Дорога на Голгофу, серия «Фемидизм Кандинского»

Алексей Якушкин, Алексей Заревин

Дорога на Голгофу, серия "Фемидизм Кандинского"

Серия 1

ЧЕЛОВЕКУ СВОЙСТВЕННО ОШИБАТЬСЯ,

а ошибившись – нервничать

Особенно сильно человек нервничает, если следствием ошибки стало уголовное дело, допросы, протоколы и прочие прелести общения с правоохранительной системой.

Нервное напряжение человека, кружившего на черном седане вокруг здания N-го районного суда города Москвы, достигло апогея. Звали человека Сергеем Викторовичем Зарубиным, он опаздывал, дергался и, как назло, не мог найти парковку. Он нарезал круги по периметру квартала в надежде на свободное место и сквозь зубы отчаянно ругался. За пять минут безрезультатных перемещений вокруг дворца правосудия досталось всем: и старухе, из-за которой он вляпался в историю, и дознавателю с рыбьими глазами, бравшему у него показания, и адвокату, назначившему встречу не в строгом кабинете, где можно спокойно посидеть и всласть посетовать на несправедливость жизни, а в здании суда, куда его в скором времени повлекут, если защитник не оправдает рекомендаций.

Надо заметить, по поводу адвоката Сергей Викторович испытывал смутные, но вполне обоснованные сомнения. Обратиться именно к этому специалисту рекомендовал начальник жены. По его словам, в прошлом году пройдоха вытащил совершенно безнадежное дело, связанное с земельными участками под застройку. Рекомендация прозвучала солидно, но прежде, чем позвонить, Сергей Викторович посмотрел в интернете отзывы, и некоторыми из них был фраппирован. С одной стороны, адвоката много благодарили за благоприятный исход. А с другой – эпитеты «козел» и «психопат» заставляли крепко задуматься о целесообразности обращения именно к этому человеку. Однако других рекомендаций у Сергея Викторовича не было, а стало быть, и выбора тоже. Он позвонил, но адвокат звонок сбросил, а через минуту в мессенджер Зарубину упало сообщение с предложением представиться и изложить суть дела. Сергей Викторович сообщил, что речь идет о ДТП с наездом на пешехода, и попросил о встрече, которую ему и назначили в здании N-го районного суда.

В назначенный час он тщетно искал возможность притулить к бордюру свою немолодую «тойоту», и когда такая возможность представилась, опаздывал уже на десять минут.

Выйдя из машины, Зарубин загрустил. Май на излете, новое яркое солнце слепит глаза, липкие березовые листья шелестят под дыханием теплого ветра, карп идет на нерест. Самая рыбалка теперь на Волге, а он под подпиской о невыезде. Гадство какое.

Массивная деревянная дверь казенного дома пропустила Сергея Викторовича внутрь и легким пинком подтолкнула к рамке металлодетектора, миновать которую сходу он не смог, ибо непосредственно перед его глазами оказалась спина какого-то гражданина, одетого в синюю рубашку. От рубашки исходил аромат застарелого пота, под рукавами белели разводы соли. Складки на затылке гражданина, поросшего серебристыми иглами, пребывали в растерянности.

– Мне в двести семнадцатый, – проникновенно пояснял затылок.

– Паспорт предъявите, – говорил охранник, сидевший за конторкой.

– Нету. Вроде был, а сейчас нету, – оправдывался затылок.

– Проход в здание суда осуществляется только по предъявлении паспорта или иного документа, удостоверяющего личность, – не сдавался охранник.

– Забыл, что ли… – грустил затылок.

– Удостоверяющий документ, – равнодушно отвечал охранник.

– Повестка вот, – безнадежно продолжал затылок. – Меня судить надо в двести семнадцатом.

– Только по предъявлении, – отрезал страж.

Сергей Викторович отчаянно жестикулировал из-за спины беспаспортного гражданина и, в конце концов, был замечен.

– Вам куда? – осведомился охранник, выглянув из-за туловища.

Сергей Викторович, имевший некоторый опыт общения с властью, ответил строго:

– Назначено на одиннадцать.

– Отойдите в сторонку, – велел охранник затылку, и тот без промедления повиновался.

Сержант принял паспорт Сергея Викторовича, сличил фото с оригиналом, кивком передал эстафету своему коллеге с пискливым металлодетектором.

