Правдивая история жизни Герберта Аврилакского – ученого, чернокнижника и чародея

Вадим Асташин

Правдивая история жизни Герберта Аврилакского – ученого, чернокнижника и чародея

Правдивая история жизни

Герберта Аврилакского

– ученого, чернокнижника и чародея

АСТАШИН ВАДИМ

Оглавление

Предуведомление к читателю

Часть 1. Сцена

Эпоха лжи и страха

Франки и их соседи в эпоху Герберта

От одной династии к другой 936-987 годы

Церковь, монастыри и нравы духовенства в эпоху Герберта

Школы и образование в X веке

Часть 2. Все пути ведут в Рим

Как ‎жили‏ ‎монахи ‎в ‎X ‎веке ‎от‏ ‎Рождества ‎Христова

Легенда ‎о‏ ‎гениальном ‎пастушке

Чему ‎учили‏ ‎юного ‎Герберта ‎в ‎обители ‎святого‏ ‎Геральда

Гость ‎из‏ ‎далекой ‎Испании

Испанская ‎марка‏ ‎во ‎времена ‎Герберта

Первое ‎путешествие‏ ‎юного ‎Герберта ‎Аврилакского

Истоки ‎легенды‏ ‎о ‎чернокнижнике, ‎или ‎где ‎и‏ ‎чему ‎учился‏ ‎Герберт‏ ‎Аврилакский

Из ‎Барселоны‏ ‎в ‎Рим: ‎путь ‎к ‎славе

«Темные ‎времена»‏ ‎для ‎Италии ‎и ‎Рима

Человек ‎благовоспитанный,‏ ‎образованный, ‎умеющий ‎красиво ‎говорить

Часть 3. Муж великих природных дарований

“Я учу тому, что знаю, и учусь тому, чего не знаю”

“Отведай истин, которые я внедряю здесь”

От “матери наук” к “гармонии сфер”

“Жизнь без книги мертва”

Часть 4. “Между молотом и наковальней”

Закат одних – рассвет других

«Призовите вашу доблесть»

“Ложь и злоба миром правят…”

“Муж, в науках преуспевший”

“Что же мне, грешнику, тут делать?”

“Силы мои не равны силам Италии”.

Часть 5. Между молотом и наковальней

Накануне важных событий

“Изберите герцога, славного деяниями…”

Ланское дело

“Знать время, когда солгать, и знать время, когда промолчать”

Арнульф – архиепископ Реймсский

Побег

Секретарь его величества

Часть 6. На вершинах власти

Собор в Верзи

Сомнительный Архиепископ Реймсский

Отъезд в Германию

Перемены

Из Равенны в Рим

Во главе католической церкви

Заключение

Предуведомление к читателю

Эта ‎книга‏ ‎– ‎не ‎исторический ‎роман. ‎Её‏ ‎главный ‎герой‏ ‎—‏ ‎Герберт ‎из ‎Аврилака, ‎или‏ ‎на ‎современный‏ ‎лад ‎Орийяка, ‎– ‎жил‏ ‎и‏ ‎творил ‎во‏ ‎второй ‎половине ‎X ‎века.‏ ‎Выходец ‎из ‎самых ‎низов‏ ‎общества‏ ‎он ‎достиг ‎в‏ ‎конце ‎жизни ‎высших‏ ‎постов ‎в‏ ‎церкви,‏ ‎был ‎избран‏ ‎папой ‎римским ‎под ‎именем ‎Сильвестра‏ ‎II. ‎И‏ ‎все‏ ‎это‏ ‎благодаря ‎своему ‎незаурядному ‎уму,‏ ‎талантам, ‎ловкости‏ ‎и, ‎что‏, несомненно,‏ ‎удаче ‎в ‎делах.‏ ‎Ему ‎вполне‏ ‎подошел ‎бы ‎эпитет ‎Felix ‎(«счастливый,‏ ‎богатый»),‏ ‎который ‎столь‏ ‎обожаемые ‎Гербертом‏ ‎древние ‎римляне‏ ‎подобострастно ‎поднесли‏ ‎диктатору‏ ‎Сулле.‏ ‎Герберту ‎действительно‏ ‎невероятно ‎везло‏ ‎во ‎многих‏ ‎делах.‏ ‎У ‎него‏ ‎всегда ‎и ‎в ‎нужное ‎время‏ ‎появлялись ‎мудрые‏ ‎наставники‏ ‎и ‎влиятельные ‎покровители. ‎Обстоятельства‏ ‎складывались ‎удивительным‏ ‎образом ‎благоприятно ‎для ‎этого‏ ‎человека.‏ ‎И ‎все‏ ‎же ‎вряд ‎ли ‎ему‏ ‎удалось ‎добиться ‎таких ‎высот,‏ ‎если‏ ‎бы ‎не ‎его‏ ‎личные ‎качества.

