Experiment 731

Lira Rali

Experiment 731

Метеоритный удар 35 лет назад превратил Землю в кошмар: мутировавшая флора и фауна, и самое ужасное – Поглотители – некогда люди, а ныне кровожадные вечно голодные монстры. Выжившие нашли убежище за стенами неприступных Ульев, но хрупкую связь между ними поддерживают лишь ходоки – отчаянные смельчаки, рискующие жизнью в кишащих опасностями подземных тоннелях.

Для Элии, закалённой в этом мире, нет выбора. Совет Старейшин, правящий Мирадором, отправляет ее в смертельно опасную экспедицию – завербовать команду лучших ходоков.

Сможет ли девушка и ее верная помощница – черная пантера – выжить в кишащих опасностями тоннелях, выполнить свою миссию и вернутся в Мирадор? Или же она станет еще одной жертвой Поглотителей, пополнив ряды тех, кто навсегда остался в этом проклятом мире?

Столкновение

Профессор Агата Картер, с измождённым лицом, осторожно поправила очки на переносице. Тусклый свет едва проникал в класс, создавая тени на её усталом лице. Взгляд её скользнул по собравшимся студентам – молодым лицам, полным любопытства и тревоги. Рядом с ней, тяжело опираясь на резную трость, возвышался профессор Маркус Рейд, бывший военный, чья суровая компетентность, казалось, была высечена в камне.

За спинами профессоров на интерактивной доске разворачивалась жуткая хроника. Анимация показывала, как привычные контуры суши медленно исчезали под волнами – жертвы безжалостной стихии. Это было эхо Дня Падения.

– Доброе утро, – тихо произнесла профессор Картер, стараясь скрыть усталость в голосе. – Сегодня мы поговорим о событии, которое изменило наш мир навсегда… Событии, которое мы называем Днём Столкновения. Тридцать пять лет назад, 24 мая 2053 года, Землю постигло невообразимое бедствие. Огромный метеор, по оценкам учёных, размером с небольшой город, вошёл в атмосферу и…

Энергокристалл щёлкнул, и слайд сменился. На экране возник новый кадр – мир, охваченный разрушениями.

– День, когда мир содрогнулся, – сказала она сухим, твёрдым голосом. – Это был удар, который никто не мог предвидеть. День, когда метеорит, получивший название «Икарус», стер с лица земли часть истории человечества.

Агата кивнула и представила гостя.

– Нам выпала уникальная возможность узнать об этом дне и о поглотителях – мутантах, появившихся после катастрофы и угрожающих нашему миру, – сказала она, её взгляд был полон уважения и восхищения к Рейду. – Всё это – из первых уст.

Профессор Рейд бросил на Агату мимолётный благодарный взгляд. Он откашлялся, опираясь на трость, и вышел вперёд, к самой доске. Его тень, словно призрак прошлого, нависла над анимированной картой разрушений.

– Слушайте внимательно, – произнёс Рейд тихо, но с проникающей силой. – То, что вы прочитаете в учебниках – лишь сухой пересказ фактов. Я расскажу вам то, чего там нет. То, что видел своими глазами.

Он указал тростью на зияющую брешь в очертаниях Восточной Азии. На экране за его спиной замигала карта, высвечивая область к востоку от Азии, в районе Японского жёлоба.

– Икарус, вопреки первоначальным расчётам, отклонился от курса, – профессор обвел взглядом учеников, – и обрушился на район Японского жёлоба, недалеко от бывшей территории Японии. Глубоководный удар вызвал катастрофические последствия.

Карта увеличилась, показывая зияющие кратеры и затопленные острова у Японского жёлоба – следы катастрофы, изменившей мир навсегда. Студенты переглянулись, ощущая тяжесть происходящего.

– Взрыв вызвал мегацунами высотой в сотни метров, – сказала профессор Картер. – Прибрежные зоны Азии и Северной Америки были уничтожены, а землетрясения разрушили остатки инфраструктуры. Миллионы погибли мгновенно. Но это было лишь начало.

Профессор Рейд подошёл ближе, его глаза потемнели, словно тени прошлого накрывали его вновь. В классе повисла тишина – даже студенты почувствовали тяжесть воспоминаний, которые он не мог отпустить.

– Икарус принес не только разрушения, – Рейд отвернулся от экрана, его взгляд стал тяжелым, – Но и нечто гораздо более ужасное. Состав метеорита, его взаимодействие с водой на такой глубине и с земной корой в зоне Японского жёлоба… всё это породило непредсказуемые последствия. Вместе с метеоритом на Землю попали… катализаторы. Неизвестные элементы, которые, при взаимодействии с земной атмосферой и океанической водой, создали нечто… невообразимое.

