Момент Бабочки

Никита Баландин

Момент Бабочки

Пролог

Новый выпуск известного в узких кругах видеоблогера разительно отличался от всего того, что он делал прежде. Причём касалось это не только темы, но и способа подачи информации. Дисклеймер и хлёсткое, на грани фола, интро задавали мрачный тон всему произведению, с ходу намекая, что привычного лёгкого нарратива нынче не предвидится. Недовольных радикальной оригинальностью найдётся, наверное, немало, но автор оправдывал себя: мол, только никудышный творец ориентируется на пошлые тренды. Массовый потребитель, расположенный к короткому, необременительному, преимущественно развлекательному контенту, сюда даже не заглянет, а местные обитатели… Что ж, пусть самые активные из них, у кого навалом времени и пустого пространства в голове, строчат злобные комментарии и отписываются. Если будешь следовать велениям толпы – рано или поздно окажешься её рабом.

«Aurum nostrum non est aurum vulgi» – словно предвосхищая будущие претензии, гласил эпиграф. Перевод с латыни, что характерно, отсутствовал.

Дымчатые буквы алхимической максимы, чей смысл был знаком лишь отдельным эрудитам, стремительно разрушились, будто кусок золы под порывом ветра, и облако пепла тотчас упорхнуло за край чёрного экрана. «Наше золото – не золото толпы». В миру эту пословицу обычно воспринимают литерально – из-за распространённого заблуждения, что основной и чуть ли не единственной целью древней таинственной науки являлось превращение свинца в золото. Или извлечение последнего из других материалов. Однако владелец канала воспринимал и трактовал данную фразу совершенно иначе – как аллегорию на духовную трансформацию человека.

После исчезновения надписи тьма заклубилась, медленно рассеиваясь. В сереющей пелене стали угадываться очертания широкого стеллажа, заполненного бумажными книгами. В центре кадра возник минималистичный стол с верхними краями белых ножек. За столом обнаружилась фигура мужчины среднего возраста в нейтральной голубой рубашке и старомодной фетровой шляпе-федоре. Его губы, пока картинка светлела и обретала чёткость, неустанно шевелились, а с языка слетали рифмованные строки:

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,И мыслить, мысли не обожествив;Равно встречай успех и поруганье,He забывая, что их голос лжив…

То звучал фрагмент стихотворения Киплинга в переводе Лозинского – оба опять-таки были известны лишь отдельным эрудитам. Завершив декламацию, блогер не потрудился произнести означенные фамилии вслух, но до пояснения всё же снизошёл, дабы не будоражить легковоспламеняющихся борцов с плагиатом. Появившиеся на короткое время дымчатые буквы избавили непросвещённого потребителя контента от неприятных ощущений, чья самооценка на сей раз не успела пострадать. Наверное.

– Алоха, камрадес!

Планировалось, что нетипичное приветствие окончательно разорвёт шаблон и фрустрирует даже самого лояльного поклонника. Прежде автор ламповых роликов об искусстве и культуре подобного себе не позволял. В отличие от иных медийных лиц он слыл человеком вежливым, корректным и порой чересчур аккуратным в общении, поэтому такая эскапада не могла не поразить знакомых с его реноме зрителей.

Выдержав небольшую паузу, интернет-деятель положил пальцы на тулью, снял шляпу и опустил её на угол стола.

– Всё это, – фирменным размеренным тоном произнёс он, – очень неожиданно для вас. Я понимаю. Но никаких объяснений сейчас давать не буду. Нарочно. В конце, думаю, вы сами всё поймёте. Или нет.

Здесь, по сценарию, блогер намеревался изобразить ироничную улыбку, но та получилась скорее горькой.

– Да… Вы правильно поняли: этот выпуск не похож на остальные. Сегодня мы не будем говорить о литературе и музыке, живописи и театре, играх и кино. Во всяком случае не станем их касаться в привычном смысле. Никаких философских разборов, эмоций, ревью и дискуссий. Короче говоря, никаких лукулловых пиров.