Начало ‎карьере‏ ‎было ‎заложено‏ ‎в‏ ‎маленьком ‎французском‏ ‎городке ‎Орийяк, ‎который ‎здесь ‎по‏ ‎старой ‎русской‏ ‎традиции‏ ‎будет‏ ‎именоваться ‎Аврилак. ‎Ныне ‎любознательный‏ ‎турист ‎увидит‏ ‎в ‎центре‏ ‎города‏ ‎памятник ‎папе ‎Сильвестру‏ ‎Второму. ‎Герберт‏ ‎родился ‎не ‎здесь, ‎но ‎в‏ ‎этом‏ ‎городе ‎располагался‏ ‎монастырь, ‎где‏ ‎будущий ‎понтифик‏ ‎получил ‎качественное‏ ‎первоначальное‏ ‎образование.‏ ‎Французы ‎XIX–XX‏ ‎веков ‎гордились‏ ‎этим ‎человеком,‏ ‎ведь‏ ‎он ‎первый‏ ‎из ‎числа ‎их ‎соотечественников ‎стал‏ ‎главой ‎всей‏ ‎католической‏ ‎церкви. ‎Их ‎порыв ‎вполне‏ ‎объясним. ‎Любовь‏ ‎к ‎отечеству, ‎патриотизм, ‎желание‏ ‎прославить‏ ‎родину, ‎—‏ ‎все ‎эти ‎чувства ‎были‏ ‎вполне ‎понятны ‎людям, ‎жившим‏ ‎после‏ ‎Французской ‎революции ‎и‏ ‎Наполеона. ‎Но ‎сам‏ ‎Герберт ‎вовсе‏ ‎не‏ ‎был ‎патриотом‏ ‎своей ‎страны. ‎Да, ‎он ‎признавал‏ ‎себя, ‎как‏ ‎тогда‏ ‎говорили‏ ‎и ‎писали ‎учёные ‎люди,‏ «галлом», ‎то‏ ‎есть ‎на‏ ‎современный‏ ‎лад ‎французом. ‎Но‏ ‎все ‎дело‏ ‎в ‎том, ‎что ‎во ‎времена‏ ‎Герберта‏ ‎ещё ‎не‏ ‎было ‎ни‏ ‎французского ‎государства,‏ ‎ни ‎французской‏ ‎нации,‏ ‎ни‏ ‎патриотизма ‎в‏ ‎том ‎смысле,‏ ‎как ‎его‏ ‎стали‏ ‎понимать ‎‎спустя ‎столетия ‎после ‎смерти‏ ‎Герберта. ‎И‏ ‎будь‏ ‎инициаторы ‎установки ‎памятника «первому‏ ‎французскому ‎папе»‏ ‎более ‎осведомлены ‎о ‎таких‏ ‎тонкостях,‏ ‎возможно, ‎они‏ ‎отказались ‎бы ‎от ‎своей‏ ‎идеи.

