Ничья в крови

Орхидеи.

Темные , почти прозрачные, с едва уловимым розовым оттенком у сердцевины. Те самые.

Мое дыхание перехватило. Внезапно перед глазами всплыл его взгляд – тот, что был в тот вечер, когда он держал мои запястья, изучал меня. Не боль, не наслаждение… что-то другое. Что-то, что я не могла понять.

– Они выживают даже там, где другие цветы гибнут – прошептала миссис Майлз. – Лукас всегда говорил, что они… особенные.

Я не ответила. Просто стояла, чувствуя, как что-то острое вонзается мне в грудь.

Позже я нашла библиотеку. Тихий, пыльный уголок, где, казалось, время застыло. Я взяла несколько книг наугад и вернулась в сад, устроившись под старым дубом.Книги отличный способ уйти от реальности которая тебя ранит но сейчас это было нелегко. Листы шелестели под пальцами, но мысли были далеко.

И вдруг – ощущение.

Кто-то смотрит. Я резко подняла голову, но вокруг никого не было. Только высокие окна главного дома, отражающие солнечные лучи.

Он был там.

Я не видела его, но знала. Лукас стоял за стеклом, наблюдая. Не спускаясь. Не приближаясь. Как тогда. Когда меня рвали на части.

Когда заказ залил кроваво-красным цветом особняк Грэнхолмов, я вернулась в свою комнату. Он уже ждал меня, свесив свои длинные ноги с моей кровати. Ллойд.

– Ну что, прогулялась?– его голос был сладким, как яд.

Я не успела ответить – Ллойд быстрыми шагами приблизился и нанес удар. Первый – под рёбра. Взрыв боли, воздух вырвался из лёгких со стоном. Второй – по лицу. Голова дёрнулась назад, зубы сомкнулись с хрустом, разрезая внутреннюю сторону щеки. Я кричала. Не от страха – от ярости. Потому что боль была единственным, что напоминало: я ещё жива.

Металлический привкус крови заполнил рот. Из носа хлынула тёплая струйка, стекая по губам, подбородку, капая на пол. Я сжала зубы, но кровь продолжала сочиться, растекаясь по деревянным доскам, вырисовывая причудливые узоры.

Он вытер окровавленные костяшки пальцев об мое платье , оставив рваный мазок. А я смотрела, как алая лужица медленно растёт, сливаясь с тенями на полу.

Моя кровь. Моя боль. Моя ярость.

Дверь распахнулась. Когда Ллойд прошелся подошвой своих туфель по моим почкам . Я скрутилась от резкой боли в крубок. В комнату вошел Генри, а следом за ним… Лукас.

Генри был рад, судя по его выражению лица. В его глазах был тот же самый огонь как в день игры. Ллойд поднял мою голову и Генри схватил меня за волосы, резко запрокинув голову.

– Посмотри на нее, Лукас, – прошипел он. – Это то, что ты хотел сберечь?

Кровь заливала мне рот, капала на пол. Но я видела.

Лукас смотрел. Не моргая. Без тени эмоций.

– Она уже не человек – сказал Генри, и его пальцы впились в мою кожу. – И скоро поймет, что ты… ничем не отличаешься от меня.

Лукас не ответил. Но в его взгляде, холодном и неотрывном, было что-то, от чего мне стало еще больнее.

Потому что я видела. Он не отрицал.

Спустя пару ударов по голове Ллойд заскучал и бросил меня на пол. Они ушли и стало так тихо что только мое прерывистое дыхание, нарушало тяжелую тишь комнаты. Боль пульсировала в каждом сантиметре тела, но я не плакала. Я ждала. Я не пыталась встать и даже двигаться, я просто отдалась этому чувству. Ждала когда он придет. Я верила что в нем осталось что-то живое, я не могла ошибаться. И он пришел.

Дверь открылась беззвучно, и в щели лунного света, падающего из окна, возник его силуэт.

Лукас не сказал ни слова. Просто подошел, осторожно подхватил меня на руки – так, будто я была хрупкой, почти невесомой – и положил на кровать. Его пальцы едва коснулись моей кожи, но даже этот легкий контакт заставил меня вздрогнуть.

Я попыталась поднять голову, чтобы поблагодарить, чтобы сказать… что угодно. Но он уже отстранился, резко, будто обжегся.

– Лукас… – мой голос звучал хрипло, разбито.

Он не обернулся. Его плечи напряглись, руки сжались в кулаки – они дрожали.

– Не надо.

Его слова были резкими, почти злыми. Но не на меня. И прежде чем я успела что-то сказать, он вышел.

