Преступление в Блэк-Дадли

Глава 10

Порывистый мистер Эббершоу

Торопливые поиски подтвердили, что мистер Кэмпион действительно исчез, и это открытие вкупе с утренними переживаниями Криса Кеннеди привело всех в полное уныние. Перепуганная Энн Эджвер и раненый регбист утешали друг друга в углу у камина. Маленькая невеста Прендерби вцепилась в руку жениха, как испуганное дитя. Остальные не жалели слов, обсуждая случившееся, но с каждой минутой общее настроение становилось все мрачнее.

Посреди всей этой суматохи прозвучал обеденный гонг, словно ничего необычного не произошло. Несколько мгновений никто не двигался. Затем встал Уайетт:

– Что ж, во всяком случае, они не собираются морить нас голодом. Идем?

Гости нерешительно последовали за ним в столовую и обнаружили на длинном столе холодные закуски. Им прислуживали двое мужчин, молчаливых и угрюмых; трапеза проходила в тишине. Никто не желал разговаривать, и потом, не было мистера Кэмпиона, который умел разрядить обстановку.

Гости также опасались, что мистер Долиш появится снова и произошедшее за завтраком повторится. Поэтому все ощутили некоторое облегчение, когда обед закончился, а Долиш так и не показался. Объяснение этому явному пренебрежению нашлось минут десять спустя, когда в залу, где собралась вся компания, вбежал Мартин Уотт, прежде поднявшийся в свою комнату за портсигаром. Вместо вялого взгляда в его серых глазах был испуг.

– Говорю вам, – вскричал Уотт, – эти мерзавцы обыскали мою комнату! Прошлись по ней, как ураган! Разбросали всю одежду, наполовину вскрыли паркет! Орудовал наверняка немец – спальня выглядит так, словно там побывал взбесившийся слон! На вашем месте я бы проверил ваши комнаты, нет ли и там беспорядка.

Все подскочили от такой новости. Уайетт, который все еще считал себя хозяином вечеринки, беспомощно кипел от ярости. Крис Кеннеди шепотом сулил страшную месть. Прендерби и Эббершоу переглянулись.

– Думаю, стоит прислушаться к Уотту, – мрачно улыбнулся Эббершоу и направился к выходу.

Войдя в свою спальню, он понял: опасения оправдались. В вещах основательно порылись, опрокинув набок тщательно собранный чемодан и раскидав одежду по комнате. Резная дверца огромного дубового шкафа, что занимал всю дальнюю стену, была распахнута, содержимое валялось на полу.

Эббершоу охватил неконтролируемый гнев. Джордж с присущей ему аккуратностью – одним из самых ярких своих качеств – начал методично наводить порядок.

Да, их пленили, в них стреляли, и люди кругом испарялись без следа, но ничто из этого не потрясло его так, как этот хаос.

С крайней щепетильностью он собрал все свое имущество и сложил в шкаф. Затем, захлопнув тяжелую дубовую дверь, повернул ключ в замке и сунул его в карман.

Именно в этот момент в Эббершоу произошла необыкновенная умственная перемена.

Пряча ключик в карман, он вдруг словно увидел себя со стороны. Всегда будучи человеком мысли, а не действия, он впервые оказался в ситуации, где требовалось решать быстро и действовать не откладывая. Прежде, как он внезапно осознал, ему было свойственно не сразу оценивать ситуацию. Открытие привело его в ужас, и в момент неистового просветления доктор Джордж Эббершоу – холодный и рассудительный теоретик отступил на второй план, а на свет вышел импульсивный и энергичный Джордж Эббершоу.

Однако он не терял голову, понимая, что сейчас требуется бесконечная осторожность. Следующий шаг был за Долишем. А до тех пор им придется терпеливо ждать и быть готовыми ухватиться за любой шанс спастись. Нынешнее осадное положение казалось разумным, но так продлится недолго. Вряд ли в выходные в Блэк-Дадли пожалует кто-то еще – другие гости, торговцы, любые посторонние, но с понедельника люди неизбежно что-то заподозрят. Выходит, у Долиша не так много времени.

