Преступление в Блэк-Дадли

Реакция Эббершоу была верхом актерского мастерства: брови взметнулись, рот открылся.

– Боже мой, боже мой! Как это прискорбно! – сказал он с напыщенностью, которая всегда придает молодым людям особенно нелепый вид. – Очень неприятно, – повторил он, словно его осенило. – Вот и конец вечеринке.

– Ну… – заколебался доктор Уитби. – Мы надеемся, что до этого не дойдет.

– Разве нам не нужно разъехаться по домам?! – воскликнул Эббершоу с таким потрясенным видом, что старик поспешил объясниться.

– Покойный был весьма эксцентричной личностью, – доверительно пробормотал доктор Уитби. – Его последним – довольно настойчивым – желанием было продолжить праздник.

– Всем будет тяжело исполнить его желание, – сухо прокомментировал Эббершоу.

– Вот именно. Как раз по этой причине я и пришел к вам. Полковник всегда хотел, чтобы его кремировали после смерти не откладывая, так что позаботился обо всем заранее. Осталась лишь формальность – свидетельство для кремации, и я бы хотел попросить вас его подписать. – Он замялся и взглянул на маленького рыжеволосого человека в халате.

Эббершоу был к этому готов.

– Мой дорогой сэр, разумеется, я сделаю все, что в моих силах. Давайте поднимемся к покойному прямо сейчас!

На лице Уитби не осталось и следа от нервозности, вздох облегчения сорвался с губ старика, пока он провожал услужливого доктора Эббершоу под скрип половиц в коридоре в покои полковника.

Это была огромная, старомодная, плохо освещенная комната с высоким потолком. Одна из стен была обшита панелями, другая – задрапирована тяжелыми шторами, древними и пыльными. «Не лучшее пристанище для инвалида», – подумал Эббершоу.

Огромная кровать с балдахином занимала весь дальний конец комнаты, на ней лежало нечто неподвижное – труп, накрытый простыней. На маленьком столике возле широкого камина дожидались перо, чернила и бланк свидетельства для кремации; у столика возвышался Джесси Гидеон, его красивая рука, лежавшая на полированном темном дереве, казалась высеченной из слоновой кости.

Эббершоу решил, что единственный способ подтвердить или опровергнуть подозрения – действовать быстро, и, приняв энергичный и при этом деловитый вид, пересек комнату, потирая руки.

– Сердечная недостаточность? – спросил он чуть ли не весело. – Вероятно, переизбыток волнения, не самая легкая пища – и вот результат. Как печально, как печально. Еще и во время приема гостей. – Болтая, он расхаживал по комнате взад-вперед, с каждым шагом приближаясь к кровати. – Что ж, давайте я взгляну, – вдруг сказал он. – Конечно, это просто формальность… – На последнем слове он очень резво подошел к кровати и сдернул простыню с лица покойника.

Реакция последовала моментально. Уитби схватил доктора за руку и оттащил от кровати, а из тени бесшумно вышла фигура, которой Эббершоу раньше не замечал. Спустя миг он узнал Долиша, человека, похожего на Бетховена. Лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, но, когда он выступил вперед, в его позе читалась угроза, и молодой ученый, чуть затрепетав от волнения, осознал, что маски сброшены и ему противостоят серьезные люди.

Однако Джордж быстро взял себя в руки и вернул контроль над ситуацией; его преимущество было в том, что он понимал, в каком положении оказался. Он немного виновато посмотрел на Уитби и повторил:

– Всего лишь формальность. Мне бы хотелось увидеть тело. Некоторые врачи уделяют недостаточно внимания такой важной процедуре, как установление факта смерти. А кремация все-таки необратима. Я не из тех, кто настаивает на всестороннем осмотре, но все же должен убедиться, что покойный мертв, вы меня понимаете? – Он рассмеялся и непринужденно сунул руки в карманы, глядя на мужчину в кровати.

Напряжение в комнате мгновенно ослабло. Долиш с каменным лицом отошел в свой угол, к Гидеону вернулась прежняя учтивость, а Уитби, кажется, тоже немного успокоился.

– Я полагаю, смерть наступила в этой комнате? – непринужденно спросил Эббершоу, искоса глядя на Уитби.

Тот был готов к этому вопросу:

– Да, как только мы его сюда принесли.

– Понимаю. – Эббершоу оглядел комнату. – Вы доставили его сюда в кресле, не так ли? На редкость удобное приспособление. – Он умолк, словно задумавшись, и Долиш нетерпеливо забурчал.

