Другая жизнь

– Нет, Анечка, мы не можем.

– Ну мам!

– Пойдём скорее, мы уже опаздываем в садик.

– А потом мы возьмём собачку к нам?

– Мы вечером об этом поговорим.

– А собачка нас подождёт?

– Да, собачка нас подождёт…

Но собачка не дождётся. А ведь собак, как и детей, нельзя обманывать. Но мир взрослых людей построен в общем-то почти целиком на различных возможностях обмануть себя и других. Поэтому детей ведут в этот мир за руку, а домашних собак на поводке. И лучше, чтобы они не видели тех, кого никуда не ведут. Ни за руку, ни на поводке. То есть, с таких, как мы, кадровых дворовых личностей.

Хорошо, что в ту зиму у нас с Альфом была тётя Света. Другие собаки зверели из-за голода и холода, нападали друг на друга из последних сил. Собачье правило «хорони кусок на чёрный день» не действовало, и все сжирали сразу всё, что могли добыть. И тётя Света стала для нас в ту зиму ангелом-хранителем. Раз в три дня тётя Света закрывала свою сторожку и шла в поселковый магазин за продуктами, а мы с Альфом гордо оставались сторожить в её отсутствие вверенный нам объект.

У этой грубоватой на вид женщины был тёплый и спокойный голос с какими-то детскими нотками. Наверное в её жизни было много горьких разочарований и потерь, но под её толстой и морщинистой кожей сохранилась заложенная ещё в детстве нерастраченная душа, так же как сохранился, привязанный шнурком к её рыхлой шее нательный крестик, который она целовала каждый раз перед сном.

Я заметил, что многие взрослые собаки непонятным образом могут видеть душу человека. Встанут на задние лапы и обнимут всё, что там есть вместе с душой. Под грубой толстой кожей они могут разглядеть настоящее в человеке – нежную девочку в грубой тётке, ранимого мальчика – в заматеревшем мужике. И не надо потом говорить, что они полюбили хозяина за подгоревший шницель или кусок курицы. У меня сложилось впечатление, что многие собаки хотели бы общаться напрямую с душой человека. Такая природная разновидность блютуса. Но в человеке по большей части отключена эта функция. Ему привычнее общаться с собаками через рот, с помощью еды и заученных грубых команд. А собаки явно способны на что-то большее. Они думают и действуют разумно.

Что ни говори, а собака – друг человека, а тётя Света – друг собак. В нас она видела что-то человеческое, а среди людей у неё явно не задалось по жизни с друзьями. Иногда она подолгу пыталась вглядываться в наши собачьи глаза и что-то там искала для себя. А я в такие моменты всматривался в её близорукие глаза, доверчиво подставляя свои, надеясь, что она каким-то образом обнаружит там внутри меня самого, настоящего. Конечно, делая так, я понимал, что совершаю очередную глупость. Но не знаю, это я был глуп по-собачьи, или по-человечески? Наверное, совсем стал дурак на почве длительного воздержания от крепких напитков.

Тётя Света никогда не била нас, она заботливо избавила наши шкуры от блох и вычистила глистов. Она согревала наши носы своей тёплой ладонью и пыталась вычёсывать грязную и местами слипшуюся шерсть, напевая песни из старых советских фильмов: «…Каким ты был, таким ты и остался…»

С каждым днём светлоты на улице становилось всё больше, весеннее солнце распекало почём зря жёлтый снег. Потекли ручьи и размокли доски домиков турбазы. Толстая деревянная дверь из сосновых досок на входе в сторожку тёти Светы тоже разбухла и мы с Альфом уже не могли её открывать, толкаясь в неё лбами. Предыдущий день прошёл ничем не омрачённый и выдался почти счастливым. Тётя Света наварила нам много костей, а напоследок угостила вкусной колбасой. Мы с Альфом её поровну поделили. Давно забытые ощущения взволновали мои нос и язык. Кусочек настоящей колбасы – в рот! Зубами её помять немножко! Ничего, что засохла. На зубах покатать! Дух мясной! И сок мясной, вкуснющий. Туда, во внутрь пошло, не задержалось. Альф тоже был доволен и принялся вылизывать лицо тёти Светы, которая почему-то заплакала и не противилась проявлениям собачьей нежности.