Вдобавок то, что случилось с Альбертом Кэмпионом… Уайетт отказывался обсуждать эту тему, и Эббершоу не знал, что делать. Его первым побуждением было во что бы то ни стало пойти и отбить дурачка у похитителей, но оставалось неясным, действительно ли его похитили, или же он исчез по собственной воле. О нем никто ничего не знал.

Эббершоу не спеша вышел из комнаты и направился к лестнице. Он уже собирался спуститься, как вдруг услышал женский плач.

Джордж остановился, прислушался. Плач доносился из-за двери слева от него.

Он заколебался.

Еще полчаса назад страх показаться навязчивым обездвижил бы его, но за это время в Эббершоу произошла весьма значительная перемена, поэтому он снова прислушался.

За дверью все еще плакали.

Ему пришло в голову, что там Мегги; кажется, это была ее комната, и мысль о том, что она одна и в беде, прогнала остатки робости и осторожности. Он постучал в дверь. Ему ответила Мегги.

– Это Джордж, – сказал он чуть ли не с вызовом. – У вас что-то случилось?

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы открыть, и когда дверь наконец распахнулась, он увидел Мегги – она наспех припудрила лицо, на котором все еще виднелись следы слез.

На мгновение Эббершоу почувствовал, что к нему вот-вот вернется прежняя сдержанность, но сделал над собой усилие, и на его круглощеком лице появилась пламенная решимость. В глазах Мегги в ответ проступило удивление. Эббершоу знал, прежде она видела его другим: склонным к напыщенности толстячком с большим самомнением, слишком рано состарившимся душой и, возможно – о ужас! – даже суетливым. Джорджа это раздражало. Его разрывали на части страшное унижение и растущее желание доказать ей, что она не права, что она ошибалась в нем и на самом деле с ним нужно считаться; что он личность, человек дела, энергичный, находчивый, настоящий мужчина!..

Он глубоко вздохнул.

– Я не могу допустить, чтобы вы плакали, – сказал он, обнял ее и поцеловал.

Мегги не смогла бы ответить ему с большей чуткостью. Было ли это облегчением, потрясением или просто последним ударом для ее измученных нервов, но она упала в его объятия; сперва он даже решил, что девушка лишилась чувств.

Эббершоу решительно повел ее к широкой скамье у окна в дальнем конце коридора, в нише, за тяжелыми шторами. Он сел и притянул к себе Мегги.

– Итак, – сказал он, все еще сам не свой от обретенной уверенности, – уже завтра или даже сегодня вечером вы непременно покинете этот дом и затем выйдете за меня замуж, ведь я люблю вас! Я люблю вас! Люблю! – Он замолчал и, затаив дыхание, ждал, его сердце колотилось, как у школьника.

Мегги молча прятала лицо у него на груди. У него мелькнула ужасная мысль, что она рассердится на него или даже начнет потешаться.

– Вы… э… Вы согласны быть моей женой? – В его голос прокралась тревога. – Прошу прощения, должно быть, я напугал вас. – Он вновь напустил на себя чопорность. – Я не хотел, поверьте, просто я бываю вспыльчивым.

Мегги зашевелилась, и, когда она подняла покрасневшее от смеха лицо, он увидел в ее карих глазах нечто большее, нежели просто веселье. Она обняла его за шею и притянула к себе:

– Джордж, вы очаровательны. Я до смешного влюблена в вас, мой дорогой.

Искрящееся тепло медленно разлилось по всему телу Эббершоу. Сердце подпрыгнуло, в глазах заплясали огоньки.

Он снова поцеловал Мегги. Она прижималась к его груди – очень тихая, очень счастливая, хоть и немного напуганная.

А он чувствовал себя восставшим могучим гигантом – в конце концов, подумал Джордж, проба себя в новой роли имела беспрецедентный успех.