Не ушел. Вырвался.

Будто боялся, что если останется хоть на секунду дольше – сломается.

Я осталась одна.

Но впервые за все это время я не чувствовала себя одиноко. Потому что он вернулся. Потому что он дрожал.

И это значило только одно – он все еще мог чувствовать.

Глава 4 Лукас

Тьма которая жаждет света.

Я вылетел из дома в сад. Мои руки била дрожь. За свою жизнь я убил больше 10 человек и не просто убил, издевался, наслаждался, упивался их страхом . Но сейчас когда я смотрю в глаза Эмили…Что-то меняется.

Я зажег сигарету, сделал глубокую затяжку. Дым заполнил легкие, но не смог заглушить этот глухой, назойливый стук где-то в груди.

Я долго бродил по саду, сжимая и разжимая кулаки, будто пытаясь выдавить из себя эту слабость. Но она не уходила. Я сел у фонтана, вода стекала отражая лунный свет. Закурив сигарету я откинулся назад и моя спина упиралась в холодный бетон .Я боролся с желанием вернуться. Мне нравился страх в глазах Эми , он возбуждал меня. Но я хотел вызывать в ней животный страх опасности, я хотел проверить из чего она сделана. Если бы я успел найти ее первым. Она бы страдала но ее боль не была бы физической. Я бы посадил в ней семя ненависти которое однажды проросло в нечто пугающее. Я сидел в саду уже битый час и совсем потерял счет времени. Генри запланировал сделку и я должен улететь через несколько часов. Я надеюсь когда я вернусь Эмили будет еще жива.

Я улетел поздно ночью, так и не сомкнув глаз. И все последующие ночи в отъезде провел в напряжении – переговоры выматывали, но не так, как мысль о том, что происходит дома.

В первый же вечер, едва заселившись в отель, я раскрыл ноутбук, собираясь работать. Но Генри, верный своей тактике, прислал в номер «гостью» – девушку с черным каре и алыми губами. Как банально.

Я бросил на нее беглый взгляд, схватил ноутбук и ушел в соседнюю комнату, хлопнув дверью.

Через час она заскучала.

Дверь распахнулась резко, без стука. Она вошла, шаги легкие, но намерение читалось в каждом движении. Я откинулся в кресле, уперся лопатками в спинку и наблюдал.

Ее лицо оказалось в сантиметрах от моего. Дыхание – мятно-лимонное, с легким оттенком алкоголя. Волосы скользнули по щеке, вызывая раздражение.

Когда ее губы потянулись к моим, я резко схватил ее за челюсть, отклонив в сторону.

В ее глазах не было страха. А значит было неинтересно. Я дернул ее за волосы – она тихо ахнула, но не от боли, а скорее от предвкушения. Потом ее губы коснулись тыльной стороны моей ладони – той самой, что могла бы сдавить ее горло. Я вдохнул запах ее кожи – грубый, прелый, пропитанный сигаретами и удушливой ванилью парфюма. Мерзко.

Но ее пальцы уже скользили по моему поясу, расстегивая ширинку. Я почувствовал, как тело предательски откликается, но это было лишь физиологией. Никакого желания.

Она опустилась ниже, приняла меня в рот. Я не сопротивлялся, но и не получал удовольствия – лишь механически двигал бедрами, пытаясь заглушить пустоту внутри. Я делал это грубо, ее горло напрягалось и это бесило меня. Когда я закончил она недовольно уставилась на меня, схватила свои вещи и ушла. Я хотел смыть ее с себя , долго тер кожу под душем, скребя её до красноты, ощущение и запах этой гостьи до сих пор витал в воздухе. Я раскрыл все окна и снова сел работать.

Следующие два дня я почти не ел . Генри оставил столько работы, что даже спать приходилось урывками. Я хотел быстрее вернуться домой.

Когда наконец мой самолет приземлился, я сел в свою машину и смог расслабится. Через четверть часа я увижу Эмили. Мне было приятно от это мысли. Весь полет я проспал и поэтому мой желудок сводило от голода так, что подкатывала тошнота.

Через время дом встретил меня тишиной. Я шагнул на кухню – и увидел её.

Эмили.

Она сидела с миссис Майлз, держа чашку изящными пальцами. Ни новых синяков, ни следов страха – только спокойствие. Всё как прежде.

И тогда меня осенило.

Ллойд, бил ее только в те моменты, когда, я мог видеть следы от побоев. Это был спектакль. Демонстрация власти. Он хотел доказать, что для него нет границ. Что он может сломать даже то, что я……не решаюсь тронуть.

Кровь ударила в виски. Я резко развернулся, схватил первую попавшуюся еду – даже не глядя, что взял, – и уже шагал к выходу, когда легкое прикосновение остановило меня.

Ее пальцы едва коснулись запястья.

– Спасибо, – прошептала она.

И улыбнулась. Без наигранности – искренно.

Я ничего не ответил. Просто ушел. Но этот взгляд, это прикосновение… Они горели на моей коже, как ожог.

К вечеру люди Генри привезли Эверли, помощницу Уильяма, и Лору. Они тоже были замешаны в его делах, и теперь их ждала расплата. Их избивали но Кайл быстро выдохся и оставил их на других парней, которые по видимому надругались над ними. Их поселили отдельно – под замок, без права выхода.

Все время я был в стороне, в широком коридоре, где казалось что крики и боль не прекращались. Я видел, как Эмили тихонько подошла к их двери, прошептала что-то Эверли. Видел, как та сжала ее пальцы в ответ.

Но Ллойд тоже это увидел.

– Ты совсем забыла, где твое место? – его голос прозвучал ледяной сталью.

Он схватил ее за волосы, дернул так сильно, что она вскрикнула, и потащил в комнату.

Я остался неподвижен.. Но внутри меня зарождалась такая ярость, что она буквально выжигала мои внутренности.

Когда дверь захлопнулась я подошел к комнате , где теперь слышал крики Эмили.

Он приковал ее к стене цепями, оставил висеть на всю ночь.

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, – прошипел он, – никаких разговоров. Никаких друзей. Ты здесь никто.

– Ты надеешься на спасение, но среди нас нет героев, Эмили. – он звонко хлопает ее по щеке – А Лукас, он точно не твой спаситель, он просто ждет, когда я закончу. Чтобы собрать осколки и убрать их, в ту же шкатулку, где, он хранит камни с твоей сумочки.

"Что черт возьми? Он следит за мной" невольно пронеслось в моей голове.

Он уходит, оставив ее одну в темноте. Она остается висеть. Но почти не движется.

Я тенью скользнул в комнату. Плотно прикрыв за собой дверь. Я медленно подхожу. Она не поднимает головы, но я знаю – она чувствует мое присутствие. Ее дыхание становится чуть чаще, руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

Мои пальцы скользят по ее шее, ощущая под кожей учащенный пульс. Она содрогается.

– Боишься? – мой голос тихий, но в нем слышится обещание. Обещание чего? Даже я не знаю. Может, боли. Может, чего-то еще.

Она не отвечает. Только сжимает губы, но ее тело предательски реагирует на мое прикосновение. Как смешно. Она ненавидит меня, но ее кожа помнит каждый мой жест.

Я провожу пальцем по ее губам – они мягкие, чуть потрескавшиеся от укусов.

– Ты могла бы кричать. Но не хочешь. – наклоняюсь ближе, вдыхая ее запах – миндаль, кровь, страх. – Потому что знаешь – никто не придет. Кроме меня.

Она дрожит, но не отстраняется.

– Ты такой же, как Ллойд. Как Генри. – ее голос хриплый, но в нем нет сломленности.

Я рассмеялся. Резко, беззвучно, так что только мои зубы сверкнули в полумраке.

– Нет, маленький воин . Я хуже. – моя рука скользит к ее запястьям, расстегивает цепи. Металл падает на пол с глухим звоном. – Потому что ты хочешь, чтобы я был рядом.

Я сжимаю ее запястья, ощущая под пальцами тонкие кости. Она хрупкая. Но не слабая. Никогда не слабая.

Запоминаю каждый синяк, каждый след от ударов. Ллойд заплатит за это. Не сейчас. Но он заплатит.

****

На следующий день. Я проснулся раньше рассвета. В голове – тягучий туман бессонницы, во рту – привкус пепла и вчерашнего виски. Через раздвинутые шторы пробивался бледный свет, окрашивая комнату в свинцовые тона. Приказание насчет собаки я отдал еще ночью, когда миссис Майлз принесла мне кофе. Старуха кивнула молча – она давно научилась не задавать лишних вопросов.

Сейчас я стоял у окна кабинета, наблюдая, как первые лучи солнца золотят верхушки деревьев в саду.

Я не должен был этого делать. Эта мысль сверлила мне виски, пока я наблюдал со второго этажа, как миссис Майлз ведет Эмили к псу. Глупость. Слабость. Ошибка.

Я хотел сломать ее. Хотел, чтобы она боялась, ненавидела, чтобы в ее глазах горело отчаяние, а не эта… чертова надежда.

А теперь?

Теперь я стоял у окна, сжав подоконник так, что пальцы побелели. Внизу Эмили шла медленно, словно не веря, что ей разрешили это. Ее шаги были осторожными, будто земля могла в любой момент разверзнуться под ногами. Ее босые ноги оставляли следы на росистой траве. Когда она увидела будку, дыхание ее участилось – я видел, как вздымается грудная клетка под тонкой тканью рубашки.

Почему я это сделал? Не из жалости. Не из-за ее слез или мольб. Она никогда не просила. Может, потому что видел, как ее глаза скользили по двору, искали черную шерсть пса.

Я стиснул зубы. Внизу она упала на колени перед конурой, и ее пальцы впились в шерсть пса так, будто проверяли – не мираж ли это.

– Ты жив…

Ее голос сломался.

Багс заскулил, лизал ее лицо, ладони, тыкался мордой в плечо, как будто говорил: "Я здесь, я здесь, не плачь."

И тогда она рассмеялась. Настояще. Глупо. По-детски. Звук был таким чистым. Я отвернулся, чувствуя, как что-то горячее и неприятное шевелится под ребрами.

– Слабость, – прошептал я себе, закуривая.

Но когда я снова посмотрел в их сторону, Эмили уже обнимала пса, прижимаясь лицом к его шее, а ее плечи слегка вздрагивали. Багс вилял хвостом, тыкался мордой в ее щеку – будто пытался стереть слезы, которых я не видел.Миссис Майлз отошла в сторону, давая им момент.Я затянулся, выпуская дым в прохладный утренний воздух.

Почему этот смех режет глубже, чем ее крики?

Пес начал прыгать вокруг нее, приносить палку, тыкать носом в ладони – вести себя как обычная, счастливая собака. И Эмили… Она выглядела почти живой. Я раздавил сигарету в пепельнице и резко развернулся. Но образ – ее улыбка, ее смех – остался перед глазами.

Я наблюдал за Эми еще долгое время. Пока Кайл не увел меня к Эвэрли и Лоре. Генри, хотел выбить из них доказательства причастности, Уильяма к мошенничеству против ,наших союзников. Конечно же, Генри отправил меня "выбивать эти показания" но я, не тронул ни одну из них. Я стоял перед массивной дверью с решетчатым окном, через которое Эмили протягивала пальцы Эверли. Кайл щелкнул ключами, бросив на меня быстрый взгляд – в его глазах мелькнуло что-то неуловимое. Нервозность? Сомнение?

Дверь открылась с глухим скрипом.

Внутри, на холодном бетонном полу, сидели Эверли и Лора. Девушки сидели неподвижно, на их лице виднелись ссадины и гематомы. Они были очень похожи не смотря на разницу в возрасте ,можно было сразу сказать, что они родные сестры. Их родство, бросалось в глаза – те же тонкие губы , тот же разрез серых глаз. Также как и Гренхолмов можно было узнать по ярким зеленым глазам. Только, их глаза, были похожи на застывшие куски льда, серые, холодные, напуганные. Их зрачки были уменьшены , в них читался страх. Мне нравилось выражение этой эмоции. Я любил его. Но не в таком виде.

Их лица были избиты до состояния кровавого месива. Губы распухли, под глазами чернели гематомы. Светлые, чуть вьющиеся волосы прилипли к вискам от пота и крови. Они сидели, прижавшись друг к другу, будто пытаясь стать меньше.

Больные ублюдки. Я почувствовал, как по спине пробежало раздражение. Кто-то явно перестарался. Кайл замер на пороге. Его взгляд скользнул по Эверли – и в его глазах я увидел слабость.

Жалость.

Кайл присел перед Эверли, его колени почти касались бетонного пола. В темноте камеры его лицо казалось резче, глаза – глубже. Он не торопился, давая ей время осознать его присутствие.

– Эверли, – Его пальцы коснулись ее подбородка, приподняли лицо. Не грубо. Аккуратно.

– Ты знаешь, зачем мы здесь, – его голос звучал тише обычного. Манипулятивно мягко. – Уильям предал наших партнеров. И ты в курсе всего.

Она не ответила. Только сжала губы, но ее зрачки дрогнули.

– Ты знаешь, что я могу быть хуже, – начал он тихо, – но сегодня я не для этого здесь.

Эверли не отвечала. Ее пальцы вцепились в руку Лоры, сидевшей рядом.

