Пес царский

– Я больше не боюсь быть тем, кто я есть, – произнес он внутренне, хотя не мог произнести ни звука. Но эта мысль, подобно зову, проносилась в его сознании, освобождая его от оков недоумения.

Настя, словно прочитав его мысли, улыбнулась и, оторвавшись от его объятий, потянула его за собой в зал, где когда-то проводились балы. Здесь, среди обломков, они начали свое маленькое дело. Они вдвоем поднимали и перетаскивали вещи, стараясь восстановить хоть часть того, что было разрушено.

– Смотри, – сказала Настя, указывая на старый стол, покрытый пылью и трещинами. – Мы можем использовать его. Сделаем из него новое!

Паша обрадовался её энтузиазму. Он чувствовал, как его сердце наполняется теплом. Работая вместе, они постепенно убирали мусор, создавая из хаоса маленькие островки порядка.

– Ты знаешь, Настя, – начал он, – я никогда не думал, что буду так ценить простые вещи. Раньше мне казалось, что главное – это большие идеалы, мечты о будущем. Но сейчас… – он прижал свою голову к её руке, – сейчас важно то, что мы можем сделать вместе, даже если это всего лишь стол.

Настя остановилась и посмотрела на него с удивлением. В её глазах читалась та же мысль, которая осветила его сердце. – Да, Паша, это и есть наша сила. Мы можем создать что-то новое из того, что осталось.

В это мгновение в зал вошел Николай II, его фигура казалась величественной даже среди хаоса. Он остановился, глядя на двух детей, занятых восстановлением. В его глазах читалась печаль, но также и надежда.

– Вы делаете великое дело, дети, – произнес он с легким акцентом, в котором звучали все тяжести его статуса. – Вы не только восстанавливаете дворец, вы восстанавливаете то, что было потеряно. Надежду.

Паша поднял голову и встретил взгляд царя. Он чувствовал, как в нем что-то пробуждается, что-то важное и необходимое для этого мира. В этот момент он осознал: его превращение в собаку не стало концом, а открыло новую главу. Он нашел свою человечность не в внешнем облике, а в том, как он заботится о других и как они заботятся о нем.

– Мы будем работать вместе, Ваше Величество, – произнес он, хотя его голос звучал лишь в его голове. – Мы создадим новый мир, даже если он будет маленьким.

Николай II тихо кивнул, улыбнувшись. Он понимал, что в этом мгновении, среди обломков и страха, зарождалась новая надежда. И, возможно, именно в этой надежде и заключалась сила, способная изменить не только их судьбы, но и судьбу всей страны.

Утренний свет пробивался сквозь разбитые окна заброшенной фабрики, освещая мрачные уголки, где когда-то кипела жизнь. Мох, словно зеленый ковер, укрывал бетонные полы, а воздух наполнялся запахом сырости и ржавчины. Паша, все еще в теле пса, сидел на краю старого цементного блока, наблюдая за группой уличных собак, которые резвились на открытом пространстве, зажатом между стенами. Их игривый лай раздавался хрипло, как будто каждый звук был взят из другого времени.

Он чувствовал себя чужим среди этих энергичных существ, их дикий азарт напоминал ему о давно утраченной свободе. Паша склонил голову, стараясь понять, как же ему примкнуть к ним. В его сердце завязывалась тяжесть, гнев и обида, когда один из собак, черный и угловатый, бросил на него презрительный взгляд.

– Ты всего лишь бродяга, не мешай нам! – прорычал он, и остальные собаки отступили, как будто у них был общий секрет, что этот новый пёс не достоин их внимания.

Паша опустил уши, чувствуя, как обида накатывает волной. Он хотел бы ответить, но вместо этого только заскулил, что вызвало насмешливые взгляды. Настя, стоявшая неподалеку, заметила его неуверенность. Ее добрые глаза, полные поддержки, встретились с его, и в этот момент он почувствовал, как что-то внутри него начинает меняться.

– Не бойся, Паша! Ты сможешь! – крикнула она, подбегая ближе к нему. Ее голос звучал как бальзам на его раненую душу. Она была единственным светом в этом темном, заброшенном мире.

Подбодренный ее словами, Паша решил попробовать еще раз. Он встал, потянулся и сделал несколько шагов в сторону собак. Но они только отступили назад, отказываясь принять его в свою стаю. Внутри него разгоралась борьба: гнев против надежды. Как же он хотел, чтобы его приняли! Он ощущал себя не просто собакой, а существом, которое искало тепло и понимание.

