Experiment 731

Макар растерянно отложил пожелтевший лист в сторону. Он не знал, что ему делать, может ли он сесть, или ему все-таки стоит продолжить читать приказ. Лишь только, когда Алан махнул рукой, тот уселся на место.

Определить точный возраст советников было сложно. После Столкновения, вызвавшего мутации в экологии, средняя продолжительность жизни увеличилась. Сто лет стали нормой, а отдельные долгожители перешагивали и за вековой рубеж. Этот человек, несомненно, был близок к этой границе. Возможно, ему было около ста, но благодаря генной терапии и продвинутым технологиям, он сохранял ясность ума и твердость духа, что делало его еще более опасным.

– Насколько мне известно, на данный момент в Мирадоре нет ни одного действующего отряда ходоков, – возразила Элия. Последние годы отряды распадались один за другим. А редкие оставшиеся ходоки всегда были в переходах.

– Верно, – подтвердил Марк, голос которого был таким же безжизненным, как и у Аларика.

– Вы предлагаете мне одной отправиться в переход? – возмутилась Элия, не веря своим ушам. Это было самоубийство.

– Это опасно! – вспыхнул Арнольд, его лицо покраснело от возмущения. Геката тоже недовольно вздернула хвостом, обнажая острые клыки. Она почувствовала, как изменилось настроение близких ей людей.

– Покидая стены Мирадора в одиночку, не казалось вам опасным мероприятием, не так ли? – упрекнул Сильванус, игнорируя вспышку Арнольда и рык Гекаты, – И, боюсь, у вас нет выбора. Либо вы отправляетесь в путь в течение двух недель, либо мы лишаем вас пропускного значка, должности ходока, квартиры в центре Улья, а вместе с тем отбираем модифицированную черную пантеру по кличке Геката, – каждое слово звучало как приговор для Элии.

– Я поняла, – прервала брюнетка, стараясь скрыть ярость, но ее зеленые глаза так сверкали, что всем было понятно ее истинное отношение к Совету, – Есть что-то, что вы хотели бы добавить? – едко добавила Элия, – Или жалкий холоп может быть свободен?

– Жалкий холоп может быть свободен, – последовал насмешливый ответ, от которого волосы встали дыбом не только у Гекаты, но и у Элии.

Выйдя из душного здания Штаба на улицу, Элия жадно вдохнула прохладный, свежий воздух Мирадора. Даже смог, висевший над городом, казался глотком свободы после свинцовой атмосферы Совета. Но как бы ей ни хотелось отрицать, отец оказался прав. Несмотря на всю браваду, глубоко внутри она понимала – она не была готова возвращаться в туннели, не сейчас. Тень прошлого слишком плотно обволакивала ее, парализуя волю.

– Я тебя просил… – голос Арнольда раздался сзади, тихий и надломленный. В этот раз в нем не было и следа той жесткости и властности, которые он демонстрировал перед Советом. Только тихая, изнуряющая грусть.

Элия обернулась. Мужчина стоял, ссутулившись, на ступеньках Штаба, его обычно безупречный костюм казался помятым и небрежным. На лице пролегла глубокая тень, делая его старше и уязвимее. Она ненавидела видеть его таким.

– Ты много чего просил меня сделать. К чему это привело? – слова Элии, как заточенное лезвие, рассекли нависшую тишину. В них плескалась боль, гнев и разочарование, копившиеся в ее душе. – Ты думал, что защищаешь меня, но в итоге отнял то, чем я дорожила больше всего. И теперь я снова должна вернуться туда, где погибли мои товарищи.

Она видела, как от ее слов лицо Арнольда исказилось от боли. Она знала, как сильно он переживал их конфликт. Но она не могла простить его. Не сейчас. Брюнетка развернулась, собираясь уйти.

– Иногда, чтобы спасти то, что любишь, приходится пожертвовать не только частицей себя, но и самим собой, – он снова прошептал эту фразу, только теперь Элия ее услышала. – Я отдал тебе все, доча, все свои ресурсы, все свои связи… Но я не смог тебя уберечь. Я думал, что защищаю тебя, давая тебе оружие, силу, возможности… Но, видимо, этого было недостаточно. Прости меня…

Элия, услышав слова Арнольда, застыла на месте, но не обернулась. Его признание раскаяния не смягчило ее сердце, а лишь разожгло тлеющий гнев. Она отчетливо помнила, как в пятнадцать лет, наивная и преданная, она верила каждому его слову. Он был единственным, кто у неё остался после исчезновения матери, её маяком в этом жестоком мире. И он же её предал.