Гидеон поспешил вмешаться.

– Уже поздно, – сказал он наигранно вкрадчивым голосом. – Мы не должны задерживать доктора Эббершоу…

– Э… нет, конечно нет. – Уитби нервно вздрогнул.

Эббершоу понял намек.

– И впрямь уже поздно. Доброй ночи, джентльмены, – пробормотал он и направился к двери.

Гидеон вырос у него на пути с ручкой в руке. Он был, как всегда, обходителен и улыбчив, но круглые глазки под густыми косматыми бровями опасно сверкали.

Тогда Эббершоу понял, что отказа здесь не примут. Трое мужчин в комнате были настроены весьма решительно. Любые возражения, которые он рискнет выдвинуть, непременно вынудят их применить силу. Фактически это будет подпись, сделанная под принуждением.

Он взял ручку, нетерпеливо цокнув языком и засмеявшись, будто хотел замаскировать оплошность:

– Как глупо с моей стороны, совсем запамятовал. Где подписать, покажите… А, вот здесь. Вы, конечно же, оформили все как надо, доктор Уитби.

– Да-да. Должным образом.

Похоже, никто, кроме Эббершоу, который в эту минуту отчаянно притворялся самодовольным простофилей, не заметил, в каком ужасном нервном напряжении пребывал Уитби. Он весь дрожал и не мог обуздать голос. Эббершоу оставил размашистую подпись на свидетельстве и вернул ручку. Когда он уходил, за его спиной отчетливо раздался вздох облегчения.

На пороге Джордж обернулся:

– Беднягу Петри, верно, уже известили? Надеюсь, он не убит горем. Жаль его.

– Конечно же, мистеру Петри уже обо всем известно, – сухо сказал доктор Уитби. – Он сокрушен, что вполне естественно, но все же для него, как и для всех нас, это вряд ли стало неожиданностью. И потом, они не кровная родня, полковник стал Уайетту дядей лишь благодаря женитьбе на его тетушке, это было уже после войны.

– А все-таки, – Эббершоу уже принял свой обычный суетливый вид, – это ужасные новости и большое горе, да, большое горе. Спокойной ночи, джентльмены.

Он вышел из мрачного помещения и затворил за собой дверь. В коридоре его лицо тотчас переменилось: суетливый, напыщенный вид, который он на себя напускал, слетел с него, обнажив настороженную целеустремленность. Пока еще он многого не понимал, но в одном был совершенно уверен: полковник Гордон Кумб умер вовсе не от сердечного приступа.

Глава 5

Маска

Эббершоу тихо пробирался по коридору к комнате Уайетта. Найти ее было несложно: не далее как этим утром хозяин дома ему сам ее показал.

Не обнаружив под дверью полоски света, Джордж мгновение поколебался, не решаясь побеспокоить Уайетта, но все-таки постучал.

Ему не ответили. Выждав немного, он постучал вновь. Когда же ему снова не ответили, Эббершоу, подчинившись внезапному порыву, нажал на дверную ручку и вошел внутрь.

Он оказался в длинной узкой комнате. Высокое окно выходило на балкон. Темноту в комнате разбавляло лишь струившееся через стекло слабое сияние только что взошедшей луны.

Уайетта он увидел сразу. Тот в халате стоял у окна, упираясь в раму руками.

Эббершоу окликнул его, но тот отозвался не сразу. Уайетт резко повернулся – лунный свет на миг озарил его лицо и длинные тонкие руки – и подошел к другу.

Но настроение Эббершоу уже изменилось: он не чувствовал в себе прежней решимости. План уже не казался ему таким хорошим.

– Я только что узнал, – сказал он с искренним сочувствием. – Мне очень жаль. Полагаю, для вас это шок? Если я хоть чем-то могу помочь…

Уайетт покачал головой:

– Благодарю, но его врач уже давно этого ждал. Все приготовления, вероятно, были сделаны заранее. Боюсь, теперь ни у кого здесь нет желания веселиться.

– Мой дорогой друг, – поспешно заверил его Эббершоу, – разумеется, утром мы все разъедемся. Большинство гостей явились сюда на машинах.