Биография ‎Герберта ‎не ‎только‏ ‎интересна,‏ ‎но ‎и ‎даже‏ ‎поучительна. ‎Наши ‎современники,‏ ‎познакомившись ‎с‏ ‎жизнью‏ ‎Герберта ‎более‏ ‎детально, ‎не ‎без ‎оснований ‎заключили‏ ‎бы, ‎что‏ ‎его‏ ‎можно‏ ‎смело ‎отнести ‎к ‎категории‏ ‎тех, ‎кого‏ ‎сегодня ‎модно‏ ‎называть‏ ‎self-made ‎man, ‎то‏ ‎есть, «человеком,‏ ‎который ‎сделал ‎себя ‎сам». ‎Это‏ ‎отчасти‏ ‎делает ‎Герберта‏ ‎примером ‎для‏ ‎тех, ‎кто‏ ‎так ‎же,‏ ‎как‏ ‎и‏ ‎он, ‎обладает‏ ‎честолюбием ‎и‏ ‎желанием ‎сделать‏ ‎карьеру.‏ ‎И ‎сегодня‏ ‎человеку ‎из ‎низов ‎сделать ‎головокружительную‏ ‎карьеру ‎не‏ ‎так-то‏ ‎просто. ‎А ‎тысячу ‎лет‏ ‎назад ‎сделать‏ ‎такое ‎было ‎в ‎сотни‏ ‎раз‏ ‎тяжелее. ‎Герберту‏ ‎удалось ‎добиться ‎этого ‎в‏ ‎первую ‎очередь ‎благодаря ‎несомненным‏ ‎талантам‏ ‎и ‎знаниям. ‎Он владел еще одним важным качеством. ‎Даже‏ ‎в ‎самых ‎сложных ‎обстоятельствах, ‎когда‏ ‎его ‎могущественные‏ ‎покровители‏ ‎не‏ ‎находили ‎выхода ‎из ‎казавшейся‏ ‎им ‎тупиковой‏ ‎ситуации, ‎Герберт‏ ‎не‏ ‎терял ‎надежды ‎и‏ ‎искал ‎любую‏ ‎возможность ‎добиться ‎желаемой ‎цели. ‎Это‏ ‎было‏ ‎реальное, ‎а‏ ‎не ‎на‏ ‎словах, ‎стремление‏ ‎не ‎сдаваться.‏ ‎Он‏ ‎падал‏ ‎и ‎снова‏ ‎поднимался, ‎чтобы‏ ‎идти ‎вперед.

Но‏ ‎успех‏ ‎одного ‎всегда‏ ‎порождает ‎противоречивые ‎чувства ‎у ‎других.‏ ‎Множество ‎талантов,‏ ‎обширные‏ ‎знания, ‎связи ‎с ‎самыми‏ ‎могущественными ‎людьми‏ ‎своего ‎времени ‎и ‎головокружительная‏ ‎карьера‏ ‎не ‎могли‏ ‎не ‎вызвать ‎у ‎современников‏ ‎и ‎потомков ‎определенного ‎отношения‏ ‎к‏ ‎этому ‎человеку. ‎У‏ ‎Герберта ‎были ‎как‏ ‎искренние ‎друзья‏ ‎и‏ ‎поклонники, ‎так‏ ‎и ‎яростные ‎противники. ‎Последние ‎либо‏ ‎хотели ‎его‏ ‎убить,‏ ‎если‏ ‎обладали ‎для ‎этого ‎возможностями,‏ ‎либо ‎старались‏ ‎всячески ‎опорочить,‏ ‎распространяя‏ ‎самые ‎фантастические ‎слухи.‏ ‎Многие ‎считали,‏ ‎что ‎в ‎основе ‎успехов ‎нашего‏ ‎героя‏ ‎было ‎что-то‏ ‎сверхъестественное. ‎Не‏ ‎мог ‎же‏ ‎сын ‎простого‏ ‎пастуха‏ ‎законным‏ ‎способом ‎стать‏ ‎главой ‎всех‏ ‎католиков! ‎Увлечение‏ ‎Герберта‏ ‎математикой, ‎астрономией‏ ‎и ‎другими ‎науками, ‎со ‎многими‏ ‎из ‎которых‏ ‎он‏ ‎познакомился ‎в ‎Испанской ‎марке,‏ ‎придавали ‎еще‏ ‎больше ‎оснований ‎подозревать ‎Герберта‏ ‎в‏ ‎связях ‎с‏ ‎потусторонними ‎силами.

