Полная версия
Правдивая история жизни Герберта Аврилакского – ученого, чернокнижника и чародея
Легенда о гениальном пастушке
Мы не знаем точных обстоятельств, при которых юный Герберт попал в этот монастырь. Он никому и никогда не рассказывал об этом в письмах, а других надежных сведений у нас нет. Стремительный взлет карьеры этого человека породил несколько почти сказочных легенд, о том, как мальчик из простой семьи добился первых успехов в монастырской школе. Позже похожие истории будут сопровождать почти всю его бурную, полную тревог и опасностей жизнь.
Скорее всего, первые легенды о юности Герберта зародились еще в монастырских стенах. Братия обители св. Жеро гордилась своим воспитанником, который добился столь многого, ведь их бывший собрат стал не только известным ученым, но и сделал большую карьеру в церкви. Весьма возможно, что часть полуфантастических историй появились еще при жизни Герберта, особенно когда его хорошо приняли при папском и императорском дворе. Ведь как иначе объяснить такой успех сына обычного пастуха! И вот о пастухе стоит поговорить отдельно.
В середине XIX века скульптор Жан-Пьер Давид по инициативе местных граждан создал скульптуру Герберта в папских облачениях. На постаменте стоит наш герой, ставший в конце жизни римским папой Сильвестром II во всех регалиях и тиаре главы католической церкви. На гранитном основании изображены три сцены из жизни Герберта: юного пастуха, рассматривающего звезды, архиепископа Реймского, объясняющего ученикам работу маятниковых часов и игру парового органа, и, наконец, папу римского Сильвестра II.
Образ пастуха здесь не случаен, ведь с ним связана одна из удивительных историй появления талантливого мальчика в обители св. Жеро, (а, возможно, и намек на будущую блестящую карьеру Герберта, ставшего не только архиепископом, но и папой римским). Якобы однажды аббат Жеро решил пройтись по округе, где располагались владения монашеской общины. Неторопливо прогуливаясь, аббат увидел удивительную картину. Мальчик лет десяти вместо того, чтобы пасти доверенное ему стадо, занимался наблюдением за звездами через самодельную трубочку из тростника. Картина столь поразила аббата, что он убедил монахов взять мальчика в монастырскую школу.
Это очень красивая, но неправдоподобная история. Да, вполне возможно, она имеет какое-то отношение к Герберту и отразила более поздние воспоминания о юном послушнике, показавшем свой незаурядный ум и старания в науках. Может быть, юный послушник проявлял интерес к астрономии, что совсем не удивительно. И какие-то обрывки воспоминаний о Герберте вполне могли стать основой легенды, но в сильно искаженном виде. Эта легенда больше походила на жития святых, чем описание реальных событий.
Другая трогательная история рассказывает, как монахи якобы забрали юного Герберта в монастырь после каких страшных событий: эпидемии, голода или войны. Мальчик остался сиротой, и его вместе с другими детьми забрали в обитель, чтобы заботиться о нем и других осиротевших малышах. Иная версия легенды утверждает, что родители просто бросили мальчика. Эта трогательная история также мало отражает реальное положение дел и отношение к детям в то время. Монахи скорее отдали бы мальчика в другую семью, которая проживала на землях обители, чем стали бы беспокоиться о его воспитании сами.
Легче предположить, что путь будущего римского понтифика в монахи был на удивление очень простым – таким же, как и у многих других его сверстников крестьянского происхождения. Герберт родился в обычной крестьянской семье, глава которой был, по некоторым данным, пастухом по имени Агильберт. При этом мальчик был далеко не единственным ребенком в семье. Скорее всего, семья был свободного происхождения, так как у несвободных не было возможности отдать своего отпрыска в монашескую школу.
Современные родители пришли бы в ужас от того, как это — взять и отдать свое чадо, пусть и не единственное, в монастырь. Но в те времена в таком поступке видели скорее выгоду, чем потерю. Да и отношение к детям тогда было совсем иным. Семья, отдававшая свое дитя, и монастырь, принимавший его в качестве послушника, заключали своего рода выгодную сделку.