Он щелкнул пультом, и на экране вспыхнули фотографии, от которых кровь стыла в жилах, а желудок скручивало в болезненном спазме. Не просто изуродованные, а искаженные, тела, словно собранные из лоскутов человеческой плоти, скрепленные грубыми, рваными швами, из которых сочилась черная, вязкая жидкость. Кожа, где она вообще осталась, была цвета гнилого мяса, покрыта язвами и буграми, из которых торчали обломки костей. Глаза, если их можно было так назвать, были белыми, мутными, лишенными всякого проблеска разума, а из ртов, растянутых в бессмысленных гримасах, вываливались острые, как бритвы, зубы, готовые к разрыву плоти. На некоторых фотографиях виднелись обрывки одежды, пропитанной темной, почти черной кровью, сцементированной с изуродованной плотью. Запах смерти, казалось, просачивался из экрана, пронизывая зал ледяным ужасом.

– Люди, – Рейд выдохнул это слово, как смертельный приговор, – находящиеся в эпицентре удара… Подверглись воздействию… этого. И трансформировались. Превратились в… Поглотителей. Они… они не просто убивают. Они поглощают. Оставляя после себя лишь… пустоту. И этот запах… – Рейд дрожащей рукой вытер пот со лба. – Этот запах вы не забудете никогда.

Ученики вздрогнули, многие закрыли глаза, некоторые прикрывали рты руками, пытаясь подавить подступающую тошноту. Ужас, живой и осязаемый, висел в воздухе, гуще и тяжелее дыма. Даже самые стойкие чувствовали, как ледяной ужас пробирается под кожу, парализуя волей и вызывая глубокое, безнадежное отчаяние.

– Поглотители, – повторил Рейд, – Это мутанты. Их разум уничтожен, остался лишь первобытный голод. Они поглощают, заражают, превращают.

Он показал слайды с "анатомией" Поглотителей. Увеличенные челюсти, острые когти, непробиваемая броня.

– Некоторые из них обладают невероятной силой, скоростью и выносливостью. Они чувствуют добычу за километры. Но у них есть слабости. Огонь, яркий свет… и определенные частоты звука, резонирующие с измененной структурой их тел.

Рейд нахмурился, его взгляд скользнул по классу.

– И, что самое важное, – он понизил голос, – Поглотители эволюционируют. Адаптация – их главный козырь. Те, что обитают в руинах городов, обретших вторую жизнь под водой, развивают жабры, перепонки. В сухих землях, они становятся быстрее, сильнее, выносливее. Они учатся на своих ошибках. Они становятся… лучше, чем были когда-либо.

Профессор Рейд переключил слайд, показывая цикл размножения Поглотителей. Схематичное изображение, вырванное из учебника биологии, соседствовало с жуткой фотографией – Поглотительница, обезображенная беременностью, рожает нечто… иное.

– Размножение. Один из самых сложных и непредсказуемых аспектов нашей борьбы, – прокомментировал Рейд. – Поглотители размножаются, как люди, но мутация исказила их репродуктивные органы.

Он ткнул пальцем в экран.

– Потомство часто рождается с новыми мутациями. Что делает их еще более непредсказуемыми и опасными. Представьте себе, дети мои, – его голос стал тише, – Случайную комбинацию черт, порожденную генетическим хаосом и остатками.

Он переключил слайд, демонстрируя карту распространения Поглотителей по планете. Затопленные города, опустевшие равнины, заброшенные шахты – везде горели зловещие красные точки.

– На данный момент, – Рейд обвел взглядом учеников, – Поглотители неразумны. Инстинкт, голод, агрессия – вот что ими движет. Но… – он сделал паузу, словно оттягивая неизбежное, – Их постоянная эволюция, их способность адаптироваться и изменяться… может привести к появлению разумных видов в будущем.

В классе вновь воцарилась гнетущая тишина.

– Разумный Поглотитель, – прошептал кто— то из учеников, – Это же конец…

Рейд не ответил. Вместо этого он перешел к следующему слайду.

– Ульи, – он выделил слово интонацией, – Наши укрепленные поселения, последний оплот человечества. Они зависят от ресурсов, защиты и, самое главное, знаний. Знаний о враге.

На интерактивной доске сменилось изображение, и теперь на экране красовался жуткий Поглотитель – мутировавший человек, чье тело приспособилось к выживанию в беспощадной пустыне.

