Experiment 731

Огромные цветы, величиной с дом, медленно покачивались на ветру, рассыпая вокруг искры пыльцы. Влажный воздух наполняли ароматы редких растений и мелодичное пение диковинных птиц. Листва деревьев переливалась всеми оттенками радуги – от глубокого изумрудного до яркого сапфирового. Корни гигантов переплетались, создавая естественные арки и туннели, словно приглашая пройти внутрь. Водопады с горных вершин превращались в сверкающие потоки, отражающие мерцание звезд. Под ногами раскинулся мягкий ковер из сочных мхов и необычных цветов: одни нежно светились, освещая тропу, другие источали пьянящий аромат, манящий вглубь леса. Здесь и там возвышались причудливые грибы – словно сказочные домики из фантазий. Тёплая влажная дымка пропитывала воздух запахами диких орхидей и экзотических фруктов. Звуки леса завораживали: где— то в вышине щебетали неизвестные птицы, их голоса звенели как хрусталь. Вдали глухо рокотал водопад, а под ногами шуршали невидимые создания, прячась в густых зарослях.

Девушка чувствовала, как отступает напряжение, сковывавшее ее тело. Этот лес был словно живой организм, принимающий ее в свои объятия, исцеляющий ее раны. На мгновение она забыла о кошмаре, преследовавшем ее, о друзьях, которых она потеряла, об исчезнувшей матери. Здесь, в этом волшебном лесу, она чувствовала себя… в безопасности. Или, по крайней мере, ей хотелось в это верить.

Геката, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, перестала рычать и с любопытством оглядывалась вокруг. Ее изумрудные глаза сверкали в полумраке, отражая светящиеся растения. Она словно чувствовала эту магию, витающую в воздухе, и это ей явно нравилось. Она потерлась головой о ногу Элии, как бы говоря: "Хорошо, тут вроде безопасно. Можем немного побыть."

Затем, внезапно, Геката оторвалась от ноги Элии и недовольно посмотрела на нее. Ее взгляд был укоряющим, словно она хотела прочитать ей нотацию. Казалось, пантера собиралась заговорить человеческим языком, но вместо этого она выдала тихое, предостерегающее рычание.

"Если отец узнает, что ты вновь выходила за границы города, он отберет у тебя пропуск ходока," – безмолвно упрекнула Геката, и Элия прекрасно поняла ее.

Элия вздохнула, проведя рукой по короткой шерсти Гекаты. Она была права. Выход за стены города без приказа был строжайше запрещен. Не просто не рекомендован, а жестко пресекался. Пропуск ходока, выданный правительством Мирадора, давал ей право беспрепятственно перемещаться по территории города, его окрестностям и даже за его пределы. Теоретически. На практике же, каждое её действие, каждый шаг, каждый вздох контролировался, записывался и анализировался. Но её всегда манило за стены, ближе к природе, ближе к этой дикой, неконтролируемой жизни… ближе к поглотителям? Эта мысль промелькнула в её голове, словно молния, озарив тёмные углы её подсознания. Тяга к ним, к этим кошмарным порождениям, была не просто любопытством. Она чувствовала… связь.

– Да в курсе я, – пробормотала Элия, закатив глаза. – Не нужно мне читать морали, Геката. Я просто… должна была выбраться оттуда, – помолчав, Элия окрикнула, – Прости, Геката, – добавила она, снова погладив пантеру по спине. – Я обещаю, я буду осторожна. И мы вернемся в город до рассвета. Хорошо?

Геката фыркнула в ответ, словно говоря: "Ты всегда так говоришь."

– Побежали? – спросила Элия, лукаво посмотрев на пантеру. В ее глазах горел азарт, смешанный с тревогой.

И, не дожидаясь ответа, она бросилась вглубь леса. Элия внимательно осматривалась по сторонам, запоминая ориентиры и периодически останавливаясь, чтобы набросать карту на куске пергамента, который всегда носила с собой. После нескольких часов пути лес начал меняться. Яркие краски поблекли, светящиеся растения стали встречаться реже, а воздух наполнился ощущением запустения и уныния. Деревья стали сухими и корявыми, а под ногами хрустел песок и мелкие камни.

И вот, наконец, они добрались до места, которое, казалось, было вырвано из другого мира. Перед ними простирались каменные руины. Остатки древних стен, полуразрушенные башни, обломки колонн.

