Логика Аристотеля. Том 7. Комментарии к «Топике» Аристотеля (продолжение)

p.121b1 Далее, если [род] сказывается о большем, чем то, что подведено под род.

То, что род сказывается о большем, чем вид, общеизвестно. Если же предложенное в качестве рода какого-либо вида сказывается о меньшем, чем вид, то очевидно, что оно не может быть его родом, поскольку сказывается о меньшем. Так можно показать, что животное не может быть родом одушевлённого: ведь одушевлённое сказывается о большем, чем животное, поскольку оно применимо и к растениям, которые не обладают чувствительностью. Также и сущее не может быть родом мнения, если мнение относится и к не-сущему.

Это место кажется тождественным с ранее упомянутым: «Далее, если предложенное в качестве вида истинно для чего-то, а род – нет», особенно поскольку в обоих случаях используется один и тот же пример. Однако между ними есть различие. В первом случае род отвергался не потому, что вид сказывается о большем, чем род, а потому, что вид сказывается о том, о чём род не сказывается.

Может случиться, что предложенное в качестве рода сказывается о большем числе [вещей], но не обо всех, о которых сказывается вид, а о других. Например, непрерывное количество сказывается о большем числе [вещей], чем количество, не состоящее из частей, имеющих положение: непрерывное присуще пяти [вещам] – линии, поверхности, телу, месту, времени; а не состоящее из частей, имеющих положение, – трём: числу, времени и речи. Однако если нечто не состоит из частей, имеющих положение, то непрерывное не присуще всем: оно не присуще ни числу, ни речи. Поэтому непрерывное не может быть его родом.

Здесь же опровержение рода строится на том, что вид сказывается о большем, чем род, как в случае одушевлённого и животного. Поэтому более уместным примером для этого места был бы пример сущего и мнения: ведь мнение сказывается о большем, поскольку относится ко всему сущему и не-сущему. Если же не всё сущее есть предмет мнения, то этот пример подошёл бы к упомянутому месту.

p.121b4 Снова, если [род и вид] сказываются об одном и том же.

И следующий этот способ общеизвестен. Если об одном и том же сказываются и предложенный род, и взятый вид, то предложенное не может быть родом, ибо род должен охватывать большее. Поэтому ни сущее не может быть родом единого, ни единое – родом сущего, ибо каждое из них в равной мере сказывается обо всём сущем.

Подобным образом можно показать, что ни начало не есть род первого, ни первое – род начала, если начало есть первое, а первое – начало. Так же и животное не есть род чувствующего, ибо они сказываются об одном и том же.

Род должен сказываться не только о большем, чем вид, но и чем отличие, как он говорит, и справедливо: ведь роды разделяются отличиями, и каждое отличие выделяет некоторый вид. Поэтому он и сказал, что элемент и начало таких [вещей] должны сказываться о большем, чем вид и отличие.

p.121b5 Наблюдать также, не есть ли что-то другое родом предложенного вида.

Поскольку не может быть двух родов одного и того же, если только один из них не подчинён другому (поэтому и птица, и животное суть роды орла, ибо птица подчинена животному), он говорит, что, когда что-то предлагается в качестве рода, следует искать, не есть ли что-то другое родом того же самого. И если предложенный род не включает этот другой род и сам не включается в него, то следует опровергать и доказывать, что предложенное не есть род.

Например, если кто-то назовёт знание родом справедливости, то, поскольку обнаруживается, что добродетель также есть её род, и при этом добродетель не подчинена знанию (ибо не всякая добродетель есть знание), ни знание не подчинено добродетели (ибо геометрия есть знание, но не добродетель), то знание не может быть правильно предложено в качестве рода справедливости.

Возражение против этого: кажется, что благоразумие, знание и добродетель могут быть высшими родами, хотя они и не подчинены друг другу.

Против этого возражения можно сказать, во-первых, что не очевидно, будто благоразумие есть знание: если оно относится к изменчивым вещам, то не может быть знанием.