Глава 11

Одно объяснение

Тем же вечером, пока двое зловеще молчаливых слуг, которые прежде занимались обедом, подавали гостям чай, Майкл Прендерби решил поговорить по душам с Эббершоу.

– Слушайте, – неловко произнес он, – бедняжка Жанна чувствует себя прескверно. Как вы думаете, у нас есть хоть малейший шанс выбраться? – Он сделал паузу, а затем поспешил продолжить: – Неужели нельзя ничего придумать? Между нами говоря, я уже в некотором отчаянии.

Эббершоу нахмурился и медленно ответил:

– Боюсь, в данный момент мы мало что можем сделать, – но сразу же добавил, увидев на лице юноши возрастающую тревогу: – Пойдемте ко мне, покурим и все обсудим.

– С радостью, – горячо согласился Прендерби.

Они потихоньку покинули компанию и направились в комнату Эббершоу.

Насколько они знали, Долиш и его подельники расположились в огромных покоях, некогда служивших спальней полковнику Кумбу. А также в комнатах этажом ниже и этажом выше, куда нельзя было проникнуть ни из одной известной им части дома.

Помочь гостям разобраться в плане особняка Блэк-Дадли не смог даже Уайетт. Когда-то это старое здание было монастырем, затем стало усадьбой и, наконец, жилым домом. И на каждом этапе его перестраивали.

Кроме того, до второго замужества тети Уайетта в Блэк-Дадли никто не жил. Уайетт впервые приехал сюда лишь незадолго до ее смерти, но и после визиты его были редкими и слишком непродолжительными, чтобы он успел заучить расположение бесчисленных комнат, галерей, коридоров и лестниц.

Прендерби нервничал, ужас невесты передался и ему, а вдобавок он гораздо больше, чем кто-либо из гостей, за исключением Эббершоу, осознавал чудовищность ситуации.

– Утром все казалось мне шуткой, – раздраженно признался он. – Этот старый немец устроил настоящее представление, но теперь я не могу не признать, что взвинчен. Черт возьми, – с горечью продолжал он, – мы здесь далеки от цивилизации, как в семнадцатом веке. В наше время мы настолько полагаемся на закон и порядок, так убеждены в своей безопасности, что, оказавшись в западне вроде этой, цепенеем. Черт побери, Эббершоу, здесь явно сработает только грубая сила.

– Возможно, – сдержанно ответил Эббершоу, – но об этом пока рано говорить. Уверен, нам представится возможность что-то сделать в ближайшие двенадцать часов. Но думаю, двух наших горе-друзей мы увидим в тюрьме еще раньше.

– Вы весьма оптимистичны, не так ли? – Прендерби пристально взглянул на него. – Говорите так, словно есть основания надеяться на благоприятный исход. Что-то изменилось?

Джордж Эббершоу кашлянул.

– Да, в некотором смысле, – ответил он и умолк, чувствуя, что еще не время объявлять о помолвке с Мегги.

Они подошли к спальне Эббершоу, но дальнейшие расспросы Прендерби вдруг были прерваны поразительным явлением.

Из комнаты доносились необычные звуки: протяжное пронзительное бормотание, смешанное с воем и проклятиями и время от времени сопровождавшееся звуками возни.

– Боже мой! – воскликнул Прендерби. – О фортуна, что там происходит?

Эббершоу не отвечал.

Судя по всему, противник сделал очередной ход.

Собрав всю свою новообретенную смелость, Джордж потянулся к дверной ручке и уже собирался резко нажать на нее, когда Прендерби схватил его за руку.

– Осторожнее! Осторожнее! – сказал он с некоторым негодованием. – Что бы там ни было, не советую просто так туда соваться. Помните, они вооружены.

Эббершоу кивнул и очень осторожно открыл дверь.

Прендерби шел за ним; оба были настороже, не зная, чего ожидать.

Шум так и не прекращался. Наоборот, он усиливался и казался каким-то особенно потусторонним в этом доме с привидениями.

Эббершоу первым заглянул в комнату.

– Господи, – сказал он наконец, оглянувшись на Прендерби, – здесь ни души.

