Полная версия
Чёрные небеса: Рождённый из пустоты
Евгений Львов
Чёрные небеса: Рождённый из пустоты
Часть 1. Судьба безымянного странника
Пролог
"Сейчас эту историю знают все высшие эльфы, а теперь услышишь и ты – человек! В те дни, когда ветер ещё помнил шёпот древних лесов, а звёзды горели ярче, чем все сокровища королей, мой дед рассказал мне эту историю. Сидя у потрескивающего очага, под сенью вековых дубов, что росли у нашего дома, он начал свой рассказ медленно, словно разворачивая свиток, написанный самой судьбой. Его голос, глубокий и звучный, как отзвук далёких эльфийских арф, уносил меня в те времена, когда начинался новый цикл, и лишь тени богов остались в нашем мире.
– Слушай, внук мой, – говорил он, – ибо то, что я поведаю тебе, не просто сказание, но память, живая и трепетная, как лист в руке. Это история о тех, кто шёл сквозь свет и тьму, не теряя надежды, о тех, чьи имена теперь поёт ветер в кронах бессмертных деревьев. Это история о падении и восхождении, о клятвах, данных под сенью звёзд, и о мечах, скрестившихся в битвах… "
И тогда, склонив голову, я внимал его словам, и передо мной разверзлись врата минувшего. И вот, что я увидел…
Глава 1 «Пленник красной пустоши»
Молодой мужчина очнулся на поляне в высокой траве, влажной от утренней росы. Голова и всё тело болело, а внутри – пустота и холод. Хотя, наверное, холод был везде, он проникал под кожу всё глубже и глубже, сковывая мышцы, и вызывал ломоту костей. Мужчина медленно приподнялся на локтях и с трудом огляделся, пытаясь понять, где находится. Глаза плохо видели что-либо вокруг, было ощущение, что зрение стало намного хуже, чем должно было быть по его ощущениям.
Голова кружилась, всё, что он пытался сделать, удавалось тяжело. Оставив попытки встать, он решил отлежаться, набраться сил. Одновременно мужчина силился вспомнить: «Где я, кто я, и как очутился на этой поляне?». В памяти, похоже, не было ничего, ни одного воспоминания о себе не существовало, пустота и темнота. Холод становился сильнее. Он осознал, что если он не начнёт двигаться, то уже никогда не поднимется. Сделав усилие, он перевернулся на живот и еле-еле встал на четвереньки. Перед глазами всё плыло и переливалась всем спектром света, затем появились тёмные пятна, он пытался периодическим ими моргать, чтобы избавиться от неприятных ощущений.
Холод росы начал жечь кожу, сухие комки земли обдирали ладони и колени. В очередной раз, еле открыв глаза, он увидел, что уже передвигается не по поляне с травой в росе, а по красно-коричневым камням. Камни и только камни были вокруг, насколько далеко простирался его взор. «Что такое? Что происходит? Что это за миражи или морок, или это моё воображение играет с разумом?» Становилось теплее, глаза стали чуть лучше видеть, где он находился. Бурые камни разнообразной формы и размеров заполняли всё вокруг, травы или какой-либо растительности видно не было. «Как такое могло мне почудиться в первый раз, когда я открыл глаза или то, что сейчас есть это мне кажется?»
Мужчина остановился и присел. Мышцы уже болели меньше, да и всё тело чувствовало себя лучше. «Что мне делать, куда мне идти, кто я, что я делаю здесь?» – эти мысли кружились в голове, доставляя больший дискомфорт, чем камни под его ягодицами. Зудящие вереницы мыслей не давали сосредоточиться. «Странно вот так потерять память, но осознавать это, понимать всё, но не помнить себя… что было со мной, кем я был и чем я занимался? Откуда я, зачем я здесь и почему, для чего?» Как много вопросов и нет ответов. Темнота отступала, головная боль уже была не столь ужасной, но ещё не давала нормально двигаться. Холод отступал, как будто его и не было. Теплота растекалась по телу, но мышцам от этого лучше не становилось, боль из тела всё также не хотела уходить. Но замёрзнуть уже не грозило, и он решил лечь на спину и попробовал расслабить своё тело и мышцы.