Во-вторых, он говорит, что даже если допустить, что нечто может находиться в двух родах, не подчинённых друг другу (ведь если даже благоразумие, будучи добродетелью, признаётся знанием, то мудрость подчинена обоим: она и добродетель, и знание, которые не подчинены друг другу), и если роды не подчинены друг другу и не имеют общего высшего рода, то невозможно, чтобы оба они были родами рассматриваемого [вида].

Этим способом можно показать, что ни единое не есть количество, ни сущность, хотя кажется, что, с одной стороны, поскольку число увеличивается прибавлением единицы, единое есть количество (ибо всё, что прибавляется, увеличивает), а с другой стороны, поскольку единое в числе способно принимать противоположности, оно есть сущность (ибо в той же самой тройке средняя единица есть и предел первой двойки, и начало второй).

Но поскольку ни сущность не подчинена количеству, ни количество – сущности, ни оба они – какому-то общему роду, то единое не может быть родом для обоих.

Таким же образом можно показать, что и знание не подчинено ни количеству, ни отношению.

Или это можно разрешить, сказав, что [оно подчинено] им в разных отношениях.

стр. 122a Следует также рассмотреть род данного рода.

Место [рассуждения] ясно: поскольку род чего-то и все виды, находящиеся под ним, сказываются в сути [вещи] (ведь род орудия сказывается обо всех видах и индивидах под орудием, а не только о самом орудии), то он сказывается о поставленном в роде как о самом себе, так и о его родах, но также и в сути. И если что-то из сказываемого о данном роде не сказывается более о поставленном в этом роде в сути, то нельзя говорить, что данный [род] является его родом. Таким образом, будет показано, что стыд не есть род добродетели: ведь род добродетели – состояние, но оно не сказывается о стыде, ибо стыд – не состояние, а страсть. Но и для воздержности [родом] не является добродетель, поскольку лучшее состояние не сказывается о ней: ведь воздержность – не лучшее состояние при дурных желаниях, а у всякой добродетели лучшее состояние сказывается в сути; ведь добродетель – не просто состояние, но лучшее, ибо состояние – также и порок. Но и белизна не есть род снега, ибо качество, которое есть род белизны, не сказывается [о снеге]; и сладость не есть род меда, ибо сок [не сказывается о меде]. Итак, правильно, что все роды данного рода должны сказываться в сути о том, что под родом. Однако обратное неверно: ибо если что-то из высшего сказывается в сути о чем-то, то не обязательно, что все под ним будет сказываться в сути о том же. Поскольку противоположности подпадают под один род, то одно из противоположностей будет сказываться в сути, но не оба [как род]. Например, цвет сказывается в сути о белом, но не о черном, хотя цвет – род и того, и другого. Подобно и о несправедливости сказывается состояние, но не добродетель, которая подпадает под состояние, ибо [несправедливость] – порок.

стр. 122a Далее, если род причастен виду или самому себе, или чему-то из высших родов.

Он показывает через это, что если бы данный род или что-то из его родов как рода причастно поставленному как виду и принимает его определение, то невозможно, чтобы данный род был его родом, ибо ничто из высшего не принимает определение подчиненных. Нельзя, например, назвать орла родом животного, ибо не только орел причастен животному, но и его роды – летающее животное и птица. Однако этот прием уже был упомянут ранее в словах: «если необходимо или возможно, чтобы род причастен поставленному в роде». Здесь добавлено: «или чему-то из восходящих родов данного как рода». Этот прием кажется вставленным извне, ибо последующее следует из предыдущего места: «следует рассмотреть род данного рода». Ибо, сказав через него об опровержении рода, как оно получается при взятии родов данного рода, далее он показывает, как через них же можно, напротив, обосновать, что данное есть род.

стр. 122a При опровержении, как сказано, следует пользоваться [этим].

