Генерал моего сердца

– К-куда загремлю? – я впадаю в полную растерянность, пытаясь повернуть голову и посмотреть на того, кто стоит за спиной. – Мне нельзя никуда ехать, у меня сын пропал!

– Вот в управлении про сына вашего и поговорим. Про пропавшего, про найденного… – с неприятными интонациями в голосе отвечает тот, что сзади. Жестко держит за плечо, не давая повернуться.

– Я не могу! Давайте потом приеду к вам, по повестке, – бормочу в ответ растерянно, а взгляд вдруг выцепляет знакомую машину на обочине – грязные, белые «жигули», ездившие за мной неделю назад. Это точно те самые – вон заднее крыло помято, я его тоже запомнила. Значит, это полиция меня тогда выслеживала, а сейчас хотят куда-то увезти. Но разве такие вещи так делаются?!

– Никаких «по повестке», сейчас поедем, – цедит мужчина в кожаной куртке. – Хватит выпендриваться.

– Покажите ещё раз ваше удостоверение, – требую в отчаянии, но он только ухмыляется и смотрит поверх моей головы на того, что стоит сзади. – Давай живее её в машину, чё замер?

Меня толкают в спину, ноги по инерции делают несколько шагов, и в этот момент из дверей ресторана выбегают мои подруги.

– Владка, ты чего так резко сорвалась?! – начинает громко, на всю улицу возмущаться Стеша, а Любаня поддакивает:

– Вот именно, рванула от нас и не «здрасьте», ни «до свидания»!

Девчонки подлетают ко мне и в растерянности останавливаются, глядя, как стоявший за спиной мужик вдруг заламывает мне руку. Рявкает:

– А, ну отошли! А ты давай без глупостей!

Я вскрикиваю и пытаюсь дёрнуться, но делаю только хуже – руку до самого плеча прошивает острая боль. Начинаю визжать и ругаться, плохо понимая, что делаю. Знаю только, что мне нельзя ни в какое «управление», у меня сын пропал! Поэтому ору во всё горло:

– Девочки, меня арестовывают без всякого ордера!

– Эй вы! А ну-ка, документы на арест покажите! – в ответ на мой вопль грозно рявкает Стеша и пытается броситься ко мне на помощь, но Любаня хватает её за пальто. Крепко держит и шипит:

– Ты дура, Стешка?! Это же полиция! Не лезь лучше, видно, Владка круто накосячила, раз её прямо на улице схватили!

– Никакая не полиция, это банди-иты! Стеша, помоги! – верещу я в ответ, когда двое мужчин начинают тащить меня к тем самым жигулям. Задняя дверь машины распахнулась, и из неё вылез третий, парень с абсолютно лысой головой. В моём подвинувшемся сознании мелькает мысль, что солнечный луч, как раз пробившийся между тучек, очень смешно бликует на его зеркальной черепушке…

Снова начинаю трепыхаться, пытаясь освободиться. Дёргаюсь, подгоняемая отчаянной мыслью о сыне, и из кармана у меня выпадает телефон. Летит по дуге летит, шлепается на асфальт и скользит в сторону моих подруг. Прежде чем скрутившие меня громилы успевают опомниться, к телефону коршуном бросается Стеша. Хватает его и суёт в карман пальто, а я верещу:

– Стеша, позвони Вячеславу Говорову! Последний звонок был ему! Блок на телефоне – мой год рождения!

– Да! – кричит Стеша и кидается прочь от бросившегося к ней лысого парня.

Пока меня волокут к машине, я, сворачивая шею, слежу, как Стеша шустро улепётывает от погони, и молюсь, чтобы её не поймали.

Возле распахнутой дверцы меня с силой толкают в спину. Потеряв равновесие, бьюсь лбом о кузов и голову взрывает болью. Сумка выпадает из рук, я обмякаю и через мгновение оказываюсь на заднем сиденье салона, воняющего дешёвым табаком и ванильным ароматизатором. С двух сторон меня зажимают мужские тела, и я кажусь себе жертвой ночного кошмара, от которого никак не могу очнуться.