Сколько он лежал он не мог понять, засыпал или терял сознание, ему было не понятно. В какой-то момент он дёрнулся, как это бывает во сне, и очнулся. Чувствовал он себя гораздо лучше. «Надо идти, чтобы найти еду, воду и, возможно, какое-то поселение. И что делать, когда я кого-то встречу?» После этого вопроса самому себе он впал в ступор. Он знал, что есть существа, но какие могут быть здесь, и где это здесь… Но, наверное, это было сейчас и не важно.
«А что важно сейчас – выжить, вспомнить, понять?» – опять слишком много вопросов. Оглядевшись по сторонам, понял, что всё равно, куда идти, потому что он ничего не знает. Светлая длинная рубашка покрылась красно-коричневой пылью и на спине была разорвана, видимых свежих повреждений на теле не было, кроме нескольких ссадин на ладонях и коленях. Рубаха была его единственной одеждой, но это было лучше, чем ничего, да и выбирать не приходилось.
Слегка пошатывающейся походкой он пошёл прямо в том направлении, в котором начинал ползти по траве, когда она была, по крайней мере, в его воображении. Под ногами были камни разных размеров, за долгие годы песок и ветер немного сгладили их грани, но они всё равно неприятно впивались в ступни. Передвигаться по ним было больно и неудобно. Такая ходьба занимает много времени, нельзя набрать нужный темп из-за невозможности уверенно шагать, не повредив ноги. Спустя какое-то время сил идти по камням, уже не оставалось, и он решил сделать привал, осмотреть свои ступни. Как ни странно, с ними всё было в порядке, только немного ссадин. Надо было двигаться дальше, он шёл медленно и это его не устраивало. Чтобы уменьшить болевой эффект, он оторвал рукава от рубахи и обмотал ими ноги, – так передвигаться было намного комфортнее.
Сейчас, когда стало немного легче идти, в голову полезли мысли: «Из моей памяти исчезла лишь информация о том, что связано со мной – кто я, чем я занимался, что умел, но всё остальное я помню и понимаю прекрасно, наверное… Возможно ли такое? Наверное, да! Точно остались универсальные знания и навыки, про торговлю… так, а что там ещё? В голове, какая-то неразбериха, не успеваю за своими мыслями, всё спутано, так тяжело думать и вспоминать. Вроде много каких-то воспоминаний, но обрывками, такое ощущение, что не про меня. Как будто бы я прочитал много книг с разными героями, сюжетами, а потом всё это спуталось в один клубок. Так… кто я? Нет, не могу вспомнить, ни людей и нелюдей с кем я общался и что делал! Пытаюсь вспомнить, что делал, чем занимался, а не вижу себя со стороны ни в одном воспоминании…»
«Каменистая пустыня», раскинувшаяся до самого горизонта, выжженная временем и стихиями, окрашена в глубокий красно-коричневый цвет. Взгляд останавливается на безбрежном просторе, где земля потрескалась от жары и засухи, обнажая тёмные трещины, уходящие вглубь. В этом краю, кажущемся бесконечно далёким от жизни, нет буйной зелени или пышных лугов. Всё здесь покорено бесплодной и суровой средой, где даже камни, разбросанные по земле, кажутся немыми свидетелями многовековых испытаний.
Эти камни разнообразны по форме и размеру. Одни мелкие, разбросанные кем-то гигантские песчинки, другие – массивные валуны, возвышающиеся над поверхностью земли, создавая странные скульптурные формы. Их поверхность грубая и шероховатая, покрытая слоями времени – выветривания и эрозии, которые медленно, но верно разрушали их на протяжении сотен лет. Некоторые камни, несмотря на всё разрушительное воздействие природы, остаются целыми и монолитными, словно памятники прошлым эпохам. Их красноватые оттенки перекликаются с землёй под ними, и всё это вместе создаёт впечатление окаменевшего пейзажа.
Ветер – постоянный житель этих земель. Он дует практически беспрестанно, иногда сильный и порывистый, иногда лёгкий и едва ощутимый. Однако по ночам, когда температура резко падает, ветер становится прохладным иногда даже холодным. Именно ветер создаёт ощущение движения в этой кажущейся неподвижности. Он уносит с собой мелкие камни, перекатывает песчинки по земле, и порой кажется, что «каменистая пустыня» жива, но её движения настолько медленны и неприметны, что только ветер может уловить их.
