Особенность: умеет любить

У Дирры были светлые волосы. На работе все видели её непременно с крепким низким пучком, и лишь принцесса знала, какие у неё они, на самом деле, длинные. Работала служанкой она во дворце ещё с малых лет – приблудилась, будучи сиротой. С тех пор не вылезала из платьев с потёртыми рукавами, светлыми воротничками и манжетами.

– Лиллиин, – выйдя за пределы дворцовых стен, Дирра перешла на их обычный жаргон, – снова неспокойно из-за… брата?

Служанка несла в руках корзину с ужином. Сегодня дочь короля не хотела есть в семейном кругу. Светским беседам и гордому молчанию после ссоры она предпочла подругу с разговорами и непритворным смехом. Или слезами.

– Нет. Дирра… – брюнетка беглым взглядом осмотрела две беседки. Сначала ей приглянулась маленькая, возле озера. Но потом нахлынули воспоминания, и выбор пал на беседку подальше. – Ты ведь слышала о том, что случилось вчера?

Служанка поставила корзину на скамью и стала вытаскивать продукты. Не сдержавшись, в ответ она посмеялась и сказала:

– О да-а. Явился рыцарь без коня и шпаги и сразил принцессу наповал. Хмм… Красиво вышло, даже на стих сойдёт!

Лиллиин невесело посмеялась и помогла подруге разложить на столе скромный ужин. На кухне сегодня они взяли блюдо с рыбным салатом в соусе, маленький кувшинчик с компотом из яблок и блюдце с хлебом. Всё это восхитительно пахло, особенно на голодный желудок. Но голод казался не таким ярким по сравнению с пустотой на душе. Сейчас брюнетка нуждалась в Дирре, как в подруге.

– Мне не даёт покоя вот что, – принцесса, без церемоний сев на скамью с ногами, убрала за плечо одну из толстых кос. – Он ведь там так и остался один… Раненный и… Брошенный.

– Лиль, брось. Я, конечно, понимаю тебя, твои переживания, твоё благородство и рвение к справедливости. Но всё же… Сколько людей попадает в такие вот перебранки? И сколько живых из них остаётся?

Принцесса побледнела. Слова подруги ещё сильнее расцарапали желание вернуться туда, где ей пришлось оставить парня умирать. Что, если он ещё жив? Этот человек должен выкрутиться, спастись! Но какие были шансы у одного него против дюжины беннирских громил?

– Это он, Дирра… – глухим голосом прошептала она. Внутри всё похолодело, сердце сжалось.

– Кто? – блондинка замерла, так и не присев за стол.

Мир словно перестал существовать. Время остановилось, на улице стало прохладнее, солнце перестало освещать. Перестало существовать. Природа затихла так, что слышен был беспокойный стук сердечка принцессы.

– Тот парень… Ну помнишь? Я рассказывала…

Подруга не могла определиться, что ей вспоминать. Принцесса столько всего ей рассказывала, что мысль на правильный путь никак не вставала.

– Тот, что на похоронах был лет пять назад, потом мы встретились ещё на ярмарке и… – глаза неумолимо перевелись на беседку у озера. – И нет, – ответила она на взгляд подруги, – мне не показалось. Это действительно он. Был.

После этих слов Лиллиин оперлась локтями о столешницу, закрыла глаза напряжёнными ладонями. Дышать стало тяжелее, нос неприятно защипало. Она через пальцы опять посмотрела на беседку, тяжело вздохнула. Потом горько и тихо заплакала. Будь этот парень всего лишь проходимцем, она бы плакала от мысли, что он не виноват в случившемся. Но этот человек…

Девушке постоянно вспоминался его взгляд, слова, голос, его хулиганский стиль одежды ей мерещился в каждом углу в городах. Принцесса была уверена: то не было привязанностью, влюблённостью или чем-то похожим. Но от каждого воспоминания у неё словно загорались глаза, и жить дальше хотелось больше прежнего. Скорее, этот человек был сравним с тайной, мимолётно проскочившей мимо ушей, или каким-то секретом… Он манил и скрывался, привлекал внимание и интриговал. Да, принцессу эта тайна не на шутку пугала. Она даже хотела когда-то рассказать обо всём матери… Но грела где-то в душе надежда на то, что она с тем парнем ещё встретится. А теперь…

Дирра была права. Но как же не хотелось верить!