Распахивается передняя дверь, на пассажирское сиденье падает парень, погнавшийся за Стешей. Я в страхе смотрю на него, ожидая увидеть в его руках свой телефон. Но парень поворачивается назад и матерится, глядя на меня:

– Сбежала твоя сучка-подружка! – отворачивается и рявкает на сидящего неподвижно водителя:

– Заводи, чего застыл!

– Лошара, бабу не смог догнать, – со злостью комментирует воняющий чесноком мужик. От запаха его дыхания, мешющегося с табачным и ванильным, меня мутит, и я почти перестаю дышать, чтобы не стошнило.

– Бабка какая-то с авоськами под ноги попалась. Пока от её сумок отмахался, эта тварь в торговый центр заскочила, – оправдывается гонявшийся за Стешей.

– «Ба-а-абка»… «Аво-оськи»… Мудак! – цедит «чесночный». – Ладно, поехали, сам за свой прокол будешь объясняться с боссом.

Взвизг тормозов и машина срывается с места, унося меня в неизвестность.

Глава 25

Меня, и правда, доставили в «управление». В следственное…

Уже час я сижу на жутко неудобном стуле, сделанным из какой-то занозистой фанеры, порвавшей мне все колготки. Нет денег на нормальную мебель или это один из способов психологического давления на подозреваемых? Уверены, что отсидев себе попу любой матерый преступник захочет побыстрее признаться во всех грехах?

Следователь, невысокий, кряжистый мужчина в чёрной водолазке с вытянутыми локтями, сидит напротив меня за обшарпаным столом с полированной столешницей. Смотрит подозрительным взглядом и непрерывно курит жутко вонючие сигареты.

– Давайте-ка сначала, гражданка Сокольская. Что вы делали в период с девяти до двенадцать утра восемнадцатого сентября текущего года? – в пятый раз спрашивает об одном и том же и пускает струю дыма в мою сторону.

– Я уже вам много раз отвечала, гражданин следователь, – выдавливаю, пытаясь не раскашляться. Начинаю махать перед лицом рукой, отгоняя от себя вонючие клубы.

Не выдержав, прошу:

– Вы могли бы не курить на рабочем месте?! Меня сейчас стошнит!

– Стошнит – будете убирать за собой. Это моё рабочее место, как вы правильно заметили. Так что хочу и курю, – довольно цедит говнюк и специально выдувает на меня новую порцию дыма. – На вопрос отвечайте, Сокольская. Или придётся посадить вас в обезьянник к бомжам и проституткам на неопределённый срок, пока не начнёте проявлять лояльность к следствию.

– Не имеете права арестовывать без достаточных на то оснований! – огрызаюсь, стараясь казаться уверенной и знающей, о чём говорю.

На самом деле, я никакого понятия не имею об уголовном праве, только в жилищном законодательстве разбираюсь. Говорю всё это наобум, чтобы не показать свою неуверенность. Меня потряхивает от страха за Сашку, неизвестности и усталости. А следователь талдычит одно и то же: где я была и чем занималась в то утро, когда убили Олега Шелепова?

– Основания найдутся, гражданка Сокольская, не сомневайтесь, – оскаливает желтоватые, прокуренные зубы следователь, чью фамилию я даже не запомнила. Сергеенко, что ли. Да, точно, Сергеенко Сергей Сергеевич – похоже, его родители и дедушки-бабушки не заморачивались оригинальностью, выбирая мальчику имя.

Сергеенко недобро усмехается и вдруг рявкает, с силой хлопая по столешнице.

– Отвечайте немедленно!

– Дома была! Спала! – выпаливаю, вздрогнув от его ора и хлёсткого звука.

– До самого обеда спала?!

– Нет. В девять проснулась – позвонил Олег Шелепов и разбудил меня.

