Непринятый: без души здесь делать нечего

За десять дней отпуска Кельвина Ричи проводил с ним много времени: то экскурсии, то помощь в починке печки. Родители парня, конечно, возмущались, что гость попался проблемный и отвлекает их сына от действительно важных дел – помощи по дому, но адвокат-фотограф компенсировал все неудобства финансово, так что всех всё устраивало. И остальные жители деревни выдохнули, что им не нужно заморачиваться с придумыванием интересной программы. Семейная пара тоже не требовала особого внимания, им было достаточно одного мастер-класса по гончарному мастерству и экскурсии к водопаду, которая тоже выпала на Ричи.

В последний день отпуска Кельвин попросил Ричи устроить ему конную прогулку. Парень заметно нервничал, понимая, что уже завтра утром навсегда расстанется с новым другом. Он привязался к мужчине, как к старшему товарищу, светлому лучику адекватности в общинном мире. Парень понимал, что для взрослого адвоката он был лишь аниматором, который наглядно демонстрировал пропасть между их жизнями. Но ему было приятно и это внимание.

После обеда Кельвин, как и обещал, пришёл в конюшню на другом конце деревни.

– Даже не верится, что завтра отпуск заканчивается и мне снова нужно будет вернуться к работе.

– Встретишься с друзьями, расскажешь о сумасшедшей общине, где даже смартфон считается порождением Дьявола, – Ричи расчёсывал гриву лошади и едва сдерживал слёзы.

– Не такие вы и сумасшедшие. Ты вот очень даже нормальный, – мужчина положил ему руку на плечо. – Скажи честно, ты не хочешь, чтобы я уезжал?

– Чего? – Ричи повернулся и с непониманием посмотрел на собеседника.

– Слушай, не хочу быть диким, но скажу, как есть: ты мне понравился. Не подумай ничего плохого, ты мне симпатичен, и я правда очень хочу, чтобы ты жил нормальную жизнь. По этическим соображениям я не могу предложить тебе ничего большего, кроме как стать наставником, который поможет переехать и устроиться в большом городе. Что скажешь?

– Зачем тебе это?

– Ричи, я же сам из деревни. И я понимаю, что это не та жизнь, которая должна быть у молодого парня. Тем более не жизнь в общине. Не женитьба на нелюбимой девушке. За эти десять дней я очень проникся к тебе, ты стал мне как младший брат. Ты же хочешь переехать? Я помогу, у меня есть связи, финансы. Вряд ли у меня когда-то будут дети, о которых я смогу так же позаботиться. Поэтому я хочу помочь тебе.

Ричи молчал. С одной стороны он зацепился за фразу «Я не могу предложить тебе ничего большего», с другой – «Я хочу помочь тебе». Кельвин действительно был его шансом вырваться из религиозной общины. И пусть он будет только его наставником, старшим братом, никто здесь не в силах сделать такой же искренний шаг.

– На лощадь залезать умеешь?

Во время конной прогулки Ричи и Кельвин обсудили возможные варианты переезда. Адвокат пообещал, что решит вопрос с обучением и работой. Ричи сказал, что готов помогать ему по дому и чинить всё, что Кельвин решит выбросить, подумав, что предмет пришёл в негодность. Прогулка завершилась уже затемно. Вернувшись в конюшню, Кельвин обнял парня и пообещал, что скоро его жизнь изменится.

На следующее утро после отъезда гостей община как обычно устроила собрание в церкви. Только вот в этот раз главной темой для обсуждения стал не доход от городских туристов.

– В нашей общине случился страшный грех. Есть свидетель, который своими глазами видел ужасную картину грешных отношений, – голос старейшины разлетелся по комнате приговором, Ричи с ужасом понял, что сейчас речь пойдёт о нём. – Выходи, милая. Расскажи нам всё.

– Вчера я шла к бабушке Эдне, помочь в теплице. Проходя мимо конюшни, я услышала голос Ричи и решила поздороваться. Но потом я услышала второй голос – туриста. Он говорил о том, что поможет Ричи уехать из общины. И по услышанному я поняла, что этот мужчина…. Мне стыдно произносить такое вслух, – Мелисса замялась. – Я дождалась, когда они вернутся с прогулки и увидела, как на прощание мужчина обнял Ричи.

Все присутствующие в церкви начали шептаться, а родители Ричи испуганно переглянулись. Парень вскочил с места и подбежал к трибуне.

