Преступление в Блэк-Дадли

Джордж полагал, что никак не связан с миром преступности и беззакония, и в этом мало чем отличался от своих сверстников; когда ему случалось приобщаться к раскрытию криминальных загадок, ему ни разу не приходилось проявлять инициативу. Обычно доктору просто рассказывали о происшествии, и у него находилась версия. Перед ним ставили проблему, и он решал ее в уме. Впервые в жизни он столкнулся с необходимостью искать и вопросы, и ответы. Инстинкт твердил ему, что нужно действовать, но как именно – этого он пока еще не знал.

Они уже почти дошли до тяжелой, окованной железом двери, ведущей в залу, когда приглушенный возглас девушки заставил его замереть и посмотреть наверх. Он отступил в тень разросшегося лавра возле дома и потянул Мегги за собой.

Из гаража совершенно бесшумно, точно облако, выкатилась невероятно древняя колымага – Эббершоу видел ее вечером в гараже.

За рулем был тот самый слуга, который всего час назад дрался с мистером Кэмпионом, и Джордж отметил, что для человека, который совсем недавно был пьян вусмерть, тот выглядел на удивление собранным и свежим.

Колымага подъехала к парадному входу и остановилась всего в десяти шагах от Эббершоу и Мегги, спрятавшихся в зарослях. Слуга вышел, распахнул дверцу машины и принялся ждать. Спустя несколько минут из дома показался Гидеон, а за ним – Долиш и доктор Уитби с огромным кулем на плечах.

Все были полностью одеты и, казалось, очень спешили. Они были настолько заняты, что ни один из них даже не думал присмотреться к лавру, скрывавшему двух зрителей. Уитби сел на заднее сиденье машины и наглухо задернул шторки на окнах; Долиш и Гидеон втолкнули большой тяжелый куль в кузов и захлопнули дверцу.

Удивительная машина покатилась по подъездной дороге, а двое мужчин бесшумно вернулись в дом.

Все это заняло не более трех минут и было проделано слаженно, в полном молчании.

– Что сейчас произошло? – Мегги со страхом посмотрела на Эббершоу.

Ярость, с которой он ответил, поразила ее.

– Черт бы их побрал! – взорвался Джордж. – Это было единственное неопровержимое доказательство! Тело полковника Кумба!

Глава 8

Открытая вражда

В то утро завтрак проходил в мрачной, неуютной атмосфере.

Уайетт кому-то по секрету сообщил о смерти дяди, и эта весть мгновенно разлетелась среди гостей.

Все сошлись во мнении, что следует тактично попрощаться и поскорее уехать. Последнее желание старика в расчет не принималось, ведь было ясно, что вечеринка в таких обстоятельствах ни у кого не вызовет энтузиазма. Возможно, покойный в своей доброте просто не сознавал противоречивости собственных намерений.

Уайетт выглядел очень удрученным, все ему сочувствовали: более печального исхода нельзя было и представить. Он сидел во главе стола, с лицом немного бледнее обычного, хотя в остальном старался не изменять своим утонченным, вежливым манерам. Вместо траурного одеяния на нем был цветной галстук одного из самых закрытых оксфордских клубов.

Альберт Кэмпион, на чьем облике никак не сказалось ночное приключение, сидел подле Энн Эджвер. Они тихо беседовали. По угрюмому красивому лицу Криса Кеннеди все любопытствующие могли легко судить об очевидном: неудержимая молодая леди была поглощена безобидным женским развлечением, поощряя одного менее желанного поклонника и тем самым вызывая ярость, а значит, и заинтересованность другого, – пускай и время для подобных игр она выбрала не самое подходящее. Мистер Кэмпион прекрасно справлялся с навязанной ему ролью, вполголоса планируя с Энн обратную поездку в город. Впрочем, в этой залитой солнечным светом зале большинство приунывших собравшихся занимались не чем иным, как обсуждением предстоящего отъезда.

Опоздавший к завтраку Майкл Прендерби наконец присоединился к остальным: раскрасневшийся и суетливый, он занял место за столом между своей очаровательной невестой Жанной Дакр и темноволосым носатым юнцом Мартином Уоттом, которого Мегги сочла случайным гостем. На самом деле он был дипломированным бухгалтером в конторе своего отца, очень приятным молодым человеком, чей ум значительно превосходил бодрость духа.

В зале долгое время не было ни Гидеона, ни Долиша, и для них даже не сервировали стол, но сразу после того, как Прендерби занял свое место, дверь распахнулась и явились эти двое, интересовавшие Эббершоу более всех в этом обществе.