– О чём говорили? Есть свидетели вашего разговора и того, что вы были дома в период с девяти до двенадцати?

– Нет, я была дома одна, – отвечаю, почему-то упорно не желая признаваться, что меньше, чем через час после разговора с Олегом ко мне приехал Вячеслав Говоров. Расскажу об этом, придётся и про спонтанный секс на столе сообщать. А я лучше умру, чем призна́юсь этому противному Сергеенко в таком.

– А сынок ваш, где в это время был? – задаёт Сергиенко такой неожиданный вопрос, что я на миг теряюсь.

– К-какой сынок? – переспрашиваю.

– Тот самый, которого вы потеряли, – хмыкает следователь.

– А… это воспитанник моей подруги. Иногда он зовёт меня мамой, а я его сыночком, игра у нас такая, – озвучиваю ту же версию, что Шелепову.

– Имя подруги?

– Марфа Полянская, – отвечаю, решив, что нет смысла это скрывать: только подозрения вызову ненужные.

– Полянская, значит… И что, куда же потерялся этот «воспитанник» вашей подруги? – не отстаёт Сергеенко.

– Не знаю. Меня ваши орлы схватили и затащили в машину, как раз когда я собиралась к Марфе, – огрызаюсь.

– А некий Вячеслав Говоров, которому вы просили позвонить ещё одну свою подружку – это кто такой? – интересуется Сергеенко, демонстрируя осведомлённость обо всём, что произошло возле ресторана.

Значит, те трое ему все подробно доложили. Как бы у Стеши теперь проблем не было. И тут же мысль перескакивает на телефон: вспомнила ли Стеша мой год рождения, чтобы разблокировать экран? Удалось ей дозвониться до Говорова или нет?

– Вячеслав Говоров – это мой друг, – отвечаю на вопрос.

– Подробнее про друга: кто такой, где живёт, чем занимается, номерок телефончика? Для чего звонить ему подружку надоумили? – требует Сергеенко.

– Позвонить попросила, чтобы предупредить, что не смогу с ним встретиться, – начинаю с последнего вопроса и безбожно вру. На самом деле я и сама себе не отвечу, что заставило меня надеяться на помощь Говорова, наверное, отчаяние той минуты.

– Какая забота о своём друге, – усмехается Сергеенко.

– В остальном, простите, ничем помочь не могу. Где живет, не знаю: мы недавно познакомились, и в гостях у него побывать не успела. Кем работает, не спрашивала. Номерок его тоже не подскажу – он у меня в список контактов забит, на память не воспроизведу, уж простите. А телефона у меня с собой нет, как видите. Да и сумка со всеми документами и ключами от квартиры благодаря действиям ваших сотрудников потерялась. Травму мне вот нанесли, – осторожно прикасаюсь к пульсирующему болью месту на лбу, которым приложилась к кузову машины.

– Ну-ну, конечно… – Сергеенко издевательски кривится.

– Выйду отсюда и обязательно обращусь за медицинским освидетельствованием, а потом заявление напишу. Свидетели того, как ваши сотрудники меня в машину запихивали и нанесли увечье, имеются, – от безысходности начинаю стращать противного мужика.

– Поугрожайте мне ещё, гражданка Сокольская, и мигом впаяю сопротивление при аресте. И травму вы, кстати, получили, именно по этой причине – свидетели ваших агрессивных действий в отношении сотрудников следственных органов тоже найдутся, – в ответ цедит Сергеенко и ошарашивает меня новым вопросом. – Какие отношения связывали вас с Шелеповым Олегом Вадимовичем?

– С Олегом? – я даже немного теряюсь от такого резкого перехода. То он меня целый час доставал одним и тем же, а тут за пять минут уже три темы сменил.

– С ним самым, – подтверждает Сергеенко.

Я набираю полную грудь воздуха и медленно, стараясь не сказать ни слова лишнего, отвечаю.