– О, прошу, не надо, – вдруг принялся настаивать Уайетт. – Насколько я понял, мой дядя очень хотел, чтобы вечеринка продолжалась, несмотря ни на что. Право, вы окажете мне большую услугу, если останетесь до понедельника и убедите остальных сделать то же самое. В конце концов, это даже не дядин дом, все здесь принадлежит мне, как вам известно. Поместье перешло ко мне после смерти тетушки, но мой дядя, ее муж, захотел остаться здесь, поэтому я сдал его ему. Я бы хотел, чтобы вы остались. Ему бы это понравилось, а мне, признаться, нет нужды сейчас быть одному. Он не был мне родней по крови, и при этом, насколько мне известно, я его единственный родственник. – Он сделал паузу и добавил, поскольку Эббершоу все еще заметно колебался: – Похороны и кремация пройдут в Лондоне. Гидеон уже обо всем договорился; он был адвокатом дяди, а еще очень близким другом. Оставайтесь, если сможете, хорошо? А теперь спокойной ночи. Спасибо, что зашли меня проведать.

Эббершоу не спеша направился к себе, пребывая в легком замешательстве. Он ведь намеревался рассказать Уайетту о том, что узнал, и теперь не мог взять в толк, почему промолчал. Инстинкты подсказывали ему соблюдать осторожность. У него было чувство, будто прежде в Блэк-Дадли никогда не происходило ничего столь загадочного. Казалось, тайны этой ночи несли в себе невиданную угрозу.

В своей комнате Джордж обнаружил Прендерби: пепельница рядом с ним была полна окурков.

– Вот и вы наконец-то, – раздраженно сказал он. – Я опасался, что они уготовили вам какое-нибудь сенсационное исчезновение. В этом доме сплошь призраки по углам, и мне здорово не по себе. Так что там произошло?

Прежде чем ответить, Эббершоу подсел к огню.

– Я подписал свидетельство, – сказал он наконец. – Меня практически вынудили это сделать. Они все, включая этого воинственного Бетховена, явно в сговоре.

Прендерби наклонился вперед, на его бледном лице вдруг вновь проступил интерес.

– Они что-то задумали, не так ли?

– О, несомненно, – заверил его Эббершоу. – Я видел лицо покойного. На нем не было ни малейших признаков приступа. Его явно убили, вероятно, вонзили клинок в спину. – Он осекся, погрузившись в раздумья.

– Все как я и предполагал. – Прендерби с любопытством посмотрел на него. – Вижу, вас осенило? Что еще там произошло?

Эббершоу взглянул на юношу:

– Чертовски странная вещь, Прендерби. Настоящая загадка, коих здесь и так больше, чем кажется. Когда я отдернул простыню и увидел лицо, в полутьме было трудно что-либо разглядеть, но кое-что я все-таки заметил. Из-за кровопотери кожа так истончилась, что пластина на лице соскользнула и открыла нечто необычайное.

– Чудовищные шрамы? – Прендерби вопросительно посмотрел на него.

– Нет, отчего же, напротив. И это самое удивительное. – Эббершоу наклонился вперед, его взгляд был очень серьезным и суровым. – Прендерби, этому человеку не было нужды носить пластину. Его лицо так же цело, как у нас с вами!

– Боже мой! – Юноша так и выпрямился в кресле, когда до него постепенно дошел смысл сказанного. – Выходит, это была всего лишь…

– Маска, – кивнул Эббершоу.

Глава 6

Мистер Кэмпион устраивает переполох

После того как Прендерби ушел, Эббершоу еще некоторое время курил, сидя в кресле. Он наконец лег в постель, но никак не мог уснуть – все глядел в темный потолок и размышлял.

Джордж только-только задремал, уже предчувствуя, как события этой ночи явятся ему в причудливых кошмарах, – и вдруг страшный грохот над головой и осыпавшийся на лицо дождь из штукатурки заставили его мигом очнуться.

Он сел на кровати, весь напряженный, взвинченный, ожидая, что будет дальше.

Почти сразу грохот повторился.

Казалось, что этажом выше, прямо над его головой, швырялся мебелью разъяренный великан. Стук перемежался нескончаемым потоком ругательств.

Еще спустя секунду Джордж решил встать и узнать, в чем дело. Наспех накинув халат, он выбежал в коридор, где серый свет раннего утра уже сменил ночную тьму.

В коридоре шум слышался еще отчетливее. Казалось, особняк вот-вот рухнет.

Проснулся не только Эббершоу, но и, судя по всему, все в доме. Он взбежал по лестнице на звук грохота и обнаружил, что века назад архитектор построил над его спальней широкую галерею с примыкающей второй лестницей. И здесь глазам доктора предстала удивительная сцена.

Слуга, привлекший внимание Джорджа накануне, отчаянно дрался с кем-то, кто оказывал очень упорное сопротивление. Он атаковал противника с поразительной яростью. Мебель летела во все стороны. Слуга беспрестанно бранился.