– Эй, не уводите его, – произнес другой пес, чуть меньше ростом, с серой шерстью и острыми ушами. – Он может быть полезен.

Словно в ответ на его слова, Паша вдруг почувствовал, как в нем закипает решимость. Он резко подбежал к группе, и, не дождавшись, когда они его снова оттолкнут, начал играть. Он крутился вокруг, пытался ловить воображаемую добычу, выпрыгивал, как мог, изо всех сил, надеясь обратить на себя внимание.

Настя смотрела на него с замиранием сердца. Она понимала, что это было не просто желание играть, это был его способ заявить о себе, попытка доказать, что он не просто бродяга, а кто-то, кто способен на большее.

– Давай, Паша! – шептала она, сжимая в руках кусочек старой тряпки, которую принесла с собой, чтобы подбодрить его. – Ты справишься!

Паша вдруг увидел, как черный пес, который его оттолкнул, начал медленно приближаться. Он поджал уши, готовясь к возможному удару, но вместо этого получил легкий толчок в бок.

– Ладно, давай посмотрим, на что ты способен, – произнес он, и в его голосе было что-то вроде вызова.

Собаке нужно было лишь немного больше времени, чтобы принять его. Паша вдохнул, почувствовав, как гнев отступает, уступая место уверенности. Он бросился в игру, и вскоре его смех, если бы он мог смеяться, слился с лайом других собак. Они начали гоняться друг за другом, и на мгновение заброшенная фабрика наполнилась радостью.

Настя, радуясь за своего друга, обняла себя руками, как будто хотела заключить в своем объятии всю эту новую жизнь. Она смотрела на Пашу с гордостью, видя, как он, наконец, находит свое место среди них. В тот момент, когда он прыгнул, перепрыгнув через старую кучу мусора, она поняла: они оба меняются. Каждый мгновение, каждый шаг вперед – это не просто борьба за выживание, это путешествие к тому, чтобы стать теми, кем они на самом деле хотели быть.

И в этом заброшенном, но все же живом мире фабрики, среди мха и разбитых стекол, они оба начали обретать себя.

Паша, прячась под столом, ощущал, как его сердце колотится от страха. Тяжелые ножки стола дрожали от его дыхания, а холодный пол казался ледяным. Он понимал, что сейчас – не время для игры. В воздухе витала напряженность, и он не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают.

– Мы должны быть готовы к взрыву на Рождество, – произнес один из лакеев, его голос пронзительно звучал в тишине. В этот момент Паша чуть не застонал – слова лакея словно пробили его сознание. Взрыв! Слово отозвалось в его голове, как удар колокола, заставляя его осознать всю серьезность ситуации.

– Черт, как все это страшно! – ответил второй лакей, его голос дрожал, и Паша почувствовал, как тревога накатывает на него волной. Что может произойти, если они не остановят это? Если он не остановит это?

Паша сжался, его шершавая шкура прилипла к холодному полу. Он не знал, что делать. Снаружи мир казался безмятежным, но здесь, в этом служебном помещении, словно сгущались тучи. Золотые картины на стенах, которые раньше казались ему чем-то волшебным, теперь напоминали о том, как хрупок этот мир. Каждый мазок краски, каждая деталь подчеркивали величие, которое вот-вот может рухнуть в пыль.

– Если они узнают, что мы знаем, нас просто уберут, – продолжал лакей 1, его голос звучал все более истерично. Паша, затаив дыхание, напряг уши, стараясь не упустить ни одной детали. Он понимал, что это не просто разговор – это жизнь и смерть.

Внезапно он почувствовал легкое прикосновение к своей шерсти. Паша обернулся и увидел Настю, ее глаза были полны беспокойства. Она наклонилась, шепча:

– Паша, все будет хорошо. Я с тобой.

Как будто её слова могли развеять мрак, овладевающий его разумом. Он взглянул на нее и увидел, что она действительно верит в это. Её маленькие ручки тряслись, но в них была решимость, и это придавало ему сил.

– Что мы можем сделать? – прошептал Паша, его голос был полон страха, но также и решимости.

– Мы должны рассказать кому-то, – тихо предложила Настя, и в её голосе слышалась искренность. – Может быть, царю? Если кто-то сможет помочь, то это он.