Первым вошел Долиш, его лицо в сиянии солнца казалось еще менее выразительным, чем вчера. Эббершоу впервые обратил внимание на его исполинское телосложение. Ужасающе тучный, но при этом высокий и крепкий, с длинными седыми волосами до плеч. Казалось, что на его застывшем, как у статуи, лице живыми были только глаза, которые теперь блестели и каким-то особенным образом приковывали внимание.

В сравнении с ним Гидеон, вошедший в зал следом, выглядел маленьким и незначительным. Но, как и прежде, был юрким и изворотливым. Гидеон взглянул на компанию молодых людей за столом слегка задумчиво, словно оценивая их силы.

Уайетт поднял глаза и вежливо пожелал присоединившимся гостям доброго утра. Но, ко всеобщему удивлению, Гидеон и Долиш его проигнорировали.

Долиш тяжелым шагом приблизился к столу и принялся без малейших эмоций разглядывать изумленные лица собравшихся.

– Тихо! – Это прозвучало столь неожиданно и неуместно, что гости могли бы рассмеяться, если бы не нешуточная угроза в голосе этого тевтонца.

Тишина установилась гробовая. Немец продолжил – все так же невозмутимо, словно через плотную маску.

– Кое-что пропало, – сказал он с расстановкой, выделяя каждое слово. – Я должен получить эту вещь обратно. Нет нужды говорить, о чем идет речь. Вор и сам все понимает.

От этой вопиющей наглости гости лишились дара речи. Уайетт выскочил из-за стола. Он был вне себя от гнева, но его голос оставался невозмутимым – его совершенно ледяной тон резко контрастировал с грубостью собеседника.

– Мистер Долиш, – сказал Уайетт, – мне кажется, стремясь вернуть свою собственность, вы утратили чувство меры. Возможно, вы осознаете, что являетесь гостем в моем доме, как и люди, которых вы только что оскорбили. Подойдите ко мне после завтрака, перед отъездом, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам отыскать пропавшую вещь.

Немец не пошевелился. Он стоял во главе стола и не мигая смотрел на человека перед собой.

– Пока я не получу ее обратно, никто не покинет этот дом, – сказал он с прежней уверенностью, словно Уайетт и не пытался его пристыдить.

Бледное лицо молодого человека слегка порозовело, и он повернулся к гостям, которые переглядывались, пребывая в совершенном изумлении.

– Я должен извиниться, – сказал Уайетт. – Прошу вас простить эту странную выходку. Похоже, смерть моего дяди стала слишком большим ударом для этого несчастного.

Долиш повернулся к нему со словами:

– Пусть этот юнец сядет и помолчит.

Гидеон, чье землистое лицо выражало крайнюю непочтительность, ухмыльнулся.

– Мой дорогой мистер Петри, – вкрадчиво произнес он масленым голосом, – полагаю, вы и ваши друзья не вполне сознаете, в каком положении оказались. Подумайте сами: этот дом находится в двух милях от ближайшего шоссе. Телефона здесь нет. В вашем распоряжении две служанки, шесть слуг и привратник, но все они подчиняются мистеру Долишу. Бензин из ваших автомобилей мы слили. Боюсь, деваться вам некуда. – Он замолчал, наслаждаясь изумлением на лицах молодых людей, а затем продолжил: – Для всех будет лучше положиться на здравый смысл, ведь я должен вас предупредить: мой друг мистер Долиш совершенно не привык к противодействию.

Уайетт по-прежнему стоял, постепенно бледнея, едва сдерживая ярость.

– Весь этот фарс изрядно затянулся, джентльмены. – Его голос невольно дрогнул. – Соблаговолите немедленно уйти, и мы продолжим завтрак.

– Сидеть! – Титанический рев определенно не мог исходить от щуплого Гидеона, но ничто в лице Бенджамина Долиша не указывало на то, что крик издал именно он.

Вздрогнув, Уайетт утратил остатки терпения. Он открыл рот, чтобы заговорить, чтобы напомнить им, кто здесь хозяин. Однако внезапно резко опустился на стул, выпучив глаза с удивлением и испугом. На него смотрел черный ствол револьвера.

Флегматичный немец стоял совершенно неподвижно, держа крохотный револьвер в увесистой руке.

– Здесь, – сказал он на ломаном английском, – сидит вор, укравший то, что принадлежит мне. Я обращаюсь к нему. Когда он вернет то, что взял, я всех отпущу. А до тех пор никто не покинет этот дом. Никто.

