Я ничего не должна тебе, мама. Когда материнская «любовь» становится клеткой…

Алла, услышав ответ Маргариты, опустила глаза. Ей было сложно принять, что ее не осуждают. Она привыкла к тому, что ее поступки всегда вызывают критику, особенно со стороны матери. Но сейчас, среди чужих людей, она почувствовала, что, возможно, не все так однозначно.

– Спасибо, – прошептала она, и в ее голосе впервые за весь вечер прозвучала искренняя благодарность.

Маргарита кивнула, но пальцы ее невольно сжали край стула. Внезапно она ощутила под кожей зуд воспоминаний – резкий, как укол. Рука сама потянулась к карману юбки, будто пытаясь проверить, на месте ли телефон. Связи не было, но ей отчаянно хотелось достать его, пролистать снимки того, кто вызвал у нее такие приятные, хоть и болезненные воспоминания. Но при людях это было невозможно. Вместо этого она закрыла глаза, и мысленно представила, как листает те достаточно откровенные фотографии, которые ей так отзывались. Сама бы она никогда не решилась на такую съемку. Танцевать полуобнаженной при любимом человеке она любила, но фотографировать себя не позволяла.

– Мне безумно нравится, как ты танцуешь! Позволь я сохраню это в памяти? – слышала она.

– Сохрани, но только в своей! – отвечала, улыбаясь и забирая телефон из таких любимых рук.

А по комнате разливалась полюбившаяся песня «Она», и Маргарита, смеясь отвечала на восклицание: «Ты же не любишь русскую попсу!»:

– Эту песню люблю!

– Почему?

– Потому что так мне в любви еще никто не признавался!

Она растворялась в этих отношениях, отдавая себя без остатка, стараясь не думать, что через несколько часов им придется вновь расстаться, и каждому вернуться в рутинную жизнь.

Маргарита открыла глаза. Возможно, все их попытки «жить для себя» – это просто крик в пустоту. Но даже если так, ей вдруг захотелось поверить, что такие крики не исчезают бесследно. Они оседают где-то в уголках души, как те самые фотографии – запретные, стыдные, но единственные, что напоминают: она когда-то любила.

4. ВИЧ

Маргарита внимательно смотрела на Аллу, стараясь уловить каждую эмоцию на ее лице. Она понимала, что сейчас важно быть предельно осторожной, чтобы не спровоцировать новую волну самобичевания. Мягко, но настойчиво она спросила:

– Ты осуждаешь себя за тот поступок? За ту измену?

Алла задумалась, ее глаза погрустнели, гнев отступил.

– Конечно, осуждаю, – тихо ответила она. – Я поступила неправильно. У меня же дочь растет. Как я могла позволить себе такое поведение? Я должна была думать о ней, а не о своих глупых желаниях. Я подвела ее, подвела семью. И теперь мне приходится жить с этим чувством вины.

Маргарита кивнула, но в ее взгляде читалась легкая настороженность. Она видела, что Алла снова уходит в привычную роль жертвы. Ей хотелось спросить о другом, но она не знала, как задать прямой вопрос, чтобы не нарушить врачебную тайну.

– Скажи, это привело тебя к тому поступку, после которого ты оказалась в больнице? – спросила она, стараясь говорить как можно мягче. Она не стала упоминать слово «суицид», понимая, что в присутствии других участников это может быть слишком откровенно.

Алла усмехнулась, но в ее улыбке не было радости. Она посмотрела на Маргариту, и в ее глазах читалась горечь.

– Нет, не из-за этого, – сказала она. – После того как я рассталась с Антоном, тем самым любовником, я узнала от общих друзей, что у него ВИЧ. Я решила, что заразилась. И подумала, что моя жизнь кончена. Как я могу рассказать дочери и матери о такой позорной болезни? Я не могла. Но я не хотела себя убивать, понимаешь? Я просто села пьяной за руль. А когда врачи меня спрашивали, я сказала, что не хотела жить, и тогда меня отправили к вам. Но я, правда, не хотела убивать себя. Я просто не знала, как жить дальше.