Зарубин никогда прежде не бывал в здании суда. Он с любопытством озирался, но чем больше видел, тем большее разочарование чувствовал. Главным и единственным украшением холла была гипсовая Фемида в человеческий рост. Кроме нее, в вестибюле никого не было, лишь у дальнего окна невзрачный гражданин неумело тыкал пальцем в терминал оплаты, каждое мгновение сверяясь с мятой бумажкой.

Сергей Викторович отыскал в телефоне нужный номер. После бесконечно длинных гудков резкий голос рявкнул в ухо:

– Кандинский!

– Доброе утро… – начал Сергей Викторович.

– Третий этаж, триста двадцатый! – скомандовал голос.

Оглядевшись в поисках лифта и не обнаружив его, Сергей Викторович, поднялся по лестнице, а оказавшись в коридоре третьего этажа, моментально угодил в людскую гущу. Коридор уходил в бесконечность, и свет, падавший из дальнего окна, походил на свет в конце тоннеля. Повсюду были люди, от людей буквально некуда было спрятаться. Дорогие костюмы и заношенные пиджаки перемежались с деловыми женскими нарядами и кофтами, купленными в переходе метро. Кожаные папки и брендовые портфели поглощали документы, извлеченные из целлофановых пакетов с логотипами популярных маркетплейсов. Жизнь кипела, бурлила и пузырилась. Какой-то штымп в кожаной куртке и золотой цепи твердил, как заевшая пластинка:

– Передай ему… передай ему… передай ему… – собеседник не давал ему возможности закончить.

Женщина преклонных лет, опершись о стенку, бубнила:

– А он что? А она что? А он? А она? Что ты говоришь! А он что? А она?..

Поминутно извиняясь, Сергей Викторович лавировал в тесноте коридора в поисках назначенного кабинета. Наконец он добрался до двери с заветными цифрами, приклеенными к ореховому шпону, и сразу узнал того, кто ему нужен.

Адвокат оказался брюнетом, роста чуть выше среднего, с недельной щетиной на волевом подбородке. Он сидел в стороне от людского месива, закинув ногу на ногу и прижав к уху телефон. Сергей Викторович успел разглядеть прекрасно скроенный костюм, агатовые запонки на белоснежных манжетах, построенные на заказ туфли и красные носки с Веселым Роджером на голенище. Секунду он мялся, не зная, что предпринять: поздороваться или дождаться окончания разговора. Наконец решил, что пожать руку можно, не отрывая адвоката от беседы, и сунулся было с раскрытой ладонью, но адвокат скосил глаза и сделал жест, призывавший к тишине.

Некоторое время он молча слушал голос в трубке, а потом сказал приятным баритоном, совершенно не вязавшимся с лексиконом:

– Какая, к свиньям собачьим, экспертиза, если там процессуальных нарушений на десяток дел… Нет. Нет. Я сказал: нет! Я закрою дело.

Нет, не будет. Нет.

Он дал отбой и добавил:

– Идите к черту.

После этого встал, посмотрел гостю в глаза и произнес, словно только что его увидел:

– Так. Вы по делу ДТП со старухой, верно?

Сергей Викторович на секунду стушевался, потому что адвокат был похож на взведенный механизм, грозящий взрывом. Нос, достойный физиономии римского патриция, четко очерченный рот, чистый лоб и тщательно уложенные густые волосы придавали лицу адвоката выражение некоторой надменности, свойственной спасателям и хирургам. Один его глаз был до того карим, что отливал осенней краской кленового листа, а второй сиял небесной синевой, словно его залили ювелирной эмалью. Сергей Викторович хотел вспомнить, как это называется, и не вспомнил.

– Гетерохромия, – сообщил адвокат и протянул руку.

– Спасибо, – ответил Сергей Викторович. – Очень рад.

– Кандинский Гордей Алессандрович.

– Зарубин Сергей Викторович.

– Я, скорее всего, с первого раза не запомню, поэтому не обижайтесь, – предупредил адвокат.

– Хорошо, – согласился Зарубин.

– Вы опоздали, времени нет, – сообщил адвокат, бросив взгляд на часы. – Следуйте за мной, не отставайте. По дороге изложите свое дело.

Кандинский подхватил портфель, лежавший на кресле, перекинул через плечо ремень и устремился к выходу на лестницу.

– Я слушаю, – бросил он на ходу.