Проплакавшись вдоволь, Лиллиин открыла глаза. Снова щебетали птицы, снова тепло дунул в мокрое лицо ветер. Она встала из-за стола, вышла из беседки. Служанка поняла, что подругу сейчас лучше не трогать, поэтому села наконец ужинать. Пока принцесса успокаивается, надо было успеть поесть, чтобы продолжить разговор уже сытой. Дирра сегодня была очень уставшей – после вчерашнего скандала подруга нуждалась в поддержке, комнаты – в уборке, посуда – в обновке. И удосужились же они скандалить на кухне!

Принцесса остановилась у дерева, рядом с беседкой. Помнится, она испугалась, когда с этой стороны к ней вышел он. Как же его звали? …

Минут на пять девушка задумалась. Потом отчаялась вспомнить его имя. Её внимание было переключено на воспоминания. И вот, сейчас она обнимала шершавое дерево и глядела на беседку. И пыталась представить себе то, как она выглядела на тот момент. С момента их встречи здесь, в саду, прошло около восемнадцати месяцев. Полтора года по счислению Внешнего мира… Она тогда была напуганной до смерти – а сейчас так смешно! Без сомнений, тайна, какой страшной была, такой и осталась. Занудела у девушки в голове странная мысль: может, это тепло на душе от воспоминаний – всего лишь нервное?

Мысли Лиллиин оборвались. Пальцы нащупали чуть заметную вырезку на коре старого дерева. Она была на уровне глаз принцессы, поэтому разглядеть её ей не составило труда.

На дереве был вырезан рисунок размером с крупную ягоду. Это был всего один символ: буква «А» с очень высокой серединной палочкой. Лиллиин даже засомневалась: действительно ли это «А»? Может быть, прописная «П»? Тем не менее… Что это за рисунок?

Она думала не долго. Потом по-детски шмыгнула носом и уверенно сказала:

– Дирра. Завтра мы едем в Хифу.

– Зачем? – поинтересовалась подруга. – Лиль, всё хорошо?

– Мы едем в Хифу за… За ножнами. Для арфера.

План принцессы был не понятен для блондинки, но подвох ощущался очень сильно. Да и видно, что решение это было спонтанным и на данный момент только продумывалось.

– Что ты задумала?

Спустя некоторое время, проведённое в тишине и тени дерева, Лиллиин вернулась за стол ужинать. Лишь потом она пояснила свои слова:

– Мы должны вернуться туда, где остался тот парень. Мне кажется, что мы всё ещё можем застать его в живых и спасти.

Дирра застыла. Они обязательно поедут завтра, если Лиллиин прикажет. Но служанка задумалась: что, если поедут они вдвоём? На них могут напасть преступники, а потом обокрасть, похитить принцессу… К тому же, хорошо, если девушкам удастся встретить того человека живым. А если мёртвым? Лиллиин до сих пор не оправилась от смерти родного брата. Прошло шесть лет, а она плачет и страдает по нему, как будто он умер неделю назад. Сердце королевы Калирь слабо. Что, если дочь унаследовала у неё эту болезнь?

Ужин закончился в тишине, без аппетита. Головы подруг были забиты планами и тревогой. Лиллиин было трудно понять, что она должна сделать, а на что её толкает импульсивность. А Дирра…

Когда-то давно ей было всё равно, как она будет жить, как она умрёт и что её ждёт впереди. А потом она попала сюда. Королевство Гримаднесс приютило её. Во дворце взяли на работу, которая становилась тяжелее с каждым годом. Но здесь её единственная подруга, и цель… Даже цель в жизни была. Но озвучивать её для самой себя Дирра не решалась. Достаточно было знать, что она есть.

После ужина Лиллиин ещё раз проплакалась, а после вернулась во дворец. Родители могли начать беспокоиться из-за поведения дочери, хотя знали, что она зачастую предпочитала душным помещениям свежий воздух. Дирра же осталась в саду встречать сумерки. После заката солнца она обыкновенно была свободна.