В тишине, последовавшей за этим необычным заявлением, Джесси Гидеон выступил вперед:

– Если мистер Долиш незамедлительно получит назад украденное, это избавит нас всех от множества неудобств.

Несколько секунд никто в зале не шевелился. Пение птиц за окном вдруг стало оглушительным.

Альберт Кэмпион, тихо кашлянув, протянул нечто, завернутое в салфетку, сидящей рядом с ним девушке.

Та передала предмет своей соседке, и так, в полной тишине, он обогнул весь стол и попал в жадные руки Гидеона. Тот тут же выложил предмет на стол. Гигант-немец, удовлетворенно закряхтев, сунул револьвер в карман пальто и развернул белоснежную салфетку. И тут же гневно воскликнул, отступив на шаг и демонстрируя всем подношение мистера Кэмпиона.

Это было обыкновенное яйцо, которое глупый юноша явно намеревался стянуть, прежде чем разыгралась вся эта драма.

Эффект последовал незамедлительно: молчаливое напряжение за столом сменилось раскатами общего смеха.

Немец стоял все так же неподвижно. На лице его по-прежнему не было никакого выражения, но маленькие глазки стали тусклыми и безжизненными. Гидеон, напротив, был очевидно разгневан. Его глаза сузились от ярости, он скалился, как разъяренный пес.

Постепенно смех утих. Забыть о присутствии Бенджамина Долиша оказалось не так-то легко. Когда в зале наконец воцарилась полная тишина, он сунул руку в карман и вновь вытащил револьвер.

– Вам смешно, – мрачно произнес он. – А мне не смешно. И этому малышу, – он с невероятной ловкостью для столь неуклюжего на вид человека подбросил и поймал пистолет, – не смешно. – Он произнес это так свирепо, что слушатели невольно вздрогнули.

На тяжелом лице Долиша, до сих пор казавшемся одеревенелым, появилась звериная жестокость. Никто из сидящих за столом больше не осмеливался смотреть ему в глаза.

Мгновение спустя Долиш вновь обрел свой флегматичный вид и медленно удалился из зала в сопровождении Джесси Гидеона.

Когда дверь за ними закрылась, молчание стало невыносимым, и среди гостей завязалась беспокойная, прерываемая возгласами беседа.

– Что за неприятный старик! – обратился Прендерби к Эббершоу. Его тон был беспечным, но в глазах поселилась тревога; ладонь юноши покоилась на руке невесты, которая сидела возле него совсем бледная, едва ли не плача. Даже отточенное хладнокровие Энн Эджвер дало трещину, да и лицо Мегги, пускай та явно испугалась меньше остальных девушек, утратило краски.

Уайетт все еще был взбешен. Однако он отказался от попыток извиниться за инцидент и принялся обсуждать его со своими гостями.

– Явно умалишенный, – лениво проговорил Мартин Уотт. – Кэмпион красиво его подразнил.

– Пусть Долиш и помешанный, но, если то, что он говорит, – правда, нам придется ой как непросто, – весело заметил Крис Кеннеди. – Боюсь, придется его отмутузить.

Эббершоу встал:

– Не знаю, как вы, Уайетт, но я бы счел за лучшее для всех нас переместиться в другую комнату и обсуждать произошедшее там. Где-нибудь, где слуги нас не побеспокоят. Не думаю, что нам и правда грозит опасность, но, возможно, стоит выяснить, правду ли Гидеон говорил про бензин.

– Я спущусь и все проверю, хорошо? – поспешно встал Крис Кеннеди. – Мне в самом деле хочется сходить, – добавил он, перехватив неуверенный взгляд Уайетта, и ушел, насвистывая.

Как и предлагал Эббершоу, компания переместилась в соседнюю комнату. Все по-прежнему непринужденно разговаривали, но вели себя при этом весьма скованно. Жанна была откровенно напугана, Энн Эджвер – необычно молчалива, остальных снедала тревога.

Эббершоу последним вошел в огромную гостиную, залитую утренним светом, который проникал сквозь высокие окна и блестел на начищенном полу, на гербах с английскими розами и на резных панелях. Но Джордж не обратил на это внимания, когда, приглушенно вскрикнув, сделал шаг назад.

Над дальним камином, в окружении наконечников копий, сверкал он, такой знакомый, словно и не покидавший своего места, – кинжал Блэк-Дадли, зловещий и прекрасный.