Все смотрели на Аллу, но никто не решался заговорить. Даже Маргарита, обычно такая уверенная, на мгновение потеряла дар речи. Тема смертельных болезней и суицидального поведения были самыми сложными в практике. И хоть она много работала с наркозависимыми, которые часто оказывались ВИЧ-инфицированными, это были наркоманы. Нет, она никого не осуждала. Но подходила с холодным разумом, понимая, что в зависимость люди идут по своей воле. И выбирая «дешевый кайф» несут за это ответственность. А тут женщина, которая не пустила свою жизнь под откос ради очередной дозы. Она просто запуталась.

Первой нарушила тишину медсестра Мария. Ее лицо было бледным, а глаза широко раскрыты от шока. Она работала в клинике недавно, и еще никогда не сталкивалась с такими случаями.

– Алла, – прошептала она, – но Вы же проверялись? Вы знаете точно, что заразились?

Алла посмотрела на нее.

– Нет, – тихо ответила она. – Я напугалась. Я просто не могла думать рационально.

Мария чувствовала, как внутри нее нарастает сострадание. Она хотела обнять Аллу, сказать ей, что все будет хорошо, но знала, как к этому относится Маргарита Николаевна. Она запрещала говорить пациентам эту и подобные фразы, объясняя это не помощью, а обесцениванием.

– Эти слова, как минимум, бессмысленны, – объясняла она. – А как максимум – деструктивны. Ты не можешь знать, а тем более гарантировать, что все будет хорошо! Это просто обман. В жизни бывает по-разному: и хорошо, и плохо. Еще ты обесцениваешь чувства человека, переживающего какую-то неудачу или потерю. Своим «Все будет хорошо!» ты как бы говоришь: «Не расстраивайся! Это пустяк!» Но разве можно просить человека не расстраиваться? Не переживать? Не чувствовать? Это естественный психический процесс, который необходимо пройти. А ты ему: «Не будь собой, не чувствуй, не переживай! Твои чувства негативны, а значит, не правильны, не важны». В такой момент возникает опасность, что человек уйдет в вымышленный позитив. А непрожитые эмоции останутся внутри и могут вылиться в психосоматические заболевания. Или того хуже, в то, что мы тут лечим!

Поэтому Мария молчала и наблюдала за тем, как постоянно разруливают ситуации профессионалы. Такие, как Маргарита Николаевна, которая была примером для подражания.

Маргарита, видя, как группа реагирует на откровения Аллы, решила взять ситуацию под контроль. Она мягко улыбнулась и сказала:

– Алла, спасибо, что поделилась с нами этой историей. Это было очень смело с твоей стороны. Ты прошла через многое, но ты сильнее, чем думаешь. Я не в праве давать тебе советы, но очень рекомендую не делать поспешных выводов. Во-первых, ты не знаешь точно, есть ли у… Антона?.. ВИЧ-фактор. Возможно, друзья ошиблись. Ты же прямо у него не спрашивала?

– Нет.

– Вот видишь! Во-вторых, есть вероятность, что ты не заразилась.

– Это как? – не удержала любопытство Диана.

– Вероятность заражения ВИЧ при незащищенном половом контакте велика, но она не 100%, – ответила Маргарита и снова повернулась к Алле. – И главное, с этим заболеванием можно жить! Не нужно хоронить себя раньше времени.

Алла кивнула, но в ее глазах читалась неуверенность. Ведь самым страшным для нее была не сама болезнь, а то, как эту болезнь воспримут ее родные. И если на понимание дочери она могла надеяться, то материнского ждать было бессмысленно. И это грызло ее изнутри, заставляя все больше искать спасение в бесконечных попытках убежать от себя.