POV Дирра

Время замерло, когда я с удовольствием вдохнула свежий воздух. Расправила платье у подола. Распустила волосы. Как же иногда болит голова от этих тугих причёсок! И как же иногда хочется дать отдохнуть голове прямо на работе…

Цветы начали собирать свои лепестки в бутоны. Иногда мне кажется, будто я чувствую их движения. А может быть, я просто накручиваю себя. Выросши среди беннир и не такое чудиться начнёт! Я и сама была, наверное, бенниром…

Я потеряла родителей в глубоком детстве. Попала в детский дом. Не сказать, чтобы там было плохо, но маленькому ребёнку без родителей и поле будет заточением. Я сбежала оттуда, около года жила на улице. До этого момента совсем мало, что помню из детства. Благо, Гримаднесс – страна весны. Я не мёрзла почти никогда. Еды тоже было достаточно для выживания: почва плодородная, гнилое семя взойдёт. Я выращивала какие-то травы, даже не понимая толком, что это. Просто однажды встретила старика. Как сейчас помню: он был одет в лохмотья, руки облезлые и чёрные, лицо не особо привлекательное, всё в грязи. К тому же, его искажала не самая приятная ухмылка. И пахло от него помойкой. В общем, этот человек (или беннир) положил мне в ладонь самое первое семечко. «Посади его, и нищета пройдёт», – сказал он тогда. Помню, я недоверчиво посмотрела на него. Почему же он сам не выбрался из этой нищеты, если у него было это «волшебное» семечко?

Не знаю, что это было. Но, как оказалось, очень полезное. Проросло оно довольно быстро, превратилось в несколько длинных зелёных язычков. Не став дожидаться чего-то более… выросшего, я принесла это растение на рынок. И какая-то женщина действительно купила его! Сейчас кажется, что отдала она в два раза больше названной цены только из-за жалости к маленькому ребёнку.

А потом, спустя какое-то время, я добралась до замка, следуя за беннирами. И здесь меня приютили.

И я не знаю, кем являюсь. Это было как-то не принципиально для меня: чем особым мы отличается? Люди и бенниры. Просто обе расы слишком критично относятся к другим. Или…

Не важно.

Солнце садилось. Небо стало тёмно-фиолетовым, лиловым. Сверчки и кузнечики всё не умолкали, становилось прохладнее. Будь я всё ещё бродягой, и не заметила бы. А сейчас живу в роскоши… Айрон и Калирь Монбери однажды назвали меня своей второй дочерью. Конечно, это было неформально и даже в шутку. Если бы меня признали Второй, я бы не работала здесь больше, как служанка. Но меня всё устраивает. У меня больше свободы, чем у Лили, хоть и работы – тоже. Мне не приходится скучать в своей громадной комнате, как ей, и ездить за тридевять земель не надо. Вот это, пожалуй, мне действительно по душе.

И наступает со временем ночная тишина: потихоньку жуки расползаются; успокаивается вода во рве и в реке. Только ветерок и шёпот трав, веточек, листочков…

Я прихлопнула на плече комара, жадно пившего мою кровь. Напасть… Наблюдать за природой до этого момента было так приятно!

Просидела я в саду до глубокой ночи. Я наблюдала за тем, как медленно скрывается солнце, восходят две прекрасные маленькие луны – у Миршваддара было два спутника, расположенных не далеко друг от друга. Только тогда, когда мне стало лень уже кормить комаров и убивать их же, я со вздохом поднялась с травы и направилась к почерневшему замку.

Как же я надеюсь, что Лиллиин не влюбилась… Её отец будет в ярости! Простолюдин, ещё и не пойми кто. Что, если этот человек не просто так «показывается» перед ней? Что, если он… Разведчик? Шпион?! Если принцесса заговорит с ним, она может лишнего сказать, и тогда…

Что тогда будет! Не дай Жизни воли сравнять Гримаднесс с землёй… Если таинственный незнакомец из Гвельгофринна, нашему королевству несдобровать.

С этими мыслями я вошла в башню, дошла до своей комнаты и с шумом упала на кровать.

*      *      *

POV Пэтдви

К полуночи мы с герцогом Трафским уже были в академии. Всю дорогу я не мог уснуть: беспокоили новости о подступавшей войне. Судя по всему, о ней знаем только мы, солдаты. Гримаднесс даже не подозревает, что наш народ готовится к удару. Они тихо надеятся… И не готовятся. Не смогу я. Ну не смогу воевать за, всё-таки, чужую для меня страну против безоружных и неготовых к удару в спину! Против Неё…

Я разглядывал из окна звёзды, наблюдал за светлячками. Один из них даже залетел к нам в «корягу», и я его поймал. Ненадолго, правда… Со страху он обжёг меня своим светом. Фауна Защитного Мира отличается от фауны Внешнего, и довольно много чем.