Первые ‎слухи ‎о‏ ‎связях ‎Герберта ‎с ‎дьяволом‏ ‎и‏ ‎потусторонними ‎силами, ‎превратившиеся‏ ‎позднее ‎в ‎легенды,‏ ‎скорее ‎всего,‏ ‎появились‏ ‎еще ‎при‏ ‎его ‎жизни. ‎В ‎следующие ‎пару‏ ‎столетий ‎они‏ ‎в‏ ‎том‏ ‎или ‎ином ‎виде ‎с‏ ‎различной ‎степенью‏ ‎детализации ‎появляются‏ ‎во‏ ‎французских ‎и ‎английских‏ ‎хрониках, ‎в‏ ‎художественной ‎литературе ‎и ‎первых ‎биографиях‏ ‎папы‏ ‎Сильвестра ‎Второго.‏ ‎Слухи ‎и‏ ‎легенды ‎стали‏ ‎превращаться ‎в‏ ‎прямые‏ ‎обвинения‏ ‎в ‎связях‏ ‎с ‎дьяволом.‏ ‎Легенды ‎обрастали‏ ‎различными‏ ‎подробностями ‎в‏ ‎зависимости ‎от ‎фантазии ‎и ‎пристрастий‏ ‎авторов. ‎Герберту‏ ‎стали‏ ‎приписывать ‎то, ‎чего ‎он‏ ‎никогда ‎не‏ ‎делал ‎и ‎даже ‎не‏ ‎мог‏ ‎делать. ‎Его‏ ‎политические ‎дела ‎отошли ‎на‏ ‎второй ‎план, ‎поэтому ‎даже‏ ‎немецкие‏ ‎поэты, ‎выступавшие ‎в‏ ‎пользу ‎императора, ‎например,‏ ‎Вальтер ‎фон‏ ‎Фогельвейде,‏ ‎стали ‎обвинять‏ ‎папу ‎Сильвестра ‎в ‎антиимперской ‎политике,‏ ‎что ‎было‏ ‎явной‏ ‎неправдой.‏ ‎Но ‎за ‎давностью ‎лет‏ ‎забылись ‎как‏ ‎заслуги, ‎так‏ ‎и‏ ‎действительные ‎проступки ‎главного‏ ‎героя. ‎Поэтому‏ ‎есть ‎настоятельная ‎необходимость ‎разобраться ‎в‏ ‎том,‏ ‎что ‎же‏ ‎представлял ‎собой‏ ‎этот ‎человек‏ ‎на ‎самом‏ ‎деле.

Часть 1. Сцена

Эпоха лжи и страха

Большая часть жизни Герберта Аврилакского пришлась на вторую половину X века. Как только не называли то странное и непростое время: «темными веками», «эпохой лжи и обмана», «веком свинца и железа». Еще не завершились нашествия варваров, атаковавших остатки державы Карла Великого и ее соседей. С юга ее не переставали атаковать мусульмане сарацины, с севера язычники скандинавы, а с востока свирепые кочевники мадьяры, которых хронисты нередко сравнивали с гуннами и по принятому обычаю именовали бичом Божьим. Если все это объединить, то эпоху, когда жил Герберт, было бы уместно назвать «эпохой лжи и страха».

Страх людей того времени питался из разных источников. С VI века на разные страны и регионы Европы накатывались волны эпидемии чумы: чума эпохи императора Юстиниана имела продолжение и периодически атаковала Европу и другие регионы в более поздние эпохи. Одновременно не прекращалось движение народов: одни племена сменяли другие на просторах Евразии. Но и между христианами не было мира: шла ожесточенная борьба за города, замки, земли с крестьянами и за возможность определять политику в стране. Жестокость христианских баронов мало отличалась от того, что творили сарацины, мадьяры или норманны. Отряды феодалов разоряли вражеские владения, убивали крестьян или угоняли их в плен. Меч, топор, стрела или копье не щадили ни мужчин, ни женщин, ни детей. Договоры и клятвы для многих ничего не стоили – не для всех, но общей картины это не меняло. И тех, кто нарушал договоры, ничего не пугало, даже святые, к именам которых прибегали при произнесении клятв.

В Риме, столице католического мира, было нисколько не лучше. Претенденты на папский престол и сами понтифики не гнушались заключать соперников в тюрьму, морить их голодом, пытать, подвергать жестоким наказаниям и даже убивать. Разве представители светского общества стали бы вести себя как-то иначе, глядя на такие, с позволения сказать, «примеры»? Конечно, нет! Они тоже были готовы совершать самые гнусные преступления и совершали их. В борьбе за поместье или замок сыновья убивали отцов, мужья жен. Родные братья и сестры не щадили друг друга, если речь шла о большой выгоде. Ослабевшая светская и церковная власть не могла ничего поделать. В 909 году, за без малого четыре десятилетия до рождения нашего героя, на соборе духовенства близ города Суассон архиепископ Реймсский Эрве со скорбью описывал обстановку в стране:

