Проклятый

К концу недели такой пытки я решил немного ослабить вожжи: Ли стала более нервной и все чаще плакала днем. От ее слез мне становилось совсем уже хреново, но оставлять ее наедине с самой собой я не спешил. Я знал, что оставшись в одиночестве, она сорвется и мне придется начинать чуть ли не с нуля.

Нестерпимое желание светилось в ее глазах постоянно, но помимо желания, в них все сильнее вырисовывалась симпатия, которая исчезала, как только я оставлял ее под собой, неудовлетворенную. До последнего мгновения она ждала, что я дам всё. И плакала почти постоянно.

– А что бы ты хотела сделать со мной? – спросил я ее вечером, в очередной раз оставив извиваться подо мной в обжигающем жаре

– Убить! – всхлипнула она.

– А если я дам тебе себя, как бы ты смогла любить меня?

Она неверяще уставилась на меня, но дрожащая рука уже коснулась моей груди. Черт! Я не удержался, и мышцы конвульсивно сжались. Лили провела пальцам по моим соскам, вызывая трепет моего тела.

– Ты хочешь меня? – выдохнула она удивленно.

Чертова девка! Конечно!

– У меня две недели не было женщины, а ты довольно подходящий вариант. – Я пожалел об этих словах тут же, и уже было неважно, что последней, с кем я занимался сексом, была она сама, в моем кабинете. Лили отшатнулась от меня как от прокаженного, забралась на кровать и съежилась в дальнем углу, обнимая колени.

– Чего ты от меня добиваешься? – со слезами в голосе спросила она, сжимаясь в комок.

– Я хочу, чтобы ты разделась и любила себя так, как хотела бы, чтобы любил тебя я.

Она не верила, но страсть уже охватывала ее тело и она с надеждой посмотрела на меня

– Я хочу тебя. – Всхлипнула она и предалась любви.

Я разделся и уселся по-турецки перед стройными ногами своей жены. Она не тянула ко мне руки, она впервые испытала подобие оргазма и выдохнула, сознавая это. Я знал, что это подобие, настоящий возможен только в соитии.

Как и прошлые ночи и дни я ласкал ее средоточие. Она рыдала в голос от желания и молила подарить ей хоть что-то. Я знал что именно. Я лег на нее напряженный до предела и коленом раздвинул ей ноги. Ее затрясло от возбуждения, раньше я не позволял себе ничего подобного. Запечатлев на ее лоне жадный поцелуй, я вошел в нее и … кончил. Она рванулась было навстречу, но я уже не шевелился.

Я знал, что это жестоко.

Мне самому было интересно, почему именно я решил выбрать секс, точнее, его отсутствие, как наказание. И сам себе признался, что это моя месть за Марка Кори. Не за Дэна. Я знал, что она с ним была, по пьяни, или нет, это было уже неважно. А вот за Кори она расплачивалась каждый день. И я сам не знал, сколько еще буду держать ее на голодном пайке. Хотя уже месяц кончал в нее, не трахая. И я не удивлялся отсутствию у нее месячных, о которых она напрочь забыла. Она уже была беременной.

В какой-то момент, я уже не помню, в какой именно, она призналась, что у нее было всего трое мужчин. И у меня что-то перестало стыковаться. Кори. Я. Дэн. Тупо что-то не сходилось. Значит, был еще кто-то. Кто-то, кого она боялась. Пусть будет четверо. Если когда-то подтвердится моя догадка насчет четвертого, я уже буду знать это.

Я понимал, что надо возвращаться, но не мог уехать с острова, не сделав ее своей по-настоящему.

Я умышленно сбежал от нее в джунгли. Я знал, что она не будет заниматься самоудовлетворением, с недавних пор я языком доводил ее до оргазма, растягивая его на всю ночь. Она стала настолько чувственно прекрасной, что я с трудом не поддавался искушению. Я научил ее обращаться со своим телом, не давая самого главного, но теперь ее радость при виде меня обнаженного была окрашена искусом. Она точно знала, как именно надо ласкать меня руками и губами, не затрагивая член, чтобы я возбудился, и с радостью делала это.

Она должна научиться любить меня, а это возможно только в одном варианте. Я показывал ей все, чему научился у других, но ни разу не испробовал того, о чем догадался сам. Я ласкал ее лоно с неистовой страстью, впервые спустив себя со всевозможных тормозов и Ли, за месяц привыкшая к ограничениям в любви, выдыхала мое имя, лаская мое тело только что обретенными, но все еще неуверенными навыками. Она стонала, забывая о сдержанности, и я понял, что сейчас она взорвется и ослабит накал желания. Я отстранился и погрузил в нее самый край своей плоти. Дразнящими движениями я входил и выходил, погружаясь в нее ровно на дюйм, и она кричала от оргазма.

Я был уже не вправе удерживать ее и поэтому когда она, взорвавшись, рванулась мне навстречу, прижимаясь всем телом, я удержался и впервые не отстранился. Она, трепеща, привыкала к новым для нее ощущениям, но я уже потерял остатки самообладания и швырял ее на себя до тех пор, пока она обессиленная не прошептала «Я люблю тебя».