– Ничего подобного не было! Я проводил экскурсии, как мне было поручено. Мы просто разговаривали. А объятия – это у них так в городе принято прощаться. Там все обнимаются, это ничего не значит!

– Жители общины заметили, что ты проводил довольно много времени с этим мужчиной. Он лично просил поручить тебе экскурсионные программы. Ты также часто приходил в его дом под предлогом починки электропечки. У нас есть основания полагать, что между вами завязалась грешная связь, – старейшина твёрдо стояла на своём.

– Мелисса, ты всё не так поняла. Между нами ничего не было, – Ричи подбежал к девушке и взял её за руки. – Пожалуйста, скажи правду.

– Ричи, это ради твоего блага. Он зародил в тебе грешные мысли. Тебе нужно очиститься от них. А потом мы станем счастливой семьёй, – девушка плакала и смотрела в глаза парня, которому в эту секунду ломает жизнь.

– Какая же ты идиотка, – сквозь зубы процедил парень. – И вы все идиоты! Вы видите то, чего нет. Вас этому учит ваш Бог? Вы больные люди, которые не видят дальше своего замкнутого мирка. Почему я проводил с ним много времени? Да потому что с ним можно поговорить. О жизни, нормальной свободной жизни, без всего того идиотизма, который вы свято верите, как в единственную правду. Я в университет хочу, я работать хочу, ходить в кино и театры! А с кем из вас ему ещё надо было общаться? Вы же ограниченные!

Ричи кричал, он понимал, что уже выкопал себя яму, поэтому не важно, что будет дальше – будет хуже.

– В тебе говорит Дьявол, это не твои слова, – лепетала Мелисса, свято веря в свою правоту.

– Совет старейшин требует самых жёстких мер по очищению от греха, – бабушка Эдна обращалась к родителям Ричи.

Пока мать была в шоке и рыдала на плече у дочери, отец схватил сына и выволок его на улицу, громко крича о том, что он позор семьи и будет гореть в Аду. Следом бежали соседи, которые читали молитвы об очищении. Отец бросил парня в подвал. Ричи знал, что дальше его ждут муки искупления. Но пугали не боль и унижение, а то, что после такого у него нет шансов вырваться из общины: теперь выйти на улицу он сможет под присмотром, а дверь комнаты на ночь будет запираться на замок. Прежде чем у парня отобрали телефон, он успел записать голосовое сообщение Кельвину, в котором объяснил всю ситуацию и поблагодарил за те десять дней, когда он ощутил надежду на нормальную жизнь.

Когда священник с отцом спустились в подвал – Ричи даже не сопротивлялся. Пока один читал молитвы, другой бил парня розгами и обливал холодной водой. Очищение должно было длиться неделю. Только вот парень столько не выдержал. На третий день он нашёл среди банок с закрутками и старого хлама ржавый гвоздь, в последний раз прочитал молитву, вскрыл вены и….

Глава 5

Новая реальность

Место – Средний мир

– И увидел белый коридор, – Семён повернул руки, показывая глубокие порезы. – Я сделал это на глазах сотни людей.

– Ты не представляешь, какую свободу я теперь чувствую. Кельвин был прав, когда сказал, что скоро всё изменится, – Ричи глубоко вздохнул и улыбка пропала с лица. – Интересно, узнает ли он о произошедшем?

Семён снова задумался о том, что происходит сейчас на Земле. Когда-то он услышал фразу, что после смерти страдают живые. Теперь он понимал, что это не так. Он вспомнил, как переживал потерю родителей. Наверное, им было здесь ничуть не легче.

– Ты пойдёшь завтра в группу поддержки? – Ричи вытащил парня из грустных рассуждений.

– Да, конечно. Куратор сказал, что это важно.

– Тогда до завтра. Хочу ещё почитать свою тетрадь. Вдруг найду что-то, чего совсем не ожидаю.

Семён быстро доел суп и отправился в комнату. За сегодняшний день он узнал и прожил больше, чем за последние пару месяцев. Такой объём информации больно бил по мозгу, который никак не мог перестроиться. Меньше суток прошло с момента, как тело парня упало в бассейн. По крайней мере Семён так ощущал время. Он всё ещё не знал, совпадает ли оно с землёй, или движется по-другому. Лучшим решением, чтобы разгрузить голову, был сон, если он реален в условиях комы.