Обитель получала вклад в виде участка земли и будущего насельника, а семья своего в обмен – своего заступника, который возносил молитвы о ее благополучии, а также спасении в загробном мире. Кроме этого, будущий монах вполне мог прославить свою обитель благочестивыми подвигами или другими полезными делами. Именно так и произошло с Гербертом, о чем в Аврилаке никогда не забывали.
Чему учили юного Герберта в обители святого Геральда
Мы можем только в общем представить, как это было… Однажды в монастырь на мессу пришло семейство пастуха Агильберта. Между серьезным, задумчивым отцом и грустной матерью стоял мальчик лет десяти-двенадцати. После мессы родители подвели отпрыска к алтарю, чтобы он сделал подношение. Затем Герберта передали в руки священнослужителю, который перекрестил его.
Примерно так должна была начинаться церемония, после завершения которой родители навсегда прощались с ребенком и давали клятву никогда не забирать чадо обратно. Дело в том, что согласно правилам X Толедского собора 656 года, дети, вступившие в монастырь, но не младше 10 лет, могли покинуть его по достижении половой зрелости. Видимо, случаев такого рода было немало. А может быть этой уловкой к своей выгоде пользовались некоторые родители, раз потребовалось дополнить обряд посвящения строгим обязательством не забирать детей обратно.
Монастырь гарантировал стабильность, регулярное питание и надзор старших. Для низших сословий это было решение большого количества проблем. Родители фактически спихивали на монастырь материальные проблемы воспитания своих детей. А когда ребенок подрастал, могли его забрать, если он того хотел. Вот почему появилось условие не забирать детей обратно. Впрочем, могло быть и так, что родители хотели немедленного принятия их сыном или дочерью монашеского пострига. Тогда настоятель благословлял новичка, лил на его голову святую воду, после чего волосы остригали ножницами под пение псалмов, облачали в монашескую одежду и произносили над ним молитву.
Жизнь в аббатстве подчинялась строгому порядку. Была ли она весьма суровой? Для современника да. Но в те времена жизнь любого человека, даже аристократа, не была легкой, а уж тем более у юного послушника, который точно не испытывал поблажек. Герберту, как и другим отрокам, нужно было вставать рано на рассвете, быстро приводить себя в порядок: умываться, одеваться и приступать к работе и учебе. Разговаривать друг с другом без разрешения категорически запрещалось.
Для юных послушников действовали строгие правила. Существовала система поощрений и наказаний. Например, в одном из наставлений того времени говорилось: »Если мальчики совершат какой-либо проступок в пении псалмов, либо из-за сна, либо из-за чего-то подобного, пусть с них без промедления снимут верхнюю одежду и капюшон и бьют их по рубашке, но только мягкой и гладкой ивовой лозой — специально предназначенными для этого розгами… Если кто-то из мальчиков задержатся после отдыха, пусть их выпорют. Для детей нужна опека с дисциплиной и дисциплина с опекой. Пусть их наказанием будет либо розги, либо дерганье за волосы. Но ни в коем случае их нельзя наказывать пинками или кулаками». Практиковали ли что-то подобное в монастыре св. Жеро. Возможно, нет. Либо же Герберт показал себя настолько послушным, что наказания его обошли стороной.
Подробностей жизни юноши в обители очень мало. Некоторые пишут о том, что Герберта якобы чуть ли не третировали. У него были сложные отношения с братьями. Но это больше похоже на фантазии ради увеличения букв в тексте. О жизни юноши в монастыре нам мало что известно. Однако один примечательный факт говорит о многом. Сам Герберт, уже будучи весьма зрелым человеком, в письмах отзывался о времени своей учебы в Сен-Жеро с ностальгией и благодарностью. И если судить этим скупым строчкам, жизнь в общине не казалась Герберту столь суровой, какой она была в других монастырях. Нужно было лишь подчиняться вполне разумным правилам и распорядку, выполнять то, что от тебя требуют старшие. Когда наваливались болезнь и слабость, Герберта могли »подбодрить» маленькой чашей горячего вина с пряностями.