5. Суицид и грех

Анна, долго молчавшая до этого, но испытывавшая внутреннее напряжение из-за желания высказаться, наконец не выдержала. Ее голос прозвучал с явными нотками презрения, словно она уже заранее осуждала тех, кто мог с ней не согласиться.

– Самоубийство – это страшный грех!

Диана, которая всегда относилась к религии скептически и даже с некоторой долей неприязни, мгновенно возмутилась. Ее брови сдвинулись, а в глазах вспыхнул огонь протеста.

– С чего это вдруг? – резко отреагировала она, чувствуя, как внутри нее поднимается волна раздражения. Религиозные догмы всегда казались ей чем-то далеким и несправедливым, особенно в такой тяжелой ситуации, в которой они все оказались.

Анна почувствовала, как ее сердце сжалось от досады. Она поняла, что совершила ошибку, заговорив о вере. Это была тема, которую она всегда избегала, боясь осуждения или насмешек. Но атмосфера в столовой была настолько мрачной и угнетающей, что она не смогла удержаться. Ей казалось, что сейчас, когда каждый из них был на грани жизни и смерти, важно напомнить о Боге. Возможно, это был последний шанс для кого-то из них задуматься о своей душе и спасти ее от вечной погибели.

– В Писании говорится, что мир лежит во зле, и мы будем иметь скорбь, – начала Анна, стараясь говорить уверенно, хотя внутри она чувствовала сомнение. – Но Иисус учил нас терпению: «Претерпевший же до конца спасется». Бог призывает нас к терпению и любви. А самоубийство – это отказ от терпения, от любви к себе и другим. Это нарушение шестой заповеди: «Не убий». Человек, совершающий суицид, идет против воли Божьей, отворачивается от Него.

Маргарита понимала в религии не меньше, чем эта девушка-женщина, которая так фанатично несла свои рассуждения в массы. Она была крещенной и иногда ходила в церковь. Она верила в Бога, несла его свет в себе. Да, была не без грехов, но не стремилась уличить в грехах других. Именно потому, что она не Господь Бог, чтобы судить кого-то. С гордыней она была не знакома, и не любила людей, что несли ее в себе. И в отличие от Анны, признавала право человека на собственное решение, даже если оно шло в разрез замысла Божия. Она в первую очередь была врачом, человеком науки. И это определяло ее профессиональный взгляд, где суицид был не грехом, а трагедией, сигналом о глубоких внутренних проблемах человека – будь то психические заболевания, хронический стресс или отчаяние. В любом случае, суицид являлся серьезной медицинской проблемой, требующей немедленной помощи. И именно в помощи нуждались люди, собравшиеся в столовой, а не в осуждениях в рамках религиозных аспектов.

– Анна, вам бы не мешало помнить, где вы находитесь и с кем разговариваете, – мягко, но с легкой долей грубости прервала ее Маргарита. Ее голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась усталость и раздражение. – Вы, видимо, глубоко верующий человек, и я понимаю ваши мотивы, но сейчас это неуместно. К тому же, – она сделала паузу, чтобы подчеркнуть свои слова, – у вас явно проявляется гордыня, а это, как вы сами знаете, один из самых страшных смертных грехов. Вам бы не мешало сначала усмирить ее в себе, прежде чем учить других жить согласно заповедям Божьим.

Анна почувствовала, как ее лицо заливается краской. Слова Маргариты попали в самую точку, и это вызвало в ней бурю эмоций. Она хотела возразить, но внутри понимала, что в ее словах действительно было что-то от высокомерия. Ей было обидно, что ее намерения истолковали так превратно, но еще больше задело то, что Маргарита, казалось, видела ее насквозь.

– Это не гордыня! – возразила Анна, хотя знала, что Маргарита права. Ее голос дрожал, выдавая внутреннюю неуверенность. – Я просто хочу, чтобы все поняли, как важно сейчас думать о своей душе. Мы можем погибнуть в любой момент, и я не хочу, чтобы кто-то из нас оказался в аду из-за своих ошибок!