Проснулся Семён он того, что стал сильно задыхаться. Он сполз с кровати, хватаясь за горло и пытаясь набрать хотя немного воздуха. Голова начала кружиться, а через минуту – как будто ничего не было. Только раны на руках стали ныть сильнее. За окном ещё было темно. Удивительно, что небо выглядело как с Земли, никаких особенных цветов, звёзд, планет, облаков с сидящими на них ангелочками. Интересно, есть ли они в Раю?

Парень дошёл до ванны, чтобы умыться. Он опёрся на раковину и посмотрел в зеркало: мучение. Так он ощущал свою новую реальность. Самоубийство казалось выходом, все проблемы остались при жизни, а дальше – пустота. Но она переросла в вечную жизнь в мире, который Семён совсем не понимал. Парень на секунду задумался, что будет, если сейчас он захочет перерезать вены. Будет ли кровь, появится ли боль?

Он сел на пол. Сейчас, находясь в одиночестве, Семён вдруг понял, что может ощущать всё то же, что ощущал при жизни. Босыми ногами и ладонями он чувствовал этот слегка неприятный холод от кафеля. Воду, когда умывался. Она не протекала сквозь него несмотря на то, что его тело, по сути, не имеет физической оболочки. Он ощущал вкус еды, когда сидел в кафетерии, и необходимость справить нужду. Он даже дышал, мог слышать все ароматы. Всё было как при жизни, кроме небьющегося сердца и того, что этот мир населён душами.

Семён заплакал. Сначала тихо, а потом взахлёб. Он вспомнил последние минуты жизни на Земле, вспомнил, как медленно резал ножовкой вены, как уже шатаясь встал и дошёл до бассейна, чуть не поскользнувшись на собственной крови. Вспомнил Макса, который не заслужил видеть эту картину в такой важный для себя день. Семён не мог смириться с произошедшим – с тем, что он будет жить здесь, в другом мире, помня всё, что случилось с ним там.

Раньше его утро начиналось с завтрака под Major Lazer, Die Antwoord и Anacondaz, а сегодня он сидит с распоротыми венами на полу в ванной общежития в мире мёртвых и всё ещё иногда думает о том, что просто сошёл с ума.

Мысли второй день диким ворохом захватывали голову, а осознание положения медленно обволакивало, как тягучий горячий шоколад плавно согревал на морозе. Выйти из комнаты, несмотря на страх перед этим миром, было лучшей идеей, чем сидеть в четырёх стенах, вспоминая своё прошлое.

– Как прошла первая ночь? – Ансгар уже стоял у входа в общежитие.

– Я проснулся от того, что стал задыхаться. Потом стали болеть руки. Потом вспомнил, что я в коме. Я же в коме?

– Все с этим сталкиваются. Твоё сознание перестраивается, ты не понимаешь, как можешь просыпаться, будучи… – Ансгар запнулся и похлопал Семёна по плечу. -Мёртвым. Прости, я должен быть честным.

Семён и так всё понимал, с трудом, но осознавал. Он снова посмотрел на руки: раны были совсем свежие, кажется, что достаточно их зашить и всё вернётся в прежнее русло.

– Странное ощущение, – Семён потёр запястья. – А у тебя что-то болит?

– Нет.

– Ты не самоубийца?

– Нет, – Ансгар посмотрел куда-то наверх, а потом продолжил. – Сегодня у тебя снова занятие в группе. А потом я расскажу тебе о работе. Ты пока не готов выйти, но я тебя подготовлю.

Семён тяжело вздохнул. В горле появилось свербящее чувство, которое бывает при подкатывающих слезах. Ещё один глубокий вздох. В воздухе пахло зеленью и сыростью, были слышны ненавязчивые разговоры. Семён впервые понял, что несмотря на транспорт и толпы людей – не было шума. Он как будто подавлялся.

– Слушай, я понимаю, всё очень быстро закрутилось, но ты привыкнешь.

– Вы все так говорите.

– Это действительно так. Просто вам нужно больше времени. Тяжело, наверное, возвращаться к жизни, когда самостоятельно решился на уход, да?

После этого вопроса к дому Аматэрасу они шли молча. Семён постоянно прокручивал в голове те минуты, когда вскрыл вены в подсобке и вышел к бассейну. Он помнил глаза друга. Это последнее, что врезалось в память. Как же ему сейчас, наверное, больно.

– Я могу знать, что происходит на земле?

– Да, это доступно всем душам. Ты только прибыл, поэтому тебе можно наблюдать только отсюда. А потом будет разрешено спускаться к ним.

– Они ведь нас не видят?