Засыпали все вполне удовлетворённые. В этот день выдалось много мелких удач. Мы с Альфом разведали самую короткую дорогу через лес к задворкам заводской столовой какого-то местного заводика, который нещадно дымил своей высокой трубой на всю округу. Убежали оттуда, никем не замеченные. Я вылизал себя начисто, как научил меня это делать правильным образом Альф. Он вообще многому меня научил. А я его нет – чему я мог тогда научить? Я и собакой-то был недоделанной и во многом условной. И Альф начал о чём-то смутно догадываться. Ну как о чём?.. О том, что я пёсик то ненастояшший! Но в этот день мы оба были большими сытыми собаками с огромными и светлыми планами на будущее.

Зима закончилась, наступила земляная весна. Из-под снега оттаивало много еды, которая ещё в прошлом году была чем-то живым и источала невообразимой силы запахи, смешиваясь с запахами проснувшихся растений. Эти запахи просачивались под дверью и становились заметными даже в затхлом воздухе сторожки тёти Светы.

На следующий день мы с Альфом рано утром попросились гулять. Тётя Света тоже проснулась, посмотрела на нас мятыми глазами и открыла дверь. Вокруг никого не было. Кроме нас там гулял только ветер. И в этот день Альф умер.

5.Сердце Альфа

Собаки носят в себе с самого детства сердце прямого действия. Они могут быть преданы человеку до последней капли крови, потому что большую часть их сердца занимает любовь. Если её там нет, то сердце становится пустым, одиноким и злокачественным. Поэтому их нельзя предавать. Совсем нельзя. Но среди людей встречаются иногда предатели.

Как только мы с Альфом оказались за дверью сторожки тёти Светы, в наши, раздобревшие от весенних запахов, носы ударил сильный запах мёртвой крови, в которой было слишком много гормонов страха. К тому времени я уже вполне разбирался в запахах, настоянных на крови. Спасибо Альфу – научил. Но откуда шёл такой запах, который сразу перебил нам все остальные? Оказалось, за углом металлического глухого забора турбазы, которую охраняла тётя Света, уже стоял микроавтобус, который поджидал… нас с Альфом!

Вот не люблю мужиков с прыщавой рожей и щетиной, да ещё с тонким длинным носом! Но именно такой выбежал из автобуса и как-то сразу накинул отработанным движением верёвку на шею Альфа. Этот мужик был сильный и вонял всеми своими мужскими неприятными запахами, так же как и его автобус вонял всеми неприятными машинными испарениями.

Мужик стал подтягивать Альфа за верёвку к себе, но Альф, почувствовав, что противник гораздо сильнее его, попытался сам наброситься на мужика и с разбега прыгнул на него. Мощь разозлённой собаки, измеренной в лошадиных силах, гораздо больше одной, особенно если позволить ей разогнаться. Поэтому удар получился сокрушительным. Мужик упал, но верёвку не выпустил из рук. Ситуация дежавю, только это был уже не бомж с помойки, который пытался поймать Альфа.

В это время другой мужик, немного поменьше первого, уже целился в Альфа из ружья, стоя рядом со своим автобусом. Возможно они просто хотели поймать нас и сдать в приют, но мы были слишком большими и независимыми собаками. И у нас была своя собственность – тётя Света, которую мы никому не хотели отдавать. Поэтому всё пошло по наихудшему сценарию. Я тоже хотел кинуться на второго мужика, чтобы выручить своего друга, но он закричал в мою сторону сильным лаем, на который только был способен с петлёй на шее:

– Беги! Беги отсюда! – Я уже старый, а ты должен жить!.. Знаю, что ты не такой, как все! Беги!

В это время раздался выстрел и Альф, взвизгнув от боли упал, разжав челюсти и выпустив из своих лап прыщавого мужика. Мой друг стал корчиться на земле и быстро затих. Мужик тоже остался корчиться после укусов Альфа. Памятников на могиле моего друга не будет, но останутся надолго хотя бы эти следы от укусов, так сказать, живая память о том, благодаря кому я смог выжить в соей другой жизни. Мне пришлось позорно бежать прочь от этого места в сторону леса. Сытый желудок и трусость, помноженная на инстинкт самосохранения, смогли придать мне хорошее ускорение. Видимо, скорость мной была набрана большая, по ощущениям, чуть меньше первой космической. Поэтому мне не удалось полностью оторваться от Земли, но удалось оторваться от возможных преследователей. Во всяком случае, выстрелов больше не было слышно.