Поначалу Эббершоу решил, что дело в грабителе, застигнутом с поличным, но, когда дерущиеся переместились к окну, где рассеянный свет озарил фигуры, доктор вздрогнул от удивления, увидев лицо безобидного глуповатого Альберта Кэмпиона.

На лестнице уже слышались шаги, и спустя мгновение по меньшей мере половина гостей поместья топталась за спиной Эббершоу. Из толпы выступил Крис Кеннеди в роскошном халате.

– С добрым утром! Да тут дерутся! – В его голосе послышалось что-то вроде удовлетворения. Ни секунды не раздумывая, Кеннеди бросился разнимать этих двоих.

Пока все кругом растерянно наблюдали за дракой, Эббершоу метнулся вперед, резко наклонился и поднял что-то с верхней ступеньки второй лестницы. Он управился так ловко и быстро, что никто этого даже не заметил.

Благодаря приличному весу и воодушевлению Криса Кеннеди схватка быстро закончилась.

Мистер Кэмпион выбрался из угла, куда его отшвырнули. Он еле дышал, но это не мешало ему глупо хихикать. Тем временем Крис Кеннеди осматривал слугу, чей поток брани стал громче, но и бессвязнее.

– Да он вдрызг пьян, – объявил Кеннеди при ближайшем рассмотрении. – Напился, вот и полез в драку, но уже потихоньку трезвеет. – Он презрительно толкнул драчуна, тот пошатнулся и быстро скрылся из виду.

– Что случилось? Что за переполох? – Уайетт Петри торопливо шел к ним по коридору, голос его был встревоженным и слегка раздраженным.

Все посмотрели на мистера Кэмпиона. Тот прислонился к балюстраде, его светлые волосы падали на глаза. Эббершоу лишь теперь отметил, что Альберт полностью одет, но совсем не в смокинг, который был на нем накануне.

Его объяснения не отличались большой оригинальностью.

– Просто поразительно, – сказал он фальцетом. – Этот парень напал на меня! Схватил и давай мотать туда-сюда, словно гантель. Я сначала подумал, что кто-то из вас решил надо мной подшутить, но, когда этот человек стал на меня бросаться, до меня дошло, что он хочет меня убить. Исколошматить меня, как отбивную! – Он глупо улыбнулся. – Я начал отбиваться. Этот коршун, конечно, сильнее меня. Как же хорошо, что вы, ребята, подоспели. Мне не очень-то хотелось, чтобы он разбил моей головой здешние стены.

– Дорогой друг, мне ужасно жаль, что так вышло. Завтра же его уволят. Я прослежу за этим. – Уайетт был искренне обеспокоен, а вот Эббершоу такое объяснение не устроило.

– С чего ему вздумалось на вас напасть? – спросил он, выступив вперед. – Где вы были?

Мистер Кэмпион ответил на этот вопрос с очаровательной простотой:

– Я как раз выходил из своей комнаты, вот через эту дверь. Не успел ее открыть, как оказался втянут в драку. – Говоря, он застегивал изорванный в потасовке жилет.

Эббершоу посмотрел на напольные часы наверху лестницы – те показывали восемь минут пятого. Мистер Кэмпион проследил за его взглядом.

– О да, – глупо ухмыльнулся он, – я… я ранняя пташка.

– На удивление, – многозначительно сказал Эббершоу.

– Сегодня встал ни свет ни заря, – весело согласился мистер Кэмпион и объяснил: – Плохо сплю в незнакомом месте. И потом, я ведь, знаете ли, очень боюсь привидений. Нет, конечно, ничего такого я не видел, – спохватился он, – но вчера вечером, ложась спать, сказал себе: «Альберт, здесь так и веет призраками» – и почему-то всю ночь не мог выкинуть эту мысль из головы. Поэтому, едва рассвело, я решил немного пройтись. Встал с кровати, оделся и тут же угодил в переплет. – Он задумчиво зевнул. – Пожалуй, мне лучше все-таки вернуться в постель, – сказал он, и все уставились на него. – Что-то мне расхотелось гулять. Да и вообще ничего не хочется. Друзья мои, не будите дядю Альберта до половины десятого, увидимся за завтраком. – Он помахал рукой и исчез в своей спальне, плотно закрыв дверь.

Уже возвращаясь к себе, Эббершоу заметил стройную фигурку в халате. Это была Мегги. Повинуясь внезапному импульсу, он заговорил с ней:

– А с кем приехал Кэмпион?