– Лучше помолчите! – резко, почти грубо оборвала Маргарита. Ее голос прозвучал громче, чем она планировала, но она не могла позволить Анне продолжать. – Не нужно нагнетать ситуацию. Людям и без того страшно. Ваши слова только усугубляют их страх, а не помогают.

Анна замолчала, словно ее ударили. Она смотрела на Маргариту широко раскрытыми глазами, чувствуя, как внутри нее смешиваются гнев, обида и стыд. Она хотела возразить, сказать, что пыталась помочь, но слова застряли у нее в горле.

Маргарита, заметив, как напряглись остальные, постаралась смягчить тон. Она понимала, что резкость могла только усилить напряжение, но ей было важно остановить Анну, пока ее слова не вызвали панику. Она глубоко вздохнула и добавила уже спокойнее:

– Мы все понимаем, что ситуация серьезная. Но сейчас нам нужно держаться вместе, а не пугать друг друга.

– Маргарита Николаевна, – тихо, но настойчиво произнесла Мария, привлекая внимание, – а вы верите в Бога? Может быть, нам действительно стоит помолиться?

Маргарита задумалась на мгновение.

«Верю», – ответила она про себя, а в слух произнесла: – Если кто-то чувствует, что это поможет, может помолиться.

В столовой снова воцарилась тишина. Тяжелая, густая, как будто сама тьма вокруг них впитала все звуки. Каждый погрузился в свои мысли. Кто-то тихо молился, шепча слова, обращенные к Богу, кто-то просто сидел, уставившись в одну точку, стараясь не думать о том, что ждет их за стенами этого убежища.

Маргарита сидела, прислонившись к спинке стула, и думала. Ее вера в Бога, несмотря на все происходящее, нисколько не пошатнулась. Она верила, как верила всегда, – тихо, без фанатизма, но искренне. Однако молиться она не хотела. Ее мысли крутились вокруг слов Анны, вокруг тех грехов, от которых, как казалось Анне, никто не мог увернуться. Маргарита задумалась: а что такое грех для нее самой?

Она мысленно перебирала смертные грехи, о которых так часто говорили в церкви. Гордыня? Нет, она никогда не считала себя лучше других. Алчность? Она жила скромно, и никогда не стремилась к искусственному, хищническому желанию и погоне за материальными благами. Гнев? Она умела сдерживать себя, даже когда было трудно. Зависть? Она радовалась успехам других, не испытывая к ним неприязни. Чревоугодие? Она не отличалась чрезмерным увлечением или потреблением чего-либо. Уныние? Она всегда находила силы двигаться вперед, даже в самые темные моменты.

Но был один грех, который все же одолевал ее. Прелюбодеяние. Она ничего не могла с собой поделать. Ее любовь, запретная и тайная, была сильнее всех доводов разума и всех церковных запретов. Она поддавалась своему чувству снова и снова, зная, что это неправильно, но не в силах сопротивляться. Каялась ли она? Да, много раз. Но это не меняло ничего. Она продолжала любить, грешить и каяться. И этот круг казался бесконечным.

Маргарита закрыла глаза, чувствуя, как тяжесть вины и страха сжимает ее сердце. Она не знала, что ждет их всех завтра, но знала одно: даже если это будет конец, она не сможет отказаться от своей любви. И, возможно, именно это делало ее слабой. Или сильной? Она сама не могла ответить на этот вопрос.

Тишина продолжалась, нарушаемая только редкими вздохами и шепотом молитв. Каждый был наедине со своими мыслями, своими страхами и своими грехами. И никто не знал, сколько времени у них осталось, чтобы разобраться в себе.

6. Ангедония и депрессия

Тишина в столовой была тяжелой, словно густой туман, окутавший всех присутствующих. Каждый из них погрузился в свои мысли, переживая услышанное ранее. Алла, сидевшая с опущенным взглядом, казалось, боролась с внутренним напряжением. Ее пальцы нервно теребили край свитера, а в глазах читалась усталость и глубокая печаль. Она первая не выдержала этой тишины, словно боялась, что если промолчит сейчас, то больше не сможет найти в себе сил говорить.