Последним словам сопутствовала ещё одна усмешка, и надо признать, вышла она более дружелюбной, более располагающей, нежели предыдущая. А вот подтекст высказывания, напротив, благожелательностью похвастать не мог, поскольку был понятен лишь отдельным эрудитам, не брезгующим историей античности. Хотя навряд ли известное в узких кругах выражение для кого-то обернулось серьёзным ударом по самолюбию: люди просто пропустили забавную пасхалку, коих текущее произведение содержало в избытке. Они наверняка отнесли данную фразу к числу авторских причуд. Или восприняли её в качестве плоской метафоры, что неудивительно, учитывая название видеоблога и псевдоним владельца.

– Причин у подобного релиза много. И одна из них – мой недавний юбилей. Да-да! Страшно подумать, мне стукнуло… пятьдесят! Хотя я до сих пор ощущаю себя лет на тридцать пять максимум.

Древнеримское прозвище Lucullus, по-русски – Лукулл, много лет заменяло ему основное имя. По крайней мере, в интернете. Он присвоил себе этот когномен аж в пубертате, когда бурлила в жилах кровь и кипел разум возмущённый, нуждаясь в богах, царях или героях – высших примерах для подражания то бишь. Выбор подростка пал на великого сына Рима – Луция Лициния Лукулла. Чрезвычайно образованный плебей, с раннего возраста проявлявший интерес к литературе и философии; библиофил, чьи библиотеки были открыты для всех желающих; родоначальник римского садового искусства; верный ученик и соратник, коему легендарный диктатор Луций Корнелий Сулла посвятил мемуары и доверил воспитание детей; умелый полководец, ни разу не побеждённый на поле брани и одержавший одну из крупнейших побед античности в битве при Тигранакерте, где он разгромил двукратно превосходящую армию армянского царя. Разве сей муж не идеальный кумир для юноши, который не желал прогибаться под изменчивый мир и воевал против пошлых обывательских трендов бездушного двадцать первого века?

Однако идея завести собственный видеоблог посетила его несколько позже, когда вопрос с мощным и солидным псевдонимом был уже решён. Так что над названием канала долго думать не пришлось. «Horti Luculliani» – превосходный вариант. Самые ранние сады Древнего Рима, ничуть не уступавшие, если верить Плутарху, великолепнейшим садам будущих императоров. А построил их, как не трудно догадаться, Луций Лициний Лукулл. Неподражаемый римлянин, запомнившийся народу, невзирая на вышеперечисленные таланты, достоинства и заслуги, – как расточительный богач и организатор роскошных пиров.

– Я бы не хотел на старте перечислять главные темы моего фильма, но одну обозначу точно. Прогресс. Если вы боитесь изобретений последнего столетия и жаждете, подобно луддитам, расфигачить к чертям научные центры, то лучше выключите это видео. Иначе в процессе вас будет корёжить, будто вампира при виде креста. А в финале новость об одном маленьком шаге для человека (то есть – меня), но гигантском скачке для человечества (если вы понимаете, о чём я), сразит вас наповал. Но если вдруг вы всё же решите остаться, то только на свой страх и риск. За вашу травмированную прогрессом и невежеством психику я не отвечаю.

Долгое время владельцу цифровых «Садов Лукулла» хотелось сделать о кумире молодости полноценный выпуск, дабы объяснить подписчикам генезис загадочного псевдонима. Но он так и не удосужился. Поэтому доблестная биография по-настоящему великого человека оставалась известной в очень узких кругах, и аллюзия в названии канала была доступна лишь отдельным эрудитам.

Блогера печалил этот факт. Оттого, видимо, у него и возник нестерпимый зуд поделиться с миром тем, к чему он сейчас без лишнего политеса готовил зрителя.

– Итак… Вы ещё здесь? Тогда начинаем!

Лукулл махнул рукой, словно широким жестом перелистнул страницу электронной книги, и по потемневшему вмиг экрану пронеслась миниатюрная рисованная ракета. Полёт её сопровождался эпохальной аудиозаписью, на которой Юрий Гагарин произнёс свою знаменитую реплику.

Стадия I: «Яйцо»

goto [0]: «Предтеча»

Свежий воздух всегда оказывал позитивное воздействие на психику Марка. Несколькими секундами ранее его грудь буквально разрывало от негодования, а в ушах, особенно справа, стоял такой грохот, что не слышно было собственных шагов. Однако стоило входным дверям разъехаться, майским ароматам – коснуться ноздрей, как тиски, сжимавшие сердце, тотчас ослабли. Спустя пару мгновений звуки улицы, подобно спасительным назальным каплям при плотном насморке, устранили шумовую завесу, и до разума, чудом пережившего столь разрушительный эмоциональный шторм, донёсся щебет птиц.

