Пес царский

– Не совсем, – ответил Паша, – просто думаю, что нам стоит добавить немного разнообразия в наши угощения. Пускай каждый попробует что-то новое.

Каждый его слова, хотя и звучали неуклюже из собачьего рта, вызывали одобрительные взгляды. Рабочие продолжали смеяться и подбадривают его. Паша чувствовал, как его внутренний конфликт – желание вернуться к прежней жизни и осознание того, что здесь он тоже нужен – немного ослабел.

Когда он закончил собирать крошки, он подошёл к столу, где сидели его новые друзья, и выложил угощение. Рабочие переглянулись, и их лица наполнились искренним удивлением.

– Ну ты и молодец, Паша! – воскликнул один из поваров, беря крошку и поднося её ко рту. – Скажи, как ты это сделал?

– Просто… захотел, чтобы у нас был праздник, – ответил он, не догадываясь, что именно в этот момент он делал шаг к своему собственному принятию.

Внутри него всё ещё бушевали противоречия. Эта дружба, это единство были для него так важны, но где-то в глубине души он знал, что его истинная суть – это не просто собака, а тот, кто может изменить ход истории.

– Паша, – произнес кто-то из рабочий, – ты лучше всех нас понимаешь, что такое настоящая дружба.

Слова резонировали в его сознании, и он почувствовал, как его сердце наполнилось теплом. Возможно, он действительно мог стать частью этого мира, даже если его форма была иной. Он улыбнулся, и это была улыбка, полная надежды.

Утро в комнате для гостей, где стены были обиты глубокими бордовыми коврами, а на полках красовались старинные картины, запечатлевшие мгновения вечности. Легкий запах свежезаваренного чая витал в воздухе, создавая ощущение уюта, в то время как Паша стоял, затаив дыхание, перед Николаем II. Царь, облаченный в строгий, но изящный мундир, внимательно изучал его, как будто пытаясь разглядеть в глазах собаки какой-то глубокий смысл.

Паша ощутил, как его сердце колотится в груди. Это был момент, когда все слова, которые он хотел произнести, внезапно растворились в воздухе. Он открыл пасть, но вместо ясного и уверенного голоса вырвался лишь неуклюжий лай. «Почему я не могу говорить?» – думал он, отчаяние накатывало, как волны на берег.

– Что ты хочешь мне сказать, друг? – произнес Николай, прищурившись, словно стараясь уловить смысл в том, что было сказано. Его голос звучал мягко, но с лёгким налётом усталости, что делало его еще более человечным.

– Он понимает, Ваша Высочество! – поспешно добавила Настя, стоя в углу комнаты. Её голос, хотя и дрожал от волнения, не оставлял сомнений. Она смотрела на Пашу с надеждой, и это придавало ему немного уверенности.

Но как донести свои мысли, когда у него не было ни слов, ни человеческого облика? Паша почувствовал, как его внутренний мир распадается, как смятение, смешанное с страхом, охватывает его. Он понимал, что это не просто встреча, а возможность изменить что-то важное, возможно, даже судьбу. Но как он мог это сделать, если его голос оставался лишь лаем?

Он шагнул ближе к царю, его маленькие собачьи лапы тихо цокали по паркету. Паша смотрел в глаза Николая, пытаясь передать всю ту горечь и надежду, что переполняли его. Взгляд царя был полон любопытства и понимания. Он, казалось, чувствовал, что за этой беззащитной внешностью скрывается нечто большее.

– Ты не просто собака, – произнес Николай, и в его голосе послышались нотки нежности. – Ты – нечто большее. Я вижу в тебе нечто человеческое.

Эти слова принесли Паше облегчение, но в то же время он чувствовал, как в его груди закручивается комок. Он отчаянно хотел объяснить царю, что он не просто безмолвный свидетель, а тот, кто может помочь. Он подошел ближе, обернулся, словно искал поддержку у Насти. Девочка, хоть и боялась, но чувствовала эту необычную связь, и её глаза светились верой.

Паша вдруг вспомнил о своих друзьях, о тех, кто поддерживал его. «Сила в единстве», – мелькнула мысль. Он сконцентрировался, откинул назад уши и, собравшись с силами, издал звук, который был больше похож на рык, чем на лай. Это было нечто, что могло бы напоминать крик души, полное отчаяния и надежды.