– Пескоглаз, – прошептал парень. Мальчик лет семнадцати, сидевший в первом ряду, невольно сглотнул. Через его щеку тянулся шрам, почти заживший, но еще заметный. Он узнал эту тварь.

Профессор Рейд уловил его реакцию. В суровых глазах Рейда промелькнуло нечто, похожее на сочувствие, быстро сменившееся профессиональным вниманием.

– Уже встречал этого? – Голос Рейда был тихим, но четким, проникающим сквозь тишину аудитории. Он кивнул на проекцию Пескоглаза.

Парень стиснул зубы так, что желваки заиграли под кожей. Он боролся с собой. Каждая мышца в его теле напряглась до предела. Он просто кивнул, коротко и отрывисто, боясь, что, если он заговорит, его голос содрогнется, раскрывая его уязвимость.

Лицо Рейда смягчилось. Война выжигала эмоции, эмпатию, человечность, но взамен дарила способность читать других как раскрытую книгу. Он видел в глазах этого юноши не просто страх, который парализует, но и неизлечимую боль, спрятанную под слоем брони. Боль, которая, как и он сам, заставила его искать путь назад, путь мести, путь искупления в этом проклятом мире.

– Поэтому решил пойти на курсы ходока? – продолжал допрос Рейд, стараясь говорить мягче. Ходоки – не просто убийцы Поглотителей, а специально обученные воины, последняя линия защиты Ульев, связующее звено между вымирающими островками человечества. Курсы ходоков ломали даже самых сильных, выжимая из них все соки, требуя не только невероятной физической подготовки, но и стальной психики, способной выдержать кошмар весь тот кошмар, который правит в этом мире. И даже тогда, нет никакой гарантии, что они вернутся из Зоны живыми, или сохранят хоть какую— то часть своей человечности.

Парень на мгновение замялся. Стоит ли говорить этому опытному военному всю правду? Он долго думал, но потом снова просто коротко кивнул.

– Хорошо, сынок, – со вздохом произнес Рейд, и этот вздох выдал в нем усталость, накопившуюся за годы войны с Поглотителями. Он подошел к шатену и, положив руку на его плечо, слегка его потрепал. Этот жест, простой и человечный, говорил больше, чем любые слова поддержки.

Рейд отошел обратно к доске и продолжил лекцию. Но парень его уже не слушал, он погрузился в свои воспоминания. Воспоминания, которые кошмаром преследуют его каждую ночь.

Раскаленная пустыня. Горизонт дрожит под палящим солнцем. Вместе с торговым караваном они пробирались к Улью Заречный – последней надежде на новую жизнь. Парень, тогда еще совсем мальчишка, полный юношеского максимализма и наивной веры в лучшее, и его лучший друг, Марик, делили одну порцию сушеного мяса на двоих, мечтая о том, как разбогатеют на торговле.

Марик… Воспоминание о нем кольнуло сердце, как заноза. Марик, верный, жизнерадостный, всегда готовый поддержать и пошутить. Именно он уговорил парня отправиться в этот опасный путь, сулящий большие деньги и захватывающие приключения. Теперь, единственным напоминанием о Марике оставался этот проклятый шрам на щеке.

Караван двигался медленно, скрипя колесами повозок, поднимая клубы пыли. Торговцы, потные и уставшие, жаловались на жару и тяжелую дорогу. Шатен с Мариком шли впереди, осматривая горизонт в поисках признаков опасности. Они были молоды и полны сил, в отличие от большинства путников.

Внезапно, земля задрожала. Сначала едва заметно, а потом все сильнее и сильнее. Торговцы запаниковали, посыпались крики и проклятия. Шатен почувствовал, как его сердце бешено заколотилось в груди. Он знал, что это значит.

Из-под песка, словно восставшие из могил, появились они – Пескоглазы. Огромные, уродливые, жаждущие крови. Их было много, слишком много.

Люди, охваченные паникой, бежали в разные стороны, их крики ужаса заглушались хрустом ломающихся костей и мерзким чавканьем. Пескоглазы набрасывались на жертв, словно голодные псы, разрывая их на части. Воздух пропитался запахом крови, пота и еще чем— то… звериным, первобытным.

Вдруг, его словно ударили кувалдой. Марик, его друг, его брат, оттолкнул его в сторону с такой силой, что шатен потерял равновесие. "Беги! Спасайся!" – прохрипел Марик, его лицо исказилось от боли и отчаяния. Сам же он остался стоять лицом к лицу с надвигающимся кошмаром – огромным, ощетинившимся шипами Пескоглазом, из чьей пасти сочилась слюна, смешанная с кровью предыдущих жертв.