К его удивлению, эта мысль наполнила Пашу надеждой. Николай II, хотя и окружённый красотой своего дворца, был человеком, который понимал боль и страдания. Но как добраться до него, когда вокруг столько врагов?

– Но как? – спросил он, чувствуя, как страх поднимается в груди, сжимая его горло.

– Мы должны быть осторожными, – Настя посмотрела на него с решимостью, её голос звучал как мелодия, которая собиралась расцвести. – Давай подождем, пока они уйдут. Потом мы сможем найти путь.

Паша кивнул, внимая её словам, и почувствовал, как его страх немного отступает. Неподалеку лакеи продолжали разговор, их голоса звучали, как глухие удары молота, от которых трясутся стены. Он закрыл глаза, представляя себе, как они с Настей пробираются по коридорам дворца, как проходят мимо стражников, как находят царя.

В этот момент он осознал: даже если они не смогут остановить это, они должны попробовать. Они должны действовать. И как бы ни страшно было это делать, он знал, что не один.

Ночь окутала дворец густым покрывалом тишины, лишь ветер, словно заблудшая душа, выл на крыше, скользя по холодным камням. Звезды, как яркие точки на черном бархате, мерцали над головой, но Паша не мог насладиться их красотой. Его мысли были полны мрачных предчувствий, что на шаг приближали его к бездне.

Настя сидела рядом, обняв колени, а её лицо, освещенное красноватым светом факела из-за края крыши, было сосредоточено и серьезно. Она смотрела на звезды, но в её глазах отражалась не только их искристая красота. Паша чувствовал, как её присутствие наполняло его теплом, но это тепло не могло развеять тени, которые сжимали его сердце.

– Если мы будем вместе, ничего не страшно, – произнесла она, её голос был тихим, но уверенным, как будто она пыталась убедить не только его, но и саму себя.

Паша отвел взгляд от звёзд, и его мысли метались, как раненая птица. «Я должен быть сильным, не ради себя, а ради неё», – прокручивал он в голове, но слова не находили выхода. Он не знал, как открыться, как объяснить ей, что внутри него бушует страх, что он не знает, как защитить её, когда сам оказался в ловушке собственного бездействия.

– Настя… – начал он, но слова застряли в горле. Как сказать ей о своих сомнениях, о той беззащитности, что давила на него, словно камень? Он чувствовал, что зависел от неё, от её храбрости, как от последнего шанса.

Она повернулась к нему, её глаза были полны понимания. В этой безмолвной связи между ними он нашел немного утешения. Она могла быть просто девочкой, но в её взгляде было что-то большее – стремление к действию, к переменам.

– Мы не одни, – продолжала она, прижимая ладонь к его голове. – Если будем работать вместе, мы сможем всё изменить. Я верю, что можем.

Паша почувствовал, как его сердце наполнилось силой. Он кивнул, и в этот момент ветер унес с крыши одну из старых веток, заставив её заскрипеть, как предвестник грозы. Они были в опасности, и это знание давило на него, но Настя была рядом. Это придавало ему сил.

– Да, – наконец вымолвил он. – Но как? Как мы дойдём до царя, если вокруг столько стражей?

– Нам нужно дождаться, когда они уйдут. Я слышала, как лакеи говорили, что у них есть встреча в нижних залах. Если мы будем осторожны… – её голос звучал, как мелодия, которая собиралась расцвести, как цветок, пробивающийся сквозь асфальт.

Паша закрыл глаза и представил, как они крадутся по коридорам, мимо стражников, как находят путь к царю. Эти образы наполняли его решимостью, но всё ещё оставляли место для страха. Он знал, что они играют с огнём, но другого выбора у них не было.

– Мы должны быть тихими, как тени, – произнес он, и в его голосе появилась нотка уверенности. – Как только мы выйдем отсюда, сможем найти безопасный путь.

Настя кивнула, её лицо озарилось улыбкой, и в этот момент Паша почувствовал, что, возможно, они действительно могут что-то изменить. Ночь всё ещё оставалась темной, но в её глубине начали пробиваться первые лучи надежды.