Всё смотрел на звёзды и думал, вспоминал, пытался понять и осознать всю серьезность происходящего. Утром у меня снова будут занятия. Те же уроки, тренировки, бои… Рутина, да и только. Без сомнений, эту рутину я люблю – она никогда не бывает монотонной. Всегда что-то происходит, переворачивается, запутывается… И везде есть я. И за это я люблю свою рутину. Удивительно… Мне сочувствует добрая половина однокурсников, адептов с моего факультета. А мне нравится каждый раз выходить сухим из воды и придумывать всё новые планы по выходу из той или иной нестандартной ситуации. Только с проблемами, кажется, я могу чувствовать себя живым.

Я задремал лишь к концу поездки. Приехав, наскоро умылся и лёг спать. И спокойная рутина моя даже начаться не успела. Споткнулась на пороге в мою комнату и покатилась кубарем.

На рассвете в комнату ворвался Трафский в сопровождении трёх моих товарищей. Несмотря на плохой сон, они разбудили меня с трудом: по их словам, я отнекивался и нёс какую-то чушь по типу «разбудите меня завтра, когда я заберусь обратно в бочку». С пробуждением я этого не помнил. В моей тяжёлой голове были только мысли о том, что меня сдали. Тайна о трёх промашках больше не тайна? Герцог всё знает, и меня ждёт разговор «серьёзней некуда»? Но что тогда в моей комнате делают ещё трое? Мне бы и одного декана хватило.

Однако мои догадки и опасения насчёт промашек вновь не оправдались. Всё было куда хуже.

– Пэтдви, дружище!

– Выручай…

Я смотрел на адептов ещё сонными глазами. Не осознавал ничего, в глаза лезли волосы, майка задралась от беспокойного сна, а одеяло норовило упасть с кровати.

– Что произошло? – я убрал волосы за уши, приняв сидячее положение. Койка хрустнула, когда Трафский со злющим лицом облокотился о её бортик.

– Твои однокурсники забыли в Гримаднессе сумку. В ней карта и письмо… Какое письмо? – уточнил декан у Эрна, одного из оплошавших.

– Докладная. По всему походу.

Я тяжело вздохнул, протирая глаза. И ясно вспомнил.

Нас было двенадцать человек. Сумку доверили Эрну. Кто-то уже говорил, что лучше доверить её кому-нибудь другому. Тогда, услышав подъезжающую карету, шпионы по глупости бросились врассыпную в испуге быть замеченными. В итоге далеко убежать не смогли: таинственная непогода испоганила все планы. К тому же лошадь королевской повозки подвернула ногу. Кучер застал нас врасплох, и нам ничего не оставалось делать. Началась игра в местных разбойников. А Эрн, на всякий случай, выбросил сумку в ближайшие кусты. Когда спектакль был сыгран и один из актёров, то бишь я, начал оседать на землю с раненной рукой, про сумку все забыли. Так и уехали, оставив её в кустах…

– И вы все хотите, – начал рассуждать я, – отправить меня за ней?

– Тебя, Пэтдви. Больше никому доверить я это не смогу, – декан зло оглядел своих подопечных. А потом озвучил для них наказание. – С каждого по зачёту.

– Подождите-подождите… – спать хотелось всё меньше. – Когда я должен туда вернуться? И с кем я буду?

Я знал, что если отправляют куда-то, то стоит сразу узнать план до мельчайших подробностей. Отказываться – себе же хуже, всё равно не получится. Чем больше знаю, тем спокойнее будет.

Все переглянулись. И все трое тут же по-солдатски сделали шаг назад. Ясно дали понять, что вернуться в соседнее королевство не хочется никому. А мне в любом случае придётся.

А что, если я встречу там Её? …

Дурацкая улыбка. Надеюсь, они посчитали её нервной или… Не важно.

Снова убрал волосы. С утра они всегда лезут в глаза настойчивее. Я подтянул майку, раздражённо посмотрел на нарушителей моего сна. Не постеснялся даже на Трафского с недовольством взглянуть. Ему было не до шуток. Докладная по всему походу могла обернуться ещё более холодной и жестокой войной. Зато гриммы успели бы подготовиться…

И тут в комнату ввалился Сад. Я знал, что он придёт, но понятия не имел, когда именно. Он всегда приходил. Будил, расталкивал, уговаривал сходить на завтрак. И сейчас он с удивлением остановился на пороге и посмотрел на тех, кто пришёл ко мне раньше него.

– Вот с ним и поедешь. Выходите как можно раньше.

Зыркнув недобрым взглядом по неубранной комнате, Косолапый развернулся и шумно ушёл по коридору. В таких случаях он больше всего похож на медведя. Шатуна.