Скорость ходьбы сильно возросла, и путешествие продолжилось. Надежда, что он идёт в нужном направлении, его не покидала, неизвестно, сколько он прошёл, но снова начало темнеть. За день пути относительно ровная поверхность пустыни стала превращаться в небольшие холмы, но растительности всё ещё не было – ни травинки, ни кустика. Жажда и голод пока не беспокоили, но мысли о том, что ему не хочется ни пить, ни есть, как ни странно, появлялись в его голове, он помнил о таких потребностях, что их надо удовлетворять каждый день по несколько раз.
Холмы сменяли друг друга, невзрачный пейзаж сохранялся. Уже светало, когда его самодельная обувь начала протираться. Состояние его почти не изменилось – но хуже не стало. Починив портянки кусками рубахи, он продолжил свой путь. Зудящие мысли незаметно покинули голову, можно сказать, что он почти перестал думать, и пытаться вспомнить, что было до его пробуждения в «мираже». Он просто шёл, выбирая более лёгкую дорогу. Сил было достаточно. И снова ночь. Но вот разошлись последние облака, и темнота перестала быть плотной, звёздные россыпи и луна на небосклоне стали ярче. Их свет позволил продолжить путешествие. Мелкие камни под ногами всё чаще стали сменяться большими проплешинами земли. Он шёл, не чувствуя, ни жары, ни холода, ни голода, ничего. Даже мысли пропали, просто пустота, вокруг и в его голове…
Головная боль отступила ближе к вечеру следующего дня. Вместе с последними лучами солнца его стали покидать силы. Он сел, прислонившись спиной к холму и почувствовал, как проваливается в сон. Тело становилось непослушным, глаза начали тяжелеть… Яркий свет разбудил, когда солнце уже было высоко. Спал он долго, но сон не принёс расслабления мышцам тела. Жажда и голод пока были не так сильны, и он думал, что сил хватит ещё на один переход или больше. «А что дальше? Мучительная смерть от голода и жажды? Возможно». Но мысли эти не пугали, просто он принимал это как данность, без сожаления. Что могло вызвать в нем чувство жалости и сожаления? О чем, о ком, вся его новая жизнь была столь коротка. «Что я видел, – только красно-коричневую пустыню. Что я чувствовал? Только боль по всему телу. Может, такой конец и не страшен, когда ты не осознаешь себя, не видишь себя в прошлых воспоминаниях, а только пустота внутри и вокруг? Нет жалости. Ах да, чувства… чувства… злость, жалость, любовь, страх – ещё там какие есть? Но я их не испытываю и никак не могу на себя их примерить, я знаю их определения и не более… Такое ощущение, что когда что-то случилось с памятью, вместе с воспоминаниями, связанными со мной напрямую или косвенно пропало… Так, что пропало? Ммм крутится в голове слово… Но даже его не могу вспомнить. Вот что же ты будешь делать, вот только что вот такая яркая была мысль вроде должна была меня подтолкнуть, к раскрытию идеи и растворилась…»
Пнув небольшой камешек, он продолжил идти по бурым каменистым холмам уже «молча», не ведя свой диалог с самим собой. Пейзаж оставался не примечательным и монотонным, но ближе к вечеру стали попадаться кусты засохшей травы, и, спустя ещё какое-то время, мужчина вышел к небольшому ручейку. Это обрадовало его, ведь если идти по течению, то можно всегда пить воду и рано или поздно выйти к какому-то селению. Ещё в ручье можно поймать какую-то живность или встретить тут животных, которые придут на водопой. «Но вот как сырой есть эту живность?» Вода на вкус ему показалась странной, но основные функции она выполнила. Он чувствовал, что на сегодня переход надо было заканчивать, есть по-прежнему не хотелось, а воду он пил не от сильной жажды, а потому что она есть, да и нужно было понять в дальнейшем, насколько она пригодна для питья. Сон не заставил долго себя ждать, погрузив его в свои объятья, снилась ему всё та же красно-коричневая пустыня и каменные холмы.
