Нити Тьмы. Книга III. Лиерархен

– И я вас очень люблю… Всегда буду любить. Я знаю, вы всегда со мной. И вместе… Мы справимся. Я не могу уничтожить Хампт – без него погибнет много ни в чём неповинных людей. Но его систему, весь этот проклятый механизм… Необходимо уничтожить. И нелюдей в Лиерархене. Сколько бы их не существовало там. Пока не знаю, как. И не знаю, что делать со всем этим. Но я не сдамся… Пока что, – она поднялась и подошла к портрету друзей. – Надеюсь, там вы счастливее и свободнее, чем здесь. И живёте… у моря…

Ника закрыла глаза, всеми силами пытаясь снова не заплакать. Пустота внутри заполнялась гневом и отчаяньем. Подойдя к портрету мужа, она уткнулась лбом в него, словно это был живой Кас и сдавленно пробормотала:

– Лучше бы умерла я. Ты – предатель, Кас, как ты мог уйти без меня… Теперь ты – там, а я – здесь. Это несправедливо. Дурацкая книга всё солгала. Это я должна была умереть, а ты – нет. Почему? Почему я жива?! Почему тебя нет?!

Она посмотрела в застывшие холодные глаза мужа на портрете. Даже сейчас казалось, что он смотрит на неё с насмешливым укором, таким добрым и родным. В глубине души мелькнула отчаянная надежда – это не правда. Не может быть правдой. Ей солгали. А его… может, спрятали в лечебнице, а всем сказали, что он умер?

Нахмурившись, Ника задумалась. Такое развитие событий вполне могло быть – Кас применил портал, наверняка подобная магия под строгим запретом, что бы он там про это ни говорил. Возможно, даже аура самого могущественного чара не смогла его спасти. Да и Лайенирта не показалась такой уж расстроенной, а Кас ей был не менее дорог, чем Арс. Если эта догадка верна, она непременно его найдёт и спасёт. Если только… это не глупая пустая надежда её затуманенного болью разума.

– Ну уж нет уж, – зло пробормотала Ника под нос. – Я найду тебя. Найду. Неважно, за какой чертой, неважно, где и когда. Даже смерть не разлучит нас.

Надежду отчаянно душили сухие факты, но Ника не сдавалась. Вновь до боли сжав кулаки, она поплелась по коридору на выход, а там – обратно к Хампту, громадной возвышающейся впереди пирамиде, окутанной на вершине белёсым туманом. «Лайенирта не позволила бы Каса сдать в лечебницу, – шептало сознание. – Тебя же она не отдала. А его – тем более. Она за него и врачей бы всех расстреляла, чтобы свидетелей не было, ты же понимаешь. Хватит, Ника, смирись. Его больше нет.»

– Заткнись, – вслух фыркнула девушка самой себе и задумалась, что стоило бы попросить у главнокомандующей каких-нибудь успокоительных.

Неровен час, она придушит и её, и весь этот треклятый Тайный совет. Или сожжёт в порыве ярости. От последней мысли на лице девушки появилась еле заметная сумасшедшая улыбка, а в глазах сверкнул злобный огонёк. Кстати, а почему бы и нет?

Совет, о котором никто никогда не слышал, заседал на тридцать пятом этаже главного здания Хампта. Помещение, где проводилось заседание, было обширным и каким-то чуждым, так как в отличие от всех прочих, тёмно-серых, поблёскивало начищенной белизной. Белые стены, пол, потолок, даже овальный стол и стулья возле него. «Как в лечебнице, – отметила про себя Ника, щурясь от неприятного света отовсюду. – Чем больше блеска – тем больше лжи…»

Девушка окинула злым взглядом собравшихся за столом. Возвышаясь над сидящими – она стояла, убрав руки за спину и дожидаясь, пока все члены совета разместятся по своим местам. Двенадцать, не считая восседающей во главе Лайенирты. Пару человек Ника смутно узнавала, все остальные наверняка тоже были какими-то важными шишками, но новости она принципиально не читала, а значит, и признать никого из них не могла. Да и так ли это важно?

Если бы гибель хранов на улицах не поддерживала их толстые кошельки, наверняка нашлись бы методы борьбы с нелюдями, в которых человеческие жертвы исключались. Да, это – сложно, но не невозможно. Просто им это было не нужно.

Внутри снова стал закипать гнев. По пальцам сложенных за спиной рук пробежали белёсые тени, практически незаметные стороннему глазу. Всё естество рвалось наружу в желании праведной мести – только выпусти.