– Ты пожертвовал не собой, – ледяным тоном произнесла она, не поворачиваясь. – Ты пожертвовал мной. Моей жизнью. Моими друзьями. Моей верой. – в ее голосе слышалась неприкрытая ненависть, каждое слово звучало как плевок в его сторону. – Ты отнял у меня все, а теперь стоишь тут и жалеешь себя? Тебе жаль, что приходится жить с этим?

Она сделала несколько шагов вперед, а затем резко обернулась, ее глаза метали молнии.

– И не надо прикрываться "защитой". Ты просто хотел, чтобы я была послушной куклой, исполняющей твои приказы! Чтобы я никогда не задавала вопросов! Но я больше не та маленькая девочка, которая верила каждому твоему слову. Я выросла. Я увидела, каким монстром ты можешь быть. И я больше не позволю тебе манипулировать мной!

Ее взгляд смягчился на мгновение, но тут же снова стал холодным и отстраненным.

– И хватит причитать о том, что ты отдал мне все. Единственное, что ты дал мне – это шрамы. Шрамы, которые никогда не заживут. Ты сломал меня, Арнольд. И теперь я иду в туннели не для того, чтобы исцелиться, а для того, чтобы доказать тебе, что ты ошибаешься. Я выживу. И ты будешь жить с осознанием того, что даже после всего, что ты сделал, я все еще сильнее тебя.

Она отвернулась и быстрым шагом направилась прочь, оставив Арнольда стоять в одиночестве. Теперь он знал, что его действия породили не просто боль и гнев, а глубокую, всепоглощающую ненависть. И эта ненависть была единственной нитью, связывающей их вместе.

Переход

Сердце колотилось в груди, когда Элия подошла к знакомому дому. Здесь, в этом скромном одноэтажном строении, жил Ван со своей семьей. Он, жизнерадостный и всегда улыбающийся, столько раз звал её в гости, рассказывал о своих близких с такой теплотой в голосе. Но она, замкнутая и осторожная, никогда не решалась переступить этот порог, боялась нарушить его уютный мир. Теперь, глядя на зеленую, немного облупившуюся дверь, девушка с горечью жалела, что так и не познакомилась с семьей Вана, так и не позволила себе стать частью его жизни.

Рука замерла над дверью, не решаясь постучать. Стоит ли сейчас нарушать их покой? Ноги словно приросли к земле. И опустилась. Время ранее, а у Вана маленький сын. Не буду мешать, – подумала брюнетка с ноткой грусти, разворачиваясь и уходя.

Геката разлеглась на крыльце дома и, зевнув, смотрела, как удаляется девушка. Ее хвост недовольно ходил из стороны в сторону.

Элия остановилась у калитки, глубоко вздохнула, стараясь успокоить дрожь в руках. В голове промелькнули воспоминания о Ване, его заразительном смехе, его поддержке…

Достав из потрепанного портфеля кусок пожелтевшей бумаги и ручку, она быстро черканула пару строк – короткое, но искреннее послание. Подбежав к дому, Элия, словно школьница, украдкой просунула записку под дверь.

Брюнетка больше не стала никого предупреждать о своём уходе. Прощания были не для неё – лишь лишняя боль и пустые слова. Недели хватило, чтобы собраться и получить необходимое оборудование, чтобы отправиться в Акварию.

Мирадор, как и все Ульи, состоял из двух концентрических стен, образующих внутренний город для гражданского населения. Пояс земли между этими стенами принадлежал Межульевому Экспедиционному Корпусу (МЭК). Именно там, в этом промежуточном пространстве, МЭК курировала всю деятельность, связанную с ходоками: от обучения новобранцев до подбора генетических модификаций боевых компаньонов, таких как Геката. Именно в МЭК Элия четыре года назад прошла подготовку, научилась выживать в экстремальных условиях, сражаться с поглотителями и стала той, кем является сейчас.

Элия подошла к контрольно-пропускному пункту "Восток". Ветер, проносящийся между стенами Мирадора, трепал её плащ, а вдали раздался низкий гул, похожий на рычание огромного зверя.

У ворот стоял ревизор арсенала, отвечавший за проверку документов и наличие снаряжения ходоков. Сегодня на посту стоял высокий, худощавый мужчина лет сорока, с усталым взглядом и шрамом, пересекающим левую бровь. На его форме красовалась нашивка с символом МЭК – маленький ромб, из которой исходят четыре изогнутые линии, вся композиция обведена тонким кругом – и надписью "РА – Деклан". У Элии был такая же нашивка на левом плече, под которым еще один символ из трех треугольников переплетённых одной линией – корпус разведки МЭКа.

