Извечный новичок

– Я не просила вас таскать меня с собой. Могла бы и с бабушкой остаться.

– Нужна ты ей такая! Чем ты вообще занимаешься на уроках? Вновь в своих рисульках? – Она внезапно выхватила рюкзак из рук дочери, да так неудачно, что порвала лямку. Открыла его и вытащила скетчбук. – Ну естественно! Зачем же нам учеба? Ведь это всего лишь выпускной год!!! Так ведь?!? – Она уже не сдерживалась, и ее голос гулко скакал по пустым коридорам школы. Женя была уверена, что в кабинете завуча трое преподавателей усиленно слушали и мысленно потирали ручки от удовольствия, одобрительно переглядываясь друг с другом. – Хватит с меня этого!!! – И мать порвала часть страниц ее блокнота.

– Какого черта ты творишь?! – Воскликнула Женя и хотела было вырвать его, но получила лишь сильный толчок в грудь и отступила на пару шагов назад.

– Все! Начиная с сегодняшнего дня ты занимаешься только учебой! И ничего другого! – Она подошла к одиноко стоящей урне и выкинула блокнот Жени. – А если я еще раз услышу хоть одну жалобу на твое поведение, ты отправишься на домашнее обучение. Под мой личный контроль! – Поправила пиджак. Накинула сумку на руку. – И скажи спасибо, что я отцу ничего не расскажу. Пока что.

И просто развернулась. И просто ушла. И просто оставила Женю стоять одну. Женю, которая не могла поверить, что это действительно происходит с ней. Горящая щека. Рюкзак, лежащий на полу бесформенной кучей, и лишь одна лямка обвилась вокруг ее ноги, будто пытаясь утешить. Или утешиться. Клочки бумаги, вырванные из блокнота, частично изрисованные, но в большинстве своем пустые. И сам скетчбук, погребенный под скомканной и измятой макулатурой, полупустыми коробками из под сока, обертками шоколада и прочего мусора.

Женя медленно огляделась. Картинка перед глазами менялась с задержкой, по кадрам, как видео высокого качества на слабом перегретом устройстве. Пол. Скамейка. Мусорка. Тянущиеся руки. Ворох мусора. Светло-коричневая обложка скетчбука. Теперь на нем красовалось темное пятно от пролитого вишневого сока. Фрутоняня. Смешно.

Она медленно осела на пол. По кадрам, словно в зажеванной видеопленке, осмотрела нанесенный ей ущерб. Было вырвано не больше семи листов. Но это были ее последние работы первых дней в новой школе. Часть соседних листов смяты. К ним приклеелась кожура банана, из-за чего остался мокрый след. Он уже не исчезнет.

Неприятно закололо внутри. В области груди. И что-то стало давить на горло. Но это все еще происходило не с ней. Все еще чужие руки прикладывали вырванные куски бумаги на места. Разглаживали смятые листы, пытаясь вернуть первозданный вид. Выводили последние слова на целом и чистом развороте. "ДА ПОШЛО ВСЕ К ЧЕРТУ".

– Гарик, да она тебя преследует!

Как из плохих динамиков пробасил где-то неподалеку голос. Женя медленно подняла голову. Игорь и Леха. Только их сейчас не хватало.

Она встала, борясь с многократно выросшим сопротивлением воздуха. И поморщилась. То ли сказалось напряжение, с которым ей удавалось совершать минимальной действие, то ли сидение на кафельном полу, которое продлилось неизвестно сколько, но спина в ответ жалобно заскрипела.

– А это че такое?

Женя не заметила, как оба парня уже были возле нее, а Игорь даже успел вырвать блокнот из рук, которые, к слову, не сильно-то и сопротивлялись.

– Отдай. – Она сама едва услышала свой голос, настолько безжизненным он ей показался.

– А если не отдам? – Ухмыльнулся в ответ Игорь и стал дразнить ее и трясти блокнотом возле ее глаз.

– Можешь выкинуть.

Женя сама не могла поверить, что сказала это про ту вещь, без которой еще утром не представляла жизни. Но ее растоптали. Запачкали. Изорвали. Забрали без ее спроса. И выбросили в мусорку. Поступили совсем как с ней. С самой Женей. И с ее жизнью.

Она медленно побрела прочь, оставив позади онемевших ребят, держащих в руках то, что когда-то было ей дорого.

Ну почему? Почему ее просто не могут оставить в покое? В чем она так провинилась в этой или прошлой жизни, чтобы сейчас так страдать?

Начало кровавой сцены

Застрелила кого-то, что потом кишки и печень, размазанные мелкой дробью, соскребали с асфальта? Или напала на девушку с ножом, исполосовав той лицо, только ради того, чтобы потом в темном переулке найти тысячу рублей в ее кошельке? Она замедлила шаг, чтобы пропустить врачей скорой помощи в красных халатах. Или после хорошего отдыха с горячительными напитками на природе с друзьями села за руль джипа и не заметила переходящих дорогу беременную женщину с коляской, а после, заслышав детский крик, наблюдала в зеркало заднего вида, как внутри лопнувшего от удара живота что-то шевелилось? Она проследила взглядом за красной машиной, скрывшейся за поворотом. И лишь после этого, Женя обнаружила себя в каком-то новом месте. Это был все тот же самый город, но какой-то постаревший. Словно она смотрела на фотографии улицы прошлого столетия. Фотографии, отпечатанные на красной бумаге. И люди вокруг. Она не могла разглядеть их лица. Они будто были спрятаны в дымке. Но с ними было что-то не так. Они были двухмерными. Сплюснутыми. И красными. Испачканными своей и не только кровью. С простреленными головами или протекторами от колес поперек туловища. А еще с торчащими из живота ножами или разрезанными "розочкой" глотками.