– Начнём заседание, – возвестил низкий голос Лайенирты, не спускающей с Ники взгляд. Хитрая управляющая, часто имевшая дело с чарами, прекрасно улавливала состояние и желание озлобленной чародейки. – Госпожа Велант, считаете ли вы, что в свете последних событий получили психотравму?

– Нет, – коротко ответила Ника, смутившись от вежливого обращения к себе. Видимо, на совете регламенты Хампта не работали, и девушка приняла это к сведению, хотя обращаться хотя бы к кому-то из присутствующих с уважением она не желала.

– Считаете ли вы, что готовы продолжить службу в дозорах? – задала следующий вопрос Лайенирта, воровато оглядывая собравшихся. Ника стала догадываться, чего добивается главнокомандующая и на её лице мелькнула злая улыбка.

– Да, я готова, – медленно ответила девушка, стараясь сохранять выражение лица непроницаемым.

– Чушь! – не сдержался грузный мужчина с кучерявыми бакенбардами, прогудев на весь зал. – Невозможно от потери оправиться так быстро! Вас непременно стоит подержать для начала в лечебнице, пока не пройдёте все тесты!

Улыбнувшись уголком рта, Ника неспеша направилась к мужчине, обходя овальный стол. Проходя мимо каждого сидящего на пути, она ощутила нечто новое – поначалу ей показалось, что собравшиеся – не люди, а норвы, но вскоре девушка поняла – идущий от них страх – не её, а их собственный. Эти крысы боялись злую могущественную чародейку. Боялись до дрожи во всём своём естестве, хотя и пытались не показывать этого.

Когда-то Кас говорил ей, что его часто отправляли на всевозможные психологические тесты. Выходит, вот где находился источник всех этих злосчастных проверок.

Раньше Ника не задумывалась, что чаров могут банально бояться, ведь для неё, как и для многих жителей этого мира, они были защитниками. Сейчас девушка отчётливо понимала, что всё чуждое и непонятное – а что может быть более чуждым, чем магия? – страшит и выводит из душевного равновесия. Понимала. И не преминула воспользоваться.

– Кто вам сказал, любезный, что я оправилась? – нависнув над притихшим членом совета, тихо поинтересовалась Ника. – Отнюдь. Я очень, очень зла. И я буду мстить за смерть дорогого мне человека, покуда живу. Всем, кто повинен в его гибели, – она пригвоздила его взглядом, а в словах отчётливо сочился яд. Оскалившись в злой улыбке, девушка с торжествующей ненавистью наблюдала за его реакцией.

Надменной спеси разом поубавилось. Мужчина инстинктивно поёжился и вжал голову в плечи, словно пытаясь спрятаться. Его спас другой член совета, сидящий рядом с Лайениртой, задавший напрашивающийся у всех присутствующих вопрос:

– А свершение вашей мести… вы видите в уничтожении нелюдей?

Резко повернувшись в сторону говорившего, Ника прищурилась. На прощанье она одарила насмешливо-злым взглядом его недоверчивого коллегу и, всё также неспешно, направилась к задавшему вопрос. Отвечать она не спешила, чувствуя, как повисшее в зале напряжение разгоняет по телу адреналин.

Педантичный мужчина средних лет, рискнувший задать вопрос, оказался более стойким, чем предыдущий член совета. Либо он был просто более самоуверенным, решив, что не нападёт же она на них в самом деле? Ника одарила его сумасшедшей улыбкой, и посеять зерно сомнения в душе новой жертвы ей было невероятно приятно и вполне удалось.

– А вы как думаете? – наконец вопросом на вопрос ответила девушка. – Эти лиерархенские твари пытались убить меня, а в итоге погиб мой муж! Неужели вы думаете, что я всё оставлю вот так, буду отсиживаться по лечебницам, пока мои товарищи храны гибнут на улицах?! Я – самый сильный чар этого мира, стану упиваться горем, пока может не вернуться кто-то ещё?! Чей-то муж, брат, отец, чья-то жена, сестра, мать?! Да как вы смеете быть обо мне такого мнения?! – её руки объяло белое пламя, и Ника со всей силы стукнула ладонями о столешницу, прожигая её, словно раскалённый нож – масло.

Взгляд мужчины затуманил первобытный страх. «Правильно боишься, тварь, – подумала в гневе Ника, смотря на него через состояние перехода и видя, как от его тела накатывает дрожащая рябь непомерного ужаса. – Вы все виноваты. Все. И в этом мире, и в том.»