Пробудился он, когда только начинался серый рассвет. Двигаться по сухой земле было намного легче, россыпей больших и мелких камней под ногами становилось всё меньше, же даже босиком идти было относительно комфортно, скорость ходьбы стала ещё выше. Окружающий ландшафт не менялся, живность ни в воде, ни рядом не попадалась, пару раз он пил из ручья по несколько глотков воды, мочил ноги и умывался. Зелени вокруг так и не было, только редкие засохшие кустики и иногда островки сухой травы. Вероятно, эти растения были самыми стойкими и выносливыми видами. На первый взгляд может показаться, что земля полностью безжизненна, но если внимательно приглядеться, то можно заметить отдельные островки жизни. Здесь растут низкорослые кустарники – их тонкие, ломаные ветви торчали во все стороны, словно скелеты, и на первый взгляд могли показаться давно мёртвыми, но это лишь иллюзия. Эти растения умели выживать, используя минимальные ресурсы. Листвы на кустарниках почти не было, а их корни глубоко проникали в землю в поисках подземных источников воды.
Ручей так и не становился шире, вопреки его ожиданиям. Монотонность путешествия его практически не беспокоила и не напрягала, а вот периодические диалоги с самим собой, головные боли и постоянная ломота мышцах вызвали раздражение и дискомфорт. Мысли были всё те же: «Как мне вспомнить кто я, где я? Что мне делать дальше?»
Огромное небо над пустыней почти всегда было безоблачно – от горизонта до горизонта. Днём оно бывало ярко-синим, иногда белесоватым от жары, а к вечеру начинало менять цвет, отражая палитру закатного солнца – от глубокого оранжевого до малинового и фиолетового. В этот момент всё преображалось. Красно-коричневая земля будто загоралась изнутри, а камни и трещины играли тенями в лучах заходящего солнца.
Ночи здесь наступали быстро, и с приходом темноты пустыня становилась ещё более мрачной. Свету звёзд ничего не мешало, и они здесь были особенно яркие. В такие моменты эта земля, кажется, возвращалась к своей истории, становясь частью бесконечности. В тишине ночи слышен был только шёпот ветра, и это создавало ощущение полного единения с пустотой.
Звезды стали проявляться на небе, темнота медленно опускалась на красную пустыню, от этого она становилась ещё более мрачной и безжизненной. Ручей так шире и не становился, но ширина и углубление между холмами, где тек ручей, говорили о том, что, когда-то он был небольшой речушкой, по дну которой сейчас и бежал. «На сегодня мой путь закончен», – Подумал путник и решил сделать очередной привал.
Он опустил голову на сухой пучок травы, звезды расслабляли и убаюкивали, холодно мерцая. Путник медленно проваливался в сон, сверкающие огоньки звёзд переливались белым, голубым, жёлтым светом… Огоньки стали быстро увеличиваться в размере, очень быстро…
Он резко открыл глаза, вокруг него стояли тёмные фигуры с факелами в руках. Их внешности и во что они были одеты, он не мог рассмотреть из-за света, направленного в лицо. Непонятная речь причудливым рокотом раздавалась в тёмной пустыне, слов невозможно было разобрать. Ночные гости были вооружены изогнутыми длинными и широкими мечами и небольшими луками – только это он и смог разглядеть, когда глаза привыкли к яркому свечению факелов. Один из подошедших нагнулся к мужчине, и он увидел его лицо – массивная нижняя челюсть немного выдавалась вперёд, и была заметна пара небольших оголившихся над губой клыков. Достаточно массивный нос был под стать брутальному несколько выступающему лбу, глаза были не такими крупными, как другие части лица, хотя, возможно, так казалось из-за массивного носа и развитых надбровных дуг. Ночной гость проявлял больше интереса, чем агрессии, но он точно обладал силой, и хорошо это демонстрировал. Его немного рыкающая речь была абсолютно не понятна. Мужчина попробовал с ним поздороваться и услышал свой собственный голос – впервые после того, как очнулся в «мираже» – высоковатый, с лёгкой хрипотцой, которая, возможно, была результатом долгого молчания. Прочистив горло, он произнёс:
–Здравствуйте, друзья, я потерялся и не знаю, где нахожусь…
По реакции гостя было понятно, что слова незнакомца его удивили, и что он их не понимает. «Хорошо, что не убили спящего», – промелькнуло в голове у разбуженного мужчины, сон пропал, как не бывало. При всей воинственности и устрашающей внешности, существа были всё же не агрессивны, но, может, это было ошибочное мнение. Жёсткость, с которой они действовали, наверное, была оправдана: это они сейчас владеют ситуацией. А он, как минимум, должен их слушать и выполнять то, что они требуют. Дёрнув мужчину за руку, они поставили его на ноги и, толкнув в спину, показали куда следовать. Окружив плотным кольцом, незнакомцы повели его по тёмной пустыне.