«Города лежат в руинах, монастыри сожжены или разрушены, страна повсюду превращена в безжизненную пустыню. Подобно первым людям земли, люди живут без закона и страха наказания, предаваясь своим страстям. Каждый делает то, что ему вздумается, бросая вызов законам божественным и человеческим, а также приказам своих епископов. Сильные угнетают слабых. Везде насилие над бедными, которые бессильны сопротивляться, – и столь же бессильны церкви и монастыри, которые не могут защитить то, что принадлежит им. И мы сами, епископы, пастыри народа, мы, которые должны исправлять, защищать, не выполняем свою задачу. Мы пренебрегаем проповедью, видим, как наша паства оставляет Бога и погрязает в пороке, не разговаривая с ними, не давая им советов, не предлагая им своих рук. Они говорят нам, что бремя, которое мы на них возлагаем, слишком тяжело, что мы даже не предлагаем им своего мизинца. И поэтому паства, овцы нашего Господа, погибают из-за нашего молчания. Тем временем мы думаем только о своем собственном благополучии. Но приближается момент, когда нам придется дать отчет. Скоро мы увидим приближение дня, величественного и ужасного, когда мы вместе с нашей паствой предстанем перед Великим Пастырем всех».

Интересно, чтобы сказал архиепископ Эрве, живи он лет на восемьдесят позже? Современники Герберта сталкивались с такими же вещами, которые описал в своей речи глава Реймсской церкви. Мы не раз увидим множество примеров, когда не только обычные люди, но и духовные пастыри попирали законы божеские и человеческие. Епископ Ланский Адальберон, более известный под именем Асцелин, был одним из самых ярких примеров мстительности, беспринципности, лжи, коварства, неутолимого стремления к богатству и роскошной жизни. Именно он нанес последний смертельный удар по династии Каролингов, предав в руки врагов одного из законных претендентов на престол. Впрочем, он был готов почти тут же предать и новых правителей страны, лишь бы это помогло ему добиться высокого положения, влияния и огромных богатств.

Как видите, архиепископ Эрве, возможно, вовсе не преувеличивал бедствия своего времени, а если и да, то не очень-то сильно. Документов X века до нас дошло немного. Но если как следует покопаться даже в сохранившихся, то можно найти множество бесстрастных свидетельств самых жестоких преступлений, творимых самим же христианами друг против друга. И земли будущей Франции были далеко не самым ярким примером подобного рода. Нравы здесь были немного мягче, чем в Испании, Италии или других странах, где в разное время бывал Герберт, и где многое порой выглядело намного хуже, чем на его родине.

Франки и их соседи в эпоху Герберта

Я не собираюсь, дорогой читатель, пересказывать тебе во всех подробностях историю тысячелетней давности. Когда мы будем знакомиться с биографией нашего героя, ты и сам узнаешь множество удивительных подробностей, и чем дальше, тем больше. Здесь же я хочу просто набросать «грубыми мазками» общую картину, на фоне которой действовал Герберт, его друзья, враги, покровители, ученики и просто знакомые люди.

Герберт родился и действовал в переломную эпоху. К тому времени уже давно распалась блестящая империя Карла Великого. Но на ее месте еще не было видно ни Франции, ни Германии, ни Италии, ни Испании – всех тех ныне существующих стран, которые полностью или частично оказались поглощены завоеваниями великого императора. Не было и народов, населяющих эти страны: французов, немцев, итальянцев, испанцев.

Историкам удобно выделять какие-то определенные даты, которые, с их точки зрения, означают важные вехи в мировой или национальной истории. Но в действительности эти даты очень условны. Многие исторические процессы длятся годами, десятилетиями и даже столетиями. Римская империя угасала не один век. Каролингская, основатели которой считали себя продолжателями дела римских императоров, тоже распалась не в один год. А потомки Карла Великого, в отличие от Меровингов, были не готовы легко расставаться с властью, поэтому история распада и исчезновения империи франков насчитывает не один год, а десятилетия и даже века.

Да, формально Каролингская империя, официальной датой рождения которой считается 25 декабря 800 года, распалась менее чем через полвека, в 840-843 годах. Образовалось три королевства: Западно-Франкское (будущая Франция), Восточно-Франкское (будущая Германия) и Срединное, позднее называвшееся королевством Лотаря, или Лотарингией. Земли последнего в течение веков были предметом споров более могущественных соседей, в середине IX века они разделили Срединное королевство на три части. Одна из которых – собственно Лотарингия – превратилась в арену соперничества между Западно-Франкским королевством и Восточно-Франкским королевством и породила так называемую «лотарингскую проблему», доставшуюся в наследство будущим Франции и Германии.