Они ворвались в спальню, но шум усилился, хоть и был приглушенным.

– Смотрите, – вздрогнул Прендерби, – оно там!

Эббершоу проследил за его рукой и ахнул.

Необычайные звуки, вне всякого сомнения, доносились из огромного дубового гардероба в дальнем конце комнаты, гардероба, который Эббершоу лично запер не более двух часов назад тем самым ключом, что сейчас лежал в его кармане. Он повернулся к Майклу:

– Заприте дверь спальни. Заприте ее и держите ключ при себе. – и покрался к гардеробу.

Майкл Прендерби ждал, прислонившись спиной к двери.

С величайшей осторожностью Эббершоу вставил огромный железный ключ в замочную скважину, повернул его, распахнул дверцу и тут же отпрянул.

Шум резко прекратился.

Прендерби сдавленно вскрикнул. Они оба были в крайнем изумлении.

В шкафу, на массивной дубовой полке, весь взъерошенный и измятый, с идиотским видом сидел мистер Альберт Кэмпион.

Несколько секунд он не шевелился, только щурился сквозь прикрывавшие глаза желтые пряди волос. И тут Эббершоу воскресил в памяти это безобидное туповатое выражение лица, с изумлением вспомнив, где видел его раньше.

Однако он ничего не сказал, ведь в этот момент Кэмпион зашевелился, выбираясь из шкафа.

– Никакого обмана, дамы и господа, – попытался пошутить он. – Ловкость рук и никакого мошенничества.

– Как вы, черт возьми, там оказались? – Прендерби шагнул вперед, с детским изумлением взирая на Альберта.

– Ох, скажем, мне помогло мое влияние, – сказал Кэмпион и опустился в кресло.

Было очевидно, что он морально истощен. Но с ним плохо обошлись и физически: на запястьях виднелись красные следы, из-под пиджака торчали лохмотья рубашки.

Прендерби открыл было рот, но Эббершоу жестом велел ему молчать.

– Вас, конечно же, схватил Долиш? – спросил он с несвойственной ему строгостью.

Мистер Кэмпион кивнул.

– Вас обыскивали? – допытывался Эббершоу.

– Обыскивали? – В бледных глазах за большими очками читалась усталость. – Мой дорогой сэр, они едва не содрали с меня кожу. Этот немец только выглядит как опереточный персонаж, а на самом деле он палач. Чуть не убил меня. – Кэмпион снял пальто и показал разодранную на спине окровавленную рубашку, из-под которой просвечивали страшные раны.

– Боже! – воскликнул Эббершоу. – Они вас изувечили! – Суровость моментально сменилась деловитостью. – Майкл, в моем шкафу найдется белая рубашка, а на умывальнике – вода и борная кислота. Что с вами делали? – резко продолжил он, пока Прендерби готовил все необходимое для перевязки.

Мистер Кэмпион болезненно поерзал и слабым голосом ответил:

– Помню – как будто вечность прошла, – я стоял у камина и беседовал с Энн – так ведь ее зовут? И вдруг стенная панель, к которой я прислонялся, подалась, а в следующий миг я пришел в себя в кромешной темноте, с какой-то тряпкой во рту. – Он сделал паузу. – Но то было лишь начало. Меня притащили к старому Воанергесу, и он занялся мною весьма тщательно; бесполезно было уверять, что я не брал его любовных писем, или что он там ищет. С таким дотошным мастером допроса я прежде не сталкивался.

– Полагаю, так и есть, – пробормотал Прендерби, уже снявший с Кэмпиона рубашку, чтобы осмотреть спину.