Элия замерла, зачарованно глядя на руины. В ее сердце зародилось странное предчувствие, смешанное с надеждой и страхом. Она достала из сумки старый, потрепанный отчет. Пролистав несколько страниц, она нашла то, что искала. На пожелтевшем листе было написано: "Зона 47. Запретная территория. Руины древней цивилизации, обладающей невероятной силой. Опасность заражения."

Она подняла голову и посмотрела на Гекату.

– Может это она, зона 47? – спросила она, чувствуя, как по спине. В памяти всплыли отрывки рассказов, услышанные от шепчущихся стариков в городе. Слухи, которые Совет Старейшин старался подавить любой ценой. Зона 47 – это заброшенный генетический комплекс, расположенный в переплетенных корнях древнего дерева— колосса, известного как "Мать Смерти".

Вспомнилось жуткое описание: "Сюда не проникает солнечный свет, и в воздухе постоянно висит тяжелый запах гниения и химикатов. Здесь повсюду видны признаки ужасных экспериментов: разбитые колбы, сломанное оборудование, пятна крови и непонятные символы, начертанные на стенах."

Брюнетка с решительным щелчком захлопнула украденный из архива отчет. Запихнув его обратно в переполненную сумку, она достала резонатор.

Девушка провела пальцем по гладкой поверхности сенсорного экрана, активируя его. Резонатор ожил, расцветая сложной системой иконок, символов и графиков, мерцающих на тёмном фоне. На нём отображались данные о её местоположении, уровне радиации, атмосферном давлении, температуре, а также множество других параметров. Зная устройство как свои пять пальцев, она быстро нашла нужную функцию и перевела его в режим высококачественной видеозаписи.

Подняв резонатор, она начала методично снимать руины. Медленно, тщательно. Она хотела запечатлеть это место во всех мельчайших деталях, чтобы потом, в безопасном укрытии, спокойно изучить записи.

Оптико-Электронная Система «СФЕРА» резонатора бесстрастно фиксировала картину запустения и разрухи. Оптика, покрытая тонким слоем нанокристаллов, улавливала мельчайшие детали: каждый обломок камня, каждую паутину трещин, прорезавших древние стены, каждый загадочный символ, нацарапанный или вырезанный на поверхности. Элия поворачивалась вокруг, охватывая панораму местности: потрескавшиеся плиты мостовой, сломанные осколки статуй, смутно напоминающие человеческие фигуры, обрушившиеся арки, полуразрушенные колонны, а также странные постаменты, на которых когда-то возвышались, вероятно, статуи неведомых богов или давно забытых героев.

Закончив съёмку общей панорамы, она осторожно приблизила камеру к одной из стен, густо покрытой странными, непонятными знаками. Эти символы не были похожи ни на один из известных ей языков, ни на древние диалекты, ни на письмена ушедших цивилизаций. Они напоминали скорее абстрактные рисунки, сплетение геометрических фигур, причудливо переплетенных с изображениями растений и животных. Резонатор, казалось, слегка завибрировал, словно чувствуя исходящую от этих знаков энергию… или, может быть, это просто играло её воображение.

– Что это, Геката? – прошептала Элия, обращаясь к пантере, – Кажется, это не алфавит.

Геката, как обычно, не ответила, но ее пристальный взгляд, направленный на стену, говорил о том, что она тоже чувствует что-то необычное в этих символах. Элия продолжала снимать знаки, надеясь, что потом, увеличив изображение на резонаторе, сможет рассмотреть их более детально и, возможно, найти ключ к их расшифровке.

– Ладно, детка, пошли, мы опаздываем, – проговорила Элия, прерывая съемку. Она понимала, что чем дольше они будут здесь оставаться, тем больше риск быть замеченными. А нарушать правила сейчас было крайне нежелательно.

Она быстро убрала резонатор и листы в сумку, затянула шнурки потуже. Убедившись, что ничего не забыла, брюнетка обернулась к Гекате, которая уже нетерпеливо переминалась с лапы на лапу.

– Пора домой, пока нас не хватились, – сказала Элия, и, получив утвердительное рычание в ответ, поспешила в сторону КПП города.

Они бежали, стараясь не издавать ни звука, но каждый треск ветки под ногами отдавался у Элии в голове набатом. Нужно было успеть до рассвета. Штраф за нарушение комендантского часа – мелочь, но вот повторное нарушение, да еще и за пределами безопасной зоны – прямой путь в шахты Сизифа. А что еще хуже – внимание отца. Элия ускорила шаг, чувствуя, как нарастает холодный пот на спине. Нельзя было допустить, чтобы их поймали. Впереди мелькнула странная тень, заставив Элию резко остановиться и пригнуться к земле, прижимая к себе Гекату. Неужели их уже обнаружили?