Он весьма искусно показывает обоснование рода, противоположное опровержению, сделанному перед последним приведенным местом. Опровержение было таково: если что-то из сказываемого о данном как о роде в сути не сказывается о поставленном в его роде, то данное не есть его род. А нынешнее обоснование таково: если данный род чего-то сказывается о нем, но исследуется, сказывается ли он как род и в сути, то следует выяснить, сказывается ли что-то из сказываемого в сути о подлежащем ему, то есть сказывается ли какой-то его род в сути о подлежащем ему. Ибо если найдется, что так сказываемое о нем, то и данное как род будет сказываться о нем в сути. Ведь если что-то сказывается в сути о подлежащем ему, то необходимо, чтобы и само оно сказывалось в сути о том подлежащем. Ибо если что-то из родов данного как рода или его видов сказывается в сути о чем-то, то необходимо, чтобы все остальное соотносилось так, что одни будут родами, другие – видами, и сказываться в сути о том же. Ясно, что вообще все сказываемое и истинное о нем. Это он и сам показал, добавив: «что сказывается». И что это так, он говорит, нужно показывать через наведение: нигде не найдется противоречия. Так можно показать, что род добродетели – состояние: оно сказывается о ней, а что и в сути – ясно из того, что качество, будучи родом состояния и сказываясь в сути о нем, сказывается и о добродетели в сути: ибо добродетель – качество. И птица – род орла, ибо род птицы – животное – сказывается в сути об орле.

стр. 122a9 Если же о самом существовании [рода] есть спор.

Показав, как можно доказать, что данное как род сказывается в сути, если согласиться, что оно вообще существует, он показывает, как мы сможем доказать, что оно и существует, и сказывается в сути, если даже это оспаривается. Ибо если о сказываемом как о роде в сути поставлено, что оно сказывается, то, говорит он, нужно исследовать, не сказывается ли в сути о рассматриваемом и что-то другое из видов, находящихся под высшим родом. Ибо если ни один из видов этого рода не принадлежит ему, то данное как род будет принадлежать ему и сказываться в сути о нем, поскольку показано, что под родом необходимо причастно какому-то из его видов, если только это не один из видов первого деления рода. Так что и рассматриваемое, если допустить, что оно причастно какому-то из видов сказываемого в сути о нем, то, поскольку оно под общим родом и не причастно ничему другому, оно причастно данному как его роду, и это будет его родом. Например, если родом ходьбы дано перемещение и исследуется, сказывается ли вообще перемещение о ходьбе, то, взяв род перемещения (а это – движение), мы найдем, что и движение сказывается в сути о ходьбе, а затем, взяв другие виды движения, противопоставляемые перемещению, покажем, что ни один из них не принадлежит ходьбе (ибо ни изменение, ни увеличение, ни уменьшение, ни возникновение, ни уничтожение ей не присущи), и тогда мы докажем, что перемещение принадлежит ей и сказывается в сути о ней и есть ее род. И рассуждение будет таково: ходьба, поскольку она – движение, есть либо увеличение, либо уменьшение, либо изменение, либо возникновение, либо уничтожение, либо перемещение; но она – ни увеличение, ни уменьшение, ни изменение, ни возникновение, ни уничтожение; следовательно, она – перемещение. Ибо если не перемещение, то и не движение: ведь то, что находится в каком-то роде, необходимо причастно какому-то из его видов; но она – движение; следовательно, перемещение. Проще же снова понимать движение как род, а находящееся под ним – как виды. Так можно показать, что справедливость – добродетель: ведь избирательное состояние сказывается о ней в сути, но, будучи избирательным состоянием, она – не порок, а виды состояния – добродетель и порок. И три – нечетное число, ибо, будучи числом, оно не четное. Также душа – вид, ибо, будучи сущностью, она не есть материя.

стр. 122a1 Далее, в случаях, когда вид, поставленный как род, сказывается.

Показав, как на основании родов данного как рода можно опровергнуть или обосновать, что данное есть род рассматриваемого, он теперь, наоборот, на основании данного как вида предлагает приемы, через которые мы сможем опровергать и обосновывать данное как его род. Ибо если вид, поставленный как находящийся в каком-то роде, сам есть род чего-то, то нужно смотреть, есть ли данное его родом для тех, для кого он сам род. Ибо если данный род не сказывается [о] явно о видах [или] в сути о видах рассматриваемого как вида или о каких-то его родах, то ясно, что данное не есть род. Ведь если бы оно было родом рассматриваемого, то очевидно, что и оно, и все его роды сказывались бы в сути о подчиненных ему по виду, как и поставленное как вид. Ибо все более общее по отношению к крайним и подчиненным сказывается в сути.

