народу, а выгодно в результате нам с отцом. Ну а ради такой выгоды стоит постараться, согласны?
И уж мы старались! Наши выступления очень походили на проповеди преподобного Мика – уверен, кое-какие приёмы отец подсмотрел именно у него. Например, преподобный выпускал к пастве «грешника» – натурально зачуханного мужичонку, которого нанимал за бутылку под ближайшим мостом. Ну а отец выпускал меня… правда, роль мне досталась позавидней.
Я выходил в скафандре. В умопомрачительном проектном скафандре вышагивал по сцене, крутился, прыгал, падал – и сразу вскакивал, демонстрируя ударопрочность и гибкость. Выглядел я фантастически: скафандр был серебристо-белый, с оранжевым шитьём, эмблемами всякими, мультитулом в левом предплечье и ранцем за спиной. Довершал всё это великолепие шлем – зеркальная полусфера, на внутреннюю поверхность которой выводилась инфографика с множества датчиков. Чёрт, да о чем еще мечтает любой мальчишка, даже если он – сорокалетний и с пивным пузом? Разве не сказал классик: «Имею скафандр – готов путешествовать?!»
Но и среди настоящих детей успех был полный – под конец представления, когда я спускался в зал, они сразу сбегались ко мне: тянулись потрогать, пощупать скафандр. Сначала отец прогонял их – опасался, они испортят реквизит, выданный «Конкордией»… но потом понял, что заработать можно и на этом. И вот «за потрогать» я начал брать пару долларов, «за сфоткаться» – десятку, за видос – посекундно, а однажды провёл четверых ребят за кулисы после окончания шоу и позволил трогать и снимать, сколько влезет. За сто сорок с мелочью – больше у них просто не было.
В общем, скафандр пользовался популярностью. Правда, потом выяснилось, что в полете таких не выдавали. На корабле скафандров было всего несколько штук, да и выглядели они куда дешевле – никакой оранжевой окантовки, ранцевого двигателя и мультитула. Просто белые мешки с руками-ногами. Даже шлемы были не зеркальные, а сдутые, пластиковые. Только тогда я и вспомнил, что «Конкордия» забрала у нас тот, проектный скафандр по-тихому – как только запустила рекламу кораблей.
Впрочем, неудивительно, что скафандр был позабыт – эти корабли, саморазборные, стали гвоздём последних трёх месяцев выступлений. Поскольку народу надо было перевезти чёртову уйму, их строили из восстановленных материалов – вторпластиков, вторсталей. Возможность целесообразно распределить ресурсы особенно впечатляла южан, скупых от рождения – ну а отец подливал масла в огонь:
– Только представьте: остались ещё те, кто сомневается в успехе нашего предприятия! – кричал он, обличительно указывая на слушателей с задних рядов. – Но я не позволю погубить мечту – нашу мечту о звёздах, о будущем и о новом доме! Даже если среди вас – почтенной публики! – затесалась парочка скупердяев, им кишка тонка меня остановить!
Конечно, зал приходил в движение. Люди с негодованием оборачивались, оглядывались и пытались вычислить этих «скупердяев»… однако жесты отца не отличались точностью, да и сложно определить, о ком речь, когда все вокруг вертятся и зыркают друг на друга подозрительно.
Особенно на задних рядах.
Вряд ли кого удивит тот факт, что больше всего пожертвований мы получали именно оттуда. При этом деньги перечислялись максимально прилюдно: «На благое дело я и сбережений не пожалею», «Неужели кто-то думал, что в Окленде (Нью-Гемпшире, Уайтленде, Форт-Стоктоне) собрались скупердяи?», «Я промолчу о том, сколько перечислил мой сосед: у этого скряги всегда туго с деньгами. Но сам я переведу втрое больше!».
В общем, никто не хотел, чтоб люди считали, что именно в них тыкал указующий перст. А мой отец тем временем продолжал: «Уверяю: каждый цент будет вложен в дело!» – и вызывал голограмму корабля, чтоб все сразу увидели, на что тратились.