Сергей Викторович не привык говорить в спину, но выбора, похоже, не было, и он, волнуясь, завел надоевший до тошноты рассказ про нерегулируемый перекресток и свой маневр, заключавшийся в повороте направо с второстепенной дороги на главную:

– Там по главной шла «газель». Я ее пропустил и, значит самое, заворачиваю направо. Там никого не было! До сих пор не понимаю, откуда она выскочила. Я буквально краем глаза уловил движение, дал по тормозам. Вижу, там кто-то упал. Я вышел, смотрю, эта… – Зарубин пошевелил губами, выбирая выражение. – Эта… бабушка лежит, значит самое, чуть не под самым колесом. Но я ее не сбил, она сама налетела на машину! Понимаете?

Собеседники стремительно поднимались на четвертый этаж. Спина адвоката выражала полное понимание.

– Она сама налетела, – убедительно вещал Зарубин. – Перебегала и налетела. Ну я, значит самое, по-человечески, не уехал, не сбежал. Помог ей, поднял. Говорю, мол, что болит. Она мне, стоять больно. Ну, я вызвал скорую, а она мне, не бросайте, мол, а то не знаю, куда увезут. Короче, скорая приехала, повезла ее в Первую Градскую. Я уже оттуда позвонил родственникам, она мне дала номер. Там дочь. Ну, я все объяснил, что, значит самое, ваша мама в больнице. Она говорит, понятно, сейчас приеду. Но сама не приехала, а явился ее муж. Ну, то есть зять этой… потерпевшей. Тоже в годах, лет семидесяти. Началось вроде по-человечески. Он говорит, мол, спасибо, что не бросили нашу драгоценную маму умирать на темной улице. Я говорю, о чем речь, мы ж не осьминоги какие…

Кандинский неожиданно обернулся.

– Как вы сказали? – заинтересованно спросил он.

– Когда? – с готовностью отозвался Зарубин.

– Только что.

– Мы не осьминоги какие, – повторил Сергей Викторович.

– Роскошно! – оценил адвокат и тут же добавил: – Минуту.

Он исчез за дверью с надписью «Канцелярия», и Сергей Викторович услышал приглушенный приятный голос:

– Добрый день, сударыня! Прошу незамедлительно принять и зарегистрировать кассационную жалобу!

Дальше из-за двери слышалось какое-то бу-бу-бу и ду-ду-ду. Зарубин ничего не понял, но упомянутая сударыня жалобу, видимо, приняла, потому что Кандинский выскочил из канцелярии, скомандовал «Продолжайте!» и размашистой рысью помчался к лестнице, а там устремился вниз.

Зарубин бежал следом и рассказывал, что через неделю зять позвонил и назначил встречу. Сергей Викторович с радостью согласился, предвкушая благодарность в виде, например, бутылки коньяка. Но разница ожиданий и реальности оказалась драматичней, чем у Отелло с Дездемоной. Зять приехал не один, а с женой, которая, со слов Сергея Викторовича, оказалась подколодной змеей, гарпией, фурией и мошенницей. Жена зятя, то есть дочь бабушки, заявила, что Сергей Викторович совершил наезд на ее горячо любимую матушку прямо на пешеходном переходе. У мамы диагностирован перелом шейки бедра, и виновник этого скорбного диагноза обязан оплатить лечение мамы и временную нетрудоспособность дочери, которая будет вынуждена по меньшей мере полгода ухаживать за травмированной родительницей. Плюс расходы на лекарства, подгузники, сиделка и моральный ущерб. Всего миллион рублей для начала, а там как пойдет. А если он не заплатит, то они напишут на него заявление в полицию.

– Это же вымогательство, Гордей Александрович! – горько воскликнул Сергей Викторович.

– Натурально вымогательство, – легко согласился Кандинский и неожиданно затормозил у кабинета номер двести семнадцать, на двери которого, помимо номера, красовалась латунная табличка «Зал заседаний».

Закурлыкал телефон.

– Минуту, – прервал он рассказ Зарубина и закричал в трубку: – Да! Да! А вы где? Что? У меня. Потому что вы его забыли в моем кабинете. Стойте там, никуда не…

Он дал отбой и подтолкнул Сергея Викторовича к двери:

– Вам сюда. Садитесь и ждите, я быстро.

– Мне тоже можно? – удивился Сергей Викторович.

– Да, да, быстрее, – раздраженно подтвердил адвокат.

– Дурдом, – выдохнул Зарубин.

– А чего вы ждали от Храма Правосудия? – бросил убегающий Кандинский. – Ждите здесь!