Отец

Элия поежилась, кутаясь в потрепанный плащ. Руины бывших небоскребов, поросшие странной, колючей растительностью, тянулись до самого горизонта. Город, некогда пульсирующий жизнью, превратился в кладбище надежд.

Она приблизилась к патрулю, состоящему из двух крепких мужчин в бронежилетах. На ее собственном поясе, как и у них, висел Грок-Крисс, внушительный клинок. Их лица, покрытые слоем пыли и усталости, не выражали ничего, кроме суровой решимости.

– Пропуск, – коротко бросил один из патрульных, не поднимая глаз. Его голос был хриплым и измученным. Элия заметила, как его рука непроизвольно коснулась рукояти Грок-Крисса.

Элия достала свои жетон и пропуск, ощущая под пальцами гладкую поверхность документов. Она протянула пропуск и жетон патрульному, стараясь не встречаться с ним взглядом, ведь если кто-то из них узнает в ней дочь Арнольда Сильвануса, от выговора ей не выкрутится.

Второй патрульный внимательно осмотрел документ, сверив фотографию Элии с ее лицом. Зазубрины на лезвии Грок-Крисса мерцали в тусклом свете, напоминая о том, что они предназначены не только для разрезания, но и для введения яда.

– Будьте осторожны. Ситуация нестабильная. Слышали о рейдах 'Моховиков' на границе возле "Востока", – предупредил первый патрульный, возвращая ей документы. Его глаза впервые встретились с глазами Элии, в них плескалась усталость и беспокойство. Он поправил Грок-Крисс на поясе, от чего Геката грозно зарычала на него.

– Хорошо. Спасибо, – ответила Элия, чувствуя, как по спине пробегает холодок. "Моховики" – вид поглотителей, чья кожа покрылась наростами, имитирующим мох, от сюда и название.

Пройдя сквозь ворота, Элия облегченно вздохнула. Живот недовольно проурчал, требуя немедленного внимания. Геката тоже заворчала, вторя желудку.

– Ладно-ладно, уговорили. "Золотой дракон", жди нас.

"Золотой Дракон" – маленькая забегаловка азиатской кухни, управляемая старым поваром по имени Ван. Это было одно из немногих мест, где можно было почувствовать вкус нормальной жизни.

Запах жареных специй и соевого соуса, доносившийся из полуразрушенного здания, был самым прекрасным ароматом, который Элия могла представить. Она зашла внутрь, услышав приглушенный звон колокольчика, и увидела Вана, склонившегося над горячей плитой.

Ван обладал ярко выраженной азиатской внешностью и мощным телосложением: широкие плечи, развитые мускулы и сильная шея. Его узкие, проницательные глаза говорили о человеке, повидавшем жизнь. Высокие скулы и линия челюсти дополняли образ сильного и уверенного в себе мужчины. Черные волосы, собранные в небрежный пучок, кожа смуглая и лоснилась от жара и пара. Он двигался с ловкостью и скоростью, несмотря на внушительную мускулатуру. На нем – простая, практичная одежда: широкие штаны и заправленная рубашка. На левой руке, от запястья до локтя, тянулся сложный шрам, напоминающий переплетенные корни старого дерева. Шрам выглядел древним и загадочным. Вокруг шеи у него была обвязана тонкая цепочка, скрытая под воротом рубашки.

– Элия! Моя дорогая! Как я рад тебя видеть! Что сегодня будешь заказывать? – воскликнул Ван, поднимая на нее свои добрые, морщинистые глаза.

– Большой рамен с креветками, дядя Ван. И кое-что особенное для моей девочки, Геката. Что-нибудь, что ей точно понравится, – ответила Элия, с облегчением опускаясь на один из немногочисленных стульев.

Ван задумался, поглаживая свою слегка посидевшую бороду.

– Хмм… Геката, говоришь? Для такой прекрасной пантеры нужно что-то особенное. Знаю! Жареные кусочки кролика с грибами шиитаке, обвалянные в сушеных водорослях и приправленные щепоткой имбиря. Будет мурлыкать от удовольствия, как маленький котенок!

Элия улыбнулась.

– Звучит восхитительно, дядя Ван! Тогда рамен и порцию кошачьей нежности, пожалуйста. Сегодня в городе неспокойно.

Ван нахмурился, его брови нахмурились над переносицей, образуя глубокую складку.