Группа в ночи двигалась вдоль ручья, мужчина тем временем размышлял: «Вот как бывает, ситуация случилась, и я вспомнил, что не стоит так спать на открытой местности. Что могут убить! Вот прям не пуганый идиот!» (Если бы мы могли заглянуть к нему в мысли, то конечно точно так же бы потерялись как и он. Но однозначно нам стало бы понятно, что при его внешнем виде взрослого мужчины, внутри он ещё ребёнок, у которого отсутствует опыт, и все чувства – жестокость, жадность, страх, любовь. Есть только теория и несвязанные между собой воспоминания. Но, когда происходит какое-то событие, у него быстро восстанавливаются логические цепочки в его сознании, и некогда разорванные части картин соединяются и встают на свои места.
Пленник с конвоем перешли на другой берег, и, как мужчине показалось, пошли практически перпендикулярно ручью. Непонятно, как его спутники ориентировались в темноте на абсолютно однообразной местности, но они уверенно двигались в заданном направлении.
Он вдруг подумал, что так же просто его могли обнаружить и хищники, о которых он до этого даже не задумывался. Их путь после пересечения ручья был относительно не долог, хотя уже занимался обычный серый рассвет, когда они подошли к селению. Оно располагалось на большом холме, перед которым протекал ручей наподобие того, вдоль которого он шёл. Жилища представляли собой домики, сложенные из глиняных комков и камней, крыши были вроде из сухой травы и веток, также смазанных глиной. Селение, по всей видимости, ещё спало. Дома были примерно одного размера, но кое-где стояли более высокие строения, они, может быть, были раз в пять-шесть выше его роста.
«Смотровые башни, – промелькнуло в голове у пленника. – Наверное, с них меня и увидели, хотя почему их, не увидел я сам?» Хотя, возможно, издалека это выглядело как те же холмы, потому что внизу дома были достаточно широкими и несильно сужались кверху. Конечно, строение больше напоминало пирамиду, чем башню в замке, и в целом могло сливаться с общим красноватым пейзажем пустыни. Наверное, так и было задумано.
Его мысли об архитектуре селения прервал рыкающий голос охранника, когда подошли к одному из небольших глиняных домиков. Все остановились, в том числе и мужчина, а громила тихонечко постучал в дверь. За дверью ему ответили таким же рыкающим голосом, и он рукой пригласил следовать за ним. Они вошли в домик, убранство внутри было весьма простое: пара факелов, горевших на стенах, там же головы зверей, небольшая лежанка или коврик из соломы, накрытая какой-то серой шкурой, что-то наподобие печи, несколько плошек на ней. Посередине на подстилке сидело существо той же расы, представители которой привели его в деревню, только гораздо старше сопровождающего.
По его лицу пробегали тени от света факелов, и хорошо рассмотреть его от двери не получалось, но вот он рукой попросил приблизиться. Это был старец, но его сложение и мощь лишь немногим уступали ночным гостям. Он сказал что-то на своём рычащем языке, сделал паузу, вопросительно взглянув на пленника.
Глава 2. «Орк-шаман. Вспомнить всё!»
-Здравствуй, достопочтенный, я потерялся в пустыне, а ваши люди меня нашли и привели в ваше селение.
Мужчина попытался сделать поклон, чтобы выказать своё почтение, и продолжал смотреть на старика, но на его лице видел лишь удивление, хотя тот пытался казаться невозмутимым. Подняв руку, он продолжил говорить, и мужчина вдруг осознал, что отчасти понимает смысл его речи.
– Твои слова похожи на язык древнего леса, но не все я могу понять. Ты сам не из лесного народа, что живут за большой водой, ты похож больше на людей, но ты тоже не из их народа. Кто ты?
– Достопочтенный, я не знаю, кто я и как очутился в пустыне. Несколько дней назад я очнулся среди камней, но что произошло до этого, и как я там оказался, я не помню. Я пытался вспомнить, но не смог. Расскажи мне – где я, кто вы?
Старик немного помешкал, возможно, пытался выстроить смысл услышанных слов в логическую цепочку или просто выждал паузу, перед тем как продолжить.