Несмело озираясь, Зарубин прошел внутрь и на случай, если его прогонят, присел с краю. Он втянул голову в плечи, осторожно огляделся.

На месте истца сидели две девицы. Истицей выступала выжженная блондинка, ее адвокатом служила жгучая брюнетка в парике. Место ответчика пустовало. Почему-то все это произвело на Сергея Викторовича удручающее впечатление, ему стало себя жаль. Как-то не так он представлял себе встречу с защитником. Как-то все по-другому должно быть. Почему не в кабинете? Где сочувствие, поддержка, заверения, что дело кончится благополучно – где это все?

Действительно, не адвокат, а козел какой-то.

Ход печальных мыслей прервал Кандинский. Он чуть не волоком втащил в зал крупного мужчину, в котором Зарубин узнал беспаспортного гражданина, преградившего ему путь в дурдом десять минут назад. Они стремглав проскочили мимо Сергея Викторовича, заняли свои места и, не успев присесть, застыли по стойке смирно.

По команде пристава Зарубин, приветствуя вошедший суд, тоже встал и приготовился слушать разбор настоящего дела. Однако действие, разворачивавшееся на его глазах, никак не походило на то, что он видел в телевизоре. Адвокатша истицы стала монотонно зачитывать свою часть выступления, а поскольку она стояла спиной, Зарубин понимал меньше половины и быстро потерял интерес к происходящему.

Он достал телефон, почитал новости, заглянул в социальную сеть, снова почитал новости. Попытался прислушаться к словам истицы, но расслышал только «ду-ду-ду компенсация… ды-ды-ды взыскание… бу-бу-бу справедливое…» Наконец адвокатша закончила свой бесконечный спич, и слово получил адвокат ответчика. Сергей Викторович увлекся комментариями к забавному ролику и речь адвоката воспринимал, лишь когда тот преодолевал звуковой барьер. В такие моменты в уши Зарубина влетали слова «экспертиза», «оценочная стоимость», «квалифицировать», «ходатайство» и прочее в подобном стиле. Постепенно голос адвоката становился все громче и злее, и вдруг он гаркнул так, что дрогнули стены:

– Ваша честь, может быть, отложите телефончик?!

Не понимая, что происходит, Сергей Викторович немедленно убрал телефон и вытаращился на безумного защитника. Судья, бритый мужчина лет сорока, напротив, прищурился и внятно выговорил: – Не забывайтесь, адвокат. Это мой зал, здесь мои правила.

– И вы не забывайтесь, ваша честь! – яростно парировал защитник. – Здесь судьба человека решается, на минуточку. Если вы удовлетворите этот дикий иск, мой подзащитный останется без единственного жилья и средств к существованию. Так что, будьте любезны, Фемиду в зал! Уберите телефон и внимательно выслушайте мои доводы.

В зале установилась кладбищенская тишина. Адвокатша прикрыла глаза маникюром, как бы защищаясь от невыносимого стыда за коллегу.

Судья выдержал паузу и спокойно известил присутствующих:

– Я буду вынужден направить жалобу в Адвокатскую палату.

– Я помогу вам ее составить, ваша честь, – съязвил Кандинский. – А сейчас постарайтесь сконцентрироваться на моих аргументах.

Совершенно сдуревший Сергей Викторович крутил в руке телефон и думал: «Псих. Как есть самый настоящий психопат. Надо валить. Скажу, что передумал. Дождусь конца и свалю».

Адвокат между тем закончил выступление. Судья объявил, что удаляется для принятия решения, и скрылся в недрах совещательной комнаты.

Кандинский что-то шепнул на ухо клиенту и через мгновение оказался в кресле рядом с Зарубиным.

– Видите этих женщин? – громко прошептал он и недвусмысленно посмотрел на истицу с адвокатшей. Обе девицы, как по команде, обернулись. – О! Вот они, смотрите. Сейчас судья выйдет из своей комнатки, чтобы огласить решение, – объяснял Кандинский, разглядывая черный парик адвокатши. – И они обе, не задерживаясь, отправятся в эротическое путешествие. А в конце пути вместо двенадцати миллионов найдут огромный розовый лингам стоимостью тысяч в сто, не более.

Он задорно подмигнул оппонентам и обратился к Зарубину:

– Итак, подведем итоги. Вы сбили человека на пешеходном переходе, потерпевшая требовала с вас миллион, вы не согласились, она написала заявление в полицию, и на вас завели уголовное дело за причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности. Я ничего не перепутал?