– Моховики, да? Слышал о них… Грязные твари, – прорычал Ван, его лицо исказилось от отвращения. Он плюнул под ноги, и, добавив что-то себе под нос, выругался на незнакомом Элии языке. Когда-то, движимая любопытством, она спросила Вана, что это за мелодия льётся из его уст, и возможно ли научиться этому пению. Тогда Ван помрачнел, посмотрел куда-то вдаль, и ответил, что это китайский – язык его народа, поглощенного морской пучиной цунами, вызванных метеоритом. Язык, который с каждым годом ускользает из памяти, как песок сквозь пальцы. Его глаза наполнились грустью, и он вздохнул. – Будь осторожна, Элия.

Тревога в голосе Вана была искренней, а затем он произнес слова, заставшие Элию врасплох:

– Ты для меня как дочь.

Внутри Элии вдруг разлилось непривычное, почти забытое тепло. Что это? Она нахмурилась, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. Когда она чувствовала нечто подобное в последний раз? Давно… очень давно. Когда мама, перед сном, целовала её в макушку. Забота, защищенность, тепло – всё это, казалось, навеки покинуло её после трагической гибели матери.

Нахлынувшие воспоминания вызвали слезу, предательски потекшую по щеке. Элия тут же смахнула ее, не желая показывать свою внезапную слабость. Она привыкла прятать свои чувства, особенно от посторонних.

– Спасибо, дядя Ван, – произнесла Элия, стараясь говорить ровно. – Я буду осторожна.

Ища утешения, Элия провела рукой по мягкой, теплой шерсти Гекаты. Пантера, словно чувствуя ее состояние, прижалась к ее ноге и тихо заурчала, даря успокоение.

"Золотой Дракон" был полон жизни: смех, оживленная болтовня и восхитительный аромат паровых булочек создавали теплую, располагающую атмосферу. Элия сидела за столиком, с удовольствием вдыхая аромат и наслаждаясь вкусом угощения. Под столом, уютно свернувшись калачиком, дремала Геката, ее черная шерсть едва уловимо поблескивала в приглушенном свете. Закончив со своей порцией, пантера вытянула морду, умоляя о добавке. Элия улыбнулась и достала креветку из бульона, скормив его Гекате.

Насытившись и предвкушая спокойный день, Элия вышла из "Золотого Дракона" с пакетом ароматных паровых булочек и других лакомств. Геката шла рядом, двигаясь бесшумной черной тенью и настороженно сканируя окрестности своими зелеными глазами. Элия планировала вернуться домой, погрузиться в недавно найденный материал о маме из архивов и насладиться спокойным обедом. Но эти планы резко оборвались, когда дорогу преградила высокая, внушительная фигура в строгом темном костюме.

Арнольд, ее отец, выглядел сурово и напряженно. Высокий, волосы цвета выбеленного песка, зачёсаны назад, он был одет в строгий тёмный костюм. Его лицо, изборожденное глубокими морщинами, выражало скрытую тревогу. Серые глаза, пронизывающие и холодные, словно сталь, смотрели прямо перед собой, но в их глубине читалась усталость. Рядом с ним стояла роскошная карета, запряженная двумя вороными конями, неторопливо переминавшимися с ноги на ногу.

– В карету! Сейчас же, – скомандовал Арнольд, бросая тревожные взгляды по сторонам. Казалось, он боялся, что кто-то застанет его рядом с ней.

Элия тяжело вздохнула и закатила глаза. Она знала, что сопротивление бесполезно и лишь усугубит ситуацию.

Внутри кареты было темно и душно, несмотря на открытые окна. Элия откинулась на бархатную спинку сиденья, глядя в окно, как мимо проплывает Мирадор. В этот ранний час тропический город преображался, становясь еще более завораживающим в лучах восходящего солнца. Но красота ускользала от нее, затмеваемая негодованием, которое она едва сдерживала. Геката, занимая почти все пространство у ее ног, тихонько мурлыкала, пытаясь хоть немного ее успокоить.

– Зачем все это, отец? – спросила Элия, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. Ей не хотелось показывать, как сильно ее раздражает встреча с ним, – Почему не мог просто сообщить в письме?

– А то ты больно отвечаешь на мои письма, – огрызнулся Арнольд. Его лицо в полумраке казалось еще более суровым и неприступным.

Элия махнула плечом, демонстрируя свое безразличие.