Она посмотрела на него с удивлением:

– С Энн, а что? Я уже вам говорила. Они приехали вместе, примерно в то же время, что и я. Откуда такой интерес? Я могу вам как-то помочь?

Эббершоу колебался.

– Пожалуй, – сказал он наконец. – Вы с Энн подруги, не так ли?

– Можно и так сказать, – кивнула Мегги. – Мы знакомы много лет.

– Превосходно. Послушайте, не могли бы вы уговорить ее спуститься в сад? Встретимся там через полчаса, возле кустов, где мы с вами беседовали вечером. Я хочу задать ей несколько вопросов. Сделаете это для меня?

– Конечно. – Она улыбнулась, глядя на него, затем добавила: – Что-то все-таки произошло?

Эббершоу вдруг увидел легкий испуг в ее миндалевидных карих глазах, и его охватило желание утешить Мегги. Лишь скромность и осторожность помешали ему тут же ее поцеловать. Пришлось удовольствоваться бестолковым похлопыванием по руке и пробормотать:

– Вам не о чем волноваться.

Это совершенно не убедило ее и никак не удовлетворило его.

– Через полчаса, – пробормотала Мегги и исчезла в коридоре, как легкий призрак.

Глава 7

В пять часов утра

Джордж Эббершоу стоял перед камином в своей спальне и смотрел на быстро остывающие угли с красными прожилками. Он колебался. Спустя десять минут ему предстояло встретиться в саду с Мегги и Энн Эджвер. К тому времени требовалось принять окончательное решение.

Ему была совершенно несвойственна импульсивность, а проблема, с которой он столкнулся, оказалась весьма необычной.

На каминной полке перед ним лежал небольшой кожаный бумажник с разодранной шелковой подкладкой. Эббершоу опустошил его, вынув листки бумаги, и теперь задумчиво смотрел на них.

Ах, если бы он только знал, что делает. Ему пришел в голову извечный вопрос: допустимо ли уничтожать произведения искусства, не важно, под каким предлогом?

Поразмышляв минут пять, он принял решение, опустился на колени перед гаснущим камином, раздул в нем пламя, хладнокровно дождался, пока разгорится костер, и отошел подальше, глядя, как горит бумага.

Еще большую проблему представлял собой разодранный кожаный бумажник. Эббершоу растерялся на минуту-другую, но затем взял себя в руки и тщательно осмотрел вещицу.

Бумажник был самым примитивным: полоска красной кожи, загнутая с обоих концов и образующая два внутренних кармана. Эббершоу взял собственный бумажник для сравнения. Тот был совсем новый – подарок на день рождения от тетушки, которая из превеликой своей любезности заказала для него золотую застежку с монограммой. Круглая и резная, она продевалась сквозь кожу бумажника и фиксировалась маленьким зажимом. Эббершоу вынул застежку и приладил ее к красному бумажнику, проделав в нем специальное отверстие.

Чтобы обновка не привлекла внимание, Джордж хорошенько забрызгал бумажник чернилами из перьевой ручки; теперь он был уверен, что никто не узнает эту вещь. Оторвав остатки подкладки, Джордж подровнял края маникюрными ножницами и спокойно вложил внутрь свои бумаги, за исключением пары писем, после чего сунул бумажник в карман. Собственный бумажник он аккуратно положил во внутренний карман смокинга, который висел в шкафу.

Затем, довольный своей работой, украдкой спустился по широкой лестнице и вышел в сад.

Мегги ждала его там. Он заметил ее золотисто-медные волосы на фоне темно-зеленой листвы. Одежда девушки тоже была зеленой, и Эббершоу даже вынырнул из своих мыслей, чтобы отметить, насколько хорошо выглядит Мегги.

– Энн вот-вот подойдет, – сказала она. – Я жду ее с минуты на минуту. Надеюсь, дело действительно важное. Не думаю, что она мечтала подняться в такую рань, только чтобы полюбоваться зарей.

– Боюсь, я об этом не подумал, – устыдился Эббершоу. – Но, как бы то ни было, дело и впрямь важное, хотя так сразу и не скажешь.

Мегги шагнула к нему.

– Я так и знала, – сказала она, глядя ему в лицо. – Расскажите мне все. Что-то происходит в этом доме, не так ли?

– Я не знаю точно, – ответил он, – пока еще не знаю. Могу сказать только одно, ведь к завтраку это в любом случае станет известно. Полковник Кумб мертв.

Мегги судорожно вздохнула, в ее карих глазах появился страх.

– Вы хотите сказать, что его… – Она осеклась.