Марк резко выдохнул. Узкие плечи опустились, вслед за ними склонилась голова с длинными волосами, придав высокой худощавой фигуре сходство с опечаленной ивой. Глубокий вдох, короткая задержка и новый, на сей раз протяжный выдох помогли ему окончательно успокоиться, заставили выпрямиться. Теперь покинувший старое кирпичное здание мужчина принял горделивую позу: острый подбородок чуть вздёрнут, карие и слегка выпуклые глаза ищут что-то в окнах напротив.

Эти дома, эти неширокие по российским меркам улочки видели многое. История небольшого пятачка земли, относящегося к петербургскому муниципальному округу «Московская застава», насчитывала не одну сотню лет. Некоторые здешние постройки, кроме шуток, являлись очевидцами крушений двух предыдущих режимов. Иные, напротив, выросли уже в двадцать первом веке и своим существованием олицетворяли неумолимое течение времени. Оно, словно жернова Господни, беспощадно перемалывало дороги, города, страны и целые государства.

В повседневности люди редко соотносят себя с глобальными цивилизационными процессами. Будто все поворотные моменты в истории человечества давным-давно пройдены либо поджидают в настолько далёком будущем, что и представить сложно. В действительности же преобразование материального мира и общества происходит непрерывно, прямо под носом у обывателя, свидетельств чему хоть отбавляй – стоит лишь раскрыть глаза.

Эта простая, далеко не новая мысль посетила Марка, когда он увидел проезжающий мимо старенький автомобиль. И рассеялась, едва осколок уходящей эпохи скрылся за поворотом. Таких средств передвижения в городе оставалось немало, а уж в стране – даже говорить нечего. Упрямые ретрограды до последнего цеплялись за индивидуальный бензиновый транспорт, предпочитая его общественному и отвергая бездушные китайские электрокары. Ни экологическая повестка, ни повышение налога, ни ужесточение штрафов не могли переубедить правоверных автолюбителей. Кроме того, в информационном и экономическом пространствах у них имелись влиятельные союзники в лице крупного нефтяного бизнеса да серых поставщиков европейской рухляди.

Впрочем, пусть медленная, через сопротивление, но всё же неизбежная победа прогресса не предполагала в данном случае разрешения другой, более насущной проблемы, тревожащей горожан уже не первое десятилетие. Парковки. К примеру, Волковская улица, по которой Марк следовал сейчас в сторону метро, представляла собой настоящий автопарк. В жаркий день здешний воздух, пропитанный запахом раскалённого металла, обжигал лёгкие, а туповатый роботакси порой отказывался подъезжать к офису из-за «отсутствия безопасного маршрута».

У Марка не имелось ни личного автомобиля, ни водительского удостоверения. В студенческие годы он, игнорируя мировой кризис, войну и актуальные запросы населения, примкнул к маргинальному движению экоактивистов. Эстетически те напоминали американских хиппи шестидесятых годов прошлого века, и отношение к ним со стороны общества было соответствующим. Конечно, теперь Марка ничто не связывало с бывшими соратниками, но из песни слов не выкинешь – увлечения и ошибки молодости до сих пор определяли его, ибо фундамент сегодняшней личности сформировался именно тогда. Как, кстати, и семья: с будущей женой Викторией, подарившей ему сына, он познакомился в тот же бурный период.

В крохотных наушниках под бойкий ритм звенели металлические струны. Рекомендательная система, досконально изучившая вкусы пользователя, любезно подбрасывала релевантный контент – преимущественно на иностранном языке и родом из двадцатого столетия. Однако при входе в метро Марк прикосновением к правой аудиокапле остановил музыкальный поток и, расположившись на ступени эскалатора, извлёк из кармана светлых джинсов угольно-чёрный смартфон.