Запад и Восток бывшей империи Карла Великого все больше и больше обособлялись друг от друга. До 911 года в обеих частях империи еще правили потомки Карла. Однако после смерти в 911 году Людовика Дитя знать на территории будущей Германии отказалась призывать на вакантный престол кого-то из потомков Карла Великого. Это показало углубившийся раскол между галлами, как тогда часто называли западных франков, и германцами. Он начался еще в IX столетии, когда в 888 году западно-франкская знать избрала на королевский престол Эда Парижского из клана Робертинов (Капетингов). Впервые на Западе правителем государства стал человек, не принадлежавший к роду Карла Великого. В конечном итоге, потомки Эда, а точнее его братьев, окончательно завладеют престолом будущей Франции в конце X века, но пока до этого было еще далеко, целое столетие.

Приход одного из Робертинов к власти оказался явлением временным. Да и сам династический принцип еще не утвердился в качестве преимущества при наследовании верховной власти. Братья Эда не захотели после его смерти претендовать на престол, владение которым в то время уже ничего не приносило кроме материальных убытков и других проблем. Младший брат Роберт, хотя и был избран знатью королем, но никогда не стремился к этому. После его гибели в 923 году в сражении со сторонниками Карла Простоватого никто из Робертинов не стал оспаривать прав на трон. Сын Роберта Гуго Великий предпочел быть «делателем королей» и самым могущественным сеньором в Западно-Франкском королевстве.

Династический переворот был далеко не главной причиной углубляющегося раскола между западными и восточными франками. Разделение шло по этническим и культурным границам. На Западе уже доминировал так называемый романский язык (будущий французский), а на Востоке германский (будущий немецкий). В хрониках и других документах конца IX – первой половины X веков можно обнаружить немало свидетельств, когда на нечастых совместных соборах франкской и германской знати, духовенства двух государств и представителей правящих династий приходилось прибегать к услугам переводчиков или использовать латинский язык в качестве языка международного общения.

Обособление западных франков проявлялось также и в том, что со второй половины IX века их знать и сами Каролинги довольно равнодушно относились к мечте о единой Западной империи. Их больше занимали местные интересы и борьба за контроль над экономическими ресурсами собственной страны. Какое-то время правителей и крупных сеньоров Западно-Франкского королевства отвлекали от завоевательных планов набеги викингов с моря и проблемы с сарацинами на южных границах. А тем временем утвердившаяся в Германии после 919 года новая Саксонская династия начинала претендовать на наследие Карла Великого. Оттон I Великий разгромил в середине X века венгров и завершил таким образом эпоху их набегов на европейские государства. Король укреплял личную власть в Германии, насаждал христианство среди славян и скандинавов, покровительствовал искусству и культуре, поддерживал распространение монастырей, боролся с противниками папства в Италии. Всеми своими действиями Оттон старался закрепить в головах современников образ «второго Карла Великого». Он постарался даже символически подчеркнуть свои претензии на власть и главенство в Европе, возвратив Ахену его прежнюю славу.

Породнившись с династией Каролингов, германские короли таким образом получили дополнительные аргументы в пользу своего нового положения. И не только у себя в Германии. Оттон I стал претендовать на роль арбитра в Западно-Франкском королевстве. Благо, тому способствовали анархия и неурядицы среди франкской знати, начавшиеся в правление Карла Простоватого (898-929). Возможно, что при определенных условиях осторожная и умная политика Оттона I и его наследников привела бы к тому или иному варианту подчинения западных франков. Тем более, что планам германского короля сочувствовали некоторые представители франкской знати и духовенства – самых образованных людей того времени. За примером далеко ходить не надо – одним из таких был наш герой – Герберт Аврилакский.

От одной династии к другой: 936-987 годы

Герберт жил в эпоху, когда на его родине на смену одной династии пришла другая. И этот человек из низов приписывал себе чуть ли не решающую роль в этом деле – свержении Каролингов и возведении на престол Гуго Капета. Это было правдой, но лишь отчасти. Такие люди, как Герберт, не решали судьбу страны, а выполняли вспомогательную роль: умного советника, слуги, порученца. Решающее же слово было за людьми более высокого происхождения.