Парень споткнулся, его ноги подкосились, и он рухнул на землю, ударившись головой о острый камень. Мир померк, сознание ускользнуло, оставив его беспомощным в объятиях тьмы.

Очнулся он лишь спустя долгие, мучительные часы. Вокруг него царил непроглядный мрак, тишина, давила на уши. Лишь где— то вдалеке слышались жуткие, булькающие звуки пиршества.

С трудом поднявшись на дрожащие ноги, шатен увидел картину, от которой кровь застыла в жилах. От каравана не осталось и следа – лишь хаос и разрушение. Обломки повозок, искореженные, сломанные, валялись среди песка, словно кости поверженного зверя. И… тела. Обезображенные, разорванные на куски, окровавленные тела торговцев, с вырванными внутренностями, сломанными костями и лицами, искаженными гримасой вечного ужаса.

Шатаясь, словно пьяный, парень нашел Марика. Тот лежал неподалеку, лицом вниз, его тело изуродовано настолько, что узнать его было практически невозможно. Спина была полностью разорвана, обнажая кости и разорванные мышцы. Кровь впиталась в песок, образовав темную, липкую лужу. Его руки были вытянуты вперед.

Парень рухнул на колени рядом с другом, его тело сотрясалось от беззвучных рыданий.

Именно тогда, глядя на мертвого друга, растерзанного Пескоглазами, на этот ужасный памятник его бессилия, в его сердце зародилось нечто новое – нечто темное и неумолимое. Он больше не будет бежать. Он больше не будет жертвой. Он станет ходоком. Он научится убивать этих тварей, изучит каждое их слабое место, каждую уязвимость. Он утолит жажду мести кровью Пескоглазов. Он отомстит за Марика. И пусть весь мир узнает, что такое гнев человека, лишенного всего.

Ночной кошмар

Туннели… Они были продолжением самой земли, ее темным нутром, извращенной маткой, порождающей кошмары. Глубоко под Ульями, где солнечный свет был лишь далеким воспоминанием, начиналось царство холода и сырости, где здравый смысл медленно умирал, уступая место первобытному страху.

Стены сочились влагой, будто плакали, но слезы эти были пропитаны плесенью и чем— то более зловещим, чем простая грязь. Металлом, но с привкусом протухшей крови, с налетом застарелого ужаса. Запах был настолько сильным, что казалось, его можно потрогать, ощутить на языке, как горький привкус смерти. Здесь царила не просто тишина, а мертвая тишина, в которой каждый шорох казался предвестием чего— то ужасного. Кап… кап… кап… Каждый звук эхом отдавался в бесконечной темноте. Заблудиться в этих туннелях означало подписать себе смертный приговор. Они были живыми, дышащими, шепчущими, всегда готовыми поглотить. И самое страшное… Чувство, что за тобой наблюдают.

Но тишина эта звенела, пульсировала, давила на барабанные перепонки. Свет вспышки погас так же внезапно, как и появился, оставив после себя только тьму, более глубокую и зловещую, чем прежде.

Элия неслась по туннелю, как крыса, загнанная в угол. Сердце билось так, словно кто— то остервенело колотил им о ребра изнутри, и каждый удар разносился эхом в голове, заглушая все остальные звуки, кроме нарастающего шепота безумия.

Впереди маячили призрачные силуэты – знакомые лица в личинах смерти: Жанар с упрямым подбородком, Микола с тихой добротой, Веро́ника с мягкой улыбкой, командир Дадаев – старый волк с суровыми глазами и Симон – грациозный ирбис. Но это были пустые скорлупы, манекены из мрака. И они ждали её.

Они стояли неподвижно, словно статуи, высеченные из самого мрака. Их глаза… Они были пустыми, черными дырами, в которых плескалось безумие, в которых отражался не свет, а бесконечная, всепоглощающая тьма.

"Бегите!" – закричала Элия, но звук застрял в горле, превратившись в хриплый, сломанный стон. Она попыталась остановить себя, вбить ноги в землю, как гвозди, но тело ей не подчинялось. Оно больше не принадлежало ей. Невидимая сила продолжала толкать ее вперед, к ним, к этим чудовищным подобиям ее друзей.

"Нет! Нет! Нет!" – кричала она у себя в голове, скребясь ногтями по стенам рассудка, но все было четно.