Очередная порция накопившихся уведомлений взволновала его: сердце застучало чаще, под гортанью заворочался комок тревоги, а в районе диафрагмы заурчал невидимый моторчик, распространяющий по телу волны беспокойства. Десятки, даже сотни комментариев под свежим видео на популярном научном канале воодушевляли и пугали одновременно. Причиной столь эмоциональной реакции на обыденное, в общем-то, явление служил тот факт, что Марк принял посильное участие в создании данного материала, хотя изначально голосовал против этой затеи. Причём, в отличие от коллег, приступить к просмотру премьеры в рабочие часы он не отважился. И теперь пожинал плоды своей нерешительности. После такого мощного отклика и попадания в тренды сложно было не поддаться греху завышенных ожиданий, тут уж сам бог велел примкнуть к числу зрителей. Может быть, несмотря на непроходимую тупость автора блога, этот выпуск у него действительно получился отменным?

В поезде устройство Марка автоматически подключилось к городской сети, славящейся, помимо жёстких фильтров, высокой скоростью передачи информации. Короче говоря, с загрузкой контента у нового пассажира трудностей не возникло.

«Друзья, вы уже обратили внимание, что в нашем обществе зреет очередной раскол? – в кадре появился красивый молодой человек, одетый, что называется, с иголочки. – И про так называемую «Хрустальную бабочку» вы тоже наверняка слышали! Только я убеждён: у многих из вас пока что остаётся больше вопросов, чем ответов! Ради вас, друзья мои, я связался – вы не поверите, но мне удалось! – с научно-техническим центром, который разработал сенсационную технологию! И для вас я сумел разобраться в том, как работает наш мозг, как он устаревает и что же такое революционное родилось в секретных лабораториях никому не известного НТЦ! Устраивайтесь поудобнее, берите чаёк и печеньки, мы начинаем!»

Марка аж перекосило от услышанного, словно он половину лимона с коркой съел, а не краткое вступление в исполнении популярного блогера просмотрел. Уж кому-кому, а ему, невольному участнику этого перформанса, было доподлинно известно, каким образом сетевой небожитель связывался с разработчиками «Хрустальной бабочки», какими мотивами при подготовке материала руководствовался на самом деле и во сколько «никому не известному НТЦ» обошлись его, с позволения сказать, разбирательства.

– Ты для начала разберись, как твой дрын работает, а потом к мозгу приступай! – злобно пробурчал Марк.

Его реплика привлекла внимание сидящей по соседству женщины, из-за чего двусмысленное продолжение: «Хотя как ты можешь приступить к изучению того, чего у тебя нет?» – так и осталось невысказанным.

Первую главу выпуска блогер посвятил пересказу примитивных истин и общеизвестных представлений о мозге. Наверное, нечто подобное говорили о сердце древние египтяне, считая полый мышечный орган вместилищем чувственности, рассудка и судьбы.

Далее следовала сложная и крайне скучная для обывателя лекция о нейродегенерации. Чтобы хоть как-то удержать внимание капризного потребителя, вместо ссылок на исследования в ход шли смешные картинки, нарезки мемов и безобразные шутки. Марк, конечно, и сам плохо ориентировался в нейрофизиологии, его компетенции лежали в иной области, но дурацкие и очевидные ошибки, которые допускал автор, вкупе с оскорбительным юмором даже у него вызывали острое желание выключить эту чушь.

Признаться, Марк и раньше не особо любил блогеров, однако соприкоснувшись с их миром лично, прямо-таки возненавидел. Они, по его мнению, все до единого были лицемерны, чванливы и глупы. Ну как, скажите на милость, атеросклероз можно перепутать с болезнью Альцгеймера, а лакунарную деменцию всерьёз поименовать «лекумарной»?

– Всю думалку себе пролекумарил, дятел, – не сдержался критически настроенный зритель.

Лицо сидящей по соседству женщины не дрогнуло, правда, она чуть-чуть отодвинулась от странного попутчика. В иных обстоятельствах Марк обязательно извинился бы, но сейчас не стал – всё равно собирался выходить на ближайшей станции. Пока шумный электропоезд замедлял ход, он без сожаления проматывал псевдоинтеллектуальные разглагольствования кумира недалёкой, зато весьма самонадеянной публики. А затем и вовсе, открыв оглавление выпуска, перешёл к следующему разделу.

«…когда мы подробно разобрались в предмете, давайте перейдём к самому главному – к «Хрустальной бабочке»! Что из себя представляет эта технология? Какой у неё принцип действия? И почему она, блин, «хрустальная»? Об этом нам расскажут её создатели!»