– Некоторые могут нас чувствовать. Но мы не можем никак вмешиваться в их жизнь.

– То есть, никакой лепки глиняных горшков как в «Приведении?».

– Даже банку не сдвинешь с места.

– А что с магами? Они могут вызывать духов?

– Нет. Это всё сказки для безутешных живых. Но мы можем давать защиту тем, кому захотим. Это особенная связь, мы становимся оберегами.

– Как это возможно без взаимодействия с живыми?

– Это сложно объяснить. Давай оставим этот вопрос на потом, хорошо? – куратор остановился возле дома Аматэрасу и сделал приглашающий жест. – Я буду здесь, когда вы закончите.

Семён вошёл внутрь и снова увидел те же лица, что и вчера. За столом сидел Ричи, он пока что был единственным знакомым духом, поэтому Семён подсел к нему. Удивительно, но парень был совсем не разговорчив, в отличие от встречи в кафетерии. Причина была ясна – первая ночь проходит болезненно, особенно для самоубийц.

На ковре снова сидела девушка с рыжими волосами, а рядом – Катарина. Они держались за руки, и девочка увлечённо слушала рассказы собеседницы. Несколько раз на лице девушки проскользнула улыбка.

– Сегодня у вас была сложная ночь. К сожалению, нет ничего, что помогло бы вам пережить эту боль. Только время. Души по себе знают, что оно лечит, – Аматэрасу села в своё кресло у окна. – Время и общение с другими душами. Жизнь здесь сильно отличается от жизни на Земле. Каждая душа открыта к общению и помощи, даже если вы не знакомы. Здесь нет чужих. Может быть, кто-то готов поделиться своей историей с нами?

– Сегодня утром я проснулся от того, что стал задыхаться, – мужчина заговорил так неожиданно, что души вздрогнули. – В голове был момент аварии. Эти несколько секунд крутились без остановки. Я был пьяным. И я не знаю, пострадал ли кто-то ещё. Куратор сказал, что моя тетрадь сама расскажет об этом, когда придёт время.

В комнате по-прежнему была тишина. Кто-то смотрел на душу виновника аварии с отвращением, кто-то с сочувствием. В этот момент все снова осознали, что они мертвы. Это было заметно по реакции, самоубийцы хватались за порезы, начинали глотать воздух, кого-то стошнило в предусмотрительно принесённое с собой ведро. У других менялся взгляд, он становился пустым, замирал в одной точке, как будто они видели свои последние минуты. Тишина по-настоящему стала мёртвой.

– Меня постоянно трясёт, – послышалось откуда-то из-за угла.

Бледная девушка стояла за шторой. Она сжимала края плотной ткани с такой силой, что, казалось, ещё немного и кости переломятся пополам. Глаза бегали из стороны в сторону.

– Как ты сюда попала? – Аматэрасу плавным жестом указала на пустой стул.

Девушка медленно вышла из-за шторы и как-то скомкано села на него. Она не прекращала перебирать пальцами и поджимать плечи. Семён быстро догадался, в чём причина такого поведения.

– Передозировка.

– Почему она проживает эти ощущения? – погибший в аварии мужчина удивлённо посмотрел на Аматэрасу. – Куратор говорил, что боль проживают самоубийцы, а передозировка – это случайность. Как авария…. Мы ведь не хотели.

– Употребление – это медленный суицид, – вдруг сказал Семён. – Я видел такое среди знакомых. Сначала тебе весело, а потом очень плохо. И ты знаешь, что это разрушает тебя, но продолжаешь играть в русскую рулетку с жизнью. Кому-то везёт, кого-то вытаскивают с того…. С этого света. А чей-то организм перестаёт бороться.

Девушка на секунду подняла взгляд на парня, а потом снова опустила голову и продолжила заламывать руки. Внутри неё всё сжималось. Ощущения напоминали ноющую боль в повреждённом суставе, когда он реагирует на погоду. Только этим суставом была вся душа. Периодически наступали судороги, а ко рту подступала пена, которую девушка старалась незаметно вытирать вытянутым рукавом серой кофты. На нём оставался влажный след, который едва успевал высыхать. При передозировке страдает всё тело, каждая отравленная клетка напоминает о себе, поэтому души ещё долго ходят с ощущением дикой ломки, с которой справиться помогает только время.

– А сесть пьяным за руль – это игры со смертью, – голос Семёна стал ещё грубее. – В такой аварии погибли мои родители. Тот мудак тоже не хотел, он просто был в хлам бухим.