Желание создания волны подобно той, что охватила её, когда погибли друзья, захлестнуло разум. Сжечь… Всех. Без разбора. Без жалости. Проклятущая прогнившая система!

– Довольно. Надеюсь, больше ни у кого нет вопросов к самоотверженной госпоже Велант? – голос Лайенирты, казалось, проник в сознание, будто огнетушитель пытаясь загасить в нём пылающий гнев.

В зале повисла гробовая тишина. Ника выдохнула и «стряхнула» огонь с ладоней, одновременно выходя из состояния перехода. Она окинула присутствующих тяжёлым пронизывающим взглядом.

Нет, желание спалить их у неё не пропало, но – какой в этом толк? Каждый здесь – болванка, слишком высокого мнения о себе, но тем не менее – пустышка. Убьёт их всех, на их место придут другие. Такие же. Или хуже. А её, слабую и опустошённую, навсегда упекут в лечебницу. Это – не выход. Систему можно разрушить только целиком, планомерно, от основания до всех её нескончаемых голов.

– Главнокомандующая, прошу вас разрешить мне вернуться к дозорам с завтрашней ночи, – нарушил тишину спокойный голос Ники.

– Разрешаю, – кивнула Лайенирта, сверкнув одобрительным взглядом. – Раз вопросов к вам больше нет, вы можете идти.

Коротко кивнув, Ника направилась к выходу, не сказав больше ни слова. Всех присутствующих она хорошо запомнила в лицо. Сегодня госпожа Велант не лгала и не лукавила ни в одном своём слове.

Глава 2

Первый дозор стал для Ники спасением, прежде всего, от самой себя. Прошлую ночь она провела у Люси, но спала плохо и пришла к выводу, что нагружать других людей своим присутствием не стоит.

Весь прошедший день Ника бесцельно слонялась по Тенерису, словно пытаясь физической нагрузкой выдавить боль из себя. Ничего не получилось. Только к душевной боли добавились усталость и тяжесть в теле.

Окинув взглядом свою сегодняшнюю команду и приветственно кивнув, Ника залезла внутрь унарта и закрыла за собой дверь. Храны удивлённо переглянулись, а она уставилась перед собой пустым взглядом.

Как ни старалась, Ника не могла пересилить себя и забраться в клетку на крыше – слишком живы были ещё воспоминания о том, как они вместе с Касом ехали в ней на концерт. И тепло его тогдашней улыбки раскалённым клинком рассекло душу. Ника зло скрипнула зубами и закрыла глаза, не позволяя течь слезам.

Унарт добрался до отведённого ему этой ночью сектора и остановился. От обострившихся эмоций чувствительность повысилась в разы. Ника ощущала червоточину через три сектора отсюда, но в отведённом ей пока что было глухо. Она одарила команду угрюмым взглядом, первой выбираясь наружу.

Ночь. Тишина. Ни малейшего дуновения ветра. Только пара тусклых фонарей, скорее мешающих зрительному восприятию, чем помогающих ему. «Мрак,» – вспомнилось Нике любимое ругательство Сариты, и на душе ещё больше заскребли кошки.

Тарахтя, унарт поспешил скрыться за гермоворотами парковки в ближайшей высотке. Желая занять себя хоть чем-то, Ника зачаровала оружие всем хранам в команде, хотя нужды в этом пока не было.

Спустя час безмолвного дозора, она задумалась, что поступила глупо – зачарование могло спасть в самый неподходящий момент. Покосившись на пылающие белым огнём клинки хранов, девушка успокоила себя тем, что её эмоциональной боли, прямо влияющей на магию, достаточно много, чтобы они так пылали сутки напролёт.

По спине пробежал холодок, мурашками катясь по телу к кончикам пальцев. Ника расплылась в злой улыбке и кивнула хранам – их ждал бой. Червоточина расползалась язвой на теле земли, вибрируя и беспокоя чувства спешащей к ней чародейки.

С минуту дозорные стояли в паре-тройке метров от мутного стекла портала, напряжённые и поднявшие клинки на изготовку. Поверхность червоточины подёрнулась мощной рябью, и из неё показалась массивная безглазая морда оренкрата.

Резким движением плети, в мгновение зачаровывающейся в полёте, Ника хлёстко ударила монстру по морде. В глубине души мелькнула надежда, что удар окажется смертельным, и гигант рухнет, закрывая своей тушей портал.