– Мы – свободный клан орков пустоши, я шаман клана. Пока это всё, что я могу сказать тебе про нас. Я не знаю, кто ты и зачем ты оказался в пустоши, возможно, ты и правда, не знаешь ничего о себе, и, возможно ты говоришь правду, но я могу предполагать, что ты лжёшь. Что ты служишь вражеским кланам орков или другим нашим врагам. Возможно, тебе в бою нанесли травму, и ты вправду что-то забыл. Но в любом случае я не могу тебе доверять, и ты будешь более ценен как наш пленник. Возможно, ты готов предложить нам какую-то важную информацию в обмен на твою жизнь.
Орк замолчал. Мужчина никак не ожидал оказаться в такой ситуации, мысли вихрем завертелись в голове. «Похоже, я был слишком наивен, предполагая, что встретил мирных созданий. Меня не атаковали потому, что я был без оружия и внешне сам не проявлял никакой агрессии, может, они за мной давно следили, и моё поведение выглядело вполне безобидным. Поэтому меня решили взять во время сна и привести на допрос для выяснения, кто я, и зачем брожу рядом с их селением». Пауза, которую сделал орк, было недолгой, и он прервал быстрые размышления пленника.
– Я понимаю, что ты, возможно, не захочешь говорить или будешь всё отрицать, но я уверяю, что у нас есть множество способов получить информацию. И даже если ты не захочешь её добровольно менять на свою жизнь, то я уверяю, что мы знаем, как её получить без твоего согласия.
Орк пристально взглянул на собеседника, ожидая увидеть реакцию на свои слова, и, скорее всего, увидел, что хотел. Хмыкнув, он начал что-то говорить на рыкающем языке уже соплеменникам. Мужчина ещё не до конца осознал масштаб ситуации, в которую попал. Орки из охраны тем временем вывели его наружу и скрутили верёвками руки, ноги тоже связали, но он всё же мог семенить мелкими шажками. Его молча повели в сторону одной из башен, но, не доходя до неё, пленника впихнули в один из домов.
Тот отличался от дома шамана. Соломенная крыша была только снаружи, и отверстия в ней не было, внутри дома всё было выложено камнем – даже купол. Факелов на стенах не было, хотя крепежи, он разглядел, был полумрак, свет поступал только через открывшуюся дверь, на полу лежала небольшая копна сухой травы, видимо, заменяя постель. Дверь за заключённым тяжело закрылась, и он остался в кромешной тьме.
«Ну что, моя новая короткая жизнь подходит к концу? – невесело подумал он. – В чём-то орк был прав, возможно, я на самом деле из какого-то разведотряда или ударной группы, попавшей в бой, где меня хорошо обработали по голове, потом, подумав, что мёртвый, забрали всё моё снаряжение и бросили труп в пустыне. Ну или ещё варианты примерно с тем же исходом. Отсюда и головная боль, и ломота в теле… Значит, так оно и есть…»
Он вспомнил, что орк что-то говорил про людей и про тех, кто живёт за большой водой. «Может, я как раз и есть воин того народа, – рассуждал он мысленно. – В любом случае, расклад не очень хороший… а как всё начиналось! Шаман хочет получить сведения, которых я не помню или не знаю, и это самое плохое, что может быть, потому что он сделал ставку – информация в обмен на жизнь. А если я добровольно не захочу говорить, то и не надо. Похоже, ситуация безвыходная…»
Мысли продолжали крутиться в голове. Сначала он хотел соврать, придумать какую-то историю и представить всё так, что он им вовсе и не враг, что он торговец, путешественник, монах, артист из бродячего театра, беглый каторжник… В какое-то мгновение он даже обрадовался, что в критическом состоянии сознание подбросило столько интересных образов. Ведь он так живо может придумывать какие-то легенды. На его лице в этот момент была довольная улыбка.
Дверь открылась – солнце уже взошло, явно уже было позднее утро. В дом вошли шаман и ещё двое орков, у одного в руках был факел и что-то висело на спине, второй нёс небольшой мешок. Шаман посмотрел на пленника и что-то сказал своим подручным, орки неспешно начали исполнять приказ: развязали ему руки, но ненадолго, лишь чтобы развести их в стороны и закрепить на стенах, с ногами проделали такую же манипуляцию. Шаман тем временем достал какие-то горшочки, пучки трав и с деловитым видом стал раскладывать их на прямоугольный поднос, который держал один из орков и, не смотря на пленника начал говорить: