Домино. Цена трона

Если я уйду, что он скажет? Разозлится или расстроится? Или, может… ему всё равно?

Аги-Ло так и не поднялась с места. Чувство обречённости завладело всем её существом. Полночи она плакала от стыда и страха, но не смела уйти.

Не хотела.

Глава 23

Гроза продолжалась всю ночь и весь следующий день. С каждой минутой в народе нарастало напряжение, казалось, вот-вот молнии начнут проскакивать между людьми. Города и сёла наполнились страхом, хотя кое-где можно было заметить и плохо скрытое ликование. Крепче запирались засовы, осторожнее стали слова, короче разговоры. Воздух дышал подозрительностью и тревогой.

Со слезами на глазах смотрела Нирам на охваченную пламенем Вершину Царей. Ох, не в то время её сын решил вернуться домой. Что за перемены грядут? Ждёт ли его здесь счастье? Заволновался и Кират, пожалуй, ещё больше, чем его супруга. Нет, Нирам знала ничуть не меньше, чем муж, но ещё не успела сопоставить всех фактов. А Кират успел. Ещё вчера он отправил голубя во дворец, ожидая ответа, которого жаждал и боялся одновременно.

В долине укрывала цветы от ветра робкая Ихита. Вот-вот должен был вернуться из села отец, но время шло, а его всё не было. Что могло случиться? Неужто Витор? Он как безумный с тех пор, как не стало Асора.

Бедный, бедный отец. Я не буду упрямиться больше, только вернись…

Ветер рвал листья с ветвей деревьев, рвал полотно из рук девушки, срывал бутоны с нежных стебельков. Чуткое сердце не обманывало девушку. Виной отцовской задержки был именно Витор.

В высокой зале корчмы, просторной и чистой, не в пример многим заведениям подобного рода, собралось всё мужское население Вольницы. Вольница эта носила своё название не потому, что находилась на особом счету у правителя, а потому, что для стабильности государства не вмешиваться в местные дела было куда безопаснее, чем наводить там порядок. Основателем, лидером и душой этой автономии был Витор. Обострённое чувство справедливости сочеталось в нём с властностью, решимостью и жёсткостью. Кто-то был беззаветно верен ему, кто-то искренно уважал, кто-то боялся и ненавидел, но и те, и другие, и третьи были ему одинаково послушны. Впрочем, он никогда никого не удерживал, и расставался с недавними соратниками так же легко, как с изношенной одеждой.

Пламя, загоревшееся на Вершине Царей и не утихавшее так долго, могло свидетельствовать только об одном: на земли Домино вступил новый царь. Здесь могло быть два варианта: или Тисор, наконец, отважился пройти Путь, или кто-то иной воспользовался его нерешительностью. И в том, и в ином случае монарх должен оказаться в руках Вольницы.

– Что вы скажете? – Витор редко высказывался первым. Этим он показывал, что дорожит мнением подданных, а также предупреждал возможность оказаться оспоренным.

– По пустыне он шёл один, и он явно без сил.

– Может и так, но у Ворот его может ждать отряд.

– Отряд будет ждать Тисора, а если это не он?

– Если это Тисор, отряд уже там, если нет – не замедлит явиться. Наследник поди не глупее нас с тобой.

– Значит, мы должны прийти раньше.

– Но мы можем не успеть. Дворец куда ближе к Вратам, чем мы.

– Перехватим на пути к Вершине. Если их двое, пусть сначала разберутся сами.

– А это мысль! Кто за?

Одна за другой поднимались руки. Витор медленно оглядывал залу, чтобы удостовериться в единстве мнений. Ничто не ускользало от его взгляда: ни быстрота движения, ни выражение лица, ни направление взгляда.

– Цето! Ты не согласен? У тебя, кажется, есть другое предложение?

Тщетно пытался скрыться за спинами садовод. Если Витор задаёт вопрос, на него отвечают.

Глава 24

Смерть Асора стала всеобщим горем. И не только потому, что народ любил своего царя. Тисор, так рано потерявший мать и практически лишённый отцовского внимания, не унаследовал ни крупицы мудрости, доброты и терпения, которыми отличались его родители. Спины узников помнили плети, глаза матерей – слёзы, топоры палачей – смерть. Когда царь был жив, ему ещё удавалось смягчать гнев сына. Но теперь некому было встать на защиту осуждённых.

В страхе потерять хотя бы день рядом с отцом, Тисор ни на минуту не покидал его. И уж тем более не могло быть и речи о том, чтобы отправиться в пустыню. Каждый вдох мог оказаться для царя последним.

Образ отца всё ещё стоял перед глазами Тисора. Глаза его, полные боли, полностью лишённый былой силы и власти взгляд. Как угнетали его мысли о престоле! Кто знает, может, он был бы жив, если бы сын снял с него это бремя вовремя.

– Тисор. Ты должен идти. Мне недолго осталось. Ты знаешь. Если ты не примешь трон. Другой может сделать это. Вместо тебя. Нельзя. Этого нельзя. Допустить. Нельзя. Отдать Домино. В недобрые. Руки.– Нет, отец. Я не оставлю тебя. Только не сейчас.

О, как жалел теперь о своём упрямстве Тисор. Как смел он не выполнить последний завет отца! Да, не всем наследник по нраву. Но пройдёт немного времени, и установится порядок. Порядок жёсткий и непоколебимый. Порядок, где страх сковывает зло и страх же охраняет будни честных людей: детей, отцов, матерей. И вот теперь случилось то, чего так боялся отец.

Я верну трон. Во что бы то ни стало, верну. Любой ценой.

– Тулук!

Тисор мерял шагами кабинет, бросая взгляд то на Вершину, факелом горевшую вдали, то на дверь. Тигр на гобелене всё так же обнажал клыки в оскале. Тишина.

– Тулука ко мне сейчас же!

Где-то за дверью послышались спешные шаги. Через несколько минут ввели сонного старика Тулука. Он успел понять, зачем его позвали в царские покои, но старательно отводил глаза от окна, заставляя Тисора высказать вслух то, что его волновало.

– Что ты видишь, Тулук? – Тисор остановился, наконец, у окна, спиной к вошедшему.

– Вы взволнованы, Ваше Величество.

– Я спрашиваю, – Тисор до бели сжал сцепленные за спиной руки. – Я спрашиваю, что ты видишь. Что ты видишь, а не думаешь, Тулук.

– Прошу прощения, Ваше Величество. Я имел оплошность неправильно Вас понять… Я вижу очень многое. Вижу, что пора заменить в нескольких местах паркет. Ваше Величество совсем как отец, всё ходите из угла в угол. – Наследник покачивал ногой, едва сдерживая нетерпение. – Ещё я вижу на Вашем столе новый приказ о…

– Довольно!

Молчание длилось меньше минуты, но Тулук за это время успел мысленно выточить новую садовую фигурку. Переведя дыхание, Тисор снова заговорил: медленно, процеживая слова сквозь зубы.

– Ведь ты знаешь, старая плешивая лиса. Ты знаешь, зачем я тебя позвал. – Он повернулся к скульптору. Тот изобразил смущение.

– Ваше Величество! Ваше Величество должны простить меня. Плешивый лис так крепко спал, что никак не может взять в толк, что стряслось. Просветите меня, Ваше Величество!

О, как раздражал наследника этот елейный тон, как выводила его из себя эта наигранная простота! Но по заведённой с детства привычке он никак не мог нарушить правил негласной игры, которой подчинялись отношения царевича и старого мастера. Тисор снова развернулся к окну.

– Посмотри в окно, старый лис, если твои сонные глаза способны ещё что-то видеть. Вот тебе просвещение.

Скульптор послушно уставился в окно с выражением чрезвычайной внимательности. Он был единственным во дворце, кто мог себе позволить так бестолково себя вести, не обрушая на свою голову всю мощь хозяйского гнева.

Тисор дышал резко и прерывисто. Он то сжимал, то отпускал запястье левой руки, обхваченное правой, нервно подёргивал уголком губ. Наконец, сказал, словно выплюнул.

– Делать то что?

Глава 25

Все глаза устремились на мужчину лет пятидесяти, небольшого и крепкого на вид. Первое, что бросалось в нём в глаза, – его горбатость и привычка заворачивать голову вниз и набок, подобно пристяжному на палехской шкатулке. Таким он был и сейчас.

– Ну так что же, Цето?

Уперев взгляд в пол и скрипя зубами от беспомощности, Цето клял себя за несчастную неспособность даже к самой незначительной лжи. Витор снова сел, поставив одну руку на подлокотник, а другой покручивая лежащий на столе нож.

– Ты знаешь, Витор, я никогда не лгал тебе. И знаешь также, что не разделяю твоего стремления захватить трон. Что ещё ты хочешь услышать от меня?

– Но ведь ты верен мне? – Витор остановил нож.

Цето слегка дёрнул головой.

– Увы, это так.

– Как бы ты поступил на моём месте?

Нож снова закрутился, на этот раз в обратном направлении.

Мужчина ещё сильнее завёл голову в сторону. Нет, Цето не боялся за свою жизнь. Цето боялся за дочь.

– Говорят, если хочешь узнать человека, нужно дать ему немного власти… Власть – серьёзное испытание. Власть открывает в людях многое. Я не уверен, что могу представить себя на твоём месте, Витор.

Главарь усмехнулся.

– Ну, ты шакал. – улыбка сошла с его лица. – Довольно вилять хвостом. Ты знаешь, о чём я говорю.

Цето переменился в лице.

– Знаю! – рявкнул он. – Хочешь моего совета? Отправь кого-то к Вратам. Будешь знать, чего ждать. Сколько их, как они вооружены, как настроены. Возможно, тот, кто прошёл сквозь врата, – твой лучший союзник или просто, – скривив рот, старик дёрнул головой. – мешок земли. Тогда не придётся терять верных людей в бессмысленных стычках. Кроме того, – здесь он сделал паузку. -может статься, Тисор расправится с самозванцем на месте и тогда…

Витор еле заметно подался вперёд. У Цето желваки заходили под кожей.

– Ну?

Мужчина нехотя закончил:

– И тогда не к Вершине? – он дёрнул головой, – тебе стоит спешить.

Витор ещё повертел в руках свой нож, обдумывая сказанное.

– Что ж, резонно. Мне нравится, как ты мыслишь. – Он начал царапать ножом по столу, медленно выводя треугольники, квадраты, кресты. – Да вот только… кому же доверить это тонкое дело? Кто столь осторожен, проницателен, верен и опытен, чтобы не натворить шума и не поддаться искушению… присягнуть на верность новому царю? – Коротким, но сильным движением Витор вонзил клинок в столешницу и посмотрел прямо в глаза Цето.

Борясь с шумом в голове и подступающей темнотой, главный цветовод страны невольно помигивал. Руки его слегка дрожали.

– Ах да, – Витор с нарочитым добродушием вскинул брови и обнажил зубы в улыбке. – Ихита… О дочери не беспокойся. Ты ведь знаешь, как она мне дорога…

Глава 26