Чёрные небеса: Рождённый из пустоты

Толпа начала беспокойно перемещаться, становясь всё шумнее. Теперь уже трудно было различить отдельные фразы в хаотичном гуле, и Шин понял, что ожидание затягивается. И от этого становилось только хуже. Неведение – это самое страшное, что может произойти в таких местах. Время шло, но ничего не происходило.

И вдруг звук шагов – тяжёлых, мерных – раздался откуда-то с краю площади. Толпа замерла, как по команде. Из темноты появились несколько человек в доспехах, но это были не обычные их охранники, к которым они привыкли.

– Тихо! – раздался чей-то возглас, и толпа мгновенно успокоилась, ожидая.

На площади воцарилась гробовая тишина, когда воин поднял руку, требуя внимания. По его суровому лицу, освещённому колеблющимся светом факелов, было видно, что он собирается произнести нечто большее, чем просто объявление. Шин, стоявший в толпе рядом с товарищами, чувствовал, как напряжение снова возвращается, как будто воздух вокруг стал тяжелее.

Воин сделал шаг вперёд и заговорил:

– Сегодняшней ночью произошли события, которые изменят нашу действительность. Со стороны вольных кланов орков пустоши усилилась угроза. Мы получили информацию, что число их атак в разы увеличилось. Окрестности нашего и соседних городов, а также селения фермеров и деревни подвергаются их постоянным набегам, участились грабежи караванов, нападения на дорогах.

Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Ропот пошёл по рядам людей, кто-то невольно вскрикнул, другие начали переговариваться, пытаясь лучше понять услышанное. Но воин продолжал, не давая толпе времени прийти в себя:

– Орки вольных кланов давно таят свою злобу, и если раньше они совершали редкие набеги, то теперь выступили открыто, чтобы разорять наши селения. Их набеги стали глубже в наши земли, и это означает одно – нам не дадут спокойно жить и работать.

Выступающий сделал короткую паузу и продолжил:

– Мы долго отлавливали их редкие группы на границах, но ситуация изменилась. У нас есть подтверждённые данные, что они уже совершают набеги на наши и соседние поселения намного чаще. Насчёт других городов пока их планы не известны, но поскольку мы находимся ближе всего к их территориям, первыми принимаем удары на себя именно мы. Ждать ли нам помощи от соседних городов или они намерены оборонять только свои поселения, пока неизвестно.

Слова воина были суровыми и резкими, но ясно отражали всю серьёзность происходящего. Шин почувствовал, как его товарищи напряглись. Винни замер, больше не теребя свою щетину, а Джанни, обычно оживлённый, теперь молчал, сжав кулаки.

– Всем жителям профилактория предлагается… – продолжал воин, его голос стал ещё громче, перекрывая усиливающийся шум в толпе. – Вступить в отряды, пройти базовую подготовку тем, кто не имеет опыта обращения с оружием. Тем, у кого этот опыт есть, пройти квалификационный отбор. Всем вступившим в отряды, будут списаны долги и назначено военное жалование согласно опыту и полученному чину! Дальнейшие инструкции вы получите у Саава!

Эти слова окончательно прорвали тонкую грань спокойствия. Люди начали переговариваться ещё активнее, теперь уже вслух высказывая свои страхи и опасения. Никто не был готов к такому повороту событий. Орки, казалось, всегда были далёкой угрозой, изредка напоминая о себе нечастыми набегами на караваны и редкими случаями разбоя вблизи границы. Но теперь стало ясно – эта угроза ближе, чем когда-либо.

Шин молча обдумывал услышанное. Мысли метались в его голове. Плен у орков, зверства шамана – всё это опять казалось реальным, он почувствовал ту боль каждым своим шрамом. То, от чего он уходил, шло к нему само.

Ещё вчера его жизнь казалась стабильной, хотя и отнюдь не лёгкой. Время, проведённое в профилактории, было для него новым опытом: тяжёлая физическая работа, строгие распорядки, почти полное отсутствие свободы действий. Но, несмотря на все эти ограничения, он ощущал какое-то подобие порядка и безопасности. Теперь всё это рухнуло.

«Что, если это моя единственная возможность?..» – в то же время подумал Шин. Он понимал, что, если не примет этот вызов, если останется в трудовом лагере, ему предстоит снова вернуться к бесконечной, изнурительной работе. Жизнь в профилактории со всеми её ограничениями уже давно превратилась в своего рода тюрьму. Но и возможность погибнуть в первых рядах обороны города тоже не казалась заманчивой перспективой.