– У нас были отношения. Десять лет назад. Не очень долгие, а потом мы расстались.

– Расстались и что? Как вы жили после этого, гражданка Сокольская, чем занимались?

– Обыкновенно жила. Работала, – отвечаю, не понимая, чего добивается следователь этими вопросами.

– И что, больше с Шелеповым Олегом Вадимовичем не виделись после этого? Или с его отцом?

– При чём здесь отец Олега? – ещё больше теряюсь я, а Сергеенко хитро прищуривается.

– С депутатом Шелеповым после расставания с его сыном зачем встречались? В больничку к вам он приходил – вы ведь беременны были, кажется? Во всяком случае, в вашей медицинской карте по месту тогдашнего жительства запись об этом имеется. От кого ребёночек-то у вас, гражданка Сокольская?

В ушах у меня начинает звенеть: к чему эти вопросы? Как этот противный следователь успел накопать про меня столько информации, и для чего ему такие подробности моей жизни? Или он выполняет чей-то заказ?

– Что вы хотите знать? – выдавливаю из себя.

– Десять лет назад вы от кого забеременели-то? От покойного Олега Вадимовича? И куда же беременность подевалась?

– Да, я была беременна от Олега и сделала аборт после того, как мы расстались.

– Аборт, значит, сделали… Это что, покойный Шелепов Олег Вадимович отказался от ребёночка?

– Отказался, – соглашаюсь. – Поэтому я и сделал аборт: поняла, что не смогу растить ребёнка одна.

– Вы, значит, сделали аборт от подлеца Шелепова и с тех пор за десять лет никого не родили, – Сергеенко вытягивает губы трубочкой и довольно причмокивает. – Вот и мотивчик для убийства у нас нарисовался, гражданка Сокольская.

– Какой ещё мотивчик? – сиплю я в ужасе – этот следователь, что, всерьёз решил навесить на меня смерть Олега?

– Как какой – месть, конечно! – Сергеенко картинно разводит руки в стороны и поднимает брови в притворном изумлении.

– Ерунда какая-то!

– Ерунда, считаете… А может, и правда, тут схема посложнее была, а, гражданка Сокольская? – противно улыбается Сергеенко. – Вы у нас, вроде как, аборт сделали от гражданина Шелепова, богатого предпринимателя и сына известного политика. Но через несколько месяцев у вашей подруги Полянской откуда-то взялся воспитанник – младенец мужского пола… И вот проходит десять лет, кажется, эта история забыта, но…

– Что «но»?! – восклицаю нервно.

– Но, на самом деле все это время вы планировали отомстить, Сокольская. А семнадцатого сентября этого года в компании с неустановленным мужчиной напали на гражданина Шелепова в ресторане. Правда, в тот раз убить не смогли, помешали вам, – довольно щурится Сергеенко. Затягивается своей вонючей сигаретой и снова выдыхает в мою сторону порцию дыма.

Я в полном шоке от услышанного, таращусь на следователя и машинально отмахиваюсь от сизых клубов, а Сергеенко приподнимается со стула и орет мне в лицо:

– Рассказывай, тварь, кого наняла пришить бывшего любовника, чтобы потом вытащить на свет его щенка и получить наследство его папаши?!

Глава 26

– Да вы что?! С дуба рухнули?! – отшатываюсь от брызгающего в меня слюной сумасшедшего следователя. – Я Олега десять лет не видела, в том ресторане мы случайно встретились. Когда бы я успела что-то спланировать?

– А вот это вы нам и расскажете: что, когда, с кем и сколько киллеру заплатили, – Сергеенко садится и подталкивает мне чистый лист бумаги. Кладет на него ручку и ласково советует:

– Давайте, Влада Сергеевна, пишите чистосердечное. Оформим ваше заявление как добровольную явку с повинной, суд это учтет и назначит вам срок по минимуму.