Уши резанул омерзительный болезненный визг, но такое посягательство оренкрата только разозлило. Импульсивным движением он протолкнул себя через червоточину и, переставляя ряды массивных ног, направился в сторону двуногих, посмевших на него напасть.

Храны инстинктивно бросились врассыпную, что дало Нике простор для манёвра. Оттолкнувшись всеми силами от земли и буквально взлетев над монстром вверх, за мгновение полёта Ника нажала кнопку на рукояти плети, и та выпрямилась и затвердела, обратившись в копьё. Перехватив его посередине, она слёту вогнала оружие в массивное тело оренкрата. Монстр вновь взвизгнул и вскинулся, в попытке сбросить с себя убийственную напасть.

Соскользнув по его гладкой шкуре, Ника шустро откатилась в сторону – наполнявшая тело чудовища жидкость начала струится из полученной раны. Оренкрат, омерзительно вопя, пытался вытащить из себя погасшее копьё, извиваясь всем телом и клацая двумя смертоносными пастями. Пока он отвлёкся, Ника рассекла ему второй плетью брюхо, которое монстр так непредусмотрительно открыл, откинувшись назад в попытке извлечь копье.

Зловонная жижа потекла из нанесённой раны, а чудовище повалилось на землю, хрипя в предсмертных конвульсиях. Концом плети, на котором предусмотрительный Лиевс сконструировал для неё манипулятивный захватный механизм, Ника зацепилась за торчащее копьё и с силой рванула на себя, вытаскивая его из мёртвого тела. Руками вытащить она уже не смогла бы, так как останки оренкрата тонули в токсичном яде из его чрева.

Аккуратно взяв копьё за рукоять внизу, Ника преобразовала его обратно в плеть. Как вытереть большую его часть от яда она подумает после, а сейчас это может стать очень даже неплохим подспорьем в бою. Девушка обернулась. Храны боролись с мощным потоком нелюдей, текущим из червоточины, словно из прорвавшейся трубы.

Кого-то крупного в их числе не было, что показалось Нике странным – она первый раз видела, чтобы всякая «мелочь» лилась из червоточины рекой сама по себе, без помощи оренкратов или арпелов.

Времени на размышления об этом у неё будет ещё предостаточно, не до этого. Сейчас было важно только, чтобы кто-то не лишился ноги или руки. Девушка замахнулась плетью, умело снося ей сразу пару рядов злобных тварей. Храны орудовали мечами рядом, но и на их лицах Ника мельком уловила изумление.

Рядом с сотоварищами простора для манёвра с плетьми было маловато, и Ника убрала ту, на которой должно было оставаться меньше яда оренкрата, и достала из ножен клинок. Спустя около получаса боя, храны начали выдыхаться, а потоку нелюдей конца и края не было. Их уже достаточно далеко оттеснили от червоточины и прижимали к стене какого-то невысотного здания.

До ушей донеслось сдавленное рычание – один из хранов ухватился за бок, продолжая отчаянно размахивать клинком в другой руке. Нет. Сегодня, в её дозоре, никому умирать нельзя. Только ей самой. Ника сделала несколько шагов в сторону и замахнулась плетью, раскатав очередную порцию врагов. Сделав несколько шагов навстречу наступающей орде, она резко скомандовала:

– Все на крышу! – храны недоуменно уставились на неё, но резкий приказ привёл их в чувства: – Выполнять!!!

Здание позади было трёхэтажным – в форме Хампта на него можно было запрыгнуть даже без особой сноровки. Приказ – есть приказ. Храны шустро переместились на крышу, уставившись оттуда вниз изумлёнными взглядами.

Смотав плеть до минимальной длины, Ника побежала в сторону, уводя всех нелюдей за собой. На всякий случай, на бегу она махала светящимся лезвием клинка, привлекая к себе внимание и отводя его от команды. В темноте девушка различила массивное дерево с мощными ветвями на значительной высоте. То, что было нужно.

Плеть негромко засвистела, разматываясь на свою максимальную длину. Уцепившись её концом за крупную ветвь, Ника нажала на кнопку сматывания. Девушку подняло вверх, уцепившись за рукоять одной рукой, другой она шустро подкинула в руке клинок, снимая с него зачарование, убрала его в ножны и извлекла из них вторую плеть.

Нелюди недовольно защёлкали пастями внизу, прыгая в попытках дотянуться до ускользнувшей жертвы. Ника зачаровала вторую плеть. Раскрутив её волчком, она обрушила на врагов целый светящийся вихрь. В панике, уцелевшие было ринулись прочь, но чародейка шустро отпустила руку и спрыгнула вниз, доставая из ножен клинок и расправляясь с теми, кто избежал убийственного вихря.