– Если позволите, я закончу свою историю, – тихо, но твердо произнесла она, обращаясь к группе. Ее голос слегка дрожал, но в нем чувствовалась решимость. Она словно хотела избавиться от груза, который давил на нее уже слишком долго.

Все присутствующие подняли на нее глаза. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то с любопытством, а кто-то просто ждал, что будет дальше. Один из участников группы одобрительно кивнул, словно давая ей понять, что она не одна, что ее слушают и понимают. Алла глубоко вздохнула, собираясь с силами, и продолжила.

– Я не хотела совершать самоубийство, – начала она, и в ее голосе прозвучала горькая ирония. – Мне просто было плохо. Я выпила и села за руль. Когда ты «под шафе», сложно рассуждать здраво. Тебе кажется, что ты на все способен. Так думала и я. Где-то в глубине души я понимала, что могу попасть в аварию, но тут же приходила мысль: «Ну, и что? Разобьюсь! Кому от этого станет хуже?» Не то чтобы я хотела умереть, но и жить ради чего-то конкретного я тоже не хотела.

Ее слова повисли в воздухе, и снова воцарилась тишина. Алла смотрела в пол, словно боялась встретиться взглядом с кем-то из присутствующих. Ее лицо выражало смесь стыда и отчаяния. Она словно ждала осуждения, но в то же время надеялась на понимание.

– А как же твоя дочь? – осторожно спросил кто-то из группы. Голос был мягким, но прозвучал как удар.

Алла вздрогнула, словно этот вопрос задел ее за живое. Она медленно подняла глаза, и в них мелькнула тень боли.

– Дочь почти взрослая, самостоятельная уже, – ответила она, стараясь говорить ровно, но в ее голосе чувствовалась дрожь. – И у нее есть отец. Он, конечно, со мной обошелся плохо, но дочку любит. И она его.

Она замолчала, словно пытаясь собраться с мыслями.

– Что ты чувствовала в тот момент? – спросила Катя, стараясь говорить как можно мягче.

Алла задумалась, словно пытаясь заглянуть вглубь себя. Ее лицо стало еще более печальным.

– Я вообще в последнее время ничего не чувствую, – наконец выдохнула она. – Словно в мире закончились яркие краски. Да вообще все закончились! Делаю что-то машинально, на автомате, но совершенно не вижу в этом надобности.

Ее слова прозвучали так искренне, что у некоторых присутствующих на глазах навернулись слезы. Алла говорила о том, что многие из них тоже переживали, но боялись признаться даже самим себе.

– Но ты же всегда стремишься всем помогать? – спросил Андрей, пытаясь найти в ее словах противоречие.

Алла слабо улыбнулась, но в ее улыбке не было радости.

– И это тоже на автомате, – призналась она. – Я привыкла все держать под контролем. Но давно уже не чувствую какой-то радости… удовлетворения, что ли, от сделанного.

Ее голос дрожал, и она снова опустила глаза. Казалось, она вот-вот заплачет, но слез не было. Только пустота.

– Разве такое возможно? – недоверчиво уточнил Андрей.

– Возможно, – тихо, но уверенно ответила Диана. Ее голос звучал грустно, но в нем чувствовалось понимание. Она знала, о чем говорит. Ей ли было не знать, что такое отсутствие чувств, когда пытаешься заглянуть вглубь себя, а там – только пожирающая пустота.

– Бывает такое, – начала пояснять Маргарита, стараясь говорить спокойно и профессионально. – Ангедония – это неспособность человека чувствовать или испытывать радость и удовольствие. Чаще всего это состояние развивается на фоне стрессовых ситуаций, депрессий, а также при диагностированной шизофрении. Основными проявлениями будут снижение или полное отсутствие мотивации, нежелание выполнять привычные ежедневные дела, уклонение от своих профессиональных обязанностей, социальная изоляция и изменения в настроении и поведении, которые не имеют никаких причин.