Деклан, высокий и худой, даже не стал отвлекаться от своего резонатора, пока Элия не остановилась в двух шагах. Только тогда он медленно поднял глаза, и брюнетка заметила, как напряглись мышцы на его лице.

– Ревизор Деклан, – произнесла Элия, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и уверенно. – Ходок Элия Норрис. Отправляюсь в Ульи для сбора команды ходоков по приказу Совета, – она протянула свои удостоверение и жетон.

Деклан смерил ее равнодушным взглядом. Он достал из кармана резонатор и начал сверять данные. Шрам, пересекающий левую бровь, казался старым, почти затянувшимся, но глубокая борозда, идущая от него к виску, говорила о новой, более свежей ране. Он взял ее жетон медленно, пальцы, с глубокими бороздами от рубцов, неуверенно провели по холодной металлической поверхности.

– Ходок Норрис, подтверждаю. Экипировка стандартная: Экзоскелет "Скиталец", модифицированный, черного цвета. Плазменный карабин "Шторм" с боекомплектом. клинок Грок-Крисс. Перчатка "Тенеплет". Два гранатомёта "Мраколит". Набор для выживания "Странник", карты туннелей и Ульев, радиосканер РЛС "Резец" на частоте 7.7 и модуль питания, также детектор КОР-чип, – он запнулся, пробежав взглядом по данным, – И боевой компаньон – генетически модифицированная черная пантера Геката, идентификационный номер БК-784.

Он поднял взгляд на Гекату, которая стояла рядом с Элией, потом перевел взгляд на молодую девушку, его брови непроизвольно дернулись. Взгляд скользнул по ее шрамам на руках, потом задержался на ее глазах, ища следы страха, но ничего такого в них не нашел. Брюнетка потрепала кошку за ухо, успокаивая и себя, и ее.

– У вас есть в наличии объекты других линий: Видия, Рустика или Сапиенса?

– Никак нет, – Деклан коротко кивнул.

– Хорошо, вы подтверждаете наличие вышеперечисленной экипировки?

– Так точно, ревизор, – ответила Элия, переминаясь с ноги на ногу.

Деклан еще раз внимательно посмотрел на нее, на Гекату, на весь ее обвес., словно оценивал не только оборудование, но и ее саму. И прежде, чем закончить проверку, прошептал едва слышно:

– В туннелях сейчас неспокойно, малый жнец. Будь осторожна, – от этого обращения Элию передернуло. Отвратительное прозвище, которое прикрепилось к ней в народе, клеймо, которое она никогда не сможет смыть. "Малый жнец"…

Это прозвище было плевком в её душу, напоминанием о том, что она предпочла бы забыть, но что преследовало её в кошмарах каждую ночь. "Малый жнец" – так прозвали единственную выжившую в той проклятой туннельной мясорубке. Она была там, в глубине подземного лабиринта, со своей учебной командой, полная энтузиазма и надежд, и со своим куратором, опытным и мудрым воином, которому она доверяла свою жизнь. Они были семьей, пусть и сколоченной службой, но семьей.

Всё произошло так быстро, что она едва успела понять, что случилось. Какая-то внезапная, необъяснимая вспышка озарила туннель ослепительным светом, а затем… тьма и тишина. Когда зрение вернулось, она увидела лишь обугленные тела своих друзей и командира. Одна она уцелела по злой иронии судьбы. Руки в крови, голова кружилась, перед глазами все плыло. Предположительно, кто-то из ходоков потерял Мраколит, который взорвался под ногами ходоков, но Элия видела трупы своих друзей. Это был не взрыв.

Дополнительно Деклан отсканировал специальным устройством идентификационный чип Гекаты, убеждаясь, что животное зарегистрировано и соответствует указанным параметрам. Ревизор отдал девушке планшет с подтверждением. Элия быстро пробежалась взглядом по списку и подписала его. Брюнетка, кивнув в знак благодарности, прошла через ворота. За ней, крадучись, следовала Геката, ее глаза хищно блестели в полумраке. К специальной шлейке на спине пантеры был прикреплен небольшой, но прочный перевозочный контейнер. В нем находился запас концентрированного питания, разработанного специально для генетически модифицированных животных, а также необходимые медикаменты и перевязочные материалы для оказания ей первой помощи, а также большинство оружия.