Николай наклонился ближе, его лицо стало серьезным, а в глазах замерло внимание.

– Ты хочешь сказать, что твоя история важна? Что мы должны делать что-то, чтобы изменить будущее? – спросил он, и в его голосе звучала искренность.

Настя, чувствуя, что момент критически важен, подошла ближе к Паше и положила руку на его спину. Это простое движение придало ему уверенности. Паша снова посмотрел на царя, и в этот миг понял, что даже в его собачьей форме он может что-то предпринять. Он не мог говорить, но он мог действовать. Он мог показать, что значит быть настоящим другом, и что человечность не зависит от формы.

Паша издал еще один звук, на этот раз более уверенный, полный решимости. Он знал, что это не конец, а лишь начало их совместного пути. И, когда он посмотрел в глаза Николая, то увидел там не только царя, но и человека, который тоже искал ответы. В этот момент, в тишине комнаты, они оба поняли: перемены возможны, если есть желание и вера в лучшее.

Подвал дворца был пронизан мрачной атмосферой. Влажные стены, покрытые плесенью, казались живыми, словно шептали о тайнах, которые они хранили на протяжении веков. Паша, завернувшись в тень, чувствовал, как холодный воздух проникает в его шкуру. Он прижимался к старой каменной стене, его сердце билось в унисон с приглушенными голосами, доносившимися из глубины подвала.

– Мы сделаем это, и тогда все изменится! – раздался уверенный голос Виктора, и Паша невольно напрягся. Этот голос, полон энергии и ненависти, вызывал в нем не только страх, но и чувство близости к тому, что он когда-то знал.

Паша прижал уши, стараясь уловить каждое слово. Он вспомнил, как когда-то верил в идеалы, в справедливость и равенство. Но сейчас, подслушивая разговор анархистов, он чувствовал, что этот мир полон неразрешимых противоречий, и его собственные надежды распадались на куски.

– Но как? Мы не готовы! – произнес другой анархист, его голос дрожал от волнения. – У нас нет людей, у нас нет оружия!

– Мы не нуждаемся в армии, – уверенно произнес Виктор. – У нас есть идея, и это самое главное. Люди сами придут к нам, когда увидят, что мы готовы действовать. Мы должны показать им, что их страх – это лишь иллюзия, что они могут быть свободны!

Паша закрыл глаза, представляя, как этот план может обернуться для простых людей. Он не знал, какое насилие может скрываться за этими словами, но инстинктивно чувствовал, что это приведет к беде. Он вспомнил о Насте, о том, как она боится темноты, о том, как она училась быть смелой рядом с ним. Он не мог позволить, чтобы ее мир разрушили.

– Виктор, ты же понимаешь, что это все приведет к хаосу? – вмешался третий анархист, его голос был полон сомнений. – Мы не можем просто громить все вокруг!

– А что ты предлагаешь? – резко ответил Виктор, его слова звучали как упрек. – Сидеть сложа руки, ждать, пока кто-то другой решит за нас? Мы должны взять свою судьбу в свои руки.

Паша ощутил, как его собственные мысли метались в голове, как в бурю. Он понимал, что стоит на распутье – остаться в тени и наблюдать, или же выйти на свет и попытаться остановить это безумие.

Он медленно выскользнул из своего укрытия, его сердце колотилось, а лапы едва держали его на месте. В темноте подвала он выглядел лишь тенью, но в его глазах горела решимость. Он не мог позволить, чтобы идеалы, которые когда-то были ему близки, превратились в насилие и разрушение.

– Паша! – раздался тихий шепот, и он повернулся. Настя, подкрадываясь к нему, смотрела с тревогой в глазах. – Что ты здесь делаешь?

Паша наклонил голову, пытаясь передать ей свою решимость. Он знал, что вместе они могут сделать что-то важное. Настя, почувствовав его настроение, крепко сжала его шерсть, словно искала утешение в его присутствии.

– Мы должны остановить их, – произнесла она, и ее голос звучал так уверенно, что Паша захотел встать на защиту ее слов.

В этот момент подвал наполнился эхом их решимости, и Паша понял, что нет другого выбора. Он должен был действовать. Взглядом подбодрив Настю, он с готовностью шагнул вперед, готовый противостоять страху и непониманию, которое витало в воздухе.