– Не в чем мне признаваться! Дайте позвонить моему адвокату, я имею право на звонок, – шепчу я в полном шоке. Абсурд какой-то. Дешевый детективчик, и я, почему-то, оказалась в нем главным персонажем.

– Звоните, конечно, – вдруг соглашается Сергеенко. Складывает руки на груди, откидывается на стуле и смотрит на меня с довольным видом. – Делайте ваш «один звонок».

– У меня нет телефона. Дайте мне свой, пожалуйста.

– Нет телефона? Ой, а у меня тоже нет! Кака-а-а-я жалость, – издевательски тянет следователь и, словно в насмешку, в кабинете начинает играть мелодия похоронного марша и мужской голос торжественно произносит: «Ненастоящий полковник звонит. Ненастоящий полковник звонит». Ну и звонок Сергеенко себе поставил!

Забыв, что у него «тоже нет», Сергеенко торопливо ныряет рукой в ящик стола, достает телефон в потертом чехле, прикладывает к уху и подобострастно докладывает: – Слушаю, товарищ подпол… – и осекается на полуслове. Выпучивает глаза, вытягивается в струнку, разве только не встает по стойке «смирно». Довольно долго слушает собеседника, потом медленно отводит телефон от уха. Смотрит на него и беззвучно шевелит губами, похоже ругается про себя.

Не глядя на меня, достает из ящика стола пустой бланк. Быстро заполняет, ставит подпись и протягивает мне. По-прежнему глядя в сторону, буркает:

– Свободны, гражданка Сокольская.

Не совсем понимая, что происходит, забираю листок. Неловко, потому что попа на фанерном стуле страшно затекла, встаю.

– Я могу идти? – уточняю неуверенно.

– Идите, – цедит Сергеенко. Подтягивает к себе лежащую на краю стола картонную папку, открывает и утыкается в записи.

Иду к двери, все еще не до конца веря, что меня вдруг отпускают. Выхожу в узкий коридор длинный с обшитыми пластиком стенами. Смотрю на снующих по нему людей и только тут до меня доходит, что сумку с кошельком и банковскими картами я потеряла, а телефон у Стеши, и как мне добраться до дома без связи и денег понятия не имею.

Может быть, нужно пойти к противному Сергеенко: пусть он спросит у тех, кто привез меня сюда, где моя сумка? Она возле машины упала, вдруг ее подняли?

Пока я растеряно топчусь на месте меня окликают.

– Влада!

По коридору ко мне быстро идет Вячеслав Говоров. Сегодня на нем светлые джинсы, белая футболка и тонкая кожаная куртка нараспашку. За ним, едва поспевая за его широкими шагами, семенит невысокий мужчина в синем кителе, едва сходящимся на объемном животе. Встречные торопливо расступаются перед этой парой, прижимаясь к стенам.

– Влада, – Слава доходит до меня, сгребает в охапку и прижимает к себе. – Все в порядке? Тебя не обижали?

– Что вы такое говорите, товарищ генерал?! – откликается на эти слова пузан и быстро вытирает рукавом кителя потный лоб. – У нас все по закону.

– Знаю я твое «по закону», подполковник, – хмуро бросает ему Вячеслав. Берет меня за плечи, отодвигает от себя и внимательно смотрит в лицо. Прикасается пальцем к шишке на лбу, хмурится и сжимает челюсти, так что на скулах начинают играть желваки.

– Влада, как ты себя чувствуешь? – повторяет настойчиво.

Горло вдруг сдавливают подкатившие слезы, и я не могу произнести ни слова. Смотрю в его потемневшие от злости глаза, судорожно втягиваю воздух и с громким всхлипом кидаюсь ему на шею. Крепко прижимаюсь и меня начинает трясти: все-таки догнал стресс, похоже.

Мужская ладонь ложится мне на спину, другая мягко обнимает затылок.

– Ну все, все… Влада, все закончено, – произносит Слава успокаивающе. Отрывает меня от груди, обнимает за талию и тянет куда-то по коридору. – Поехали домой.