Элия, закутавшись в промасленный плащ, проверила крепления на спине Гекаты. Модифицированная пантера, чья шкура казалась сотканной из самой ночи, нетерпеливо переминалась с лапы на лапу.

– Готова, девочка? – прошептала Элия, проводя рукой по блестящей шерсти. Геката в ответ лишь глухо зарычала. – Я в тебе не сомневалась.

Туннели начинались между городскими стенами и внешними укреплениями у начала Северных гор. Обычный вход в шахту, но с большими железными воротами, чей скрип резал слух, напоминая предсмертный вопль раненого зверя. И так же жутко ворота заскрипели, закрываясь за спинами Элии и Гекаты.

– Вот так, малышка, – голос у Элии задрожал, когда она вновь оказалась в этих больших, длинных туннелях. В туннелях, в которых год назад был убит ее отряд, – Мы справимся, – одна рука успокаивающе легла на голову Гекаты, а пальцы другой машинально перебирали прохладный обсидиан амулета. Это всегда ее успокаивало.

Амулет из отполированного обсидиана с мерцающим опалом в центре, оплетенный серебряной проволокой. Простой, но ощущающийся древним и сильным.

Элия глубоко вздохнула, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания. Холодный, влажный воздух туннелей, смешанный с запахом сырой земли и ржавого металла, давил на плечи. Геката, почувствовав беспокойство хозяйки, тихо зарычала, прижавшись боком к ее ноге. Элия улыбнулась, почувствовав тепло ее тела.

– Пора, – тихо прошептала она, отпуская амулет. Аквария не ждет. Нужно успеть пройти сегодня сто километров. Она снова погладила Гекату, на этот раз по спине, где крепилась сложная система сёдел и сумок, набитых провизией.

Включив закрепленную на шлеме электронную осветительную систему, Элия шагнула в слабо освещенный туннель. Луч света, пронзая тьму, высветил грубые стены туннеля, скрепленные балками. Геката бесшумно ступала по щебню, ее зеленые глаза блестели в свете лампы, время от времени принюхиваясь к влажному воздуху.

Они шли долго, шагая по неровному полу. Эхо шагов гулко разносилось по туннелю, словно кто-то преследовал их. Элия напряженно вслушивалась, но кроме собственных шагов и тихого дыхания Гекаты, ничего не слышала. На одной из балок она заметила едва различимую надпись, оставленную ею год назад: "Буду помнить".

Именно это молчание угнетало ее больше всего. Оно давало простор для воспоминаний, для кошмаров, ставших реальностью год назад. Она знала, что ей придется столкнуться с ними лицом к лицу, чтобы продолжить свой путь. Чтобы выполнить свою работу. И ради памяти своего отряда… и ради матери, чей амулет она сжимала в руке.

Они двинулись дальше, более настороженные, чем прежде. К счастью, первые пятьдесят километров прошли без происшествий. Геката вела себя спокойно, и туннели казались на удивление тихими. Наконец, они добрались до перевалочного пункта. Это был небольшой домик, вырубленный прямо в скале, с тяжелой деревянной дверью, укрепленной железными полосами. Элия немного передохнула, присев на покосившуюся лавку у стола. Геката легла рядом, устраиваясь на прохладном каменном полу. Брюнетка достала из сумки сухарь и вяленое мясо, разделив угощение с пантерой.

Закончив перекус, Элия подошла к полке, забитой пыльными томами о геологии туннелей и свитками с картами пещер, даже было несколько словарей. Она взяла в руки толстую потрепанную в кожаном переплете – "Записки Ходоков". Это был ценный источник информации, где предшественники описывали изменения в туннелях, обвалы, новые опасности и прочие важные детали, которые могли произойти в пути.

Рядом с ней лежала другая тетрадь, тонкая и потрепанная. На ней кривовато было написано: "Отдушина". Это был неофициальный журнал, где ходоки, не стесняясь в выражениях, делились своими достижениями, воспоминаниями, жалобами, а порой и просто писали анекдоты. С любопытством, и признаться, с толикой облегчения после напряженного перехода, Элия взяла в руки "Отдушину".

Листая страницы, исписанные разными почерками, она наткнулась на рисунки, остроумные замечания о крысах-переростках, и даже несколько любовных стихов, адресованных… камням! Улыбнувшись, Элия перелистнула страницу и замерла.