Виктор и его соратники продолжали обсуждать свой план, не подозревая о том, что на самом деле их поджидает опасность, о которой они даже не догадывались. Паша и Настя, как две маленькие искры в этом мрачном месте, были готовы сделать все, чтобы защитить тех, кого любили.

Внутренний двор дворца окутан утренним туманом, который, словно пелена, прячет от глаз суету и хаос. Крики, стоны и резкие команды охраны разрывают спокойствие утра. Паша с Настей стоят у края подвала, их сердца бьются в унисон, и на мгновение кажется, что время остановилось. Вокруг них царит ощущение предстоящей катастрофы – воздух наполняется запахом пота и страха.

Паша, с его новым, собачьим телом, ощущает каждую жилку и нерв на пределе. Он понимает, что должен выбрать сторону. С одной стороны – охрана, призванная защищать дворец, с другой – анархисты, которые, как он чувствует, нацелены на разрушение. Но в этом хаосе он видит лишь одно: угроза для Насти и других невинных людей. Это осознание проникает в его сознание, как солнечный луч, пробивающийся сквозь утренний туман.

– Паша! – снова шепчет Настя, её голос дрожит от страха. Она крепко сжимает его шерсть, и он чувствует, как её тепло передает ему частичку надежды. – Что ты делаешь? Мы должны быть осторожны!

– Я должен защитить их! – резонирует в его мыслях. Слова рвутся из глубины его существа, и он чувствует, как его внутренняя борьба находит выход. Он не может оставаться в стороне, когда на кону жизнь тех, кто ему дорог.

Паша делает шаг вперед, его лапы уверенно касаются холодного камня внутреннего двора. Он оборачивается к Насте, и в их взглядах есть что-то большее, чем просто страх – это понимание, что они не одни.

– Паша! – её голос звучит теперь более уверенно. – Если мы не остановим их, кто защитит остальных? Я не хочу, чтобы они пострадали!

Он кидает взгляд на толпу анархистов, по ту сторону дворца. Их лица искажены яростью и ненавистью, но среди них он замечает Виктора. Тот стоит в центре, с высоко поднятой головой, как будто все вокруг него – лишь пешки в его игре. Паша помнит его глаза, полные идеализма, когда они впервые встретились. Но сейчас эти глаза излучают лишь безумие.

В этот момент Паша решает. Он не может позволить идеалам, которые когда-то его вдохновляли, быть извращёнными до такой степени. Он чувствует, как его сердце наполняется решимостью, и, не дожидаясь, пока Настя скажет что-то ещё, он делает шаг в сторону дворца.

– Нет! – восклицает Настя, но он уже знает, что не может отступить. Его лапы несут его вперед, и он чувствует, как страх покидает его. Вместо него приходит уверенность – это его момент, его выбор.

Когда они выходят на свет, крики становятся ещё громче. Паша видит, как охрана выстраивается в линию, готовясь к атаке. Он смотрит в их глаза – это уже не просто люди, это защитники, готовые отдать свои жизни за идеалы, возможно, не всегда правильные, но всё же за что-то.

– Эй! – кричит он, и его собачий голос звучит неожиданно громко. Его слова, конечно, не могут быть понятны, но в них есть некое обращение, призыв к человечности. Настя идёт рядом, и её присутствие добавляет ему сил. – Стойте!

Охранник, который стоит ближе всех, останавливается и переводит взгляд на Пашу, недоумевая. В этой секунде Паша понимает, что его выбор не только за него, но и за тех, кто вокруг. Он должен быть голосом для тех, кто не может говорить.

– Вы не должны сражаться! – издает он, словно заполняя пространство между ними, словно наполняя атмосферу призывом к прекращению насилия. – Мы можем найти другой путь!

Настя, почувствовав его решимость, присоединяется к его призыву, и её голос, хоть и тихий, звучит как мелодия, проникающая в сердца окружающих. Внутренний двор, который только что кипел ненавистью, вдруг замер, словно все присутствующие вдруг почувствовали, что между ними есть что-то большее, чем просто конфликты и идеалы.

В этот миг Паша осознаёт: он не просто собака, он – символ. Символ человечности и надежды, который может объединить тех, кто готов сражаться за что-то большее, чем просто победа.