Для опровержения полезно найти, что данное как род не сказывается в сути о видах под данным видом или о каких-то его родах. Например, если о видах под добродетелью не сказывается знание, то оно не будет родом добродетели, например мужества или благоразумия, или какой-то иной добродетели.

Для обоснования полезно найти, что данный род сказывается в сути о видах под поставленным видом. Ибо если и поставленное как вид сказывается в сути о них, и данное как род этого вида, то ясно, что они будут под двумя родами, которые необходимо находятся друг под другом. Ибо когда что-то находится в нескольких родах, то они оказываются подчиненными друг другу.

Если же два рода одних и тех же [вещей] должны быть подчинены друг другу, а данное как род не подчинено виду, то остается, что оно есть его род. А если так, то данным будет его род. Например, если данное как род птицы – летающее животное, и если исследуется, так ли это, то, поскольку птица есть род ворона (и орла) и других, противопоставляемых им, и о них в сути сказывается и летающее животное, как и птица, ясно, что летающее животное будет родом орла. Но его родом является и птица; следовательно, поскольку они – роды одного и того же, одно должно быть подчинено другому. Но летающее животное не подчинено птице, ибо оно шире; остается, что птица подчинена летающему животному как роду.

Таким образом, опровергающий прием для вышесказанного покажется тем же самым, что и первый из всех упомянутых, через который он предлагал смотреть на все родственное поставленному как виду какого-то рода, не сказывается ли о чем-то из них данный род. Но добавленный к нему обосновывающий делает его другим.

стр. 122b Следует также рассмотреть и определения родов.

Показав исследуемое [положение] на основании того, что сказывается в сути бытия или не сказывается, поскольку роды видов не только сказываются в сути бытия, но и синонимично, он говорит, что нужно брать также определения того, что дано как вид, и того, что дано как род. И если оба определения – и вида, и данного как рода – оказываются сказываемыми о видах данного как вида, а также и определения родов данного как рода сами по себе, то можно заключить и показать, что исследуемое является родом. Если же где-то возникает противоречие, то [положение] опровергается. Например, если определение «орудия» сказывается об орле так же, как и определение «летающего животного» и «животного» (которое как род является родом для «летающего животного»), то можно показать, что «летающее животное» есть род для «орудия». Но если определение «летающего животного» не подходит к орлу или определение «животного» [не подходит], то и «летающее животное» не будет родом для «орудия». Таким же образом можно показать, что «число» не есть род «души», потому что ни к одной душе не подходит определение числа: ведь ни одна душа не есть множество, составленное из единиц. Однако определение души, каково бы оно ни было, подходит к каждой из душ. А что касается «изменения», можно показать, что оно есть род или «движение», потому что его определение подходит ко всему, что подпадает под изменение: ведь определение движения сказывается и о «становлении белым», и о «становлении черным», и подобным же образом – о других изменениях.

стр. 122b12 Опять же, если он принял различие за род.

Тот, кто принимает видовое различие чего-либо за его род, ошибается: ведь род сказывается в сути бытия, а различие указывает на качество подлежащего, а не на то, что оно есть. Так ошибается тот, кто считает родом бога «бессмертное»: ведь «бессмертное» есть различие животного, видовое для бога, так как среди животных одни смертны, другие бессмертны. Показав, что это различие, он принимает как следствие: «различие же не есть род», ибо никакое различие, как он сказал, не есть род. Что это так, он показал тем, что различие означает не «что есть», а скорее «какое». Слово «скорее» он добавил потому, что различие не есть просто качество: ведь различие в сущности определяет качество относительно сущности, но само не есть качество, а сущность. Можно сказать, что различие есть качество, если брать его отдельно от подлежащего и материи. Поэтому и «смертное» не есть род человека. Поэтому и «нечетное» не есть род тройки: ведь это различие числа.