Конец кровавой сцены

Женя хотела сглотнуть застрявший в горле комок, но рот превратился в пустынную дюну. Она согнула колено, чтобы сделать шаг, но ноги увязли в зыбучих песках красного треснутого асфальта. Она собиралась поднять руку, чтобы закрыть лицо от ослепляющего красного солнца, но они были тяжелыми от взбирающихся по ним мурашей, что облепили ее как голодные скарабеи из известных фильмов. Ноги подгибались от многотонного веса, пот струился по позвоночнику, стало тяжело дышать. Пропали все окружающие звуки. Замерли окружавшие ее красные силуэты. Стало холодно от поднимающегося на горизонте черного облака, за приближением которого Женя могла лишь безмолвно наблюдать не в состоянии пошевелиться, с минуты на минуту ожидая, когда ее поглотит чернота, которая ослепляла ее усиливающимся искусственным светом и нарастающим гулом мотора. Она закрыла глаза.

Резкий толчок. Рядом послышался яростный вопль сигнала автомобиля, чей отголосок еще был слышен в течении нескольких секунд. Неподалеку кто-то что-то оживленно обсуждал. Но что именно Женя не могла расслышать из-за вакуума, образовавшегося ни с того ни с сего в ушах. Но почувствовала, что ее кто-то сжимает. Темнота все таки добралась до нее?

Но это был Игорь. Глаза не хотели разлипаться, но сквозь пелену она смогла разглядеть его, а также небольшую толпу, ту самую, которая неподалеку о чем-то говорила. Игорь грубо развернул ее к себе и начал трясти. Он что-то кричал ей в лицо, но она не слышала его, а просто оглядывалась. Мир снова стал прежним. Не красным. И люди стали обычными, объемными и целыми. Все пришло в норму.

– Какого хера ты творишь? – Игорь продолжал трясти ее, и Женю начало тошнить.

Она попыталась вырваться из его рук. Ей так хотелось прилечь, свернуться клубочком и ничего не видеть. Но его хватка не ослабевала.

– Отпусти. – Она едва слышала себя.

– Сдохнуть захотелось? Ты чем думала?

Ну хватит ее трясти. Просто отпустите ее. Что они к ней пристали?

У нее начала болеть голова, от чего тошнота лишь усилилась. Ей стало жарко. И просто хотелось, чтобы от нее отстали. Ну почему они просто не могут отстать от нее? Почему?!

– Да отвали ты! – Выкрикнула Женя и оттолкнула Игоря.

Он развел руки и с непониманием смотрел на нее. Гул толпы усилился.

– Отвали нахер. – Уже тише сказала она и побежала. Быстро. Подальше от всех.

Но Игорь нагнал ее за углом и прижал к стене.

– Да что с тобой?

Ну хотя бы он ее уже не тряс.

Прохлада переулка и отсутствие многочисленных глаз привели ее в чувство. Тошнота уступила, забыв однако прихватить с собой головную боль, от которой разрывался затылок.

– Что случилось, что ты вдруг решила прыгнуть под колеса?

Только сейчас она обратила внимание, что его голос дрожал. А сам он был бледный. Но больше всего ее поразили его глаза. Они были испуганными, ищущими.

– Я не хотела… – Она хотела отвернуться от этого жалеющего взгляда, но он крепко ее держал.

– Женя, что бы не случилось, это не выход. Слышишь меня? Подумай о близ…

Но он не договорил.

– Я же сказала, что не хотела! – Закричала она в ответ.

Внезапно она ощутила дикую ненависть к Игорю, что вцепился в нее словно голодный клещ. Ко всем подобным "гарикам", которые только и могут задирать окружающих, приставать к девушкам и не давать жизнь тем, кто младше или слабее. Которым ничего не стоит избить человека до такого состояния, что он потом весь следующий месяц пролежит в больнице и всю следующую жизнь будет страдать от полученных травм. Ко всем тем, из-за кого она не может найти себе друзей. К Гарику.

– Че ты докопался до меня?! – Она что есть сил оттолкнула его. Он спотыкнулся и упал на спину. Женя кинулась на него. – Какого хера тебе надо от меня?! – Она ударила его кулаками по груди, выбив у него дыхание. – Почему ты просто не можешь отвалить от меня? – Еще один удар кулаками по груди. – Обязательно надо унизить? – Еще удар. – Сломать? – И снова. – Покалечить и сделать инвалидом? – И еще.

Опять и опять она била его, уже не замечая, куда именно. Грудь. Лицо. Руки. Живот. Она не ощущала, что ее собственные ладони уже покраснели, обещая завтра превратиться в сплошные черные гематомы. Она не слышала его попытки остановить ее. Все, что она могла почувствовать это ослабевающую ярость, что уходила вместе со слезами, уступая место внутренней боли и замораживающему онемению.

Просто остаться одной.