Пожав плечами, трое нашкодивших виновато посмотрели на меня и пошли за куратором. Эрн от моего пристального взгляда сначала споткнулся на пороге, а потом и вовсе ударился об косяк. А Сад с недоумением уставился на меня.

– Куда поеду?

*      *      *

POV автор

Пэтдви обо всём рассказал другу. Беннир, ссутулившись, слушал и становился всё более напряжённым. Не любил он поездки. Особенно такие далёкие, ещё и накануне погрома. Снова вернутся поздно, ехать долго, опасно. Что казалось Саду самым обидным, они с Анкером не были виноваты в этой ситуации. Пэтдви был серьёзно ранен и Сад первый бросился к нему на помощь. Остальные так, по мелочам. И вот, теперь им всю заваруху за остальными расхлёбывать!

– Косолапого не волнует, что ты ранен?! Или его вообще ничего кроме алкоголя не волнует? – теперь друг ходил по комнате, от возмущения размахивая перед человеком руками. Кудрявый морщился от каждого громкого звука. – Это безответственно!

– Не безответственно. Небезопасно.

– Тем более – небезопасно! Да когда у нас вообще вылазки из академии были безопасными? На втором курсе? Первом?

Пэтдви мрачно пожал плечами. Он сидел на своей кровати, наспех заправленной. Адепты присели перебинтовать раненное плечо человека и засиделись. В путь человек надел широкие штаны, удобные походные ботинки с прочными наголенниками, кожаную куртку, свободную футболку чёрного цвета, с яркой вышитой надписью «Rock is life». Во внешнем мире эта надпись переводилась фразой «Рок – это жизнь». Кажется, так назывался один из стилей или жанров музыки. Мужчины в поход одевались всегда неприметно, без каких-либо отличительных знаков, наводящих на мысль, откуда они и зачем пришли. На поясе парня крепко была завязана небольшая сумка, к которой крепился охотничий нож. Рядом с Пэтдви лежал средних размеров рюкзак. В нём была спрятана запасная одежда, провизия и свиток, на случай перепалки. Надо же на чём-то в крайний случай письмо карябать. Или стих в припадке вдохновения. Да, такое тоже бывает!

Повозмущавшись ещё с лучинку, Сад, наконец, собрался. В последний раз бросив печальный взгляд на мягкую кровать, Пэтдви закрыл дверь и ещё минут через десять вышел с Садом за пределы академии. Ключ от двери своей комнаты шпион повесил себе на грудь, на крепкую цепочку. Он постоянно терял его.

До границы их довёз Косолапый. Он в очередной раз проинструктировал своих подопечных и, дав по «счастливой» затрещине обоим, с чистой совестью отпустил их в Гримаднесс. Человеку посоветовал взять с собой огнестрельное ружьё, но тот отказался: «Бесчестно. Да и поймают – им же и прикончат».

«Ну что ж, принцесса… – подумал человек, садясь в лодку на Исспайн. – Ждите. Скоро буду снова с Вами».

Пусть ни одна из предыдущих встреч не была всерьёз запланированной, Пэтдви верил, что он сможет вновь встретиться с девушкой. Каждое произошедшее когда-то пересечение всё больше дарило человеку какую-то тревожную надежду.

Двое гребцов, которым Сад отдал по серебряной монете, толкнули лодку и отправили её к границам соседнего государства. Дорога планировалась недолгой, относительно всех их прошлых путешествий и командировок. Но времени на «подумать» и даже «додуматься и переосмыслить» было предостаточно. Поэтому человек углубился в себя, глядя куда-то вперёд.

Туман незаметно растворялся в воздухе, но берега у самой земли и река всё ещё прятались под ним. И казалось, словно лодка плыла по небу, рассекала густые облака, а те приземлялись на скалы. Ветер приносил с собой запах тины. На травинках, веточках и бутонах цветов ещё покоились ледяные росинки, между ними – тонкие паутинки с капельками воды. И мужчины-адепты, и гребцы кутались в свои одеяния: прохладный воздух ранним утром был неприятен. Хотя беннирам следовало бы любить каждую минуту…

Неправильное это суждение. Никто ничего не обязан любить из-за его расы, культуры, веры, обычаев. Все существа в мире разные, все индивидуальны и каждый из них имеет право на собственный выбор. И кем бы ты ни был, любить следует то, что ты действительно любишь. Жаль, беннирам об этом если и говорили, то они не слушали. С другой стороны, может, бенниры – это не раса, а скопище гордых и отчуждённых единомышленников? А всё остальное – лишь история, сказка и внушение? Может быть. Слишком древен Защитный Мир, чтобы заглядывать в прошлое время. И слишком короток нынешний век, чтобы не смотреть вперёд.