– Я молил их не трогать тебя после… – Арнольд запнулся, словно ему было трудно произнести эти слова. – Это… нецелесообразно, Элия! Этот пропуск предназначен для важных миссий, а не для твоих праздных прогулок!

Геката недовольно зарычала, поднимая голову и сверкая глазами в темноте. Элия положила руку на ее спину, успокаивая. Арнольд на мгновение смягчился, но лишь на секунду.

– Тебе поручают важное задание, – произнес он тоном, не допускающим возражений.

– Хорошо, – коротко ответила Элия, продолжая избегать взгляда отца.

– "Хорошо"? Не "хорошо", Элия! – Арнольд резко сжал кулаки. Голос сорвался, прозвучал хрипло и напряженно. – Мы с твоей матерью столько сделали, чтобы защитить тебя от этого…

– А я просила вас об этом? – резко перебила Элия, повернувшись к отцу, зеленые глаза сверкнули вызовом. Она сжала кулаки, костяшки побелели. – Я не собираюсь плясать под дудку ваших желаний!

Арнольд стиснул зубы.

– Ты идиотка, раз думаешь, что это только способ контролировать тебя.

– Я идиотка? – взревела Элия. – Эта идиотка хотя бы что-то пытается сделать, чтобы найти маму.

– Это ради твоей безопасности! – Арнольд выдохнул, лицо исказилось от напряжения. – Ты в опасности, Элия!

– В опасности? – Элия рассмеялась, горький, полный презрения смех. – Вы пугаете меня больше, чем все ваши выдуманные враги! Мне не нужна твоя безопасность. Я выбираю свою жизнь, свои решения, свои риски! И я найду маму сама. Без твоей помощи.

Арнольд ничего не ответил. Он просто смотрел на дочь, в его глазах бушевал шторм – смесь гнева, страха и бессилия. Его плечи опустились. Наверное, больше всего в жизни он боялся остаться одному, без семьи, без любви – без того, ради чего он так яростно боролся, так неуклонно защищал. В этом одиночестве, в этом пустом пространстве между ним и Элией, он увидел свой самый глубокий страх. Его кулаки сжались, костяшки побелели.

– Иногда, чтобы спасти то, что любишь, надо чем-то пожертвовать, – прошептал Арнольд, голос едва слышен, словно он говорил сам себе. Его взгляд был направлен внутрь себя, туда, куда не проникали ни гнев, ни страх.

– Что? – не расслышав, переспросила Элия. Она еще была зла и рассержена на отца, из-за чего ее уши покраснели.

Арнольд молчал, лицо каменное, в глазах – буря эмоций. Гнев, страх и бессилие бились в нем. Он понимал, что Элия права. Он понимал, что его методы были жестоки, что он, возможно, слишком сильно ее защищал. Но страх потерять ее, страх за ее жизнь, был сильнее всего. Страх, что план Изабеллы…

Он почувствовал, как внутри все сжимается – будто ледяной нож пронзает сердце. Его руки сжались в кулаки, но он сдержался, чтобы не сорваться. Важно было сохранить спокойствие, чтобы не дать ей понять, насколько он разрушен изнутри. Он знал, что ее слова – правда, и что ему нужно измениться. Но сейчас – сейчас он был слишком уставшим, слишком испуганным, чтобы говорить что-то вслух.

– Ты должна отказаться от задания, – произнес Арнольд громче.

– Еще чего!

– Элия Сильванус, – голос Арнольда стал жестким, – Я отдаю приказ – отказаться от задания!

– Я – Норрис, – назвала Элия девичью фамилию матери, – А приказ моего отца не остановит меня, если правительство Мирадора прикажет мне пойти в переход, – Элия ответила спокойно, но ее глаза горели вызовом. Теперь какое бы ей ни дали задание, она его примет. А Арнольд, наблюдавший за ней, незаметно кивнул. Его лицо оставалось непроницаемым, но напряжение в плечах как будто спало, а уголки его губ чуть приподнялись.

Оставшуюся часть пути они проехали в тишине. Геката лишь изредка пошевеливалась во сне, чувствуя напряжение в воздухе. Мимо проносились яркие огни торговых районов, тенистые переулки с подозрительными личностями, и величественные здания аристократических кварталов.

Карета остановилась перед величественным зданием Штаба Совета, разительно отличавшимся от привычного облика Мирадора. Каменные стены, увитые лианами с яркими экзотическими цветами, и высокие башни, утопающие в пышной тропической зелени, вновь потрясли Элию. В воздухе витал пьянящий аромат цветов и сочных фруктов, развешанных на причудливых деревьях тропического сада. Влажный, теплый воздух, непривычно жаркий для Мирадора, был полон щебета диковинных птиц. Арнольд первым вышел из кареты, жестом приглашая Элию следовать за ним.