Когда у меня сбилось дыхание, я остановился. Кругом был лес, через который мы накануне так удачно бегали с Альфом по короткому маршруту ко вкусной столовой заводика. От усталости я свалился прямо на сырую землю, которая источала наполненную проснувшимися червями неуверенность только что ожившей почвы. Моё собачье сердце бешено билось, а вывалившийся из пасти язык стал совершенно сухим. Пришлось искать в лесу лужи с талой водой. Казалось, что я разом могу осушить целое болото. А потом ещё одно. И ещё… Отдышавшись и напившись, стал оглядываться. В лесу могли быть другие звери, голодные и дикие. Но в тот момент почему-то была уверенность, что самым злым и диким в этом лесу был я сам. В какой-то момент на минуту даже ощутил себя не собакой, а голодным лесным волком и откуда-то с дерева прямо на меня упала смешная человеческая мысль: «Волки – это же просто давно ушедшие в партизаны собаки, которые не знают, что их война с людьми уже давно закончилась».

Конечно нет. Это волки когда-то давно вышли из леса наладить связь с человеком, а он их не понял, и не у всех это получилось. А что, может и мне стать таким? Тогда у меня впереди вольная жизнь… вечно недовольной собаки? Нет, это не моё! Да, чёрт возьми, это вообще всё не моё… Очнись, Серый!

Теперь я был снова один и чувствовал, что у меня нет теперь единственного друга, который по сути пожертвовал собой, ради меня. И на месте друга у меня теперь свербит пустое чёрное место, которое называется нечеловеческим горем. Не забуду Альфа никогда. Жаль, что собакам и без того отпущен природой совсем короткий срок жизни на Земле. Не понимаю, как они вообще на такое могли согласиться…

А люди? Вот чем отличается умирающий старик от умирающего молодого? Ему, наверное, просто кажется, что уже пожил. И полюбить его уже никто не сможет. Но он то сам может. Если кто-то лишён возможности выказывать свои чувства, то это вовсе не значит, что их у него совсем нет. И не надейтесь, что в старости нет желаний. В любви и ненависти нуждаются все. Все живые. И даже полуживые. И даже полумёртвые. И мёртвые тоже нуждаются в любви, уважении и нежности воспоминаний. Но так у людей. Теперь я знал, что некоторым собакам такое тоже не чуждо. «Душа человека развивается до самой смерти» – читал я где-то у Гиппократа, когда хотел стать врачом. А у собак, как бы она развивалась, если они могли бы жить намного дольше! Хотя бы столько же, сколько могут прожить люди. Какая это могла быть дружба, какая могла быть любовь!.. О-о-о! Это, наверное, снова во мне проснулся заблудившийся в лесу и собачьем мире человек!

И я стал рассуждать по человечески здраво: «Отлов и отстрел бродячих собак. Именно весной в основном и проводятся такие мероприятия. Вроде читал что-то об этом в чатах. Иногда даже объявляют карантин по бешенству в отдельных районах. Но нас с Альфом ждали именно в одном конкретном месте, у сторожки тёти Светы. Значит, кто-то «навёл». И я даже знаю кто: конечно, это участковый Юра… Так, Серый, улыбайся и, как писал Габриэль Гарсия Маркес, не доставляй беде удовольствия».

К тёте Свете возвращаться уже не имело никакого смысла. Как говорится, явка была провалена. Оказалось, что жить мне ещё не расхотелось, но гравитация моих несчастий была довольно сильной. Она уже затягивала в свою орбиту других людей и собак. А не начать ли мне скрываться, как Ленин в Разливе? Я же нелегал… Нет! Мне захотелось стать хитрым и расчётливым. Так чтo пpав был некий Пpoсветлённый, утвеpждая, чтo в жизни oбязательнo дoлжны быть мoменты, кoгда с нами ничегo не пpoисхoдит: мы пpoстo сидим и смoтpим на миp. А миp в этo вpемя смoтpит на нас.

Просидев в лесу до сумерек, я направился в сторону города, совершенно не зная, что мне теперь делать. Город проступал в моей жизни всё теми же освещёнными окнами, соединяясь с воспоминаниями о моей человеческой жизни. А ещё он раздражал своими жалкими потугами приютить всех, кто в него попадал. Голодный собачий живот гнал меня вперёд, а полное осознание себя вместе с выпавшим на мою долю горем толкало в следующий неизвестный период моей непонятной жизни. Я был готов мчаться вперёд, глотая прохладный воздух с пеной у рта, чуя неисповедимые и невидимые дороги, читать невидимые книги и слушать наставления невидимого босого Бога.