Лицо Жанар, на котором застыло выражение ужаса и непонимания. Рука Миколы, вытянутая вперед в безмолвной мольбе, словно прося о помощи, которую никто не мог предложить. И беззвучный крик Вероники, застывший на ее деформированных губах.

Сверкнувший, как молния, кинжал в руке командира Дадаева, отблеск лунного света на стали, превратившейся в орудие смерти. И Симон, приготовившийся к прыжку, чье рычание превратилось в жуткий, нечеловеческий вой, от которого закладывало уши.

А потом… Вспышка… И тишина. Тишина могилы, где шепчут мертвые и кричат проклятые.

Элия стояла, не зная, жива ли. Ноги дрожали, руки онемели. Воздух – спертый, тяжелый, пропитанный озоном и гнилостным запахом. С трудом разлепив веки, зрение возвращалось медленно, сквозь липкую смолу.

Туннель – сырой, тесный, угнетающий – изменился, пропитался вспышкой, впитав злобу. Капли – сгустки чернил, стекали по стенам.

И они… Они лежали там, выброшенные куклы. Жанар… его лицо – кровавая каша. Микола… чья голова запрокинута, зубы в жуткой ухмылке, разорванная грудь. Вероника… бледная, почти прозрачная кожа, глаза, полные ужаса. Дадаев… решимость застыла на лице, рядом с ним— окровавленный кинжал. Симон… Страшнее всего было смотреть на барса. Всклокоченная шерсть вся в крови, скрюченное тело, застекленевшие глаза.

На стенах – символы. Странные знаки, словно выцарапанные когтями безумца, пульсирующие темным светом.

Элия почувствовала, как что— то шевелилось внутри. Нечто чужое, холодное и злое. Оно проникало в нее, как яд, заражая разум, тело, душу. Но затем…

Что-то влажное и холодное коснулось ее руки.

Элия рванулась вперед и села. Воздух ворвался в легкие, но не принес облегчения, а лишь опалил горло, как раскаленный песок. Сердце бешено колотилось. Липкий, обжигающий пот покрыл ее тело ледяной коркой, вызывая тошнотворную дрожь. Клочья кошмара, словно кусочки битого стекла, вонзались в сознание, не давая сосредоточиться, не давая понять, где она, что реально, а что – порождение больного разума.

В комнате царил сумрак, прорезанный лишь узкой полоской света от уличного фонаря, просачивающейся сквозь неплотно задернутые шторы. В этом сумраке привычные очертания вещей искажались, приобретая зловещие формы. Сброшенная на спинку стула куртка казалась сгорбленной фигурой, притаившейся в тени, с немым укором наблюдающей за ней. За окном монотонно хлестал дождь, барабаня по стеклу.

Она металась взглядом по комнате, жадно выхватывая детали, пытаясь ухватиться хоть за что— то, что могло бы вытащить ее обратно в реальность, в мир, где нет этого всепоглощающего ужаса. И тут ее взгляд замер.

В полумраке, у самой кровати, кто-то был. Темное, смутное пятно, сливающееся с тьмой. И это что— то… лизало ее руку. Медленно, настойчиво, влажно.

Пантера подняла голову, ее глаза, как два изумруда, встретились с глазами Элии. Обычно в них светилась безграничная преданность, но сейчас она увидела в них отблеск страха, словно и Геката почувствовала отголоски кошмара, что терзал ее хозяйку.

– Так это ты меня разбудила? – прошептала Элия, – Спасибо, – брюнетка быстро стерла влажные дорожки с лица.

Она попыталась улыбнуться Гекате, но мышцы лица не слушались ее. Она хотела убедить себя, что это был всего лишь сон. Всего лишь кошмар, порожденный усталостью и стрессом. Но слова застревали в горле, не находя выхода.

В глубине души Элия знала, что это не так. Слишком реальными были ощущения, слишком яркими образы. Это был не просто сон, это было воспоминание. Тяжелое, гнетущее, отравляющее ее существование.

Она сбросила с себя одеяло и встала с кровати. Ноги подкашивались Ей нужно было движение, нужно было как-то выплеснуть этот ужас, эту отравляющую вину, которая разъедала ее изнутри. Подойдя к окну, она взглянула на ночной город. Дождь все еще лил, размывая огни фонарей, превращая их в расплывчатые пятна, похожие на слезы. Город, обычно полный жизни, сейчас казался призрачным и безжизненным. Элия тяжело дышала, пытаясь унять дрожь, охватившую ее тело. Сон, кошмар, воспоминание. Слеза одиноко потекла по лицу. Элия почувствовала легкое прикосновение к своей ноге. Геката.