Голограмму ставили в самой «Конкордии», и она действительно впечатляла. Огромный корабль, паривший над миром, начинал отстреливать свои модули вниз; сотней метеоров они проносились сквозь атмосферу, а очутившись на поверхности планеты, красиво раскладывались в дома, оранжереи, тепловые станции, ангары, ветряки… И все это – под какую-то древнюю музыку, которую в больших городах играют оркестры. Ты ощущал себя частью волшебства, порождённого движением механизмов; хотел оказаться там, в новом мире, увидеть настоящую трансформацию…
Впрочем, в полёте я её увидел – и чуть не свалился прямиком на пол рубки. Один из кораблей саморазбирался прямо в космосе. Модули отстреливались в никуда – и спустя время раскладывались в пустоте: дома́ шевелились, будто живые, пытаясь найти опору и закрепиться; ветряки ждали ветра, но его не было; тепловые станции взрывались, перегреваясь. Всё происходило беззвучно – никакого оркестра – и напоминало другое видео (тоже жуткое), которое я случайно посмотрел на спор: рыба, которую тянут с глубины, раздувается и взрывается от перепада давления. Корабль выглядел точь-в-точь как та рыба: потроха плавали повсюду, а скелет тем временем летел дальше, к миру назначения. Что он там станет делать? Благо, что это был автоматический грузовой корабль, а не пассажирский.
Во всяком случае, так считал отец.
– Тут уж ничего не поделать, – сказал он мне. – В каком-то смысле это – тоже фантазия. Чья-то. Несбывшаяся. Понимаешь? Ну вот и славно.
Я уже не особо понимал, но помалкивал – вспоминая голограммы, на которых никогда не видел ничего похожего. Корабль всегда разбирался над планетой, успешно – в самом конце на поверхности вырастал небольшой город с башней на главной площади. Над ней реял флаг «Свободной планеты» – нейтрально-белый. Над этим однажды кто-то пошутил: «Не успели прилететь, а уже сдаются!» – но шутника быстренько вывели из зала, а отец объяснил, что флаг белый потому, что на нём может быть изображено всё, что только могут выдумать будущие поселенцы, а кому лень выдумывать, тому будут со скидкой предоставлены услуги дизайнера.
Мы, кстати, на дизайнере сэкономили: по куску зеленой ткани (другой в этот момент дома не было), который мы собирались расписать, случайно прошлась моя сестрёнка в грязных ботинках. Мама начала было её ругать, но отец просиял и сказал: «Гляди: Мэри оставила свой след в будущем!». Таким и стал флаг нашего поселения на Тау-Кан – детские следы на зелёном поле. И вот теперь этот флаг…
***
– Та-а-ак… Марти! Во-о-т ты где! Ну почему каждый раз тебе требуется особое приглашение?! Все уже собрались, и ждут только нас с тобой!
Ну вот, опять отец. Щас точно прибьёт!..
– Марти! Марти, на меня смотри! Что я тебе говорил? Хочешь писать свои мнемодневник – пиши, но будь добр делать это в кругу семьи!
Даже так?! Ну ничего себе! Ладно, в кругу – так в кругу, уже бегу!
***
Солнечный полдень, зелёный луг; вокруг – куча времянок, где поселятся те, кому пока что не хватило домов; вдалеке – ветряки; какие-то системы, что нам выделили ребята из “Заслона”, а поближе, на холме – единственный ангар, который все уже в шутку зовут Капитолием, потому что над ним – флаг. Тот самый – зелёный, по которому прошлась сестрёнка.
Но самое главное – не ангар, не флаг, а люди. Вот, полюбуйтесь – все они тут! Ну, в смысле, не они, а мы, Фостеры. Та ещё толкучка, но все лица – родные. Вот дедушка Эйб, что родился пьяным, и встречает каждое утро с кружкой кукурузного виски – «протрезвиться слегка». Вот и дядя Джим – наша гордость, наш «кожаный загривок» по прозвищу Джимми Полный Цикл: выгнали из морской пехоты – он подался в «Беллтауэр»; попёрли оттуда – основал банду; разгромили банду – он вернулся на флот прямо с тюремной скамьи по программе «Второй шанс ветеранам» и закончил службу с почётом, после ранения. Вот Билли и Люси – в полёте они подросли; Билли так и вовсе выучился на механика – не иначе, после того случая с гравикреслом. А Люси стала ничего, симпатичная…
А вот и матриарх – Железная Ти. Чего это она… улыбается, что ли?! Точно! В жизни бы не подумал, что умеет! Взлетела над толпой и щас начнёт говорить…
– Эй, народ! Ну-ка, умолкли все! Джимми, дурила, к тебе тоже относится. Джи-и-и-имми! Хэнк, будь хорошим сыном, вмажь ему, чтоб заткнулся! Во-о-от так! Ну, ну, ребятишки – не сейчас. Подерётесь после, а сейчас – внимание!