Эббершоу пристально посмотрел на нее:

– Доктор Уитби констатировал сердечную недостаточность.

Глаза Мегги расширились, на лице появилось недоумение:

– Значит… значит, кинжал?..

– Ш-ш! – Эббершоу вскинул руку в предупредительном жесте, услышав скрип двери.

По траве к ним шла Энн Эджвер в богато расшитом китайском халате поверх весьма нескромной пижамы.

– Вот и я, – сказала она. – Надеюсь, мой внешний вид вас не смущает? Не привыкла одеваться в то время, когда обычно добираюсь до постели. Итак, произошло нечто интересное?

Эббершоу кашлянул: девушки вроде Энн неизменно его смущали.

– С вашей стороны было очень любезно присоединиться к нам, – неловко сказал он. – Боюсь, тема нашей беседы покажется вам абсурдной, даже дерзкой, но я буду бесконечно признателен, если вы немного потерпите. – Нервничая, он заговорил быстрее: – Увы, пока что я не могу ничего объяснить, но если вы сперва ответите на пару вопросов, а потом забудете, что я их когда-либо задавал, то окажете мне огромную услугу.

Энн рассмеялась:

– Как это будоражит! Прямо как в театре! Мой наряд как раз для спектакля, не правда ли? Даже арию исполнить захотелось! Так в чем дело?

Эббершоу все еще чувствовал себя неловко и говорил с непривычной робостью:

– Очень мило с вашей стороны. На самом деле я хотел спросить вас о мистере Кэмпионе. Насколько я понимаю, он ваш друг. Простите за любопытство, но давно ли вы с ним знакомы?

– С Альбертом Кэмпионом? – без всякого интереса повторила Энн. – Он мне вовсе не друг. Я просто подвезла его сюда на своей машине.

Это озадачило Эббершоу.

– Извините, я не совсем понимаю… Вы повстречали его на станции?

– О нет! – Энн позабавили его слова. – Он ехал со мной из самого Лондона. Видите ли, – весело продолжала она, – я встретила его накануне вечером в «Козе на крыше» – это новый ночной клуб на Джермин-стрит, может, вы знаете. Я была со своей компанией, а он просто присоединился. Я решила, он знаком с кем-то из моих приятелей. Пока мы общались, совершенно неожиданно выяснилось, что он тоже едет сюда на выходные. Альберт сказал, что ужасно расстроен: якобы он на своем авто протаранил грузовик или что-то такое и ему не на чем добраться. Естественно, я предложила ему поехать вместе.

– О, эм-м… Вполне естественно, – сказал все еще слегка сбитый с толку Эббершоу. – Не удивлюсь, если это Уайетт пригласил его.

Девушка в пижаме устремила на него озадаченное кукольное лицо:

– Нет-нет. Я думаю, более того, я убеждена, что они не были знакомы, ведь это я представила их друг другу. И при этом пренебрегла этикетом, знаете ли, – беззаботно продолжала она. – Просто сказала: «Уайетт, это Альберт Кэмпион» и «Альберт, это хозяин дома», но могу поклясться, что они не были знакомы. Полагаю, Альберт – один из приятелей полковника. Кстати, как себя чувствует бедный старик?

Ни Эббершоу, ни Мегги не произнесли ни слова, но у них были одинаково смущенные лица. Энн вздрогнула.

– Что-то я начинаю замерзать, – сказала она. – Это все, что вы хотели знать? Если да, то я пойду, с вашего позволения. Любоваться зарей, купаться в утренней росе – все это совсем не в моем духе, – рассмеялась она.

Эббершоу поблагодарил ее и поспешил предупредить:

– Помните, никому ни слова.

– Ни малейшего намека, – легкомысленно пообещала она и помчалась по лужайке, кутаясь в китайский халат.

Как только она оказалась на порядочном расстоянии, чтобы не слышать их дальнейший разговор, Мегги схватила Эббершоу за руку:

– Джордж, но полковник не приглашал сюда Альберта Кэмпиона.

Он резко повернулся к ней:

– Откуда вы знаете?

– Потому что полковник сам спрашивал у меня, кто такой этот Кэмпион, – сухо ответила Мегги. – Да и в целом, Джордж, – вдруг осенило ее, – похоже, никто его не приглашал, его не должно быть здесь!

Эббершоу кивнул:

– Вот и я так думаю.

Они медленно возвращались к дому: тихая, встревоженная Мегги с задумчивостью в карих глазах и Эббершоу – он шел, склонив голову и заложив руки за спину.