– Товарищ генерал, а вот сумочка еще гражданочкина, – толстяк в кителе суетливо протягивает Славе мою сумку.

Слава забирает ее и отдает мне.

– Влада, проверь, все вещи на месте или нет. Деньги тоже проверь.

– Това-арищ генерал! – обиженно тянет толстяк. – Все вещички гражданки Сокольской на месте, все в полном порядке. Да разве мои ребята…

– Про методы твоих ребят мы с тобой, Петренко, еще поговорим. Не здесь и не сейчас… Похоже, кресло кому-то жать стало? – взгляд Говорова, которым он смотрит на пузана, становится таким тяжелым, что тот начинает пятиться.

Я прижимаю сумку к груди ее и всхлипываю, заглядывая Вячеславу в лицо:

– Ты нашел Сашку? Ну пожалуйста, скажи, что нашел и с ним все в порядке!

– Нашел, с ним все в порядке, – отвечает Говоров и у меня от облегчения едва не подгибаются ноги.

– Где он сейчас? Что с ним случилось?

– Сейчас он с Марфой у нее дома, – Слава подталкивает меня вперед. – Пошли, остальное по дороге расскажу.

Мы выходим на улицу и идем к припаркованной прямо под знаком «остановка запрещена» знакомой золотистой машине. Слава открывает мне пассажирскую дверь, помогает сесть и пристегнуть ремень, словно я маленькая и сама не справлюсь. Садится за руль и заводит двигатель. Автомобиль ловко вклинивается в поток и резво несется по проспекту.

Вячеслав долго молчит, сосредоточившись на дороге, и я не выдерживаю.

– Слава, где был Сашка? Что с ним произошло?

Вячеслав хмыкает:

– Он познакомился с девочкой из параллельного класса и пошел к ней в гости. У него разрядился телефон и Марфе написала его новая подружка со своего номера. Девчонка та еще шутница оказалась, поэтому и выдала фразу про полицию. У нее тоже заряд был на нуле и телефон сдох, как только она отправила это сообщение. Дома у девочки сразу сели за комп и ни один из них не вспомнил, что нужно телефоны поставить на зарядку. Поэтому дозвониться до них у вас не получилось.

Я длинно и шумно выдыхаю и цежу сквозь зубы:

– Получит он у меня! Сто раз говорила не допускать разрядки телефона до нуля игрушками!

– Влада, расслабься, все позади, – снисходительно, как мне кажется, предлагает Говоров.

– Что значит «расслабься»?! – зверею я. – Легко так говорить, когда не о твоем ребенке идет речь, а я чуть не умерла от страха!

Слава бросает на меня быстрый взгляд, снимает ладонь с руля и кладет мне на колено. Мягко сжимает и спокойно объясняет:

– Влад, мелкие и так перепугались до усёра, когда в квартиру девочки ворвалась штурмовая бригада в масках и с автоматами. С ними провели беседу, и поверь, оба все осознали и прониклись. Не стоит добавлять твоему сыну стресса.

Некоторое время я молча пыхчу, пытаясь успокоиться – если все было, как Вячеслав говорит, то Сашке, и правда, хватило. Выдавливаю из себя:

– А про меня тебе Стеша сказала? Дозвонилась? Я боялась, она не вспомнит год моего рождения.

– Она и не вспомнила. Начала набирать примерные даты, и уже со второго раза попала. Рассказала мне все, что видела, назвала номер машины, на которой тебя увезли, и приметы парней. Отличная наблюдательность у твоей подруги, – одобрительно кивнул Говоров.

– Стеша умница, хотя мало кто в это верит. Большинство предпочитают считать ее тупой блондинкой, – соглашаюсь и язвлю. – Особенно мужчины любят так думать.