Глава 9

Крис Кеннеди зарабатывает очко

Как только Эббершоу оправился от удивления, он повернулся к стоявшей рядом Мегги. Остальные разбились на небольшие группы и тихо разговаривали.

– Вы были здесь этим утром, когда мы вернулись из сада? – спросил он.

Она кивнула, заметно дрожа, и прошептала:

– Да, и… И он уже был здесь, там же, где и сейчас. Я… я не устояла и зашла проверить. Должно быть, кто-то вернул его на место. Вчера ночью. – На последнем слове Мегги всхлипнула, и Эббершоу положил руку ей на плечо.

– Испугались? – спросил он.

Она отважно посмотрела ему в глаза и просто сказала:

– Я так рада, что вы тоже здесь.

Эббершоу почувствовал прилив счастья и покраснел, но ничего не сказал. Он ни в коем случае не преуменьшал серьезность ситуации. Будучи старшим среди гостей, он к тому же знал о событиях последних двенадцати часов больше, чем, вероятно, кто-либо другой в этой комнате.

Однако что-то подсказывало ему молчать об открытиях; он понял, что противники – опасные люди. Мистер Бенджамин Долиш, если его и правда так звали, был человеком отнюдь не простым, а вдобавок очень злым.

Сейчас, как уверенно полагал Эббершоу, им следовало сосредоточиться на том, чтобы покинуть поместье любой ценой.

Он и не предполагал, что странные приятели покойного полковника осмелятся пойти на такие крайности, но, раз они сделали это, нельзя было слепо верить, что их легко одолеть; вероятно, они были очень сильны.

Ускользнув из дома, Эббершоу тут же вызовет подкрепление из высших инстанций. Лучше всего сообщить в полицию так, чтобы похитители ни о чем не догадались; главное – сбежать, но сейчас эта задача представляется весьма непростой.

Способ обрести свободу, конечно, был: красный бумажник едва ли не жег карман Эббершоу. Но доктор отказывался идти этим путем, не желая упустить того, кто, как он был уверен, возглавлял одну из самых изощренных банд в мире. До сих пор Джордж действовал во тьме, и, если он сдастся сейчас, эта тьма никогда не рассеется. Он проиграет, и тайна будет похоронена навеки.

– Мы им еще покажем, – сказал он Мегги.

Та рассмеялась:

– Или падем в этой схватке.

Благодаря ее смеху Эббершоу испытал огромное облегчение.

– Мне тоже хочется побороться.

Вдруг мистер Кэмпион снова привлек всеобщее внимание бессмысленным заявлением.

– Я полагаю, что никто ничего не крал, – мягко сказал он.

– У меня в комнате лишний кусок мыла, – пробормотал Прендерби, – но вряд ли он интересует этого коршуна. И кстати, Уайетт, – внезапно добавил он, – его поведение – вовсе не единственная странность! Вы, наверное, уже знаете, что…

– Во всем этом вообще немало странного, Майкл, – поспешно вмешался Эббершоу, пристально глядя на юношу.

Прендерби понял намек и промолчал, но к нему обратился Уайетт:

– Мне не за что извиняться. Прежде подобного никогда не случалось. Дядя всего лишь попросил меня устроить вечеринку в эти выходные, как и много раз до этого. Гидеон уже бывал здесь, но мы не перекинулись и полудюжиной фраз. Что касается этого немца, Долиша, то я с ним вообще не знаком.

Прендерби, для которого эти слова прозвучали как упрек, покраснел, и то, что могло показаться неловкой паузой, прервалось неожиданным возвращением Криса Кеннеди. Он был в хорошем настроении. Его красивое молодое лицо покраснело от волнения, и остальные не могли избавиться от подозрения, что он просто-таки наслаждался происходящим.

– Вот ведь гады! – произнес Крис, ворвавшись в гостиную. – Слили все до капли! А в остальном автомобили и пальцем не тронули. Между прочим, тот антиквариат на колесах исчез – не удивлюсь, если рассыпался в прах, – но, кроме него, ни одна машина не пропала.

– Вас кто-нибудь видел? – спросил Мартин.

– Ни единая душа, – похвастался Кеннеди. – Ваш малыш Кристофер Робин кое-что придумал. Петри, если я очень настойчиво попрошу, не угостите меня бутылочкой имбирного? – В его голосе звучало плохо сдерживаемое ликование.

– Мой дорогой друг, – шагнул вперед Уайетт, – думаю, здесь вы найдете все, что вам нужно, – и направился к потайному буфету под каминной полкой.