Высокие городские дома освещали своими окнами огромную тьму пустых уличных пространств. Я вдыхал в себя ветер, густо настоянный на запахах сырой земли, и мои собачьи силы почти не растрачивались этой дорогой. А небо наполнялось россыпями бриллиантовых звёзд и было понятно, что утром солнце начнёт одинаково согревать всех, людей и собак, собачьих людей и людских собак. Я нёсся между домами по тропинке, не успевшей зарасти травой, никем не замеченный и не остановленный, чувствуя что скоро что-то должно произойти. И вдруг наткнулся… на дорогой кожаный ошейник, ещё пахнувший большим домашним псом. Спасибо тебе, Господи!

Нет, до этого конечно я много чего находил человеческого и собачьего. Ну прям, нарисовалось – не сотрёшь! Из человеческого могу перечислить сразу: монеты любого достоинства и недостойные рваные презервативы; бижутерию всякую и обёртки от мороженого; использованные по назначению женские тампоны и не по назначению прокладки; пакеты и пакетики, коробки и коробочки – в общем, всё, что не успело вовремя добежать до мусорных баков на помойке. А на рынках и рядом с ними можно было найти всё: от сладких вкусняшек до внезапной смерти от передоза отравленным мясом. А из собачьего… ну, вы понимаете, что можно найти из собачьего со свежим и не свежим запахом, но вот ошейники мне почему-то никогда не ещё попадались.

Кстати вспомнил: когда я бесцельно мотался по району ещё до встречи с Альфом, то однажды утром встретил пожилого, степенного и массивного пса, который тоскливо сидел у входа на местный рынок. Люди ходили мимо него, шавки пробегали тоже мимо. Его не трогал никто – не за что, да и опасались. И он никого не трогал – ему было без надобности. Правильный пёс, ничейный, гордый. Так он долго сидел и был похож на памятник. На меня он тоже почти не реагировал. На сам рынок этот пёс не заходил, потому что штраф за собак был пятьсот рублей, а откуда у ничейного пса пятьсот рублей? Уж что ему такого было нужно было на этом рынке, я не знаю, но когда я вечером пробегал мимо того же места, он всё ещё сидел там. И тогда мной было решено принести ему искомые пятьсот рублей, которые я недавно видел, валялись под лавкой рядом с подъездом одного из высоких домов.

Пятьсот рублей он у меня не взял, хотя мог бы запросто отнести их и вручить скучавшему неподалёку охраннику – тот бы не отказался. Взгляд, которым пёс тогда посмотрел на меня, был исполнен такой собачьей тоски, что я сам чуть не заплакал. И только тогда мне стало понятно, почему он сидит и не уходит. Бедняга ждал и будет ждать своего хозяина, который где-то как-то что-то в чём-то растворился на рынке. А мне было некого ждать, потому что я был не просто ничейный, а самостоятельный и теперь нашёл ошейник.

6.Удостоверение личности

Ошейник был целый и не порванный, просто пёс каким-то образом смог освободиться от него. Этот кусок кожи и металла лежал на земле и ждал произвола того, кто первым найдёт его. Я нашёл его под счастливой звездой и поднял зубами. Потом перевернул и растянул между передними лапами. Собачьи глаза хорошо видят в темноте, поэтому я смог прочитать на ошейнике имя пса: «Аватар». Больше там ничего не было, ни адреса, ни телефона. Потеря этого ошейника видимо не особо озаботила хозяина, и он наверняка уже купил для своего любимца новый аксессуар. Были и другие варианты воображаемых событий, но мне не хотелось думать, что с псом по кличке Аватар случилось что-то совсем нехорошее, и он ему уже больше никогда не понадобится.

А для меня находка этого ошейника была несомненной удачей. Это было как получить крупный выигрыш в лотерею, или как найти бумажник с кучей денег внутри и потратить эти деньги на отпуск с красивой девушкой, или как найти в сетях убойный компромат на своего начальника. В общем, это было «или КАК». Одеть этот ошейник на себя и застегнуть у меня конечно не получится, а вот просто не расставаться с ним я смогу. Раз случилось такое дело, может быть, кто-то из сердобольных людей догадается наконец одеть ошейник собаке, которая всё время его носит в зубах и считает, что потерялся не только ошейник, но и она сама. И тогда я обрету своё первое в собачьем мире удостоверение с гордым именем Аватар? А что, думаю, этот новый позывной мне подходит. Главное потом не встретиться с настоящим Аватаром, если он обретается где-то поблизости…

Я ещё хорошо помнил ту свою жизнь, где у многих людей проезд в общественном транспорте превращался в растянутую городским пространством панику между утренним «мне сегодня надо на работу не опоздать» и вечерним «мне надо успеть в магазин забежать», а у передвигавшихся на личном авто, та же латентная паника усугублялась ещё и мемами «мне бы в пробку не въехать», «в аварию не вляпаться», «на штрафы не налететь» и «осталось бы место на ближней парковке». Поэтому такое утренне-вечернее напряжение в людях присутствовало всегда. Это и собакам было понятно. А у меня вот не было таких проблем с транспортом, разве что при переходе на другую сторону улицы. Да и то они были немного забавными.