Утро только начинало расправлять свои крылья, когда Паша шагнул на кухню дворца. Солнце уже выглядывало из-за горизонта, заливая просторное помещение тёплым светом. Здесь царила атмосфера неимоверной суеты: кухонные работники переговаривались, смеясь и подшучивая друг над другом, а аромат свежего хлеба и жареного мяса смешивался с запахом зелени и пряностей. Громкий треск кастрюль и шорох ножей на разделочных досках создавали симфонию, которая могла бы затмить любую оперу.

Паша почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он знал, что сегодня его ждёт экзамен – не просто кулинарный, а испытание на прочность в этом новом мире. С одной стороны, он был пёсом, а с другой – всё ещё человеком. Его разум метался между этими двумя состояниями, как птица, пытающаяся вырваться из клетки.

«Если я смогу найти своё место среди них, – думал он, – возможно, я смогу остаться».

– Эй, бродяга! – раздался голос поварихи Аграфены, которая, казалось, была сама собой, лишь с громким смехом и быстрой рукой. Она стояла за длинным столом, нарезая овощи с такой ловкостью, что Паша невольно задержал дыхание. – Ты что, пришёл просто так? Или ты решил показать, на что способен?

Он отвёл взгляд, но тут же увидел, как одна из кухонных крыс, серая и наглая, промчалась мимо него, словно вызывая на дуэль. Паша инстинктивно рванулся вперёд, и в тот самый миг, когда крыса собиралась скрыться под столом, он ловко схватил её за хвост. Кухня замерла, а затем раздались крики удивления и восхищения.

– Не такой уж ты и бродяга, если делаешь такие трюки! – воскликнула Аграфена, обводя взглядом своих подчинённых, которые теперь смотрели на Пашу с уважением.

– Скорее всего, это собака с характером, – подхватил один из рабочих, улыбаясь и потирая ладони. – Давайте его оставим! С таким умением он нам точно пригодится.

Паша почувствовал, как внутри него разгорелась радость. Признание, пусть и от простых кухонных работников, согревало его душу, как солнечный луч в холодный день. Но в глубине его сердца продолжала таиться тень страха – что если его истинная природа когда-нибудь откроется? Что если они увидят в нём не просто преданного пса, а человека, который когда-то мечтал о другом?

Аграфена сделала шаг к нему, и в её глазах отражалась искра интереса. – Ну что, бродяга, ты готов попробовать свои силы? Есть у нас тут пара блюд, которые требуют настоящего мастерства.

Паша кивнул, и его страх немного ослабел. Он понимал, что это шанс проявить себя. Словно подхваченный волной, он быстро начал выполнять указания Аграфены: нарезал овощи, смешивал ингредиенты, ловко работая лапами. Кухня наполнилась смехом и добрыми подшучиваниями, а он, казалось, растворился в этом мире, где все были заняты своим делом.

– Смотри, смотри! – закричал один из работников, показывая на Пашу. – Он уже почти как человек!

Паша вспомнил о Насте и о том, как она верила в него. Он чувствовал, что сейчас, в этом моменте, они все были одной командой, и это придавало ему сил. Его внутренний конфликт остался где-то на заднем плане, когда он сосредоточился на работе.

– А ты, похоже, не так уж и безнадежен, – произнесла Аграфена, когда он закончил готовить блюдо, и его сердце наполнилось гордостью. – Скажи, как тебя зовут?

– Паша, – ответил он, осознавая, что это имя стало для него не просто звуком, а частью новой жизни.

Аграфена кивнула, и в её взгляде Паша увидел одобрение, которое было для него важнее любых слов. В этот момент он понял, что, возможно, нашёл своё место среди людей и собак, и это место было не в прошлом, а здесь, в этом шумном и ярком настоящем. И хотя страх всё ещё сидел в его сознании, он был готов с ним бороться.

Паша покинул кухню, всё ещё ощущая, как тепло от недавно приготовленного блюда окутывает его. Запахи жареного мяса и свежих овощей смешивались с тяжёлым ароматом сырости, проникающим из подвала, куда он, словно магнитом, и потянуло. Там, среди неприметных коробок и старых бочонков, он надеялся найти что-то, что могло бы изменить его судьбу.

Спускаясь по скрипучей лестнице, он чувствовал, как его сердце колотится в такт с шагами. Свет из единственного окна в углу не мог осветить весь подвал, и Паша чуть прищурился, пытаясь разглядеть что-то необычное в полумраке. Стены были сырыми, покрытыми грибком, а пол – влажным и неровным. Он обошёл несколько коробок, прежде чем его взгляд наткнулся на что-то, блестящее среди пыли и паутины.