Последних убегавших настигли клинки спустившихся с крыши хранов. Наплевав на «правило схлопывания», когда скорый унарт можно было вызывать только после закрытия червоточины, Ника холодным голосом скомандовала в коммуникатор на запястье:

– Семнадцатый. Скорый. Срочно.

– Принято, – донеслось из него хрипловато.

«Надо поменять, – мелькнуло в голове девушки, направившейся к раненному товарищу. – Если сломается совсем, кому-то это может стоить жизни…»

– Как ты? – обеспокоенно спросила Ника у храна, судя по нашивке на форме – Прата.

– Бывало и лучше, но не думаю, что требуется прям скорый, – пробормотал тот. – Спасибо, командир. Это было… очень эффектно.

Она усмехнулась, направившись к червоточине. Её поверхность вновь пошла мелкой рябью, но Ника уже научилась отличать попытки проникновения от начинающегося схлопывания, поэтому молчаливым тёмным изваянием застыла над ней. Когда осталось совсем немного, вдалеке послышалось урчание мотора скорого унарта.

Сегодня Ника нашла в себе силы направится после дозора к себе домой. К себе… Она была единственной живой родственницей Каса, поэтому права на владение его квартирой автоматически перешли ей. Мерзостнее чувства и не найти… Нике Хампт тоже уже выделил отдельную квартиру, но она представляла из себя пустую коробку с голыми стенами. Заниматься её обустройством совсем не было желания… Да и сил.

Переступить порог было сложно. Стоя у распахнутой двери, Ника задумалась над мыслью уйти в свою выделенную коробку и спать там на полу. Это, по крайней мере, было бы не так больно. Автоматическая лампочка загорелась в прихожей мерным светом, освещая вход туда, где совсем недавно жило счастье и тепло.

Опустошение прокатилось по телу и душе. Зачем ей всё это? Бороться… ради чего? Ника вошла внутрь и тихо затворила за собой дверь. Верхняя одежда упала с её плеч на пол, там же остались и грязные после дозора ботинки. Часть токсичного яда попала на край подошвы, и она немного оплавилась – придётся менять к следующему дозору.

Наплевать. Ника прошлёпала босыми ногами по светло-серому паркету и замерла, исступлённо смотря на диван в гостиной. Она часто сидела на нём с мужем, воодушевлённо рассказывая ему о своих чаяньях, а Кас улыбался ей и гладил по голове, утешая. Боль пронзила тело терзающей стрелой.

Не видя ничего перед собой, девушка ушла на кухню, села на пол в углу смыкания кухонных столешниц и разрыдалась навзрыд. Она потеряла счёт времени, казалось, весь мир застыл в одном моменте нескончаемой боли.

В прихожей еле слышно открылась дверь. Ника вскинула голову, но, даже отсюда, она хорошо чувствовала, кто наведался к ней в гости. Он тоже её чувствовал, весь этот нестерпимый поток боли, заполнявший квартиру, но не сразу сообразил, где находится источник.

Зайдя на кухню, Ферс сочувственно вздохнул и направился к Нике. Он сел с ней рядом, и она уткнулась ему лицом в плечо, не переставая захлёбываться слезами.

– Надеюсь, ты не считаешь виноватой себя? – тихо спросил марн.

– Считаю, – уверенно ответила Ника. – Он погиб из-за меня. Не было бы меня в его жизни, Кас жил бы спокойно дальше и портил треклятому Хампту возрастную статистику.

– Он никогда спокойно не жил, – глухо отозвался Ферс. – Да и… Поверь мне на слово. Не жизнь это, когда ты одинок. Я только недавно это понял. Услышь меня, – он сделал выразительную паузу, – мы все там будем однажды.

Подняв на него болезненный взгляд, Ника кивнула. Ферс помог ей подняться и, поддерживая под руку, проводил до прихожей. Там он жестом напомнил Нике про сплитфон, указав на аркантитовый ящик. Девушка послушно кинула звякнувшие кольца в него, и они вместе направились по лестнице на крышу.

Глава 3

В одиночестве, когда Ферсу нужно было куда-то уходить, Рада чувствовала себя некомфортно, даже боялась оставаться в его большой квартире одна. Он это прекрасно понимал и всегда стремился как можно быстрее вернуться домой, но всё же их временная разлука была в последний месяц частым явлением.