Дорога в другой район города заняла у меня некоторое голодное время, и когда я на одной из улиц неспеша чапал вдоль тротуара по газону рядом с проезжей частью, не выпуская из зубов заветный ошейник, рядом вдруг остановилась чистенькая маленькая такая легковушка. Сидевшая за рулём девушка открыла окно своей машины и стала мне кричать: «Давай, переходи! Ну, давай!» и махать рукой. Сначала я не понял, чего она от меня хочет, но девушка вышла из машины и с женским упорством остановила всё автомобильное движение в обе стороны. А я в итоге перешёл на другую сторону улицы, хотя мне совсем туда и не надо было. Вот просто не люблю так сразу разочаровывать людей, даже если это не соответствует моим планам.

Себя тоже не хотелось расстраивать слишком упорным сопротивлением сложившимся обстоятельствам, ведь я ещё находился на нелегальном положении и на птичьих правах в мире, где у меня не было надёжной опоры. И я подумал, а что, собственно, мне не хватало в предыдущей жизни? Наверное, целеустремлённости и какой-то собачьей хватки. Теперь она у меня была, это было понятно. Схватив ошейник, я упорно двигался к своей цели – найти какую-нибудь площадку для выгула собак и закрепиться возле неё в качестве постоянного персонажа, который якобы героически ждёт своего потерявшегося хозяина. Ну, такой типа местный Хатико.

Я надеялся добраться туда под прикрытием самой мощной силы на свете, то есть святых «Авось», «Небось» и «Как-нибудь». Наверное поэтому никому из встреченных по дороге людей не приходило в голову как-то попытаться остановить меня, я же такой сообразительный пёс, который уверенно нёс в зубах упавший с него ошейник своему хозяину куда-то там далеко вперёд, куда он видимо ушёл, отпустив суетливую собаку с поводка. Площадку, где жители окрестных домов тусовались со своими питомцами, я нашёл по характерным запахам довольно быстро.

Это было своего рода закрытое привилегированное общество, причём, «закрытое» с обеих сторон: и с человечьей стороны, и собачьей. Поэтому к новеньким там относились весьма настороженно. Если бы я только знал, к чему всё это приведёт! К чему приведут мои поиски своего человеческого «хозяина», то есть, в определённом смысле опять начальника! Хотелось уюта в какой-нибудь семье с детьми, которые любят собак. Ведь в любви и нежности нуждаются абсолютно все.

Как оказалось, в тот день на площадке утром появились сразу двое новичков. И пока я осматривал окрестности заборчика вокруг площадки на предмет поисков возможных в будущем путей отхода в случае чего, на площадке как-то неожиданно нарисовался целый взрослый американский стаффорд. Этому собачьему отморозку видимо сразу не понравилось местное высшее общество, и он решил установить здесь свои порядки. Сходу налетел на подросткового вида бульдога. Их успели разнять до первой крови, но амстафф снова вырвался и почему-то помчался через всю площадку к маленькой спаниэльке, которая в целях познания мира пыталась что-то довольно сексуально выкопать из-под коряги, раскорячившись и подняв хвостик.

Поскольку я ещё рано утром спрятал свой ошейник под заборчиком, а куртуазная спаниэлька копалась в непосредственной близости от меня, то когда раздались душераздирающие визги дамы, мне пришлось вступить в разборки с хулиганистым амстаффом. Я давно не дрался, но в этот раз я был голоден и зол. Поэтому в бой вступил налегке и порвал его быстро, отделавшись только прокушенной по касательной задней правой лапой. Спаниэльку сразу подхватили и увезли в ветлечебницу. Туда же доставили и амстаффа. На площадке все стали искать моего хозяина, но кто-то сказал, что он уже ушёл. Я воспользовался ситуацией и тоже улизнул через едва приметную дыру в заборчике.