Марк нажал на кнопку выключения и сунул смартфон в карман толстовки. Экран погас, но видео, уже загруженное на устройство, не прервалось: воспроизведение продолжилось в фоновом режиме.

Первым в череде специалистов «никому не известного НТЦ», естественно, оказался Андрей Нестеров – менеджер проекта и непосредственный руководитель Марка.

«Вообще, – затараторил он, – если грубо, наша разработка находится как бы на стыке трёх научных дисциплин, условно говоря. Нейробиология, микроэлектроника и даталогия. Data Science как бы».

В повседневной жизни речь Андрея тоже отличалась высоким темпом и изобиловала словами-паразитами. Однако при подготовке к интервью он заранее заучил ответы на основные вопросы, поэтому сейчас его фразы выглядели более стройными, нежели обычно.

«Что касается процесса излечения, его тоже можно разделить на три стадии. На первой стадии мы при помощи препаратов как бы тормозим прогресс дегенерации тканей и принудительно стимулируем повышение уровня энзимов… Э-э… То есть ферментов… Э-э… Хороших как бы».

Если верить беззлобным шуткам коллег, подшофе Андрей настолько увеличивал скорость извлечения звуков, что пересказывал «Войну и мир» всего за минуту. Никто ничего, правда, в его тарабарщине разобрать не мог, но прозвище Пулемёт он тем самым оправдывал на все сто. Оттого и разъезжались в самопроизвольной улыбке губы Марка, пока из наушников доносился голос начальника.

«Вторая стадия немного сложнее. Она как бы более новшество что ли. Капсула, которую мы помещаем в черепную коробку пациента, представляет собой, условно говоря, биогибридный имплантат – как бы комбинацию биологической ткани с микроконтроллером, ответственным не только за наращивание нервных клеток, но и за их… э-э… упорядочивание как бы. С последующей фиксацией коннектома. Это как бы карта нейронных связей».

Аудиокапли на несколько секунд замолчали. Марк, приближаясь к ленте эскалатора, не стал доставать смартфон ради выяснения причины сбоя, а когда подошва его кроссовка опустилась на ступень, Андрей заговорил снова.

«Вот. О третьей стадии подробнее вам расскажет уже коллега, руководитель инженерно-математической группы. Но если совсем коротко, то это как бы обучаемая модель, которая призвана генерировать и кластеризовать данные. Грубо говоря, воспоминания. Хотя технически речь идёт, конечно, о нервных импульсах».

«Генерировать воспоминания, вы сказали, – встал на пути у несущейся словесной лавины обладатель закадрового голоса. – Вы их создаёте, верно?»

«Да-да, воссоздаём».

«Это как?»

«Ну… мы это… э-э… используем как бы… – Пулемёт неожиданно сбился и принялся импровизировать. – Ну как бы это самое! Конфабуляцию, в общем! Когда вымысел, как говорится, вытесняет реальность и как бы становится воспоминанием. Замещающим то есть. Ну… Носитель, благодаря источнику доверия, его так ассоциирует. Вымысел как бы. Ну да!»

Улыбка моментально сползла с лица Марка, сменившись чувством саднящего смущения, будто в неловкую ситуацию угодил он, а не кто-то другой.

«А расскажите, пожалуйста, подробнее, как это работает?» – не унимался интервьюер, забыв, видимо, о ремарке Андрея по поводу коллеги-специалиста, ответственного за третью стадию.

«Ну… Как бы… Э-э… Короче, нейронный шум».

«Нейронный шум?»

«Ну да! То есть мы как бы создаём источник доверия, а затем генерируем, так сказать, вокруг него, ну, нейронный шум! Облако нейроэлектрических сигналов», – начальник Марка окончательно растерялся и начал ускоряться.

Разумеется, в недостатке Андрея не было ничего предосудительного. Тем более красноречие не значилось среди ключевых требований на его позицию. В сферу обязанностей менеджера проекта «Хрустальная бабочка» входило управление несколькими разрозненными группами учёных и инженеров. С которыми не справится простой медоточивый администратор, окончивший очередную бизнес-школу. Однако теперь праздные обитатели интернета никогда не воздадут должное профессионализму Андрея – наверняка начнут подтрунивать, оскорблять да растаскивать на мемы самые сочные моменты неудачного выступления.