– Когда они убедились, что я невиннее младенца, – продолжал пострадавший, к которому понемногу возвращалась прежняя жизнерадостность, – они прекратили побои, отвели меня в чулан и заперли. – Кэмпион вздохнул. – Я осмотрелся, – продолжал он, а Прендерби и Эббершоу жадно слушали. – Окно располагалось чересчур высоко, а вдобавок на нем была кованая решетка, так что я принялся искать гнездышко, что-нибудь мягкое, чтобы лечь, не визжа от боли, и вот тогда я заметил старинный сундук, заваленный каким-то картоном и корзинками. Я открыл его. – Он прервался, чтобы взять из рук Прендерби стакан воды. – Я думал найти в сундуке какие-нибудь старые тряпки, на которые можно прилечь. Однако внутри обнаружились только железки, похожие на запчасти для допотопного велосипеда, а это совсем не то, что я искал. От злости я стал топтать его, как вдруг что-то пошло не так, и я провалился сквозь пол. Когда в моей старой черепушке прояснилось, я обнаружил себя перед уходящей вниз лестницей, причем моя голова все еще торчала в сундуке. Полагаю, я наткнулся на то, что в старину служило системой потайных ходов. Поэтому я закрыл крышку сундука, зажег спичку и принялся спускаться. – Он снова умолк.

Эббершоу и Прендерби внимательно слушали.

– Я все еще не понимаю, как вы оказались в шкафу, – сказал Майкл.

– Честно говоря, я тоже, – ответил мистер Кэмпион. – Вскоре ступеньки кончились, и я очутился в каком-то туннеле, воистину богом забытом месте; там водилась какая-то живность, я вначале боялся, но все-таки пополз вперед, наткнулся на дверцу, отворил ее и оказался в вашем шкафу. И снова оказался взаперти, – сухо добавил он. – Я понятия не имел, куда угодил, так что просто сидел здесь, развлекал себя, перечитывая в уме «Ветку омелы», а еще исповедовался во всех грехах – знаете, забавы ради! – Он ухмыльнулся и завершил рассказ: – Вот и все.

Внимательно следивший за ним Эббершоу медленно прошелся по комнате и посмотрел мистеру Кэмпиону в глаза.

– Сожалею, что вам пришлось все это пережить, – сказал он, а затем четко и ясно добавил: – Но, право же, больше нет нужды притворяться, мистер Морнингтон Додд.

Тусклые глаза несколько секунд тупо смотрели на Эббершоу. Затем мистер Кэмпион едва заметно вздрогнул, по его лицу медленно расплылась улыбка.

– Так вы узнали меня, – глуповато ухмыльнулся он, к крайнему изумлению Эббершоу, и бодро продолжил: – Однако уверяю вас, вы ошибаетесь, считая, что моя притягательная личность – маскировка. Здесь и впрямь нет никакого мошенничества. Я именно такой и есть, спросите моих ближайших друзей.

Это заявление выбило почву из-под ног Эббершоу; он, конечно, не ожидал такого. Ведь мистера Кэмпиона было трудно воспринимать всерьез; например, в его словах нелегко было отделить истину от лжи. Эббершоу рассчитывал обескуражить Кэмпиона, но, даже попав прямо в точку, не получил никакого преимущества.

Прендерби, однако, ничего не знал и потому с любопытством вмешался:

– Послушайте, я никак не пойму, что за мистер Морнингтон Додд?

– Вот этот джентльмен. – Эббершоу указал на мистера Альберта Кэмпиона. – Мистер Морнингтон Додд.

Альберт Кэмпион скромно улыбнулся. Он хоть и страдал от боли, но был полон жизни.

– И да и нет. – Он пристально посмотрел на Эббершоу. – Морнингтон Додд – лишь одно из моих имен. Меня также величали достопочтенным Туттлзом Эшем – это имя показалось мне весьма забавным, когда я его придумал. Еще была одна молодая особа, та называла меня Обнимашкой, а некий мужчина из клуба «Гардз» прозвал меня…

– Кэмпион, не время для шуток, – строго сказал Эббершоу. – Какими бы многочисленными и разнообразными ни были ваши псевдонимы, сейчас не до хвастовства. Мы в весьма опасном положении.

– Дорогой мой, разве я этого не знаю? – раздраженно ответил мистер Кэмпион, указывая на свои плечи. – Всяко лучше вашего, – сухо добавил он.