Ай да старуха! В этом она вся – любит разнимать родичей, если они ссорятся… любит настолько, что специально стравливает их иногда. Ей бы контрольный пакет акций «Конкордии»… не за ним ли она полезла в рукав? Эх, нет – всего лишь фляжка какая-то… фляжка?! А я ведь говорил, что старуха тоже пьёт; говорил и Сью, и Джону, а они не верили…
Ладно – сейчас лучше думать потише, а смотреть повнимательней. Иначе вдруг попросит отца, чтобы и мне вмазал?
– Фостеры! Я пью за вас… но особенно – за одного из вас! – (хлоп – и опрокинула фляжку, резко выдохнула, утёрла губы). – Никогда бы не подумала, что этот оболтус, разгильдяй, проныра, гуляка…
Гляньте на отца: с каждым «комплиментом» улыбается все шире и шире! Впрочем, он никогда особо и не скрывал, что согласен со всеми пунктами обвинения.
– …этот юноша, раньше времени решивший, что стал мужчиной, этот балабол и транжира, этот… Хм, к чему это я? – задумалась, но ненадолго. – Ах да: никогда бы не подумала, что благодаря тебе мы будем праздновать новоселье, – а теперь предостерегающе подняла руку, как делает всегда перед тем, когда хочет сказать что-то очень-очень важное. – Да, новоселье… Жаль. не для нас одних! Сколько ещё всякого сброда прилетело сюда: немцы, малайцы, монголы… русские! Тоже небось празднуют сейчас, суетятся и строят планы, как выехать из нищеты на нашем горбу… Но ничего! – махнула она фляжкой на ангар Капитолия. – Я вам обещаю, что настанет день, когда этот зелёный флаг будет развеваться надо всем Тау-Каном! Тау-Кан – Фостерам!
Ну всё – зажимай уши…
– Верно! Тау-Кан – Фостерам! ФОСТЕРАМ!!
Да уж: полторы сотни ртов – не шутка! Хорошо хоть, отец снова взял слово – иначе так и орали бы. Но это он и сам умеет:
– Друзья! Ма верно сказала – мы летели сюда не для того, чтоб на кого-то горбатиться. Я не собираюсь задвигать вам про «явное предначертанье», и про «расширение территории свободы» – этой демагогии мы наслушались ещё на Земле. Я скажу просто: здесь, на Тау-Кане, мы не станем плясать под чью-то дудку. Наоборот – мы сыграем свою музыку! Пускай они попляшут… а кто не согласен – тот пусть проваливает в обратный путь! – погрозил он кулаком горизонту, будто уже заприметил там несогласных. – И всё-таки сегодня у нас есть повод праздновать! Поглядите вокруг: здесь – наш новый дом!
А недурно так, правда – сотни акров земли, пастбища, поля и холмы до горизонта. Речка, в которой можно искупаться, не рискуя получить химический ожог. В чистом небе – солнце, а ночью – звёзды. Звёзды! И если б не отец, то не видать бы их нам.
Не я один так думаю. Слышите? Да уж – Фостеры бывают шумными, особенно когда выражают одобрение! Вот и сейчас – хлопают тому, кого еще лет десять назад называли «позором семьи», «неудачником» и «наказанием предков».
А отец вдруг почему-то смутился:
– Друзья мои! Перед тем, как начнём праздновать, хотел сказать ещё кое-что… Всё-таки не стоит забывать о тех, кому не так повезло, как нам, – молодец он всё же перекричал аплодисменты. – Сбои алгоритмов, разгерметизация… Четыре корабля, тысячи людей… – он покачал головой, словно сам себе не веря, но потом упрямо посмотрел вперёд. – Я вскользь общался с русскими – по обмену опытом. У них есть очень правильный тост: когда пьют, не чокаясь – за тех, кто…
– Ой, да плевать, – оборвала его Железная Ти. – Главное, что долетели мы с вами. Жаль, конечно, что жилья маловато… но сейчас куда важнее инфраструктура: пустокубы, ТВЭЛы, ветряки – а всего этого у нас предостаточно! Пусть хайни и иваны строятся с комфортом – отапливать и освещать свои уютные городки они будут нашей «лишней» энергией… а уж мы постараемся учесть все досконально, и в новой экономике они сразу окажутся нам должны! Так что Хэнк, сынок – ты прав: сегодня у нас есть повод праздновать!