Ощущение нереальности происходящего быстро сошло на нет. Рада вскоре смирилась с тем, что ещё долго не сможет увидеть свою семью. А вот смириться с тем, что выходить за пределы квартиры её – да ну, не может быть – парня опасно, никак не могла.

Последнее время марн стал более молчаливым и даже замкнутым. Ферс много времени проводил в раздумьях, и Рада стала подозревать, что он жалеет о содеянном. Он ей почти ничего не говорил и не рассказывал, предпочитая не касаться миров снаружи, а только интересовался её состоянием и желаниями. Если в последнее входило что-то про разговоры или новости из родного мира, марн сразу поникал и был предельно краток.

Ещё в первый свой день в Лиерархене девушка заметила, что Ферс стал носить на груди позолоченный миниатюрный медальон. На логичный вопрос, что находится внутри него – было заметно, что он открывающийся – марн только грустно улыбнулся:

– Узнаешь, если меня вдруг не станет. Не раньше.

На бурю негодования по этому поводу он не отреагировал никак, только молча выслушал и кивнул, вызвав у Рады подозрения, что нахал на самом деле не услышал ни единого её слова.

Загадочный Лиерархен манил, возбуждая любопытство девушки, но Ферс был весьма категоричен в своих отказах от прогулок наружу. Обиды и надутые губки не помогали, поэтому всё, что ей оставалось – смотреть на этот причудливый мир из окна своей высотки, словно в движущийся экран.

Именно этим она и занималась часами напролёт в отсутствие марна. Ничего подобного Рада в жизни не видела. Тарнодан в ночное время умирал, прятался, становился тёмным и мрачным. В Лиерархене ночью жизнь била ключом ничуть не меньше, чем днём.

Ни одна из рвущихся к небу высоток не была тёмной, а про ставни тут и вовсе, казалось, никогда не слышали. Огни переливались причудливыми узорами, на некоторых зданиях висели объёмные голограммы реклам. Снующие туда-сюда транспортные средства, называемые нумрами и свободно передвигающиеся как по поверхности земли, так и в воздухе, делали картинку в огромном окне её обиталища живой и подвижной.

– Почему Лиерархен не передал технологию создания нумров Тарнодану? – как-то решила допытаться до марна Рада. – Только представь, насколько быстрее дозорные могли бы добираться до червоточин в любое время…

– Потому что наши миры… Не сказать, что в дружеских отношениях, – натянуто ответил Ферс. – Я бы сказал так – вынужденные союзники. Пока тарноданцы уверены, что здесь обитают лишь монстры, никто в здравом уме сюда не сунется. А это выгодно обеим сторонам.

– Но, могли бы передать тайно? В Хампте сказали бы, что это разработка наших учёных… – Рада осеклась, видя на его лице умилённую улыбку.

– Могли, но – не стали, – вздохнул Ферс, но объяснять причину он явно не хотел. Марн уже хотел сменить тему, поэтому Рада поспешила с новым вопросом:

– Как так вышло, что здесь не бояться низших? – она поёрзала, нежась в его тёплых объятьях.

– Здесь червоточины не открываются, как в Тарнодане, – нехотя объяснил ей марн. Все эти ужимки в ответах только больше распаляли любопытство Рады, тогда как его самого заметно тревожили. – Точнее, они открываются и в городе тоже, но в Тарнодане низших нет – приползать некому. Разве что – нелегалам, но это – большая редкость. Этот город – Шаертайен – находится не под Тенерисом, если смотреть на наши миры как отражение друг друга. Вся обитаемая часть этого мира окружена силовым полем, проникнуть через которое довольно проблематично даже разумному существу. Низшие не проберутся в любом случае. Здесь про них уже давно никто не вспоминает – хватает и других проблем. Норвы живут своей жизнью, их больше волнуют политические волнения в верхушке власти, нежели какие-то там монстры.

– Почему тогда не сделать такое поле на территории Тенериса с этой стороны? – нахмурилась Рада.

– Радость моя, прошу тебя, не задавай вопросы, ответы на которые тебе лучше не знать, – он положил руку на ещё плоский живот девушки и вкрадчиво произнёс: – У тебя сейчас совсем другие заботы. Да и у меня тоже. Как ты могла понять, моя раса здесь привилегированна, но это совершенно не означает, что нахождение рядом с марном сулит тебе безопасность. Здесь всё ещё сложнее, чем в привычном тебе Тарнодане. Доверься мне, пожалуйста, и постарайся быть послушной девочкой, если не для себя, то хотя бы для малыша.