Медленно, но он осознал, что выбора у него практически нет. Либо оставаться рабом в мире, который рушится у него на глазах, либо рискнуть и попытаться выбраться из этого круга. В конце концов, он знал, что уже не сможет вернуться к прежней жизни. Тяжёлая работа и безысходность в карьере теперь казались далёкими и нереальными. Он хотел свободы. Хотел почувствовать, что хочет делать что-то значимое. Узнать, что с ним случилось, как он потерял память, возможно, встретить, тех, кто знал его раньше. Ему захотелось увидеть мир, вспомнить или хотя бы заново узнать его. Для того чтобы двигаться дальше сейчас придётся сражаться и защищать этот город.

«Ну что ж, может, это и правда мой шанс», – тихо пробормотал он себе под нос, глубоко вздохнув и внутренне уже готовясь к тому, что принесёт завтрашний день. Но ещё он хотел узнать, что выберут его товарищи. Это были те люди, с которыми он в последнее время делил каждодневный труд, принимал пищу за одним столом и преодолевал тяготы судьбы. Их мнения могли стать важной поддержкой в этот трудный момент.

Шин стоял перед своими товарищами, ожидая услышать или увидеть их реакцию, на то, что сказал военный. Тишину нарушал лишь треск факелов. Он заговорил первый:

– Ну что, ребята, кто со мной? – спросил, оглядывая всех по очереди. Он как-то странно примерил на себя уже роль командира целого отряда. Впрочем, на его странности уже никто не обращал внимания, возможно, где-то из глубины его сознания пробивался взрослый мужчина с задатками лидера, кратковременно заменяя подростка.

Первым отозвался Винни. Старичок тяжело вздохнул, теребя свою щетину.

– Слушай, Шин, мне уже не по силам. Руки мои не для меча и тем более не для лука, ноги еле носят. В бою от меня пользы не будет. Я, пожалуй, останусь здесь. Может, успею отработать свой долг, а если война дойдёт до наших стен, то уж тогда и возьмусь хоть за вилы, хоть за кирку, чтобы отбиваться.

Шин кивнул, понимая, что Винни говорит правду. Он повернулся к Салану.

– А ты, Салан?

Салан выглядел напряжённым, но его голос оставался спокойным.

– Знаешь, Шин, я человек не боевой. Мой талант в другом. Я постараюсь найти выход через связи в городе, да и мне совсем немного осталось отработать. Война – это не моё.

Шин почувствовал разочарование, но понимал, что Салан всегда был расчётливым.

Джанни, который обычно был готов к любой работе, опустил плечи.

– Не обижайся, Шин, – пробормотал он. – Я не трус, но я не могу. Мне жизнь дороже. Я не хочу погибнуть ради чужой войны, не думаю, что орки дойдут до моего родного города, да и мой долг тоже уже невелик, тем более мы по новой методе намного быстрее закончим выплату.

Наконец, Шин посмотрел на Андея.

– Я не пойду, – коротко сказал тот, смотря в глаза Шину. – Сражаться – не для меня. Я торговец, предприниматель, а не солдат. Да и ребята правы – нам от силы осталось работать несколько недель с новым методом добычи, а потом я тоже покину город.

Шин оглядел товарищей. Они сделали свой выбор, и теперь он понимал, что впереди его ждёт путь, который он пройдёт один. Он знал, что исход будет примерно таким, но всё же надеялся, что кто-то из товарищей, как и он, захочет отправиться вместе с ним. Он был, наверное, единственным во всем профилактории, кто был должен такую большую сумму.

Шин стоял перед своими товарищами, и чувство горечи тяжело сжимало грудь. Прощание оказалось труднее, чем он ожидал. Он смотрел на лица тех, с кем провёл совсем немного времени – но практически это была большая часть его осознанной новой жизни. Он понимал, что сейчас они выбирают свою судьбу. Каждый из них принял решение, и это было их право.

– Пойду я тогда к Сааву, – наконец сказал он, глядя на всех. – Счастливо!

Он развернулся и ушёл в ночь.

Желание как никогда было чётким и ясным – скорее покинуть это место. Нет, он не ощущал себя воином и не чувствовал гражданского долга перед обществом, и не представлял себе службу в отрядах как беззаботную работу, которую несли охранники профилактория. Вырваться на свободу – это главное, что ему хотелось, ну и, конечно же, заработать деньжат. Деньги правят этим миром – единственное, что он узнал в этом месте, всё же остальные его вопросы так и остались без ответа. После того, как он попрощался с товарищами, последние капли страха или сомнений исчезли, растворились в искрах факелов, горящих в ночной мгле.

Комната Саава располагалась прямо у входа в деревянный барак, где Шин его впервые увидел. Это было небольшое, тесное помещение, пропитанное запахами сырости и пота, как и вся остальная часть барака. Стены, сложенные из грубых досок, не отличались ни красотой, ни теплом, и местами сквозь их щели дул холодный ветер. Единственное маленькое окно, закрытое грязной тканью, почти не пропускало свет, а по вечерам в углу тускло горела масляная лампа. Как ни странно, но людей рядом не было – Шин ожидал встретить здесь тех, кто придёт узнать, как быть и что делать.

Центр комнаты занимал массивный деревянный стол с глубокими царапинами и пятнами от чернил, стол внешне казался неопрятным от множества валявшихся на нем старых перьев, бумаг и потёртых карт города и окружающих территорий, которые всегда были в беспорядке. У одной из стен стояла узкая кровать с толстым шерстяным одеялом, уже давно потерявшим свой цвет, над ней висел старый арбалет. В углу виднелись простая табуретка и небольшой сундук, запертый на массивный замок, в который, вероятно, хозяин комнаты складывал свои немногочисленные вещи. Интерьер был прост и утилитарен, ничто лишнее не отвлекало от работы.

Саав пытался отрегулировать свет от масляной лампы, возможно, он хотел уже погасить её и лечь спать, когда в комнату вошёл Шин.

– О, Шин, – проговорил он, слегка удивлённый. – Не думал, что кто-то придёт сразу после выступления офицера из Магистрата. Думал, люди будут приходить утром, когда отдохнут и обдумают всё. Ну что ж, интересно, чем вызван такой поспешный визит?

– Саав, извини, если помешал, думал, что надо сразу идти к тебе, чтобы понять, чего ждать в ближайшие дни… Но получается, что я один такой, – на лице Шина появилась немного виноватая улыбка, он как-то замялся. Но его желание быстрее покинуть это место брало верх над его юношеской неловкостью в этот момент.

– Ну, раз пришёл – спрашивай, что хотел узнать, что мнёшься как красна девица!

– Я хотел узнать, как мне вступить в отряд, – уже уверенно заявил Шин, – чтобы в случае успеха вернуться в скором времени к нормальной жизни!

Саав хотел гоготнуть в своей манере, но остановился, вспомнив, что Шин довольно странный человек и большинство вещей воспринимает буквально и очень серьёзно, как маленькие дети, когда слышат информацию от авторитетных для них людей.

–Ты, конечно, молодец, что так быстро принял решение, но думаю, что всё же тебе стоит подумать до утра, ты должен понимать, что на войне ты можешь и дня не протянуть, и не будет даже той жизни, которая есть сейчас.

– Саав, я уверен в своём решении и не думаю, что несколько часов раздумий что-то изменят, – твёрдо сказал Шин, выпрямившись и глядя прямо в глаза управляющего. – Спасибо тебе за твоё беспокойство!

На мгновение комната погрузилась в напряжённое молчание, нарушаемое только треском масляной лампы. Саав внимательно смотрел на Шина, оценивая его решимость, словно проверяя, не ослабнет ли его желание через пару минут, как у мальчишки под строгим взглядом старшего. Но совсем скоро во взгляде управляющего барака мелькнула тень понимания.

– Что ж, решительность – это хорошо, Шин. – Произнёс Саав, чуть кивнув. – Но запомни: там, куда ты собрался, тебе потребуется не только решительность, но и сила, выдержка. – Он медленно встал, подошёл ближе и положил тяжёлую руку на плечо Шина, как-то по-отечески. – Если решился – иди. Держать и уговаривать остаться тебя я не буду!

Шин кивнул, ощущая тепло этих слов. Решительность внутри него только усилилась, и он почувствовал какое-то облегчение.

– Я не собираюсь возвращаться, Саав. Я уже всё решил.

Саав отпустил его плечо, словно отпуская не только физически, но и окончательно принимая его выбор.

– Тогда удачи тебе, Шин, – тихо сказал Саав, сдержанно, но с теплотой. – Утром я передам твои документы в управу. Выходить будешь, как сюда заходил, охрану на выходе я предупрежу. Секретарь в управе дальше всё объяснит.

Саав протянул Шину свою широкую, крепкую руку, и тот с благодарностью пожал её. Тепло крепкого рукопожатия казалось символом их немногословного, но твёрдого взаимного уважения.

– Спасибо, Саав, – тихо ответил Шин, чувствуя, что это простое прощание значило для него больше, чем он мог выразить словами.

Управляющий кивнул, крепко сжав его руку ещё на мгновение.

– Иди с миром, парень, и не теряй головы, – сказал он, слегка улыбнувшись уголком губ.

Шин кивнул и, тихо прикрыв за собой дверь, направился обратно к своему месту в бараке. Полутьма обволакивала длинный коридор, и только слабый свет луны проникал через узкие оконные щели, освещая ряды лежаков. Шин шёл медленно, стараясь не потревожить покой товарищей, которые уже погрузились в сон. Как ни странно, какой-то информации от Саава Шин не получил, где и как служить, какое будет жалование, даже что требуется от рекрута. Возможно в обязанности управляющего барака входило только встреча с претендентами в бараке и передача документов в управу профилактория.

Несмотря на все тревожные новости, обрушившиеся на профилакторий посреди ночи, большинство рабочих теперь крепко спали, ровно дыша в окружении тишины. Видимо, усталость и привычка к тяжёлым будням взяли верх над тревогой, и они позволили себе погрузиться в забытьё. Шин, тихо ступая между рядами, почувствовал некое успокоение, глядя на их умиротворённые лица. Он тоже нуждался в отдыхе – завтра его ждал день, который обещал стать началом новой жизни.

Глава 4. «Бесправный воин, но уже не узник»

На следующий день Шин попрощался с друзьями и отправился назад по тому же маршруту, по которому он совсем недавно пришёл в барак. И вот, наконец, он в той самой первой комнате.

– О! Я так понимаю, вы – Шин? Мы вас не ждали так рано.

Секретарь управы был человеком среднего роста с тонкими чертами лица и выразительными карими глазами, которые искрились проницательностью. У него были коротко постриженные тёмные волосы с проседью, придающей ему вид солидного человека. Его кожа была светлой, а губы сжаты в тонкую линию, что создавало впечатление сосредоточенности. Лёгкая щетина на подбородке добавляла ему определённой небрежности и как будто постоянной занятости.

– Да, господин секретарь, я Шин, прибыл, чтобы пройти инструкции по вступлению в отряд для защиты города, – некий официоз в речи Шина всплыл на подсознательном уровне.

– Что же, я думал, что мы соберём всех желающих ближе к вечеру, пока жители профилактория обдумают, поговорят с Саавом, – секретарь на мгновение задумался. – Но мы сделаем по-другому.

Идея, которая появилась в голове у секретаря, судя по его довольному лицу, ему очень понравилась. Он обратился к кому-то за его спиной:

– Эй, Эриан, возьми документы Шина и отправляйся с ним в гарнизон, передашь его туда, скажешь, что это доброволец из профилактория. И попроси, чтобы обратно с тобой прислали кого-то к нам в управу для сбора рекрутов сегодня. Пусть сами этим занимаются и отводят в гарнизон, а то нам морока и лишняя головная боль со всем этим будет.

За спиной секретаря открылась дверь, до этого почти незаметная. Скорее всего, комната раньше была гораздо больше, но нерадивые рабочие, не сильно заморачиваясь, просто перегородили её и вырезали проход, что впоследствии стало дверью. Эриан был намного старше секретаря, сильно худощав, а крупные морщины, испещрившие его лицо, казались шрамами, волос на голове практически не было, только какой-то редкий пушок на висках. Движения Эриана были уставшими, наверное, как и всё его тело и душа.

Неторопливо он взял документы у секретаря, небрежно махнув рукой Шину, чтобы тот следовал за ним, и они вышли из управы. Эриан двигался медленно и не торопливо, вся городская суета его не волновала. Улицы Катт-Ди были узкими и извивающимися, вымощенные серыми камнями, добытыми в карьерах вблизи города. Они вели в разных направлениях, создавая сложную сеть, которая соединяла дома и площади. Шин рассматривал город и улочки, для него это было как глоток воды в жаркий день, он наслаждался новыми видами и всё ему было интересно. Так смотрят все дети, когда попадают в новое для них место. После долгого блуждания по городу они, наконец, подошли к небольшому забору, за которым были видны невысокие здания, у ворот стояли двое солдат, и выглядели они намного солидней, чем охрана в профилактории. Похоже, это был вход в гарнизон.

Эриан обменялся несколькими фразами с солдатом, тот дёрнул какой-то рычажок на стене, и через пару минут появился ещё один военный, который пригласил их с Шином следовать за ним. Войдя в ворота гарнизона, Шин думал, что увидит тренирующихся солдат, неистово бьющих манекены или сражающихся друг с другом, лучников, стреляющих по мишеням. Эти образы у него всплывали в подсознании, когда речь заходила о тренировках солдат. Но пока он увидел лишь маленький домик, позади которого стояли ещё несколько невзрачных одноэтажных вытянутых домов. Солдат провёл их прямо в это небольшое здание.

Там располагались дежурные солдаты, которые периодически сменяли своих товарищей на воротах либо выполняли какие-то срочные поручения. Всего их было около 10, они сидели на лавках у самого входа, переговариваясь друг с другом. Воздух был спёртым, сильно пахло табаком и потом. Недлинный коридор заканчивался крепкой дверью с большой замусоленной ручкой, которая, судя по всему, подвергалась частому открыванию и редкой уборке. Туда Шина и повели.

Когда сопровождающий солдат потянул дверь за ручку, она открылась с лёгким скрипом, а вместе с ним вырвался явственно сладковатый аромат табачного дыма, который наполнил коридор. За дверью был уютный кабинет дежурного. На стенах висели несколько полок с книгами и папками, а посередине стоял старый деревянный стол, обитый потёртым сукном. Шин заметил исписанные бумаги, а в стороне – пепельницу, полную недотлевшего табака и угольков.

В углу комнаты, у окна сидел дежурный – крепкий мужчина средних лет с широкими плечами и мускулистым телосложением. Его лицо украшала густая борода, придавая ему суровый вид. Тёмные, немного усталые глаза дежурного отражали опыт, накопленный за долгие годы службы. Он был одет так же, как и все солдаты в коридоре, но форма сидела на нём, как влитая, она была немного поношенной, Шину казалось, что она прошла немало боёв.

Дежурный курил трубку, явно наслаждаясь моментом, когда он потягивал из трубки и позволял дыму медленно подниматься в воздух. Дым кружился в комнате, создавая лёгкий туман, и в нём ощущался сладковатый аромат табака, смешивающийся с запахом старых книг и бумаги. Вошедшие прикрыли за собой дверь, и Эриан, не скрывая недовольство дымом, подошёл ближе к столу.

– Доброе утро, – произнёс дежурный, не отрываясь от своей трубки. Его голос звучал жёстко, но не грубо. – Чем могу помочь?

– Я пришёл передать документы и добровольца из профилактория, и господин секретарь попросил, чтобы вы прислали одного из своих солдат побыть в управе до вечера, чтобы сопроводить новых рекрутов до гарнизона, – ответил Эриан, чувствуя, как дым начинает раздражать его горло.

– Доброволец, говоришь? – дежурный задумался, приподнимая бровь. – И солдата вам отправить для сопровождения?.. – Явно всеми этими вопросами он передразнивал Эриана.

Пожилой мужчина передал документы Шина. Дежурный внимательно их осмотрел, поглаживая бороду, словно размышляя над чем-то важным. Затем аккуратно вынул трубку изо рта и выпустил лёгкий дым, который снова заполнил комнату, обвивая посетителей, как прозрачный занавес. Эриан не смог удержаться от недовольной мины. Наконец, он закончил затягиваться и поднялся с места, расправляя плечи. Он потянулся к окну, впуская свежий воздух в комнату, и Эриан почувствовал, как в лёгкие врывается облегчение.

– Ну что ж, – произнёс дежурный, – если у вас больше нет вопросов, я думаю, вы можете идти. Желаю вам удачи в ваших делах. Я сейчас же распоряжусь, чтобы к вам в управу прибыл один из моих солдат. А вас, Шин, я попрошу остаться!

Эриан поблагодарил его и вышел в коридор. Запах табака всё ещё витал в воздухе, работник управы, осуждающе поморщил своё и без того морщинистое лицо, неожиданно быстро покинул домик дежурного и направился назад в контору.

Дежурный снова сел за свой стол и продолжил курить трубку, листая какой-то журнал с записями, Шина не беспокоил дым, ему, возможно, даже нравился этот едкий табачный запах. Не найдя того, что он искал в журнале, солдат подошёл к полке. Не выпуская трубку изо рта, окинул быстрым взглядом книги, что стояли там, и снова вернулся за стол перебирать журналы. Возникла какая-то неловкая, как показалось Шину пауза, но дежурный воспринимал это как вполне разумеющееся. Вновь прибывшей рекрут стоял и дожидался распоряжений.

– Таааак, – растянул слово дежурный. – Значит, ты у нас имеешь опыт, был в охране торговца, но в одной из стычек ваш отряд был разбит, и ты попал в плен к оркам пустоши. Во время пыток ты потерял воспоминания, потом был освобождён наёмниками и привезён в город, так? – не дожидаясь ответа рекрута, солдат продолжил. – А ты хоть помнишь, с какой стороны держать меч? Или тебя заново учить надо? Но, смотрю, хоть ходить помнишь, как! – дежурный громко засмеялся. – Ну ладно, не ссы. Даже если и забыл, тебя быстро заставят вспомнить орки, против которых тебе снова придётся биться. Да ладно я шучу, не хмурься. Сейчас отправим тебя на тест, посмотрим, чего помнишь и чего можешь, а там будет видно.

Он свистнул, и через мгновение в комнате был уже солдат. Дежурный продолжал смолить трубочку и пытался выпускать кольца дыма, пока думал несколько секунд.

– Так, давай, ты с этим новеньким иди к Доригару, а Кельвин пусть идёт в управу профилактория и ждёт до вечера рекрутов, которые сегодня должны решить присоединиться к отрядам. – Солдат было уже развернулся выполнять приказ начальника, когда дежурный его остановил. – Стой, куда ты побежал! Возьми документы на него! Всё, давай, Шин, счастливо!

– До свидания! – сказал Шин, выходя из комнаты.

Солдат дал соответствующие распоряжения Кельвину и повёл нового рекрута к Доригару – главному инструктору. Войдя в соседнее здание, Шин попал в просторный зал с разнообразными манекенами, мишенями и стойками с оружием разного вида: мечи, кинжалы и более редкие метательные копья, булавы, короткие секиры. Одни были учебные и кроме синяков и ссадин никакой опасности фактически не представляли. А другие – настоящие, боевые, от них веяло холодной, грозной силой, словно они уже не раз видели настоящие сражения. Манекены были одеты в доспехи различной прочности и вида – от лёгких кожаных курток до тяжёлых рыцарских доспехов, чтобы обучающиеся понимали, где уязвимые места и как правильно по ним наносить удары. На одной из стен висели наручи и шлемы для защиты головы и рук. Зал был суров и мрачен, сейчас он освещался всего парой тусклых факелов, их свет отбрасывал длинные тени, делая помещение ещё более устрашающим. Стены и полы были из серого камня, местами на них виднелись потёртости и сколы от многочисленных тренировок.

В центре просторного зала был кабинет с окнами, можно сказать, что вся тренировочная площадка находилась вокруг этого помещения. Оно служило одновременно и кабинетом, и местом для жизни главного инструктора. Обстановка в ней была аскетична и строго функциональна. Стены комнаты заменяли большие окна, через которые можно было наблюдать за тренировками в зале, сейчас они были наглухо зашторены тяжёлыми тёмными занавесями, не пропускающими свет, что создавало внутри ощущение замкнутости и уединённости. Освещение обеспечивали несколько масляных ламп, стоящих на дубовом столе, на котором лежали книги и журналы. У одного окна стояли высокий деревянный шкаф и кровать. В шкафу, вероятно, хранились вещи инструктора. Возле кровати – небольшой сундук, явно служивший для хранения одежды и личных принадлежностей. Комната не имела каких-либо украшений и была самой обычной. Всё говорило о сосредоточенной и дисциплинированной жизни её хозяина.

Шин с солдатом стояли посреди комнаты, Доригар сидел на стуле со спинкой, обтянутой кожей, кожа местами была сильно потёрта, и от этого стул казался намного старше его владельца. Доригар был человеком, в котором сочетались строгость и аккуратность, что сразу бросалось в глаза. Его рост – чуть выше среднего, а фигура – поджарая и подтянутая, выточенная регулярными тренировками. На вид ему было около тридцати, но осанка и уверенность в движениях говорили о более зрелом жизненном опыте. Лицо выглядело ухоженным, аккуратно постриженная тёмная бородка была не слишком короткая, но и не длинная. Особое внимание привлекали его усы, которые были мастерски завиты кверху – это придавало его образу определённую величественность и утончённость. Видно было, что он тщательно следит за своей внешностью, несмотря на суровые условия гарнизона. Глаза были тёмно-карие, с лёгким блеском, который выдавал его холодную рассудительность.