Слава скептически хмыкает, а я выдыхаю – ладно, все позади. Сейчас доедем до Марфы, обниму сына и меня окончательно отпустит. Отворачиваюсь к окну и вдруг понимаю, что дорога, по которой мы едем, не ведет ни к моему дому, ни к дому подруги. Она вообще за город ведет! В сердце тревожно колет. Поворачиваюсь к Говорову:

– Слава, а куда ты меня везешь?

– К себе везу. Сегодня переночуешь у меня.

Глава 27

– К себе везу. Сегодня переночуешь у меня, – взгляд серых глаз скользит по моему лицу. Перетекает на шею и останавливается на груди.

От его почти осязаемых прикосновений меня бросает в жар, и я невольно сжимаю бедра, чтобы подавить вспышку удовольствия, прокатившегося по телу и осевшего внизу живота. Какой-то запредельный уровень энергетики у этого непонятного Вячеслава Говорова, и он хочет отвезти меня к себе…

– Сегодня переночую у тебя… – повторяю за ним, едва не ликуя, но тут же одёргиваю себя и мотаю головой. – Я должна провести этот вечер с сыном. У него стресс, его нужно успокоить и…

– А у тебя не стресс? – мы останавливаемся перед светофором, и Вячеслав отворачивается от дороги ко мне. Взгляд стальных глаз режет мою щеку, мужские пальцы на колене сжимаются, сдавливая его до лёгкой боли.

От этого движения тело от колен до самого затылка прошивает горячей волной предвкушения. Я судорожно тяну в себя воздух, и картинки прошлой моей ночи с этим мужчиной непрошено встают перед глазами.

Если сейчас скажу «да» и поеду с ним, будет так же хорошо, как тогда, я точно знаю. Может, даже лучше, потому что я на адреналине и чувствую благодарность к этому мужчине – он, не раздумывая, откликнулся на мой крик о помощи. Помог мне, нашел и привёз моего сына домой – Марфа уже успела прислать короткое сообщение, что всё в порядке, и фото, где они с Сашкой пьют чай.

Да, я точно знаю, что будет хорошо. Но я не могу, у меня ребёнок.

– Слава… мой стресс – это ерунда, – отвечаю, облизнув пересохшие под мужским взглядом губы.

– Значит, тебя не нужно успокоить? Или меня? – его голос становится ниже и в нем появляются металлические нотки.

Так вот, значит, что!

Меня заливает неконтролируемой обидой: Говоров переспал со мной, а потом на неделю выкинул меня из памяти, не звонил, не приезжал. Даже не вспоминал, наверное! А теперь везёт к себе потрахаться, потому что у него стресс, или просто давно женщины не было.

– Я должна расплатиться с тобой за услугу? Если так, то, конечно, я рассчитаюсь, – выдыхаю со злостью и начинаю сталкивать его ладонь со своего колена.

– Влада, не дури. И не городи ерунду, – голос у Говорова ледяной, словно арктический айсберг, а глаза – сплошная сталь. Пальцы на моём колене сжимаются так, что мне становится по-настоящему больно. Сзади истерят автомобильные гудки, потому что красный на светофоре давно сменился на зелёный.

– Не дурить?! Тогда скажи, что за отношения у нас? Или их вообще нет? – я уже ору, перекрикивая сигналы машин. – Или…

Перестаю цепляться за его ладонь, выпрямляюсь в кресле и спрашиваю.

– Слушай, а ты не женат, случайно? Вдруг у тебя супруга и четверо детишек, а я и не в курсе, что разбиваю семью, – спрашиваю деревянным голосом. Вот я дура, даже не пробила его ни по каким базам. Могла хотя бы использовать приложения, показывающие, как номер телефона записан у других абонентов. Вдруг там найдётся контакт, у которого Вячеслав Говоров будет значиться как «муж» или «любимый мужчина». Или «папа»…

– Не поздно ты заинтересовалась моим семейным положением, Влада? – уголок твёрдого мужского рта ползёт вверх, намекая на усмешку. – Мы вроде бы все возможные грехопадения уже совершили.