Внутренний двор дворца, когда-то величественный, теперь напоминал поле битвы, где стремление к власти и идеалам обернулось разрушением. Вечерний свет, едва пробивавшийся сквозь облака, отбрасывал длинные тени, а ветер, словно скорбный дух, шептал о потерях. Паша и Настя сидели на холодных камнях, окруженные обломками. Их взгляды блуждали по искореженному пространству, где когда-то царила роскошь. Теперь здесь не было ни звуков, ни радости – только тишина, которая давила, как тяжёлое покрывало.

– Что теперь будет, Паша? – тихо спросила Настя, её голос дрожал, как лист на ветру. Она смотрела на него с надеждой, но в её глазах читался страх, который не удавалось скрыть.

Паша, сжимая лапы, не знал, что ответить. Внутри него разгорались противоречивые чувства. Каждый момент, проведённый в этом мире, становился всё более значимым, но и более пугающим. Он чувствовал, как последствия его действий, его выборов, нарастают как волны перед штормом.

– Я не знаю, – выдохнул он, стараясь придать своему голосу уверенность. В его сознании звучали обрывки мыслей, которые не давали покоя. *Мы должны быть вместе…* Он обернулся к Насте, и хотя не мог выразить это словами, в его взгляде читалась решимость. – Но мы не одни. Мы можем… мы должны что-то сделать.

Настя поджала губы, её руки дрожали, но она не отводила взгляда. Взгляд маленькой девочки, в котором, казалось, отражались все страдания этого мира, и в то же время – искорка надежды. Паша попытался успокоить её, коснувшись её ноги, как бы стараясь передать тепло, которое сам испытывал.

Картинка разрушенного двора, обломков, разбросанных повсюду, была столь же реальной, как и их чувства. Паша думал о том, что этот мир был не просто набором событий – это была жизнь, полная людей, со своими надеждами и страхами. Он вспомнил о Николае II, о том, как тот, казалось, понимал его, как будто между ними возникла невидимая нить, связывающая их судьбы.

– Паша, – произнесла Настя, и в её голосе прозвучала новая нота, уверенность, которую она сама не осознавала. – Если мы не попробуем что-то сделать, кто тогда сделает?

Паша кивнул. Он понимал, что Настя не просто подруга, она стала его опорой. Вместе они могли бы создать нечто большее, чем просто мечты о возвращении домой. Это был шанс изменить не только свою судьбу, но и судьбы тех, кто сейчас нуждался в помощи.

В этот момент, когда тишина вокруг них становилась почти осязаемой, они увидели, как из дверей дворца вышел Николай II. Его фигура была обремененной, но взгляд – полон решимости. Он остановился на краю двора, как будто искал ответ на свой внутренний вопрос, и его глаза встретились с Пашиными.

– Важно, чтобы мы не потеряли человечность, – произнес царь, и его голос звучал тихо, но уверенно, как эхо в пустом пространстве. – Мы должны помнить, кто мы есть, даже среди хаоса.

Паша, наконец, почувствовал, что его место здесь, среди этих людей, которые, как и он, искали смысл. Он поднял голову, его собачье сердце наполнилось смелостью. Они могли найти другой путь – возможно, даже объединить людей, которые раньше были врагами.

– Мы можем попробовать, – произнес он, и в его голосе звучала уверенность, которая удивила даже его самого. – Мы можем начать с малого, с того, чтобы показывать, что есть другой путь.

Настя, подхватив его настроение, кивнула, и её голос стал громче, звуча как призыв.

– Мы должны помнить о людях, о том, что нас объединяет, а не разъединяет!

И в этот момент, когда слова, полные надежды, разносились по разрушенному двору, Паша и Настя поняли: даже в самые тёмные времена можно найти свет, если есть, с кем его разделить.

Солнце медленно поднималось над горизонтом, заливая дворец яркими, тёплыми лучами. В саду, окружённом высокими белоснежными стенами и изящными колоннами, распустились цветы, словно радостные флаги, приветствующие новый день. Паша, теперь уже не просто мальчик, а собака с человеческим сердцем, медленно бродил по дорожкам, усеянным мелкими камнями и бархатными лепестками. Он чувствовал, как тепло солнечных лучей проникает в его шерсть, придавая ему сил.

Настя, за ним, с восторгом разглядывала цветы. Её глаза светились, когда она наклонялась, чтобы коснуться лепестков, словно они были самыми дорогими подарками.