Кеннеди сунул голову в буфет и тут же повернулся с лицом раскрасневшимся и торжествующим.

– Две бутылки виски, а также трехзвездочный бренди, – сказал он, засовывая бутылки под мышку. – Это кощунство, но делать нечего. Все к окну, цыплята, сейчас дядя Кристофер поймает вам кролика!

– Что же вы собираетесь делать со всем этим богатством? – спросил Уотт, которому явно не нравился этот спортсмен. – Выпьете и впадете в кровавую ярость?

Кеннеди ухмыльнулся, глядя через плечо; он уже был на полпути из комнаты.

– Вам нечего бояться! – остановился он, положив руку на дверную ручку. – Бояться должен старина «сальмсон». Все внимание на гараж! Сейчас, леди и джентльмены, вас ждет то еще зрелище. Смертельный номер, всего одно представление!

Несколько сбитая с толку компания с сомнением взирала на него.

– Боюсь, я даже сейчас не улавливаю мысль, – все столь же холодно произнес Мартин. – Возможно, я чертовски бестолков, но правда не понимаю, о чем вы говорите.

Майкл Прендерби внезапно поднял голову:

– О боже! А ведь это может сработать! Какая идея!

– Вот и я говорю, – сказал Кеннеди и, покинув комнату, помчался по коридору.

– Что за идея? – спросил Эббершоу у Майкла.

– Он хочет заправить двигатель выпивкой, – ухмыльнулся Прендерби. – Та еще мысль, вам не кажется? Такая машина должна работать на чистом спирте. Давайте посмотрим.

Он прошел к окну, остальные последовали за ним, вытянув шеи, но могли видеть только распахнутые двери гаража.

Несколько минут ничего не происходило, и Мартин Уотт уже начал уверять, что первое впечатление о Кеннеди с его идеями было верным, как вдруг из гаража раздался чудовищный грохот.

– Боже мой! – сказал Эббершоу. – Он намерен это исполнить.

Кто-то рассмеялся.

– Какими же дураками они будут выглядеть, – произнес Прендерби.

Грохот повторился, а через мгновение из гаража выехал, овеянный сизым дымом, маленький автомобиль с мистером Кеннеди за рулем. Он катил медленно, но победоносно, двигатель рычал.

– Ну разве он не чудо? – всплеснула руками Энн Эджвер.

Даже Мартин Уотт был вынужден признать, что Крис нашел решение. Кеннеди помахал им рукой, все видели его покрасневшее, по-детски взбудораженное лицо. Когда он переключил передачу, машина с рывком двинулась по дороге с неровной, но все возрастающей скоростью.

– Он им показал, – усмехнулся Прендерби.

– Они даже не пытаются его остановить, – сказала маленькая Жанна Дакр.

Двигатель взревел – мистер Кеннеди переключился на последнюю передачу, – и сразу же послышался резкий хлопок, затем второй – звуки раздавались из окна над их головами. Мгновенно, прямо у всех на глазах, «сальмсон» резко свернул, виляя, покатился по подъездной дороге и перевернулся, вышвырнув водителя на газон.

– Боже! – раздался в тишине хриплый голос Майкла Прендерби.

– Стрелял Долиш, – быстро заговорил Уотт. – Парня подбили. Чертов немец настроен серьезно. Вперед, друзья. – Он распахнул окно и спрыгнул на лужайку, остальные мужчины последовали за ним.

Когда они приблизились, Крис Кеннеди уже пришел в себя. Он был очень бледен и стискивал левой рукой окровавленное запястье.

– Целились в переднее колесо и мою ведущую руку, – выдохнул он, увидев их. – Кто-то из них чертовски хороший стрелок. – На последнем слове Крис слегка покачнулся и отважно улыбнулся, бормоча: – Не возражаете, если мы вернемся в дом? Меня что-то тошнит.

Мужчины отвели его обратно в дом, к остальным гостям. Пересекая лужайку, Эббершоу взглянул на окна второго этажа, и ему почудилось бесстрастное лицо, смотрящее на них из-за темных штор.

Уверенность, что их спасут, значительно ослабла, так как теперь мало кто сомневался в намерениях Бенджамина Долиша.

Кеннеди рухнул в кресло, и Эббершоу, полный стремления спасти его от нежной заботы Энн Эджвер, уже собирался сходить за теплой водой и рубашкой, которую можно было разорвать на повязки. Но вдруг послышался осторожный стук в дверь, в гостиную вошел слуга с полным набором хирургических инструментов, антисептиками, бинтами и горячей водой.