– Слушайте, – сказал Эббершоу, чья враждебность слегка угасла, столкнувшись с очаровательной наивностью Кэмпиона, – вы ведь что-то знаете, Кэмпион… Это ваша настоящая фамилия, я полагаю?

– Ну… э… нет, – ответил неугомонный молодой человек. – Однако, – добавил он, понизив голос, – моя собственная фамилия весьма аристократична, я не использую ее на службе. Можете звать меня Кэмпионом.

Эббершоу невольно улыбнулся.

– Хорошо, мистер Кэмпион, – сказал он. – Как я уже отметил, вы явно осведомлены лучше нас, так поделитесь с нами не откладывая. Ну же, мой дорогой, только подумайте, – продолжал он, видя, что Кэмпион колеблется, – мы здесь все в одной лодке. Я полагаю, вы хотите спастись не меньше остальных. И хотя я всячески заинтересован в привлечении Долиша и его сообщников к ответственности, ваши правонарушения меня не беспокоят. Я не служу в полиции.

– В самом деле? – просиял мистер Кэмпион.

– Да, – сказал Эббершоу. – Просто иногда консультирую Скотленд-Ярд.

Мистеру Кэмпиону заметно полегчало.

– Это весьма утешительные новости. Вы мне очень симпатичны. Когда я увидел, как вы возитесь со своей машиной, то подумал: «Право же, как забавно ведет себя этот благовоспитанный юноша, если вывести его из равновесия», но как только вы упомянули Скотленд-Ярд, мое впечатление о вас тут же испортилось.

Эббершоу поспешил нарушить повисшую тишину:

– Обсуждение личных симпатий нам нисколько не поможет, верно? Итак, вы наверняка сумеете объяснить, почему происходят все эти дикие вещи. Прошу, начинайте.

Мистер Кэмпион, кажется, решил говорить начистоту:

– Вы можете мне не верить, но я и сейчас не совсем понимаю, чего они добиваются. Но могу смело утверждать: здесь затевается нечто очень серьезное.

Было очевидно, что он говорит правду, но Эббершоу это не удовлетворило.

– Ну, во всяком случае, хоть что-то вы знаете. Зачем вы приехали? Вы только что сами признались, что здесь по делу.

– О, это верно, – согласился Кэмпион, – совершенно верно. Но дело это касается вовсе не меня. Позвольте, я объясню.

– Да уж объясните, ради бога, – сказал сбитый с толку Прендерби.

– Что ж, малыши, говорит дядя Альберт. – Кэмпион наклонился вперед, выражение его лица было серьезнее, чем слова. – Возможно, мне стоит просветить вас насчет того, чем я на самом деле занимаюсь. Как все мозговитые люди, я стараюсь зарабатывать на жизнь своим умом, и хотя мне частенько приходилось расстраивать матушку, я пытался как мог следовать ее прощальному напутствию и не ронять достоинства. Иными словами, я занимаюсь практически всем, в пределах разумного и за разумную плату, за исключением гнусностей и вульгарщины. Определенно, никакой вульгарщины. – Он взглянул на Эббершоу, и тот кивнул. – Что касается нашей с вами истории, на прошлой неделе в Лондоне ко мне обратился некто, предложивший очень приличную сумму за то, чтобы в эти выходные я как можно незаметнее пробрался на вечеринку и при первой же возможности перемолвился с хозяином дома – полковником Кумбом – с глазу на глаз. Я должен был убедиться, что нас никто не подслушает. Затем мне следовало прошептать ему на ухо пароль, получить посылку и доставить ее в Лондон нераспечатанной. Разумеется, меня предупредили, – сказал он, глядя на Эббершоу, – что здесь будут люди, которые без всяких угрызений совести убьют меня, чтобы помешать вынести посылку. Но я и не представлял, как далеко они зайдут, иначе не согласился бы исполнить это поручение ни за какие деньги. Признаться, увидев их за ужином в первый же вечер, я чуть не бросил все и не вернулся в город.