Внутри кипела злость, Семён даже рассчитывал на конфликт и драку, ему так хотелось выпустить поднявшуюся вновь боль, но мужчина молчал и смотрел в пол. Больше никто не захотел говорить о своём самочувствии. Тишина была частью терапии, души должны понять, что им нужно говорить о своём состоянии самостоятельно, потому что только они в силах помочь себе смириться с новой жизнью. Перед уходом Семён заметил, как мужчина из аварии подошёл к Аматэрасу и начал плакать. Она обняла его, что-то прошептала на ухо. Наверное, он ощущал тяжесть от того, что не знает, пострадал ли кто-то ещё. В каждом слове «случайность», которое он говорил, теплилась надежда.

– После смерти души так меняются. Этот парень, по нему видно, что он беспокоится за других участников аварии, а не за себя, – Семён прошёл мимо остальных кураторов, обращаясь к Ансгару, но не останавливаясь, а ускоряя шаг. – Но чёрт, как неприятно находиться рядом.

– Ты многое переосмысляешь, понимая, что жизнь на Земле закончена и тебе выпал второй шанс, – Ансгар остановился и взял Семёна за руку, закатал рукав и провёл пальцами по краям резаной раны. – Что ты думаешь, когда видишь их? Когда ощущаешь эту боль не пару минут, а постоянно?

– Я бы не сделал этого, если бы знал, что будет дальше.

– Вот именно. Ты начинаешь ценить то, что имел. А это путь к исцелению твоей души. Тебя. Здоровая душа может жить дальше счастливо и беззаботно.

– А девушка, которую изнасиловали и убили? А дети, которые были ни в чём не виноваты? Разве они не ценили жизнь, пока её не отняли? – Семён одёрнул руки, голос стал резким и громким. – Где справедливость? Кто-то радуется, строит планы, а потом сгорает от рака.

– У всех свой путь. Мы не знаем, кто пишет в наших тетрадях. Мы не знаем, сколько времени нам отведено. Как бы там ни было – здесь все получают и второй шанс, и возможность принести миру пользу. Действительно ощутимую пользу.

Семён не знал, что ответить. В его голове была сотня вопросов: зачем забирать невинные души для работы в том числе во благо живых на Земле, почему души в светлых одеяниях говорят так, как будто цитируют Библию или другие писания, что сейчас происходит на Земле, с другом, который видел его смерть, с бывшей девушкой, с тренером – винят ли они себя?

– Семён, пойдём. Нам нужно поговорить. Не воспринимай меня как нудного учителя, я всего лишь помогаю адаптироваться.

Ансгар несколько секунд посмотрел на собеседника, а потом улыбнулся и пошёл прямо. Семён следовал за ним. Улица не была оживлённой и напоминала больше не проспект города, а центр большой деревни где-то в Европейской глубинке. В фруктовой лавке милая старушка насыпала сочную клубнику в корзинку молодой мамы. Её маленький сын бегал вокруг, прячась за юбку от щенка, желающего облизать мальчишку. Картина напоминала зарисовку из какого-нибудь пиксаровского мультика, только вот все персонажи были мертвы. Семён не мог удержать это в голове. Каждый раз, слыша смех и видя радость, он вспоминал, что за всем этим стоит смерть. Он никогда не представлял её с косой и в чёрном одеянии, но сейчас почему-то подумал, что это её игра, симуляция, где каждая душа – всего лишь новая коллекционная фигурка. От этих мыслей стало не по себе. Раны опять начали ныть, напоминая о совершённом при жизни проступке.

– Эй, ты совсем в себя ушёл, – Ансгар похлопал Семёна по плечу и открыл перед ним дверь в кафе. – Заходи, присядем тут.

Кафе было очень милым, как и всё в этом Среднем мире. Снаружи оно напоминало хижину в стиле «Властелина колец», а внутри было совсем светлым и современным. На земле его назвали бы безвкусицей, а дизайнера уже обсудил бы весь интернет: фото кафе мелькали бы в сети с заголовками «Внутри – норм, снаружи – стрём» и «Дизлайк дизайнерскому решению». Аудитория такого не прощает. Но здесь никто и не думает высказывать недовольство, в каждой задумке видят идею и поле для творчества, которое должно существовать в любом виде.

Ансгар занял стол в углу, под кашпо с какой-то разросшейся зеленью.

– Здесь невероятно вкусно готовят, – куратор пододвинул к парню меню, а сам помахал официантке.