Если эту жизнь и нельзя было назвать очень приятной, то уж точно она была для мальчика не хуже, чем жизнь в миру. В пользу всего этого говорит и тот факт, что уже спустя десятилетия после отъезда из Аврилака Герберт сохранял теплые дружеские отношения с некоторыми монахами и переписывался с ними по разным вопросам.
Сложно сказать, скучал ли мальчик по родным. Но позднее, достигнув больших высот в церкви, Герберт всегда заботился о родственниках и стремился обеспечить их в материальном плане при любой возможности. Об этом также хорошо известно из его поздней переписки. Его забота о родных часто вызывала различные пересуды и обвинения со стороны противников. Но что в них правда, а что клевета, теперь уже не разберешь.
В жизни любого человека немалую роль играют случай и простое везение. Герберту очень повезло попасть именно в Аврилак. Может быть, у него и не было особого выбора, но такова была воля высших сил, что он попал в обитель, монахи которой пользовались хорошей репутацией. Это был большой контраст по сравнению с другими монастырями того времени, где братия нередко вела порочный образ жизни.
В монастыре была библиотека и школа, которые скорее всего появились после реформ Одо из Клюни. До его появления в Аврилаке никаких упоминаний о библиотеке и школе нет, но не исключено, что они были, потому что еще до вступления Герберта в монастырь аббатство Сен-Жеро называли »обителью благочестия и учености». Здешние монахи отличались трудолюбием, бережливостью и большой набожностью. Далеко не все монастыри во Франции и других землях могли этим похвастаться. И Герберт мог лишь поблагодарить Бога, что попал в почти идеальное место.
В каждом монастыре был сад, за которым чаще всего ухаживали сами монахи. Здесь выращивали лекарственные растения, приправы, а также различные овощи и фрукты. Символически это место изображало библейский райский сад. В обители Сен-Жеро он, конечно, тоже был. Одна из легенд рассказывает, как однажды сам аббат прогуливался в монастырском саду и встретил юного Герберта, который нес там послушание. Аббат решил побеседовать с мальчиком и удивился, насколько тот умен. Якобы после этого настоятель решил направить юного послушника в школу, которой руководил ученый брат Раймунд де Лавор. Так гласит одна из легенд, объясняющая причину, по которой юного послушника направили учиться.
Мог ли на первых порах Герберт ухаживать за садом, выполняя одну из трудовых повинностей? Вполне возможно. Хотя реформа середины X века предписывала бенедиктинцам сосредоточиться на молитве, переписывании книг и других ученых занятиях, в некоторых монастырях аббаты могли требовать от монахов, чтобы те разумно сочетали труд и молитву, труд и ученые занятия. Это не противоречило уставу св. Бенедикта.
Как на самом деле было в монастыре Сен-Жеро, никто теперь не знает. Известно лишь, что способного подростка рано направили под руководство схоластика Раймунда. Этот человек происходил из рыцарского сословия и был одним из самых умных и образованных людей своего времени. Он хорошо знал так называемый тривиум – »гуманитарную часть» знаменитых семи свободных искусств. Они стали каноном в средневековом »высшем» образовании. Средневековые авторы, любившие выражаться образно, так характеризовали семь свободных искусств: »Грамматика говорит, диалектика учит, риторика украшает речь, музыка поёт, арифметика учит, астрономия изучает звезды».
Тривиум включал только основы: грамматику, риторику и диалектику. Порядок обучения тривиуму был заложен задолго до того, как Герберт пришел в аббатство Сен-Жеро. В VII веке Исидор Севильский первым описал план обучения тривиуму. Согласно ему, сначала ученики должны были освоить грамматику. Современник императора Карла Великого ученый Рабан Мавр из Фульды писал, что грамматика »представляет собой науку, которая учит нас узнавать поэтов и историков и обучает нас искусству говорить и писать правильно».
Грамматику преподавали на латыни. И ходе обучения ученикам нужно было наизусть выучить стихи, псалмы, отрывки из Библии и сочинений отцов церкви. Разные учителя использовали собственные методы преподавания и разные тексты, но в основном в рамках дозволенного. Но некоторые смельчаки позволяли своим ученикам изучать языческих авторов: помимо Цицерона сюда могли включать сочинения Тита Ливия и Овидия.