Каролинги вовсе не хотели лишаться власти над огромной страной. И в отличие от Меровингов, угасание второй франкской династии заняло не одно десятилетие. Более того, некоторые энергичные и честолюбивые ее представители – Людовик IV и Лотарь – стали инициаторами еще одной волны «Каролингского возрождения». Оно не было связано с культурным и научным развитием, а означало лишь еще последнюю вспышку относительного могущества представителей столь славной династии. Три последних Каролинга Людовик IV Заморский (936-954), Лотарь (954-986) и Людовик V Ленивый (986-987) пытались проводить энергичную и амбициозную политику.

Она была далеко не всегда удачной и даже в значительной части неудачной, но проводить параллели с эпохой «ленивых королей» времен последних Меровингов было бы большой ошибкой. И если Людовику V не удалось никак проявить себя из-за кратковременности его правления, то его предшественники изо всех сил пытались проводить собственную линию и освободиться от навязчивой опеки сильнейших князей Западно-франкского королевства, в особенности от представителей клана Робертинов: Гуго Великого (897 – 956) и его сына Гуго Капета (940-996).

Главной особенностью последнего почти полувекового периода правления трех Каролингов стало ухудшение материального положения королей и истощение ресурсов, необходимых для проведения энергичной военной политики и дипломатии. Напротив, могущество и материальные богатства князей, в особенности Гуго Великого и его рода росли. Истощение собственных ресурсов вынуждало Людовика IV и его наследников часто обращаться к помощи князей, особенно в военных вопросах, за что приходилось расплачиваться остатками собственных владений и частью без того скудных властных полномочий. Тем более вызывает удивление и даже уважение упорство последних Каролингов в защите своих интересов и своего положения в стране.

И все же ни одному из последних потомков Карла Великого не удалось добиться своих целей и укрепить права династии на правление королевством в будущем. На то были как объективные, так и субъективные причины. К первым следовало бы отнести сложившееся к тому времени положение дел в государстве. В западных землях бывшей империи Карла Великого уже сложилась довольно прочная система крупных территориальных объединений во главе с могущественными сеньорами, которые лишь номинально признавали власть Каролингов.

Пока представители последних не шли на открытый конфликт с такими людьми, как Гуго Великий или Герберт Вермандуа, система могла существовать более или менее стабильно. Но как только Людовик IV или его сын Лотарь пытались обрести самостоятельность в делах, возникал хаос из различных коалиций и союзов, часть которых была направлена против короля, а другая часть за него. Но и в том, и в другом случае князья стремились лишь тому, чтобы еще больше расширить собственные владения за счет королевского домена или более слабых соперников и расширить свои властные полномочия.

Второй причиной провала политики последних Каролингов было ранее упомянутое истощение королевских ресурсов. Чтобы привлечь знать на свою сторону последним представителям династии приходилось раздавать имения из королевского домена. Уже к концу IX века представители правящей династии сталкивались с тем, что у них не было достаточных материальных ресурсов для проведения активной внешней и внутренней политики. Для борьбы с норманнской угрозой королю приходилось просить помощи у крупных сеньоров, о чем уже говорилось на примере правления Людовика IV. Но началось все это задолго до него, и теперь приходилось расплачиваться за плоды этой политики, так как образовался своего рода замкнутый круг.

Третьей причиной краха Каролингов стоит признать их навязчивое стремление вернуть контроль над Лотарингией, которая была родиной предков и одним из центров их земельных владений. Борьба за контроль над Лотарингией стала одним из лейтмотивов правления последних представителей славной династии. Истоки противостояния восходят ко временам правления Карла Простоватого (898 – 922), который мечтал восстановить власть Каролингов в землях, где когда-то короновали его деда императора Карла Лысого.

Но было бы ошибкой думать, что политикой Карла Простоватого и его наследников двигали лишь воспоминания о славном прошлом. Лотарингия была одной из богатейших провинций бывшей империи франков. Множество крупных аббатств и церквей, богатые имения светских сеньоров с их преданными вассалами, – все это тоже привлекало Карла Простоватого, Людовика IV и Лотаря. Борьба за Лотарингию с перерывами продолжалась с конца IX века. В 911 году Карлу Простоватому даже удалось завладеть провинцией, воспользовавшись сочетанием разных благоприятных для короля обстоятельств.