стр. 122b18 И если он поместил различие как вид в род.

Подобным же образом ошибается, говорит он, и тот, кто помещает различие как вид в тот род, для которого оно есть различие. Например, если кто-то говорит, что «нечетное» есть число: ведь «нечетное» само по себе не есть вид числа, а различие. Видом будет не «нечетное» само по себе, а «нечетное число», соединенное с числом. Различие же не причастно роду, то есть не допускает определения рода: ведь то, что допускает определение чего-либо, есть либо его вид, либо индивид; различие же не есть ни то, ни другое. Таким образом, «животное» будет сказываться о «бессмертном» как род, так же «число» – о «приращении по длине» или «росте», ибо различие роста – это «приращение по длине». Причина того, что род не сказывается о различии в случае сущности, заключается в том, что род есть сложное «что есть», а различие, взятое отдельно от рода, не есть сложное. Следовательно, если различие не причастно роду, то есть не допускает его определения, то оно не будет и его видом. Очевидно, что и «нечетное» не будет видом, а различием, поскольку оно не причастно роду. Мне кажется, это сказано наоборот: не потому, что оно не причастно, оно есть различие, а потому, что оно есть различие, оно и не причастно роду. Ведь более известно, что оно есть различие, чем то, что оно не причастно числу. И сам он, приняв как общепризнанное, что оно есть различие, добавил: «различие же, по-видимому, не причастно роду».

стр. 122b25 Далее, если он поместил род в вид.

Очевидна ошибка того, кто подчиняет род виду и сказывает о виде как о роде: ведь он выдает менее общее за род более общего. Так ошибается тот, кто считает родом «соединения» «сцепление»: ведь «сцепление» есть вид «соединения». Не все, что соединяется, сцепляется: соединяется и то, что просто соприкасается, но не сцепляется. Однако все, что сцепляется, соединяется. Следовательно, «соединяться» более общее, чем «сцепляться». Но и тот, кто называет «смешение» родом для «слияния», подчиняет род виду: ведь «смешение» более общее, чем «слияние». Если что-то слито, то оно и смешано, но не все смешанное слито: например, смешение сухих [тел] не есть слияние. Также и тот, кто называет «движение по месту» родом для «перемещения», помещает род в вид. Это делает и Платон: определяя движение по месту, он называет его «перемещением». Но «перемещение» свойственно неодушевленным и непроизвольно меняющим место предметам. Он сказал «непроизвольно» вместо «не по желанию»: движется, но не непроизвольно. Если, таким образом, есть вещи, меняющие место не по желанию, а есть и такие, которые делают это по желанию (например, ходящие), то «движение по месту» будет более общим: ведь не всякое движение по месту есть перемещение. Получается, что те, кто так делает, называют менее общее родом более общего. Однако это место отличается от предыдущего тем, что здесь показывают, что вид (который) не есть вид, выдается за род, тогда как [в первом случае] более общее выдается за менее общее. О Платоне он упомянул, чтобы придать месту больше авторитета и показать его полезность, так как даже некоторые знаменитые [философы] могут быть в этом упрекнуты, как бы и он сам. Ведь и он в пятой книге «Физики», сказав, что движение по месту безымянно, называет его «перемещением».

стр. 122b Опять же, если он поместил различие в вид.

Подобно тому, как ошибается тот, кто помещает род в вид (ведь он подчиняет более общее менее общему), так ошибается и тот, кто выдает вид за род различия или вообще сказывает о виде, образованном различием, как о его роде. В этом и заключается его ошибка. Ведь уже было сказано, что ничто из того, что есть различие, не сказывается как род о том, для чего оно есть различие, если все подлежащее есть либо род, либо вид, либо индивид, а различие не есть ни то, ни другое для рода, которое оно разделяет. Но гораздо нелепее сказывать о виде, образованном различием, как о его роде: ведь тот, кто так делает, ошибается в том, что подчиняет более общее менее общему. Различие более общее, чем вид, даже если различие берется как сложное. Так ошибается тот, кто сказывает о боге как о «бессмертном» (различие – «бессмертное», вид – «бог», и «бессмертное» более общее, если не всякое бессмертное есть бог) и тот, кто сказывает о человеке как о «разумном».