Важным дополнением к грамматике считали риторику. Преподаватели обучали не только ораторскому искусству. Важное место уделялось искусству писать хорошие письма, или ars dictandi. Герберт показал, что он один из немногих великолепно овладел искусством писать письма: сначала в качестве секретаря Реймского архиепископа, а затем как автор собственных эпистол друзьям и великим мира сего.
Завершало курс тривиума обучение диалектике. Тогда ее понимали, как логику и искусство мыслить ясно и кратко. Во многом средневековые учителя здесь опирались на труды Боэция, в особенности на его комментарии к сочинениям Аристотеля. Герберт освоил Боэция великолепно. Ему пришлось потратить время не только в Аврилаке, но и в Испании, куда он попал позднее.
Тривиум в X веке считали основой знаний, после изучения которой можно было приступать к следующей ступени. В Аврилаке, благодаря Раймунду, была возможность освоить тривиум в качестве фундамента знаний того времени в полном объеме. Причем уровень этих знаний был настолько высок, что впоследствии Герберту не было нужды восполнять какие-то пробелы в этом курсе. Он очень ценил своего первого учителя и на протяжении всей оставшейся жизни испытывал к нему чувство благодарности и привязанности. В одном из писем монахам Сен-Жеро он позднее писал, что если и обладает какими-либо знаниями, то после Бога он обязан всем прежде всего Раймунду.
Латинский язык был основой средневекового образования и главным средством общения. По отзывам современников, Раймонд преподавал »необычайно элегантную латынь». Возможно, не ту »варварскую» латынь средневековья, а ту, которая опиралась на язык римских классиков. Ведь даже в те времена, несмотря на споры и разные мнения, античных авторов активно читали и использовали при обучении. Благодаря Раймунду Герберт приобрел известность, как блестящий знаток латыни. Его ораторское искусство поражало современников своим изяществом и красноречием, особенно при объяснении ученикам античных авторов.
Уже в монастырской школе наш герой отличался усердием в учении и большой страстью к наукам. Вряд ли его нужно было понукать тем или иным образом, хотя в те времена часто говорили, что ученики осваивали науки не мозгом, а ягодицами, то есть »той частью, к которой наиболее широко применялся жезл здоровой дисциплины». Во многих монастырских школах практиковалась »палочная дисциплина». Иногда, как это было в знаменитой обители Санкт-Галлен, что в Швейцарии, ученики поднимали бунт и жгли постройки.
Если в школе Сен-Жеро и использовали физические наказания, то к Герберту их применять было не нужно. Раймунд явно не использовал »жезл дисциплины» по отношению к своему трудолюбивому и талантливому ученику. Иначе вряд ли последний написал бы в письме к любимому учителю такие строки: »Любовь, которую я питаю к вам, известна всем, как латинянам, так и варварам, которые разделяют плоды моего труда».
Когда в 986 году умер аббат Жеро де Сен-Сер, монахи выбрали его преемником Раймунда. В ответ на это событие хитроумный Герберт смог в одном письме искусно выразить скорбь о покойном аббате и радость по поводу назначения учителя: »Когда смерть лишила меня моего самого прославленного отца Жеро, мне казалось, что я потерял часть себя. Но когда, согласно моему желанию, ты, мой возлюбленный, был избран его преемником, я полностью возродился твоим сыном». Не стоит искать в обращении »мой возлюбленный» какого-то подтекста. Это обычный риторический прием в письмах того времени: Герберт явно питал к Раймунду почти сыновьи чувства и почитал его, как любимого учителя и старшего друга.
Монастырская библиотека и школа позволили юноше ощутить свои истинное призвание. Учили здесь на совесть, да так, что позже даже всегда жаждавшему новых знаний Герберту не пришлось изучать эти предметы с другими учителями. Орильяк помог Герберту создать прочную основу в своем образовании. Но монастырь не мог удовлетворить всех желаний юного ученика. Крошечная обитель в глуши, вдалеке от центров средневековой учености, не располагала богатой библиотекой и плеядой блестящих схоластиков. А Раймунд при всей его несомненной учености смог дать своему подопечному максимум того, что он знал. Это был тупик.