Это был клочок бумаги, слегка помятый и пожелтевший от времени. Паша наклонился и осторожно поднял его, чувствуя, как в груди загорается искра надежды. На бумаге была изображена карта дворца, с кривыми линиями, указывающими на разные помещения. Он не мог поверить своим глазам.

– Это может быть ключом к спасению! – прошептал он, осознавая, что, возможно, именно эта карта даст ему возможность вырваться из привычной рутины и изменить ход событий.

– Что ты нашел, щенок? – раздался знакомый голос Аграфены, и он вздрогнул, резко повернувшись к ней. Она стояла в дверях, с руками на боках и с выражением, которое колебалось между недоверием и любопытством.

– Я… – начал было Паша, но потом замялся, не зная, как объяснить, что это за бумажка и почему она так важна для него. – Это карта дворца.

Аграфена шагнула ближе, прищурившись, чтобы лучше рассмотреть найденное. Её лицо вдруг изменилось: в глазах заиграла искорка интереса.

– Ты, похоже, снова попал в какую-то заварушку, – произнесла она, беря карту в свои руки. – Но ты не один, щенок. Главное – знать, что делать дальше.

Паша немного растерялся. Внутренний конфликт снова всплыл: он всю жизнь мечтал о справедливости, о том, чтобы помочь людям, и вот теперь у него была возможность изменить что-то в этом мире, но как? Он вспомнил о Насте и о том, как она всегда поддерживала его, верила в него даже в самые трудные моменты.

– Я хочу показать это Насте, – произнес он, и его голос звучал решительно. – Возможно, она сможет помочь мне разобраться.

Аграфена кивнула, и Паша почувствовал, как неуверенность постепенно уходит. Он представил, как Настя, с её добрым сердцем и смелостью, может понять, что делать дальше. Эта мысль придавала ему уверенности. Он собрался с мыслями и, не дожидаясь ответа поварихи, рванулся к выходу.

– Эй, подожди! – крикнула она, но он уже был на пути вверх по лестнице, сердце колотилось от волнения и надежды.

Выйдя на свет, он увидел, как солнечные лучи пробиваются сквозь окна, наполняя дворец теплом и жизнью. Паша знал, что его путь только начинается, и с каждым новым шагом он всё больше ощущал, что может влиять на свою судьбу. Теперь он не был просто пёсом, потерянным в чужом мире; он был Пашей, и у него было дело, которое требовало его участия, и, возможно, именно он был тем, кто сможет изменить всё.

Внутренний двор дворца был окутан вечерним светом, мягким и теплым, словно кто-то незримо окутал пространство золотистой вуалью. Фонари, вбитые в колонны, своего рода стражи этой тишины, мерцали, отражая вечерние тени на гладком каменном полу. Слышались шёпоты горничных и лакеев, которые спешили завершить свои дела перед тем, как вечер углубится в ночную тишину.

Паша и Настя, усевшись на ступеньках, играли в прятки, и смех девочки раздавался в воздухе, как радостная мелодия. Мягкий ветерок шевелил её волосы, и она, смеясь, пряталась за колонной, словно искала укрытие от невидимого врага. Паша, в теле пса, был полон энергии, его хвост весело подрагивал, когда он пытался отыскать подругу, но в этот момент его внимание отвлекло нечто большее.

Из-за угла, в окружении нескольких лакеев, появился Николай II. Его фигура, несмотря на величие, выглядела усталой, а выражение лица отражало не только бремя власти, но и некоторую грусть. Паша замер на месте, его сердце забилось быстрее. Он знал, что этот человек – не просто монарх, а ключ к тому, чтобы изменить судьбу.

– Этот пес не обычный, ты это чувствовала? – произнес царь, глядя на Пашу с удивлением, но без страха. В его голосе звучала нотка интереса, как будто он углядел что-то, что ускользало от остальных.

Настя, выбежав из своего укрытия, с недоумением посмотрела на царя, а затем на Пашу. Её глаза искрились от волнения и страха.

– Я уверена, он умный, Ваше Величество, – произнесла она с детской наивностью, но с искренностью, которая могла бы растопить ледяное сердце.