– Посмотри, Паша, – она показала на куст с ярко-красными розами. – Они такие красивые! Мне всегда казалось, что красный – это цвет любви и надежды.

Паша посмотрел на неё, и в его глазах отразилось что-то большее, чем просто собачья преданность. Он понимал, что с каждым днём его связь с этим местом становилась всё крепче.

– Да, Настя, – произнёс он, хотя его слова были лишь тихим воем. – Надежда… Это именно то, что нам сейчас нужно.

Они продолжили прогулку, и вскоре их пути пересеклись с Николаем II, который, казалось, появился из ниоткуда. Его фигура, окутанная утренним светом, выглядела одновременно величественно и уязвимо. Царь остановился, как будто ожидал, что его присутствие станет сигналом к чему-то важному.

– Теперь время идти вперёд, несмотря на все трудности, – произнёс он с задумчивым выражением лица, его голос звучал, как будто он говорил не только с ними, но и с самим собой.

Паша почувствовал, как от этих слов по спине пробежал холодок. Внутри него всё ещё боролись воспоминания о прошлом, о том, как он хотел вернуться, о том, как всё было устроено по-другому. Но вдруг он осознал: это не тот путь, который он может выбрать.

Настя, сжимая в руках маленький букетик полевых цветов, отозвалась:

– Мы сможем всё преодолеть, если будем вместе.

Её голос был наполнен искренней верой, и Паша заметил, как царь, услышав эти слова, немного расслабил плечи. Взгляд Николая II стал более мягким, словно он увидел в детских глазах ту искорку надежды, которую давно потерял.

– Да, – поддержал он, обратившись к ним обоим. – Мы должны помнить, кто мы есть, даже среди хаоса.

Паша вдруг ощутил, как его сердце забилось быстрее. Человечность, о которой говорил царь, – это не что иное, как основа, которая связала бы их всех, независимо от времени и положения. Он понимал, что его место здесь, что он не должен просто наблюдать, а действовать.

– Мы можем попробовать, – произнёс он, его голос звучал с такой решимостью, что даже ему самому стало удивительно. – Начнём с малого.

Настя кивнула, и её голос стал уверенным, как никогда прежде.

– Мы должны помнить о людях, о том, что нас объединяет, а не разъединяет!

Слова Насти, полные надежды, разносились по саду, где цветы, казалось, внимали каждому звуку. Паша, Настя и Николай II стояли вместе, и в этот момент, среди всего этого великолепия природа и человеческое тепло слились в единое целое.

Каждый из них понимал – даже в самые тёмные времена можно найти свет, если есть, с кем его разделить. Сад, наполненный цветами и надеждой, стал символом их нового пути, который только начинался.

Солнце медленно опускалось за горизонт, и вечерняя синь, пронизанная оранжевыми и красными оттенками, окутала дворец, как мягкое одеяло. Паша и Настя стояли на балконе, облокотившись на холодные каменные перила, и смотрели на этот завораживающий закат. Ветер нежно трепал волосы Насти, а Паша, ощутив тепло её присутствия, уставился в бесконечность, борясь с нарастающим чувством тревоги.

– Как это красиво, – тихо произнесла Настя, прерывая молчание. Её голос был полон удивления, словно она впервые осознала, что такое настоящая красота. – Я никогда не видела ничего подобного.

Паша отвел взгляд от горизонта и посмотрел на её лицо, освещенное последними лучами солнца. Он заметил, как её глаза блестят, отражая огни заката – в них читалась не только радость, но и надежда. Это было то, что ему так не хватало в последние дни.

– Да, – согласился он. – Но красота этого мира не должна оставаться лишь картинкой. Мы можем сделать так, чтобы она стала реальностью для всех.

Настя внимательно слушала, и Паша почувствовал, как его слова пробуждают в ней что-то важное. Он продолжил, хотя внутри него бушевали противоречивые чувства.

– Я… Я понимаю, что это не просто мечты. Мы должны действовать, Настя. Я чувствую, что теперь – часть чего-то большего. Я не могу просто наблюдать, как всё это разрушается.

Настя повернулась к нему, её глаза полны решимости. – А что мы можем сделать? Мы всего лишь дети. И ты… ты не человек.