– Давно тебя не видела, дорогой. Как ты? – милая девушка в светло-голубом платье приобняла Ансгара и достала из кармашка фартука блокнот и ручку. – Тебе как обычно?

– Да. А это Семён, мой новый подопечный.

– Рождество, – девушка протянула руку, чтобы поздороваться, а Семён поднял глаза и уставился на шрам на шее – от верёвки.

– Так и зовут? – он перевёл взгляд на её глаза и протянул руку в ответ.

– Я сама выбрала это имя. Оно много для меня значит. – Девушка улыбнулась. – Если не можешь определиться – бери кукурузные чипсы с ореховым соусом и наш фирменный молочный коктейль. Пальчики оближешь!

– У меня аллергия на орехи, – Семён не отрывал взгляд от меню, изучая картинки.

– Здесь нет аллергий, глупенький, – Рождество снова по-доброму улыбнулась, как будто маленькая девочка, которая пытается разговорить понравившегося мальчишку.

– Точно, – Семён ещё раз пробежался глазами по меню и закрыл его. – Да, на твой выбор.

Девушка сделала пару пометок в блокноте и ушла за стойку.

– Хочешь о чём-то спросить?

– Шрам от верёвки. Она сама?

– Да. Она давно с нами, травмы прошлого – пройденный этап, так что боли от наказания уже нет. Твоя боль тоже пройдёт, если ты этого действительно захочешь.

– Время лечит, я помню, – Семён произнёс это слегка агрессивно, но сдержал злость и смягчил тон. – Что там с работой?

– На Земле есть телефон помощи для тех, кто находится в сложной ситуации и не понимает, как из неё выбираться. Частично служба поддержки – это мы.

Услышанное заставило Семёна как будто протрезветь. Если раньше он слушал собеседника через шум мыслей, то сейчас полностью обратил на него своё внимание.

– Служба поддержки для людей на Земле – души?

– Частично. Мы не знаем, как звонки переключаются на наш центр, но каждый день их сотни. Пострадавшие от насилия, потерявшие смысл жизни, отвергнутые всеми, в том числе самыми близкими – они попадают к нам. К тем, кто столкнулся с теми же проблемами и смог заново увидеть жизнь. Души знают, как найти нужные слова. Возможно, для кого-то мы становимся последней надеждой.

– Я буду общаться с живыми?

– Да. Ты будешь указывать им путь к жизни на Земле, чтобы они не попали сюда.

Семён смотрел в голубые глаза собеседника. Ансгар не отводил мягкий взгляд и спокойно ждал, когда подопечный сможет собраться с мыслями.

– Я себе помочь не смог, – Семён сказал это надрывисто нервно. – Я хочу другую работу.

– Тебя распределили не просто так. Я же объяснял, ты сможешь выбрать любую работу, но после того, как усвоишь приготовленный урок на этой.

– Я вскрыл себе вены на глазах сотни людей, на глазах лучшего друга, бывшей беременной девушки и тренера, который был мне почти что отцом. Как думаешь, я подскажу какому-нибудь парнишке, который потерял всё, как выбраться из болота?

Семён закрыл лицо руками. Раны снова начали больно жечь изнутри. Он злился и пытался скрыть испуг, страх перед разговором с тем, кто продолжает жить настоящую жизнь, но готов, как и он, на отчаянный шаг.

К столу подошла Рождество. Она поставила перед Семёном его чипсы с соусом и коктейль, а перед Ансгаром рождественский рулет с корицей и клюквой.

– Приятного аппетита, мальчики. У нас сегодня в плей-листе Кэрри Андервуд и классика кантри, но, если хотите послушать что-то другое – дайте знать.

– Спасибо, Рождество. Благодаря тебе я начинаю разбираться в музыке.

Девушка улыбнулась и ушла принимать заказы у других посетителей. Семён смотрел на еду. В голове появились новые мысли: если все жители этого мира души, реальна ли еда и всё остальное? Насколько реальна растущая в кашпо над головой Ансгара зелень? Снова секундное помешательство и вот уже горстка чипсов летит в стекло. Посетители без энтузиазма отвлеклись от своих дел, но практически сразу вернулись к ним; только Рождество с искренне снисходительной улыбкой покачала головой.

– Ладно хоть чипсы, а не сам, – Ансгар кивнул Рождество, взял у неё совок и собрал остатки еды.

– Я не понимаю, как устроен этот мир. Почему моё сердце не бьётся, но я ощущаю необходимость пойти в туалет?