В Штабе Элия ощутила, как мороз пробирает до костей, и не только из-за низкой температуры. Власть и формальность давили тяжелым грузом. Они шли по бесконечным коридорам из серого мрамора, отполированного до зеркального блеска. Каждый шаг отдавался гулким эхом, напоминая о ничтожности ее присутствия. Геката шла рядом, крадучись, и вела себя на удивление спокойно, лишь изредка поводя ушами.

Арнольд привел Элию в огромный зал заседаний, где воздух, казалось, был сгущен до состояния желе. В центре стоял длинный полированный стол из темного дерева, за которым восседали члены Совета. Они были облачены в одинаковые, безликие черные мантии, скрывающие черты лица. От них веяло вековым безразличием и холодным расчетом.

– Совет, перед вами Элия Сильванус, – громко произнес Арнольд, склонив голову в поклоне. Элия недовольно сжала губы, но не стала поправлять отца. Его голос затерялся в огромном зале, отразившись от высоких сводчатых потолков. Взгляд Арнольда скользнул по лицам судей.

Члены Совета обменялись взглядами. Их мантии поглощали свет, делая лица еще более неразличимыми. Один из них, крупный мужчина с лицом, изборожденным глубокими морщинами, медленно поднял руку. Его голос, хриплый и низкий, прорезал тишину:

– Элия Сильванус. Нам известно о твоих… несанкционированных выходах за пределы Мирадора. Мы тщательно изучили записи и протоколы допросов пограничной стражи.

Тяжелый запах старой бумаги и чего-то металлического висел в воздухе. Элия молча ждала, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Ее плечи невольно напряглись, готовясь принять удар. Холодный мрамор пола пробирал насквозь. Внутри все сжалось в тугой комок.

– Твои обязанности перед Советом, – продолжил советник, его голос эхом отражался от мраморных стен, – Должны быть превыше твоих личных желаний. Совет считает, что ты провела достаточно времени в отпуске. Ты направляешься на задание.

– Какое? – спросила Элия, стараясь сохранять спокойствие, хоть сердце колотилось, а во рту пересохло. Руки сжались в кулаки. Мужчина средних лет с пухлым, несколько туповатым лицом, продолжал читать по листу, запинаясь. Его брови сходились на переносице, усиливая впечатление заторможенности. Он не слышал её вопроса. Элия опустила взгляд, изучая надпись, выгравированную на золотой дощечке, – Макар Видий…

Следующая надпись гласила: Алан Сапианс… Линия Сапианса занималась наукой в Мирадоре. Элия подняла глаза и увидела перед собой человека, соответствовавшего имени: строгий, с глубокими морщинами, с проницательными серыми глазами. Его лицо, обрамленное седыми волосами, выражало одновременно мудрость и усталость, а рот сжимался в жесткую полоску.

На следующей табличке – Марк Рустик. Линия Рустик славилась строителями и инженерами; каждое здание в Мирадоре и других ульях – их работа. В сотрудничестве с Сапианс, они изобрели СНО ОП – средства наземного обслуживания общего применения, поддерживающие жизнеспособность ульев, а также УПГ-350у – генератор энергоснабжения, и АК – автономный климатизатор, установленные во всех ульях, кроме Мирадора (его климат считается благоприятным по сравнению с Сизифом, Акварией и Эриданом). Элия не ожидала увидеть напротив имени Рустика маленького мужчину, почти скрытого густой седой бородой. Только живые светло-голубые глаза, с изумрудной полосой, выглядывали из-под волос.

– Совет считает, что предоставил тебе достаточно времени, чтобы восстановиться после смерти твоего отряда. Пора вернуть долг Родине. Направляйся в Ульи и найди там себе членов новой команды, – резкий, властный голос прервал монотонное бормотание Макара.

Элия вздрогнула. Взгляд, ледяной и пронзительный, пригвоздил ее к месту. Это был Аларик Сильванус. Серые виски и седые усы подчеркивали его возраст и опыт, а строго сжатые губы говорили о беспощадности. Он был воплощением рода Сильванус – военных. Сила и бесстрашие, говорят, заложены в крови. На мгновение Элия представила себе его в боевом расположении – несгибаемый стальной воин, лицо которого скрыто под шлемом, но взгляд пронзает насквозь.