Там был нарисован кривой человечек, убегающий от жуткого, паукообразного существа. Существо это напоминало Талрука, но в гротескно преувеличенном виде. Искаженное, истощенное тело, кожа бледная, почти прозрачная, с выступающими синими венами. Длинные, костлявые конечности, неестественно согнутые, позволяли существу быстро передвигаться по узким туннелям. Вместо глаз – пустые черные глазницы, а длинные, острые когти царапали камень. Под рисунком корявым почерком было написано:

– Почему Талруки так быстро бегают? Потому что у них восемь ног, чтобы убегать от скучной работы! Ха-ха! Жанар.

Жанар… В глазах потемнело. Она помнила его смех, его шутки… И его предсмертный крик.

В горле пересохло. Элия перечитала анекдот, и внезапно ей стало не смешно. Совсем не смешно. Это была не просто записка, это было эхо прошлого, которое преследовало её даже здесь, в глубине туннелей.

Она захлопнула тетрадь, чувствуя, как подступает тошнота. Воспоминания нахлынули с новой силой. Лица её товарищей, крики, кровь… Всё это она пыталась забыть, похоронить глубоко в себе. Но "Отдушина" напомнила ей о том, что прошлое не отпускает так просто.

Элия глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Нужно было двигаться дальше. Жанар был мертв. И ничто не могло это изменить. Она пролистала "Записки Ходоков", запоминая расположение отмеченных на карте опасных зон и особые указания. Убедившись, что её нож идеально заточен и в ЭОС достаточно заряда до следующего ПП (перевалочного пункта), Элия снова посмотрела на Гекату.

– Пора, малышка, – тихо сказала она. – У нас еще долгий путь.

Несколько минут они шли в тишине, лишь их шаги эхом отдавались в узком туннеле.

– Ох, Геката, знаешь, поставки медикаментов совсем задерживаются. Говорят, что-то с переправой через Реку Скорби… То ли мост обрушился, то ли пираты там совсем обнаглели, – Элия вздохнула, поправляя сумку на плече, – Я знаю, малышка, ты не любишь политику.

Геката тихо замурчала, потираясь о ногу Элии. Они шли дальше в молчании, пока взгляд девушки не наткнулся на необычный объект на стене туннеля. Там, в темноте, рос вырванный из земли цветок, висевший вниз головой и слегка мерцающий в тусклом свете.

– А знаешь, мама учила меня плести венки из горных цветов, – тихо сказала Элия, улыбаясь своим воспоминаниям. – Каждый цветок имел свой смысл…

Геката резко остановилась. Мышцы под черной шерстью напряглись. Утробный рык вырвался из ее груди.

– Что такое? – Элия нахмурилась, отбросив воспоминания. В рыке пантеры звучала опасность.

Геката молча повернула голову в сторону, вглубь туннеля, словно прислушиваясь к чему-то. Её зеленые глаза сверкнули в полумраке.

– Поглотители? – тихо спросила Элия, опуская руку на рукоять ножа. – Ты уверена?

Геката никак не отреагировала на Элию, ее рык стал еще более угрожающим. Она определенно чувствовала приближение опасности.

– Хорошо, малышка. Покажи мне, где они, – прошептала Элия, готовясь к бою.

Она вздрогнула от маленького писка – модифицированный КОР-чип среагировал на энергетическую сигнатуру Поглотителей в глубине туннеля.

Геката прижалась к земле, тихо зарычав и указав мордой на дальний конец туннеля. КОР— чип издавал все более настойчивый писк, подтверждая, что опасность приближается. Элия, облаченная в свой экзоскелет "Скиталец", ощутила, как напряглись мышцы, готовые к рывку. Её руки крепко сжали плазменный карабин "Шторм".

Из темноты, ковыляя, вывалился Поглотитель. Морк. Раздутое тело, мешанина гниющей плоти. Кожа зеленоватого оттенка, покрытая лопающимися язвами, из которых сочится густая, токсичная слизь. Запах был невыносимый – смесь тухлого мяса и серы, как будто прорвало канализацию.

– Отлично, – подумала Элия. – Всего лишь Морк. Но даже с ними нельзя расслабляться.

Брюнетка приказала Гекате оставаться позади, готовой прикрыть её в случае чего. Подняв "Шторм", Элия переключила его в режим одиночных выстрелов высокой мощности. Целиться было легко – Морк стоял почти неподвижно, будто не замечая присутствие Элии.

Первый выстрел плазмы попал прямо в грудь Морку. Раздался оглушительный треск, и гнилая плоть вспыхнула, словно пропитанная маслом тряпка. Морк взвыл, издавая булькающий, предсмертный хрип. Но, даже с такими ожогами, он упрямо двигался вперед. Эти твари не чувствуют боли, только голод. Остановить его сможет лишь смерть.