Почему блогер решил оставить этот эпизод, не несущий особого смысла? И неужели на этапе согласования выпуска наличие столь дискредитирующего фрагмента не смутило никого из ответственных лиц в НТЦ? Странный поступок, учитывая, что дальше по сценарию Марк вполне доступно, как ему казалось, поведает зрителю и про нейронный шум, и про источник доверия, и про модель машинного обучения.

«Весь мир из говна и палок», – обречённо резюмировал он, поставив воспроизведение на паузу. Створки ведущих на улицу дверей автоматически разъехались, и свежий воздух вновь оказал на него целительное воздействие: малообразованный блогер вместе со своей идиотской поделкой тотчас вылетел из головы. Марк вынул из ушей пластиковые белые капли, поместил их в зарядный кейс и двинулся в сторону дома, окружённый звуками реального мира.

Однако непринуждённая прогулка продлилась недолго. Через несколько минут за спиной раздался топот, затем что-то плотное и тяжёлое, словно таран для штурма средневековой крепости, врезалось в поясницу. Боль мощным электрическим разрядом поразила нервную систему, из надпочечников в кровь хлынул адреналин. На ногах Марк не удержался, чудом успел выставить ладони, из-за чего лицо при падении почти не пострадало. Впрочем, навряд ли это имело значение на фоне последовавших ударов.

Били его нещадно. Целую вечность. Рассудок никак не желал проваливаться в спасительную тьму и продолжал спорадически выхватывать из происходящего мелкие разрозненные детали. Красные кроссовки, примитивные оскорбления, окурок на асфальте, женский вопль, протяжный сигнал автомобиля. Старого, судя по звучанию, и наверняка бензинового.

Ощущения тела, яркими вспышками обжигавшие мозг, вдруг притупились. Начал угасать и всеобъемлющий страх. Лишь нелепая обида на слово «датаист», каковое мимоходом бросил один из нападавших, маленькой птичкой восседала на жёрдочке истончавшегося сознания. Неуместное переживание не покидало Марка до последнего, пока густой туман беспамятства не поглотил его. И случилось это, только когда он окончательно удостоверился, что окружён людьми, стремящимися помочь, а не навредить.

goto [-3]: «Иуда»

Утро, когда Николай Мисюра впервые появился в офисе и присоединился к их легендарной команде, заняло прочное положение в картотеке воспоминаний Марка. Пусть сначала означенный фрагмент прошлого не нёс особой ценности, но годы спустя рутинный и, казалось бы, проходной эпизод обрёл поразительную важность, характерную для ключевых, судьбоносных событий.

Южное крыло бизнес-центра, занятое отделом разработки, сотрудники НТЦ называли «Африкой». По задумке дизайнеров интерьера, нарочно имя прародины человечества нигде не упоминалось, ибо само должно было всплывать в уме, благодаря стереотипным ассоциациям и особой атмосфере этого места. Оно и правда угадывалось буквально во всём: во внешнем виде мебели, тематике видеообоев, обстановке переговорных комнат и даже посудном наборе общего пользования.

В одном из коридоров при помощи ультрасовременных технологий воссоздавалась почти неотличимая от реальности иллюзия – подвесная деревянная тропа по мотивам Бумсланга из ботанического сада Кирстенбош. Она тянулась мимо верхушек экзотических деревьев в направлении освещённых утренним солнцем скал. Впереди сквозь туман проступали склоны Столовой горы, по правую руку раскинулось пёстрое цветочное море.

Сказочные виды, похожие на иллюстрацию самых смелых фантазий о мирном сосуществовании человека и природы, уже примелькались здешним работникам, и те не обращали на них внимания. А вот растерянный, блуждающий от стены к стене взгляд Николая сразу выдавал в нём человека, который лишь недавно вписал собственное имя в перечень талантов НТЦ.

Марк внимательно наблюдал за ним из «Кейптауна» – так называлась крайняя переговорная комната в крыле – и пытался найти в его облике или поведении хотя бы одну рациональную причину для оправдания своей инстинктивной враждебности. Колючий комок неприязни размером с мячик для пинг-понга, будто второе сердце, пульсировал в груди, слегка повышая температуру тела. На лице, особенно на лбу, выступили бисеринки пота, что поблёскивали в искусственном свете, подобно маленьким жемчужинам.