Путники плыли в спящей тишине. Склонившиеся над рекой Исспайн старые дрыййи, деревья с целебным соком ярко-голубого цвета, кланялись им как живые. Такие подвижные, изящные, мягкие и грациозные… Как женщины, что сажали их на рассвете Жизни. О Матерях этих ходят легенды, как странствовали они по новому Миру, подбирали с земли камушки и, грея их в ладонях, лепили семечки целебных деревьев. И как находили обрубки от их стараний, после чего карали убийц священных деревьев. Кровью невеж наполнялись чаши, из которых Матери поливали маленькие, только что посаженные дрыййи. И с тех пор росли они в два раза выше, быстрее и сильнее. Кто-то даже верил, что в дрыййях заключена магия и самая настоящая Жизнь.

И вот они, гибкие, извилистые и прекрасные, вдоль берегов и над водой. На границе шпионы из академии должны были сойти на землю, чтобы стук вёсел о воду дальше не был слышен. Сад и Пэтдви тихо спустились в камыши. Впервые сойдя здесь на берег, они бы поскользнулись и упали в воду, а сейчас, уже наученные и обученные всему, даже не пошатнулись, ступив на скользкие камни. Хлопнув по носу старой лодки, человек попрощался с гребцами. Те лишь коротко кивнули и начали разворачивать лодку. Всё, как всегда. Всё, как обычно. Только странная доля беспокойства не на шутку терзала шпионов изнутри. Что, если сумку уже нашли?

Пэтдви проводил взглядом гребцов и скрылся в высокой траве. Здесь тумана уже почти совсем не было, и весь лес был как на ладони. Тихо достав нож из-за пояса, он спрятал его в рукаве и пошёл за Садом. Друг уже успел отдалиться на небольшое расстояние. Если так подумать, беспокойство сопровождало Отряд Скрытных всегда. Будешь тут спокоен и безмятежен на чужой, неприветливой по отношению к ним, земле. Но сегодня оказалось, что сохранность шпионской тайны уже третий день под вопросом.

Первые солнечные лучи в Гримаднессе сопровождались тихим щебетом ранних птичек. Просыпались насекомые, раскрывали свои крылышки и разминали лапки. Веяло прохладой. Пахло свежестью и жизнью так, как пахнет ранним утром в нехоженом лесу или, к примеру, высоко в одиноких горах. Густо выросший лес составил целый лабиринт из самых разных деревьев. Кажется, что только дрыййи здесь не росли. Они нуждаются в большом количестве влаги, оттого в основном прорастают у рек и широких озёр.

Пэтдви думал о двух вещах. О том, как он отоспался бы сегодня, не будь его однокурсники склерозниками, и о том, как бы не нарваться на приключения. Пусть он их в какой-то степени действительно любил, сейчас они точно были не к месту. Перебинтованная рука слаба, ноющая и периодически режущая боль иногда заставляла корчиться. Особенно, когда Пэтдви забывал о ранении.

Впереди хрустнула ветка. Только благодаря этому человек заметил, что Сад насторожился, как пёс на охоте. До этого они шли на расстоянии, позволяющем держать друг друга в поле зрения. А сейчас, сосредоточившись, Пэтдви тихо и незаметно прокрался к другу за спину.

– Животные проснулись, – одними губами прошептал беннир, – поздно мы…

Животные в приграничном лесу могли быть разными. Но раньше всех просыпались хищники. Небольшие нарры, похожие на слепых кротов, с длинными когтями и тупыми клыками, крупные лисицы, размером со взрослого тигра во Внешнем Мире, с узкой мордой и длинными глазами, медведи, поселившиеся в обоих Мирах… Встречались даже рыси и сегноры – шикарные кошки размером с пантеру, а иногда и больше. Красивые, но очень опасные. У беннир в культуре уже множество веков практикуется дрессировка сегноров и волков.

Когда Сад попятился, Пэтдви пригляделся к тому месту, где ворошилась трава и тихо хрустели веточки. Для опасного, животное было слишком маленьким, а для безобидного – слишком шумным. Огромный лопух загораживал зверя от глаз беннира и человека, что всё пятились и пятились. Сад с испугом. Пэтдви – с настороженностью. Когда они сделали уже добрых два шага, человек громко хмыкнул и потеснил друга в сторону, проходя к лопуху. Ему открылся вид под его лист, и там он увидел маленького зайчонка.