– Почему? Что это за люди? – спросил Эббершоу.

Мистер Кэмпион удивился:

– Господи, да разве вы не знаете? Вот вам и малыш Джордж, консультирующий Скотленд-Ярд. Джесси Гидеон представляется адвокатом. На самом деле он довольно хитрый скупщик. А немец – не кто иной, как Эберхард фон Фабер собственной персоной.

Прендерби все еще выглядел растерянным, а вот Эббершоу вздрогнул.

– Человек из «Трех стран»? – резво спросил он.

– И из «Черного пояса». А еще из «Чикагских мусорщиков». Его разыскивает Скотленд-Ярд, – сказал мистер Кэмпион без всякого веселья в голосе.

– Впервые слышу, – признался Прендерби.

Мистер Кэмпион открыл рот, чтобы что-то сказать, но Эббершоу его опередил.

– Это значит, Майкл, – произнес он голосом, по которому стало ясно, насколько все серьезно, – что этот человек контролирует банды мошенников по всей Европе и Америке, и его репутация позволяет судить о нем как о крайне безжалостном и дьявольски умном преступнике. Это значит, что мы имеем дело с самым известным и опасным преступником наших дней.

Глава 12

«И еще кое-что», – сказал мистер Кэмпион

После непродолжительного молчания, последовавшего за заявлением Эббершоу, Прендерби спросил:

– А что в той загадочной посылке, которую они ищут?

Эббершоу с недоумением взглянул на Кэмпиона и многозначительно произнес:

– Возможно, вам это известно.

– Мне мало что известно, – открестился мистер Кэмпион, и выражение его лица стало еще более глупым. – Мой клиент, естественно, не вдавался в подробности. Но вот что могу сказать наверняка: это находилось в подкладке красного кожаного бумажника. На ощупь это была бумага – возможно, купюры, – но я не уверен.

– Откуда вы знаете про бумажник? – тихо спросил Прендерби.

– О, я сам додумался, – радостно повернулся к нему Кэмпион, – и у меня бы все получилось, не будь наш малыш Джордж таким любителем автомобилей.

Эббершоу нахмурился:

– Я думаю, вам лучше объясниться.

– Объясниться? Мои дорогие, я не сделал ничего плохого. Едва увидев за столом доброго дядюшку Бена и его друзей, я решил забрать посылку и тут же удрать, не попрощавшись. А когда всплыла история с ритуалом, подумал: «Как же удачно все складывается» – и предложил поиграть. Затем, пока все как сумасшедшие бегали с кинжалом, я подошел к старику, шепнул ему на ухо: «Чернильница», забрал бумажник и помчался в гараж. – Он вздохнул, а затем непринужденно продолжил: – Все было так волнующе! Я только боялся, что эта ужасная игра закончится раньше, чем я исчезну. Поэтому собрался с духом и запер дверь в покои прислуги, чтобы они не могли слететься с факелами на удар обеденного гонга. Затем я прокрался по коридору и через боковую дверь, через сад, едва не приплясывая, триумфально добрался до гаража. И там столкнулся с нашим Джорджи, выглядевшим как иллюстрация к трехтомнику «Как водить авто. Деньги на ветер». – Помолчав, он задумчиво взглянул на Эббершоу. – Мои мозги в тот момент работали неважно, но, когда они все же раскочегарились, я подумал: «А что, если проделать крохотную дырочку в черепе и засунуть тело в багажник? Или рискнуть, прыгнуть в машину и дать по газам?» Ни один из этих трюков не казался мне надежным. Если бы я прыгнул за руль, Джордж устроил бы переполох, а то и пустился бы в погоню. Нельзя было рисковать. Оставался единственный выход: дать ему по голове, но чем больше я смотрел на него, тем меньше мне нравилась эта идея. Джорджи – крепкий малыш, такой драчун, однажды он вполне может стать чемпионом в наилегчайшем весе. Проиграю – мне крышка. Но в любом случае поднимется адский шум, а мне не хотелось привлекать внимание, пока в кармане бумажник.