Элия отступила, перезаряжая "Шторм". Морк приближался, изрыгая потоки гноя. Его нарывы на теле лопались от жара, обдавая все вокруг брызгами токсичной слизи. "Скиталец" надежно защищал девушку, но приближаться было слишком опасно.

Второй выстрел. Снова плазма прожгла его тело, выжигая дыру размером с кулак. Морк зашатался, из раны вырывался пар, но не упал.

– Проклятье! Это будет нелегко.

Она отбросила "Шторм" за спину и выхватила Мраколит. Небольшой ручной гранатомет, стреляющий снарядами, начиненными нестабильным изотопом, добытым в Ржавом Улье.

Прицелившись, она выстрелила. Снаряд из Варп-стали пролетел несколько метров и взорвался прямо перед лицом Морка. Тенекамень разлетелся в пыль, высвобождая Хаос-частицы, заливая все ослепительным белым светом. Морк взвыл, зашатался и рухнул на колени. Его мутировавшая структура начала распадаться под воздействием изотопа.

Элия выхватила клинок Грок-Крисс и нажала кнопку активации. Лезвие засветилось красным, издавая тихое шипение. На рукояти вспыхнул индикатор, показывая, что лезвие достигло максимальной температуры. В микро-каналах потекла раскаленная жидкость, готовая прожечь любую плоть.

С криком она бросилась на Морка, вонзив раскаленный клинок глубоко в его раздутое брюхо. Запах напоминал пережаренный стейк с химическим привкусом. Клинок вошел как в масло, прожигая органы и кости. Морк задергался, его тело сотрясалось от конвульсий, но сил сопротивляться уже не было.

Элия отскочила, прикрывая лицо рукой. Морк упал, выпуская из себя клубы черного дыма, пахнущего серой и гнилью. Она тяжело дышала, осматривая поле боя. Геката не сводила с нее глаз, готовая в любой момент прийти на помощь. Повернувшись к Гекате, Элия кивнула.

– Все кончено, малышка. Только немного задержимся, приберемся. Другие не скажут нам спасибо, если этот упырь станет причиной пожара.

Другая группа

Ветер завывал через какую-то щель в потолке туннеля, словно оплакивая что-то утраченное. Элия плотнее закуталась в плащ, стараясь хоть немного согреться в пронизывающем холоде. Сердце билось учащенно. Страх давно стал ее постоянным спутником. Она вдохнула полной грудью влажный воздух, пропитанный запахом земли, глины и гниющего дерева, словно черпая из него силы. Нужно было сосредоточиться, отбросить воспоминания и сомнения.

Дальше все прошло тихо. Элия, словно тень, скользила сквозь сумрак, преодолевая километр за километром.

– Мама… она бы, наверное, просто слилась с этой темнотой, – прошептала Элия, оглядываясь по сторонам. —Помню, как она меня учила собирать травы. Говорила: 'Смотри на них, Элия. Почувствуй их энергию. Каждая травинка имеет свою силу.' Тогда я не знала, что травы собираются для зелий. Я вообще не знала своих родителей, – злобно бросила Элия.

Они шли уже несколько часов, когда Элия внезапно остановилась, глядя на полоску света, появившуюся вдали. Видимо, в туннели где-то пошла трещина. Брюнетка подошла к Гекате и достала из сумки карту, отмечая брешь на пути.

– Помнишь нашу инициацию, Геката? – спросила она, не отрывая взгляда от карты. Пантера лишь повела ухом, – Обычно, у Ходоков это происходит после пяти лет обучения, – эхом отозвалась в туннеле ее фраза. Элия говорила ровным голосом, но за ним чувствовалась горечь. – Пять лет изнурительных тренировок, заучивания карт наизусть, освоения навыков выживания в самых немыслимых условиях. Только после экзамена куратора, тебя и твою команду почетно награждают медалью, чествуют как героев и приветствуют в кругу ходоков, в семье.

Она усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли радости, только усталость и презрение к самой себе. Элия убрала карту в сторону и посмотрела на пантеру.

– Но для меня сделали исключение. О, разумеется, во имя моей безопасности! Так сказал отец. Он говорил, что Совет, видите ли, посчитал, что без компании и без поддержки, после всего, что случилось… после их смерти… я могу наложить на себя руки. Слишком впечатлительная, слишком эмоциональная, слишком… сломанная.