В глазах пантеры плескалось беспокойство и, кажется, даже легкий укор. Элия опустилась на колени и погладила мягкую, шелковистую шерсть.

– Прости, девочка, я знаю, что напугала тебя, – прошептала она, чувствуя, как шерсть впитывает ее слезы. Внезапно ей пришла в голову мысль. Ей нужно было движение, ей нужно было чувствовать свое тело, нужно было развеять этот кошмар. – Геката, – сказала она, вставая с колен, – Как насчет пробежки? По ночному городу?

Геката любила дождь. Любила ощущать, как прохладные капли омывают ее черную шерсть, любила запах мокрой земли и свежей листвы. Но еще больше она любила поспать. Особенно когда за окном бушевала непогода. Пантера посмотрела на хозяйку, словно говоря: "Ты действительно этого хочешь? Прямо сейчас?". В ее зеленых глазах читалась явная мольба остаться в тепле и уюте.

Элия виновато улыбнулась.

– Я знаю, Геката, знаю, что тебе хочется спать. Если ты совсем не хочешь, можешь остаться дома. Я не обижусь.

Геката, услышав это, на мгновение задумалась. Мысль о теплой подстилке и крепком сне была соблазнительной. Но она знала Элию. Знала, что ей сейчас плохо, и что ей нужна ее поддержка. Она не могла ее бросить. Не сейчас.

Не хотя, она поднялась на ноги, медленно потягиваясь. Каждая мышца протестовала против этого внезапного подъема. Затем, без лишних колебаний, развернулась и направилась к двери, тихо, почти не слышно, рыча. Это было скорее ворчание, чем полноценный рык, но Элия прекрасно понимала его смысл.

– Спасибо, девочка, я в тебе не сомневалась, – прошептала Элия, погладив Гекату по спине. Она чувствовала, как под ее рукой вздрагивает шерсть, и понимала, что пантера все еще не в восторге от этой идеи.

Город встретил их пронизывающим морозным воздухом, который сразу же обжег легкие. Дождь хлестал по лицу, заставляя щуриться. Фонари тускло освещали мокрый асфальт, превращая улицы в скользкие зеркала. Но они не собирались здесь оставаться. Элия повела Гекату по переулкам и дворами, обходя людные места.

Она бежала. Не быстро, но при этом стараясь не отставать от пантеры, которая задавала темп. Каждый шаг отзывался болью в мышцах, но брюнетка не останавливалась. Ей нужно было движение, ей нужно было чувствовать, как бьется ее сердце, как горит кровь в венах. Ей нужно было убежать от кошмара, который преследовал ее.

Быстрыми шагами они добежали до КПП «Восток», где их остановил ревизор арсенала. Девушка привычным движением сняла железный жетон с шеи и протянула мужчине. Жетон лишь на мгновение задержался в заскорузлых пальцах ревизора арсенала. Мужчина недовольно крякнул, бросив короткий, резкий взгляд на нее. Его взгляд скользнул к Гекате, затем снова к Элии. Недвусмысленные переглядывания дежурных, молчаливое обсуждение, – немой вопрос, висевший в воздухе, о том, кто она и что делает одна в столь поздний час.

– Это же Малый Жнец, – одними губами прошептал молодой парень.

Наконец, после затянувшейся паузы, прозвучал короткий щелчок механизма, и тяжелые ворота с грохотом отворились, выплеснув Элию и Гекату в объятия безжалостного мира за пределами Улья.

Пробежка началась сразу же, как только ворота заскрипели за спинами, закрываясь. Элия и Геката часто выходили на пробежку, только не через восточный КПП, а южный, где ее уже давно все знают и прославили сумасшедшей. Ведь она выбиралась в Зону Заражения без базовой экипировки ходока, без экзоскелета, без какого-либо оружия, только с верной пантерой и неизменным желанием изучать мира вокруг. Ее безумие было не в голове, а в душе.

Перед ними расстилалась не привычная запыленная поляна, а… лес. Не просто лес, а безбрежный, зловещий, темный океан древесных крон, словно живой организм, дышащий холодным, влажным воздухом. Солнце, пробиваясь сквозь густую листву, рисовало на земле пугающие, изменчивые узоры света и тени. Тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и приглушенным щебетаньем птиц, казалась еще более устрашающей, чем крики Пескоглазов в пустыне. Это был мир, где царила нерукотворная, дикая природа.