– Да, но я ее как бы не сбивал, – возразил Зарубин.

– Прокурору расскажете, – отмахнулся адвокат. – Давайте четко определим, чего вы хотите.

Сергей Викторович пожал плечами.

– Чего хочу… Чтоб они все от меня отвязались. На меня уголовное дело завели, вы понимаете? Я ее не сбивал!

– Я не спрашивал, сбивали или нет, я спросил, чего вы хотите.

Сергей Викторович растерянно пожал плечами, и адвокат заговорил снова:

– Давайте я подскажу. Вы хотите, чтобы уголовного дела не было, а все неприятности, с ним связанные, сами собой исчезли. Так?

– Ну, как бы… да, – пролепетал Зарубин.

Кандинский сочувственно покивал головой, но в разноцветных глазах его резвились черти.

– Сергей Викторович, это невозможно, – произнес он ласково и смахнул с зарубинского плеча несуществующую пылинку. – Уголовное дело – не беременность, само не рассосется. Его не закроют и непременно доведут до суда.

– Так, – попытался сосредоточиться Сергей Викторович. – Тогда, это самое значит. Если будет суд, тогда… – Оправдательный приговор?

– Ну да, – оживился Зарубин. – Я же ее не сбивал, она же сама.

– Но вы виновны, Сергей Викторович, – нежно проворковал адвокат. – Оправдания не будет. Готовьте средства для выплаты компенсации пострадавшей.

– В смысле… – выпучил глаза Зарубин. – Как это не будет?! Я не виноват! Она сама на машину налетела! Сама! Какая компенсация!

– Эта стадия называется отрицанием, – доверительно сообщил адвокат. – Вас ведь Максим ко мне направил?

– Да.

– Расспросите его на досуге про пять стадий принятия неизбежного. Отрицание – это первая стадия.

– Чего? Да вы меня не слушали, что ли?! – взорвался Сергей Викторович. – Нет свидетелей, нет никаких видеокамер, у машины, значит самое, нет повреждений, у потерпевшей только перелом от падения. Все факты за меня!

– Тише, тише! – урезонил его адвокат. – Вы злитесь, и это вторая стадия принятия неизбежного. Но здесь общественное место, люди работают, а вы мешаете.

Сергей Викторович убавил громкость.

– Как они докажут? – яростно зашептал он прямо в разноцветные глаза. – Чем? Это чушь, у них нет ничего, кроме оговора! Бабке этой восемьдесят девять лет, она же в маразме! У нее альцгеймер, значит самое, по полной программе!

– Вот видите, как все легко, – обрадовался Кандинский, – Просто повторите в суде все, что сейчас сказали мне. Что бабка в маразме, что сама сдуру ударилась о вашу машину, а вы не виноваты, – и всего делов. Значит, адвокат вам не нужен, желаю успехов, выход там.

Он показал на закрытую дверь и протянул Зарубину руку на прощание. Сергей Викторович автоматически принял рукопожатие и растерянно вымолвил:

– Нет, погодите. Я же это… Не понимаю ваших процедур, мне нужен профессионал, чтобы грамотно, значит самое. Я думал, что это простое дело. Что надо просто представить меня в суде. Извините. Наверное, я чего-то не понимаю.

– Ах, вам профессионал нужен! – удивился адвокат. – Вот это новость. Я-то думал, дело у вас простое.

– Нет, ну как бы, конечно, – пробормотал Сергей Викторович. – Простите. Извините.

Кандинский дослушал извинения и перешел в наступление.

– Так вам нужен профессионал?

– Ну да…

– Точно нужен?

– Да, да… Конечно!

– В таком случае слушайте профессионала. Я обрисую вам два варианта развития сюжета, а вы решите сами, какой из них вам больше подходит. Согласны?

– Согласен, – подтвердил Зарубин.

Кандинский было набрал в грудь воздуху, но вместо обрисовки сюжетов интимно шепнул:

– Чуть позже! – и устремился к своему месту.

Из совещательной комнаты вышел судья, присутствующие вытянулись в струнку. Не поднимая головы, судья раскрыл папку и зачитал:

– Внимательно изучив все обстоятельства, суд решил удовлетворить иск…

Блондинка радостно взвизгнула, брюнетка ободряюще похлопала ее по плечу. Ответчик, повесив голову, переминался с ноги на ногу.

Кандинский же был невозмутим, как Юпитер.

– …частично, ответчику выплатить в пользу истца стоимость материального ущерба в сумме восемьдесят восемь тысяч триста двадцать пять рублей. В компенсации морального вреда отказать.