Герберт хотел изучать математику и астрономию. Из музыки он знал только псалмы и литургические песнопения. Этого его натуре было явно слишком мало. Может быть, он и правда хотел получить знания у других учителей. Но все они находились далеко от Аврилака. Именно к этому времени относятся какие-то загадочные и похожие на легенды рассказы о путешествиях Герберта на север Франции в Реймс и аббатство Флери. Если даже это и соответствует истине, жаждавшему учиться дальше юноше пришлось вернуться в ставшую родной для него обитель Сен-Жеро.
Не исключено, что затруднения Герберта могли осложниться возникшей вокруг него нездоровой атмосферой. Его явные успехи в науках и неутолимая жажда новых знаний поражали современников, из-за чего не обходилось без элементарной зависти. Уже тогда юноша сильно выделялся на общем фоне уровнем своих знаний и интеллектуальными способностями. Стали ходить разные сплетни и домыслы, которые должны были объяснить обычному человеку той эпохи причины невероятных достижений молодого монаха. Кое-кто из братии сомневался, а не занимается ли их товарищ чем-то недозволенным вроде общения с дьяволом и колдовством.
Спустя годы после смерти Герберта в исторических хрониках на разные лады повторялись сплетни, обвинявшие этого неординарного человека в сговоре с дьяволом и различных прегрешениях. Спустя более чем столетие даже вполне рациональный и взвешенный в суждениях Уильям Мальмсберийский рассказывал своим читателям анекдоты о том, что молодой Герберт много достиг в Сен-Жеро и якобы »из отвращения ли к монастырской жизни, или одержимый жаждой славы, он бежал ночью в Испанию», чтобы там учиться у арабов астрологии и другим тайным наукам.
Аббат и Раймунд видели затруднения юноши. »Передав ему всю духовную пищу и сладкие навыки, которые они могли дать», эти люди не знали, как поступить в дальнейшем. Может быть Герберт так и провел бы всю жизнь во Аврилаке. Его могли бы назначить преемником Раймунда. Он даже мог на склоне лет стать аббатом. Все может быть. Однако судьба оказалась благосклонной к страждущему. Наступил год 967 от Рождества.
Гость из далекой Испании
В маленьком сонном Аврилаке жизнь текла неспешно. Казалось, что военные сражения, ожесточенная борьба за верховную власть, церковные диспуты и борьба партий, – все бурные страсти человеческие навсегда решили обходить этот городок и его обитателей стороной. Здесь все располагало к спокойной и созерцательной жизни. Пока Герберт размышлял о своей дальнейшей судьбе, в далекой Испанской марке назревали события, которые перевернут все скромные планы и надежды ученика Раймунда.
Испанская марка занимала это северо-восток Пиренейского полуострова. Теперь на этой территории располагаются некоторые провинции Испании: Каталония, Арагон и Наварра. Когда-то император Карл Великий превратил эти области в пограничное вассальное владение. Оно отделяло Франкскую империю от испанских арабов, служило своеобразной буферной зоной, которая постоянно была в состоянии войны всех против всех.
Во времена ученичества Герберта в Аврилаке власть последних Каролингов настолько ослабла, что графы Каталонии, захватившие контроль над Испанской маркой, постепенно перестали даже формально признавать далеких сюзеренов с Севера. Да что там говорить об Испанской марке! Даже в самой Франции мало кто признавал авторитет слабых потомков великого императора.
Хотя в Каталонии также переставали считаться с властью Каролингов, зато почитали рыцаря и святого графа Жеро – основателя монастыря в Аврилаке. Ничего удивительного в этом не было. В воюющей с мусульманами христианской Каталонии очень почитали рыцарей-святых. Через сто лет после этого мир узнает о первых рыцарях-монахах, отправившихся воевать за Гроб Господень.
Правители в Барселоне очень хорошо знали об Аврилаке и обители св. Жеро. И один из только что занявших место графа Барселонского Боррель II вместо визита к Лан к своему формальному сеньору королю Лотарю в 967 году направился с большой свитой поклониться мощам святого Жеро. Говорят, что это было не только паломничество, но и что-то вроде »свадебного путешествия», ведь граф недавно удачно женился.