стр. 122b38 Ведь получится, что вид сказывается в равной или большей степени.

Он сказал не то, что род иногда сказывается в равной степени с видом, а то, что все, что истинно сказывается о чем-то, либо равно ему, либо более общее. Если, таким образом, и вид сказывается о различии, то можно сказать, что вид либо равен различию, либо более общее. Но дело обстоит не так: различие либо равно виду, о котором оно сказывается (когда оно берется как собственно и непосредственно образующее вид, например, «ходячее» как видовое различие «ходячего животного» – ведь это вид животного – равно ему), либо более общее, как «двуногое» или «разумное» для человека. Если бы «способное принимать знание» было равно человеку как различие. Далее, если вид сказывается о различии, а род – о виде, то и род сказывался бы о различии в сути бытия. Но уже было показано, что это невозможно, так как различие не причастно роду. Здесь, кажется, он берет различие как сложное.

(Примечание: обозначает лакуну или нечитаемый фрагмент в тексте.)

стр. 123a1 Еще если род отнес к различию.

Очевидно ошибается и тот, кто род выставляет как различие: ведь различие уже рода, и более того, род вообще не сказывается в сущности о различии, хотя оно под ним находится; если же так, то различие будет еще уже рода. Он переворачивает оба первых приведенных места: и то, в котором различие вида выдавалось за род (ибо тот, кто помещает различие в вид, перевернут этим), и то, в котором род сказывается о различии как о виде: ведь тот, кто род относит к различию, о чем сейчас говорится, перевернут тому. Так ошибается тот, кто сказывает о цвете как о сравнительном: ведь цвет – род, а сравнительное – различие цвета; ибо из цветов одни сравнительные, как черные, другие – различающие, как белые. Подобно ошибается и тот, кто сказывает о числе как о нечетном: ибо нечетное – различие числа, которое есть род.

стр. 123a3 И если род назвал как различие.

Очевидна и эта ошибка, если кто-то род чего-то называет его различием. Так ошибается тот, кто говорит, что смешение – различие соединения: ибо соединение – вид, а его род – смешение, как было сказано незадолго до этого. Подобно и тот, кто говорит, что движение – различие перемещения: ведь то, что сказывается о большем и в сущности, принимают как разделяющее его. Можно спросить, чем отличается отнесение рода к виду от выдачи рода как различия вида: ибо в примерах род взят как вид собственного вида. Различие, возможно, в том, что если к роду добавляется имя различия, как если сказать не «смешение – соединение», а «смешение – различие соединения». Такой ошибкой, видимо, будет и назвать глину размоченной влагой: ибо замес – не различие глины, а род. Подобно и тот, кто называет птицу различием летающего животного. Впрочем, все такие случаи, говорит, нужно рассматривать одинаково. И каковы те, через которые следует рассматривать и опровергать, говорит обобщенно: ибо нужно пользоваться тем, что род сказывается о большем, чем различие, и тем, что определение рода не допускает различия.

стр. 123a8 Если же так отнесено, ни одно из сказанного не может случиться.

Так, если кто-то выдаст различие рода за род, как тот, кто называет цвет сравнительным зрения: ибо род окажется уже различия, и еще примет его определение. Но и тот, кто выдает род как различие, как сейчас говорится, делает род уже различия. Ибо если род – соединение, а различие – его смешение взято, поскольку соединение уже смешения, то род окажется уже различия; еще, поскольку смешение сказывается в сущности о соединении, род примет различие. Таково сказанное сейчас, не тем, что различие не причастно роду, как было сказано прежде, а тем, что род – различия: ибо это означает «и не причастно различию», что равнозначно «и не сказывается в сущности различие о роде». И другие прежде упомянутые места, касающиеся различий, видов и родов, которые неправильно меняются местами, показывают, пользуясь этим: ибо тем, что берется как большее то, что сказывается о меньшем, или тем, что непричастное чему-то выдается как причастное. Так что они взаимосвязаны одинаково.