Позиция на шахматной доске радикально изменилась. Блондинка нервно дернулась, краска сошла с ее лица. Она развернула к себе брюнетку и прошипела ей в лицо:

– Сколько?! Ты обещала! Ты … – далее неразборчиво.

Зато ответчик вскинул вверх пухлые руки и издал торжествующий рык пещерного медведя. Он полез было обниматься к адвокату, но тот вывернулся и с безопасного расстояния подал подзащитному руку.

Ответчик сгреб ладонь Кандинского обеими руками и долго молча тряс ее, пока владелец не выдернул свою собственность из капкана.

Судья же, захлопнув папку, добавил:

– На адвоката Кандинского будет подана жалоба в адвокатскую палату города Москвы.

Освободившийся адвокат поклонился:

– Благодарю, ваша честь. Мое предложение в силе.

– Допрыгаетесь, Кандинский, – пригрозил судья, – лишат адвокатского статуса.

– А вы доиграетесь, ваша светлость, – парировал адвокат, – без мантии останетесь. Куда потом? В охранники на вход?

Не дождавшись ответа, он развернулся и пошел к выходу следом за прочей публикой.

Первыми из зала заседаний выскочили истица с адвокатшей, за ними вывалился ответчик, Кандинский и Зарубин замыкали шествие. Впечатленный успехом, Сергей Викторович решил повременить с ретирадой.

Оказавшись в коридоре, Кандинский посмотрел на часы и сказал:

– Двенадцать. У меня есть час, чтобы пообедать. Вы со мной?

Сергей Викторович молча кивнул.

– Тогда не отставайте. И умоляю: ни слова. Мне надо восстановить душевное равновесие.

Спустя четверть часа они сидели в ресторане с пафосным названием и предельно пошлым интерьером. Удивительно, но к их приходу были готовы. У входа их встретил немолодой кавказский мужчина. С радостным воплем он заключил Кандинского в объятия и проводил к столу. Сергей Викторович заказал кофе, Кандинский ничего не заказывал, его предпочтения знали. Пожелав гостям приятного аппетита, радушный хозяин удалился.

– Итак, на чем мы остановились? – спросил адвокат.

– На двух вариантах, – напомнил Зарубин.

– Да. Так вот: суда не избежать, и вы его проиграете. Ваше дело безнадежно, поэтому я не стану разорять вас на стоимость экспертиз и прочих сопутствующих мероприятий.

Сергей Викторович хотел возразить, но Кандинский осадил его изящным взмахом руки.

– Дослушайте вы наконец! – повысил он голос. – Вы пришли от Максима. Его друзья – мои друзья! Я понял, что вы хороший человек, а происшествие ваше, по сути, несчастный случай. Все это не будет иметь для суда никакого значения. Поэтому у вас есть две возможные линии поведения. Первая, – он погрозил водителю указательным пальцем. – Вы настаиваете на своем. Я берусь за ваше дело. Чтобы собрать доказательную базу, я привлеку экспертов, задам им правильные вопросы, на которые они дадут правильные ответы. В частности, автоэксперты оценят, была ли у вас возможность избежать ДТП с учетом скорости движения автомобиля, скорости движения пешехода, времени суток, состояния дорожного покрытия, дислокации дорожных знаков, разметки, наличия иных участников дорожного движения, которые закрывали обзор или создавали препятствия для движения, и многого другого. С этими материалами мы пойдем в суд. Я не исключаю, что мне удастся доказать, что вы просто не имели возможности избежать контакта, и этим перевести вашу вину в категорию спорных. Учтите, что работа экспертов обойдется вам в круглую сумму. Однако суд будет опираться вовсе не на их выводы. Суд будет руководствоваться законом, а точнее, пунктом четырнадцать один Правил дорожного движения, который гласит, что водитель обязан пропустить пешехода, ступившего на проезжую часть. Понимаете, что это значит? Даже если бы потерпевшая не налетела на ваш автомобиль, а просто шарахнулась от него в испуге, упала и в результате получила травму, это была бы ваша вина. Скажу вам больше. Уголовный суд даже не станет рассматривать возможность вашей невиновности, потому что вашу вину установит административный суд.

– Какой еще административный суд? – ошалело поинтересовался Зарубин.

– Сначала у вас будет административный суд, который лишит вас прав на управление транспортным средством на два года за сокрытие с места ДТП.