Ну вот – опять полезла в рукав. Что там у неё? Ещё одна фляжка?!
Точно.
– За Фостеров! За наш новый дом!!
Глава 2. Куб мечты
Всё нынче перевернулось, перемешалось. Вот, гляньте на меня: валяюсь на траве, нога на ногу закинута, во рту – соломинка, и – пялюсь в небо. Ну, то есть не пялюсь – любуюсь. Впрочем, есть ли разница – ведь и то, и другое означает, что я явно бездельничаю.
Кто ж я такой?
Очевидный ответ – богатей какой-нибудь. Ну, то есть сынок богатеев, обитателей «чистой зоны» где-то в Орегоне, или в Сибири – там, где что-то ещё осталось от лесов и над ними распылили эти «пенные фильтры». Или – паренёк из прошлого, герой сериала какого-нибудь типа «Ночных деток» или «Разговора по душам» – днём он аккурат вот так же валяется на травке и трёт с друзьями за непростую жизнь, а ночью пытается эту жизнь наладить. В смысле – бандитствует, чтобы прокормить маму и пятерых сестёр.
Ни то, ни другое! Будете гадать дальше? Не лень же вам… мне вот – лень, поэтому нате сразу отгадку. Я – первопроходец и первопоселенец! Житель свободного Тау-Кана, куда прилетел в составе целого флота, доставившего на планету сотни тысяч людей. Что вы говорите? Я должен быть в скафандре, и с бластером наперевес жечь жуков, двигая фронтир вслед за солнцем, к океану? Ну, нет: это ж – прошлое тысячелетие! Зачем завоёвывать то, что уже купил… в смысле, купила твоя семья в складчину с другими? Здесь чистое небо, не надо носить маску, кланы поселенцев ладят между собой… ну, более-менее, и никто не заставляет детей работать. Сверхурочно.
А в скафандрах впору ходить по Земле.
Ну, вот пусть и ходят – те, кто остался… только почему же вместо превосходства и откровенного злорадства я чувствую к ним… зависть? С чего это? Чему мне завидовать? Посмотреть вокруг, так лучше вида не выдумаешь: зелёные холмы и купола агрокомплекса, наш городок, речка вдалеке… В небе видны оба спутника Тау-Кана. Ник – Николай – называет эту формацию «Парусник»: когда один спутник – тот, что крупнее – медленно нагоняет другой, они при дневном свете начинают казаться парусами, наполненными ветром. Потом иллюзия, конечно, пропадает – но всё равно какое-то время тебе видится корабль. Корабль в небе. Можно сорвать травинку и, пожёвывая её, воображать себя матросом, капитаном, да хоть владельцем этого корабля, который, отчаливая от Тау-Кана, отправляется в плаванье к новым, ещё не открытым мирам, звёздным системам, где найдутся все эти фронтиры и враждебные жуки, а значит, возникнет нужда в бластерах. Разве не круто? Круто.
И об этом можно мечтать хоть день напролёт.
Только один минус у такого первопоселенчества. Скука. В последнее время я стал ловить себя на мысли о том, что мне хочется обратно на Землю – ну, может не насовсем, а как бы… ну, на каникулы. То есть на каникулы от каникул. Да, я знаю – мы здесь навсегда, перелёт сюда – наш счастливый билет в один конец, и всё такое… Но ответьте: что плохого в том, чтоб встряхнуться, поработать – не как здесь, в щадящем режиме и по «детскому» графику, а прямо как раньше, на Земле? Да, на Земле – там, где хрен снимешь на улице маску; не пожуёшь травинку, сорванную с обочины; там, где крутят эти дурацкие сериалы про ночных деток. Где могли припахать к любому делу, не спрашивая возраста.