Паша, почувствовав поддержку Насти, сделал шаг вперёд, но его неуверенность вновь накрыла, как тяжелое одеяло. Он понимал, что должен сказать что-то важное, но слова, словно капли дождя, ускользали от него. Внутри него бушевала буря мыслей: как донести до царя свою миссию? Как объяснить, что он пришёл из будущего?

– Ваше Величество! – наконец вырвалось из его пасти, и он почувствовал, как все взгляды устремились на него.

Николай II наклонил голову, его глаза встретились с глазами Паши, и в этот момент между ними возникло нечто большее, чем просто разделяющая их пропасть времени. Это было понимание.

– Ты хочешь что-то сказать? – спросил царь, его голос стал мягче, словно он понимал, что перед ним стоит не просто животное, а нечто большее.

Паша почувствовал, как его сердце наполнилось решимостью. Этот момент был важнее, чем он мог себе представить. Он знал, что должен действовать, но как? Он вспомнил о Насте, её доброте и смелости. Она всегда поддерживала его, даже когда он сам не верил в себя.

– Настя, – произнес он, оборачиваясь к девочке, – может, ты знаешь, как это объяснить?

Настя, осознав всю серьёзность момента, сделала шаг к царю. Её маленькая фигурка выглядела хрупкой на фоне величественного присутствия Николая II, но в её глазах горел огонёк уверенности.

– Паша… он пришёл из будущего. Он знает, что произойдёт, и он хочет помочь, – произнесла она, подбирая слова, словно собирая их из кусочков пазла, которые только что рассыпались.

Николай II посмотрел на Пашу, и в его взгляде пробежала искорка понимания.

– Будущее, говоришь? – тихо спросил он, его голос стал более задумчивым. – И что же ты знаешь о нём?

Паша почувствовал, как его сердце колотится от волнения. Этот вопрос был ключом, открывающим двери к изменению, к возможности изменить не только свою судьбу, но и судьбу всей страны.

– Я… я знаю, что будет война, – произнес он, стараясь говорить уверенно. – И много людей пострадает. Но если мы что-то изменим сейчас, возможно, этого можно избежать.

Николай II задумался, его лицо стало серьезным. Внутренний двор, наполненный светом и звуками, словно притих, ожидая ответа. В этот момент Паша осознал, что они с Настей стоят на пороге чего-то важного, и, возможно, именно их смелость и решимость смогут изменить ход истории.

Кухня во дворце была переполнена светом и ароматами, которые кружили в воздухе, словно невидимые танцоры. В полумраке, заливаемом мягким светом от тусклых ламп, работники весело переговаривались, смеясь и подбадривая друг друга. Уголки комнаты заполнили остатки пиршества – крошки хлеба, остатки варенья и несколько неприглядных, но душевных порций холодца.

Паша, прижавшись к одному из столов, наблюдал за тем, как рабочие, смеясь, угощают друг друга. Их смех был заразительным, и, хотя он сам был не в своей тарелке, его сердце таяло от этой дружеской атмосферы. Он чувствовал себя частью чего-то большего, чем просто собака в чужом теле. Но в то же время его мысли уводили в далёкие миры, напоминая о том, что он не принадлежит этому месту.

– Паша, ты нашел бы себе братьев среди нас! – весело крикнул один из поваров, подмигнув ему и бросив в его сторону кусочек пирога.

Паша поймал его, но не смог сдержать усмешки. "Странно, как я могу быть частью этого мира?" – проскользнула мысль в его голове. Он лизнул пирог, и на мгновение забыл о своих тревогах. Вкус сладкого теста мгновенно перенёс его в детство, в те дни, когда он ещё не знал о тяжести жизни, о том, что такое одиночество.

Аграфена, добрая и улыбчивая женщина, стояла у плиты, помешивая что-то в большой кастрюле. Она обернулась к Паше, её глаза светились от радости.

– Пашенька, не стой в стороне! Присоединяйся к нам! У нас тут всякие вкусняшки, – сказала она, подмигнув.

Смех и радость наполняли кухню, и Паша, ощущая тепло этих простых людей, вдруг осознал, что может сделать что-то доброе для своих новых друзей. Он потянулся к оставшимся крошкам и, найдя подходящий кусочек для угощения, начал собирать их в маленький холщовый мешочек.

– Зачем тебе это? – спросил другой рабочий, засмеявшись. – Ты же не собираешься на завтрак в Париж?