Паша закрыл глаза на мгновение, позволяя себе ощутить ту новую сущность, которую он принял. Он вспомнил, как однажды, будучи человеком, мечтал о великих свершениях. Но сейчас, в теле пса, он понимал – действия не требуют величия, они требуют смелости.

– Мы можем начать с маленьких шагов, – сказал он, открывая глаза и встречая её взгляд. – Помогать тем, кто нуждается. Защищать тех, кто слаб. Мы можем быть голосом для тех, кого никто не слышит.

Настя задумалась, её губы слегка приподнялись в улыбке. – Ты прав. Я всегда думала, что могу лишь следовать за взрослыми, но, может быть, пришло время действовать самой.

Паша почувствовал, как от её слов в его сердце разливается тепло. Они стояли на краю нового мира, где каждое действие могло изменить всё. Он встал немного на цыпочки, чтобы лучше видеть закат, и вдруг его взгляд поймал тенистую фигуру, идущую по саду. Это был Николай II, который медленно приближался к ним, его лицо выражало задумчивость.

– Вы о чем-то говорите? – спросил он, останавливаясь рядом.

– О будущем, – ответила Настя, слегка смутившись. – Мы хотим сделать мир лучше.

Император на мгновение замер, в его глазах зажглась искра интереса. – Это благородная цель. Но помните, что настоящая сила – в понимании и единстве. Я был слеп, когда думал, что могу справиться со всем один.

Паша почувствовал, как внутри него зреет уверенность. – Мы не одни, – произнес он, оборачиваясь к царю. – Мы можем работать вместе, чтобы навести порядок в этом мире.

Николай II кивнул, и в его глазах Паша увидел надежду. Это было что-то новое и обнадеживающее, словно они все втроем образовали непобедимую команду. Закат продолжал разгораться, а вечерний свет заполнил дворец теплотой и жизнью.

Паша вдруг осознал, что это не просто разговор. Это была их общая мечта, их общее будущее. Он знал, что впереди будет много трудностей, но вместе с Настей и царём они могли преодолеть все преграды.

– Давайте начнем прямо сейчас, – произнес он, полон решимости. – Мы можем изменить мир, если будем действовать вместе.

Настя улыбнулась, и её голос снова стал уверенным. – Да, давай сделаем это.

И в этот момент, на фоне золотистого заката, они поняли, что их мечты могут стать реальностью, если они будут верить друг в друга и в себя.

Свет утреннего солнца пробивался сквозь окна кухни, освещая пространство, переполненное суматохой. Паша, уже ставший собакой, находился в центре этого хаоса. Кастрюли гремели, повара сыпали ругательства, а аромат свежей выпечки и жаркого смешивался с запахом пота и стресса. Он чувствовал себя как муха в паутине, окруженный бурлящими потоками человеческой жизни, но сам оставаясь в стороне.

– Давай, давай, быстрее! – кричала Аграфена, её голос звенел как бубен при урагане. На её лице было выражение, которое Паша мог бы назвать "всё схвачено", если бы не знал, что это только маска. Она металась между рабочими, как дирижёр, теряющий контроль над оркестром.

– Да что ж ты за повар такой, а? – возмущался один из мужчин, втирая в тесто муку, словно пытался выместить на нём свои переживания. – Если бы ты хоть раз нормально замесил, не пришлось бы потом все переделывать!

Паша, не зная, как вписаться в эту картину, прятался под столом, как будто это укрытие могло его спасти от этой хаотичной реальности. Он чувствовал себя беспомощным и униженным, осознавая, что его способности в человеческом теле теперь ничего не значили. Вокруг сновали люди, а он, словно потерянная игрушка, не знал, как выжить в этом новом мире.

– О, ты, кажется, не так прост, как я думала! – вдруг крикнула Аграфена, заметив его. Она указала на Пашу, и все взгляды поваров обратились к нему. – Что это за щенок? Ты тут случайный или работать пришёл?

Паша смотрел на неё с надеждой. Может быть, если он сделает что-то полезное, его примут? И как по волшебству, он заметил движение в углу кухни. Там, под столом, шевелилась серая крыса. Она выглядела такой смелой и дерзкой, словно знала, что здесь ей всё позволено. Паша, движимый инстинктом, который он никогда не испытывал, мгновенно ринулся к ней.

– Эй! Куда ты?! – закричал один из поваров, когда Паша, ловко увернувшись, схватил крысу зубами и прижал её к полу.