– С уважением от мистера Гидеона, – серьезно сказал он и удалился.

– В гробу я видал такое уважение, – ухмыльнулся Кеннеди и склонил голову над раненым запястьем.

Эббершоу, сняв пальто, подошел к подносу, оставленному слугой.

– О, – произнес он, – тут записка. Уайетт, прочитайте, а я пока займусь нашим пострадавшим. Кажется, это инструменты Уитби. Похоже, он был готов к чему-то подобному.

Уайетт взял с подноса записку и прочел ее своим ясным ровным голосом:

– «Мы не шутим. Никто не покинет этот дом, пока мы не получим то, что нам нужно». Подписи нет, – добавил он и передал записку Прендерби, который взглянул на нее с любопытством.

– Как видно, они и впрямь чего-то недосчитались, – сказал он. – Что за чертовщина? Как мы поможем им найти пропажу, не зная, что они ищут?

На мгновение все замолчали.

– Да, в самом деле, – наконец произнес Мартин Уотт, – мы знаем наверняка лишь то, что это точно не яйцо.

Послышались смешки, но быстро утихли: гости постепенно осознавали серьезность своего положения.

– Как бы то ни было, их пропажа – явно что-то сомнительное, – сказал Крис Кеннеди, все еще бледный, пока Эббершоу перевязывал ему рану. – А иначе почему они не говорят, что именно ищут? Слушайте, надо просто пойти к ним и сказать: так и так, мы понятия не имеем, что это за чертова штука. Пусть устроят обыск, если хотят, и, когда они обнаружат, что мы ни при чем, им придется нас отпустить; и тогда, бог мне свидетель, я такое устрою!

– Именно по этой причине я не склонен вас поддержать, Кеннеди, – сказал Эббершоу, не отрываясь от накладывания повязки. – Господа наверху весьма решительны, и вряд ли они допустят приезда полиции, пока не получат искомое и не исчезнут.

Мартин Уотт поднял руку:

– Одну минуту. Здесь потребуется тонкое расследование. То, что ищет этот невоспитанный немецкий джентльмен, должно быть, очень маленького размера. «Почему же, мой дорогой мистер Холмс?» – спросите вы. Да потому, мои славные доктора Ватсоны, что, когда наш услужливый друг Кэмпион предложил им яйцо, завернутое в салфетку, они приняли все за чистую монету. Петри, может, речь идет о каких-нибудь фамильных бриллиантах?

– Таких не существует, – отрезал Уайетт. – Да пошло оно все к черту! – взорвался он. – Я в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

– Была бы у нас хоть пара пистолетов! – сокрушался Крис Кеннеди, чье рвение не могла остановить какая-то рана. – Тогда мы могли бы попытаться дать им отпор. Безоружным сопротивляться этим стервятникам, которые так метко стреляют, лучше и не пытаться.

– Вам следовало бы радоваться, что при нас нет оружия, дорогой юноша. – Эббершоу расправил плечи и отошел от него. – Вашей руке показан полный покой. Вы и так уже потеряли достаточно крови. На вашем месте я бы попытался поспать. Что думаете, Прендерби?

– О, я полностью согласен, – ухмыльнулся Майкл, – если только он сможет уснуть, а это маловероятно.

Все столпились на коврике у камина вокруг пациента – Кеннеди вдруг оказался в центре внимания.

Но внезапно раздался истерический вопль Энн Эджвер.

– Его нет! – дико вскричала она.

Все повернулись к ней; темные глаза Энн расширились от страха, а от ее утонченных, слегка вальяжных манер не осталось и следа.

– Он был здесь, рядом! Говорил со мной секунду назад! Он не смог бы проскользнуть к двери незаметно от меня! Он просто исчез… О боже, я схожу с ума! Кажется… я… – Она снова закричала.

– Моя дорогая девочка! – Эббершоу подошел к ней. – В чем дело? Кто исчез?

Та посмотрела на него недоуменно, в полном изумлении.

– Он исчез, словно растворился в воздухе, – повторила она. – Я только что разговаривала с ним, но на мгновение повернулась к Крису и услышала глухой звук, оглянулась – а он уже исчез. – И она разрыдалась.

– Да, но кто? Кто? – нетерпеливо повторял Уайетт. – Кто исчез?

– Ну как же! Альберт! – взглянула она на него сквозь слезы и разрыдалась еще громче. – Альберт Кэмпион! Они забрали его, ведь он потешался над ними!