Ее слова прозвучали как диагноз, но в них не было осуждения. Маргарита говорила с сочувствием, понимая, насколько тяжело может быть человеку в таком состоянии.

– Да, – подтвердила Алла. – У меня депрессия.

Ее голос звучал ровно, но в нем чувствовалась горечь. Она словно смирилась, но в то же время боролась с этим состоянием.

– В такое время живем, что у всех нынче депрессия! – буркнула себе под нос Анна, не ожидая, что ее услышат. Ее слова прозвучали с долей раздражения, но в них чувствовалась и собственная боль. Она, как и многие, пыталась скрыть свои переживания за маской цинизма.

– Вы не правы! – резко, но без злобы поправила ее Маргарита. – Депрессия – это серьезное заболевание, а не просто плохое настроение, как думают многие. Если ее не лечить, человек может полностью утратить связь с реальностью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

DBT-терапия (Диалектическая поведенческая терапия) – это метод психотерапии, разработанный Маршей Линехан в конце 1980-х для помощи людям с пограничным расстройством личности (ПРЛ), но позже адаптированный и для других состояний (депрессия, тревога, зависимости). Основная идея – баланс между принятием (осознание своих эмоций без осуждения) и изменением (развитие навыков управления стрессом, эмоциями, отношениями).

2

БАР – биполярное аффективное расстройство. Оно относится к расстройствам настроения. Основная черта – чередование эпизодов мании (или гипомании) и депрессии. В маниакальной фазе человек может испытывать повышенную энергию, сниженную потребность во сне, рискованное поведение. В депрессивной фазе – подавленное настроение, упадок сил, мысли о смерти.

3

ПРЛ – пограничное расстройство личности характеризуется эмоциональной нестабильностью, импульсивностью, проблемами в межличностных отношениях. Люди с ПРЛ часто испытывают страх быть брошенными, могут иметь нестабильную самооценку и склонность к самоповреждающему поведению. Это расстройство личности, то есть оно связано с устойчивыми паттернами мышления и поведения, которые отличаются от общепринятых норм.

4

PDQ-4+ (Personality Diagnostic Questionnaire) – это скрининговый опросник, разработанный для выявления расстройств личности по критериям DSM (Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам). Он помогает быстро оценить наличие черт, характерных для 10 основных расстройств личности, включая пограничное (ПРЛ), нарциссическое, избегающее и другие.

5

BPI (Borderline Personality Inventory) – это опросник, разработанный для скрининга пограничного расстройства личности (ПРЛ). Он помогает выявить симптомы, характерные для ПРЛ, и оценить их выраженность. В отличие от кратких инструментов, BPI более детальный и охватывает широкий спектр проявлений расстройства.

6

Контейнирование эмоций психотерапевтом – это способность терапевта принимать и трансформировать сильные эмоции и чувства клиента, а затем возвращать их ему. Например, клиента переполняют чувство тревоги, злость, страх. Психотерапевт принимает эти эмоции, раскладывает их на составляющие и, облачая в слова, возвращает клиенту. При этом он не разрушается под натиском эмоций, а транслирует клиенту уверенность в том, что любые чувства нормальны и естественны.

7

Сепарация в психологии – это процесс отделения ребенка от родителей, когда он постепенно становится самостоятельным и независимым человеком.

8

Дневной стационар – форма медицинской помощи, при которой пациент проходит лечение и получает необходимые процедуры в течение дня, но не остается в больнице на ночь. Он предназначен для пациентов, состояние которых не требует круглосуточного наблюдения и лечения, но которые нуждаются в лечебно-диагностической помощи в дневное время.

9

Быть проактивным означает осознать свои глубинные ценности и цели, действовать в соответствии со своими жизненными принципами, независимо от условий и обстоятельств.