Кайл наклонился ближе, но не угрожающе – скорее, как бы пытаясь поймать ее взгляд.

– Ты была его правой рукой. Ты знаешь, где доказательства.

– Я ничего не знаю, – ее голос был хриплым, но твердым.

Кайл вздохнул, провел рукой по лицу. Вдруг его пальцы остановились на свежем синяке у ее виска – том самом, который он оставил.

– Это… – он замолчал, сжал кулак, опустил руку. – Я не хочу, снова причинять тебе боль.

Эверли фыркнула.– ее губы искривились в усмешке.

– Сначала измываешься, а теперь играешь в доброго самаритянина?

Кайл не отводил взгляда.

– Я не прошу тебя верить мне. Но если ты не скажешь, что знаешь, Генри пришлет сюда не меня. А их. – Он кивнул в сторону двери, за которой слышались грубые голоса охранников. – И Лоре будет в десять раз хуже.

Эверли дрогнула. Ее сестра прижалась к ней, глаза широкие, испуганные.

– Ты… – Эверли сглотнула. – Ты гарантируешь, что ее не тронут?

Кайл не моргнул.

– Если ты скажешь правду – да.

Тишина.

Потом Эверли медленно заговорила.

– Уильям хранит копии документов в банковской ячейке. Там все что я смогла найти на его игровых партнеров. Она запнулась произнося последнее слово.

Кайл кивнул, но не сразу встал. Его глаза все еще были прикованы к ее лицу – к темным кругам под глазами, к запекшейся крови в уголке рта.

Эверли отвернулась.

– Уходите, прошу вас. Она прижила голову Лоры ближе. Я слышал как ее голос дрогнул.

Кайл замер на секунду, потом резко поднялся.

Но перед тем как выйти, он бросил последний взгляд на Лору.

– Никто к вам не войдет. Пока я не вернусь.

Кайл выпрямился

– Достаточно?

Я молча кивнул.

Мы вышли, оставив их в темной холодной комнате. Эта комната была идентична комнате Эмили. На прикроватной тумбе, стоял маленький керосиновый фонарь. Который разливался теплым светом. Наши тени удалились. Девушки продолжали сидеть, прижавшись друг к другу.

Кайл пригласил меня в свой кабинет, когда-то давно, Генри выделил ему, особое место в нашем доме.

Кайл налил виски в два бокала, протянул один мне. Мы закурили молча. Дым вился в воздухе, смешиваясь с тяжелым запахом кожи и дерева.

– Лукас, – Кайл сделал глоток, потом резко поставил бокал. – Дай им возможность выходить. Хотя бы во двор.

Я медленно повернулся к нему.

– Они не выдержат в заперти. Особенно Эвэрли. Она…

– Она что? – мои пальцы сжали бокал так, что стекло затрещало.

Кайл замолчал.

Я знал, о чем он думал. О том, как год назад он стоял перед Генри и клялся в верности. А через неделю его нашли с девушкой которую он должен был убить. Если эта история повторится с Эвэрли, Генри застрелит ее.

– Спроси у Генри, – я допил виски, ощущая, как алкоголь жжет горло. – Если он разрешит – пусть выходят. Ты ведь подчиняешься одному Грэнхолму.

Кайл сузил свои голубые глаза в презрении и кивнул. Я не забыл его предательства. Я встал, раздавил сигарету. И направился к Эмили.

Золотистые лучи заходящего солнца пробивались сквозь листву, окрашивая каменные плиты фонтана в теплые медовые оттенки. Воздух был наполнен ароматом нагретой за день земли и свежескошенной травы.

Эмили сидела на краю бассейна, ее босые ноги слегка касались воды. Багс лежал рядом, положив морду ей на колени, его темные глаза блестели в последних лучах солнца. Она рассеянно гладила его шерсть, пальцы медленно двигались между ушей пса.

Я остановился в нескольких шагах, наблюдая. Ее профиль казался почти нереальным в этом свете – слишком хрупким для того ада, в котором она оказалась.

– Тебе не надоело мокнуть? – мой голос прозвучал резче, чем я планировал.

Она не вздрогнула. Значит, чувствовала мое приближение.

– Вода теплая, – ответила она , не поворачиваясь.

Я подошел ближе, остановился рядом. Багс поднял голову, но не зарычал – уже привык.

– Должно быть, у тебя сегодня выдался тяжелый день, раз ты так мечтательно смотришь в никуда.

Эмили наконец подняла глаза. В них не было страха – только усталость.

– А у тебя – легкий? – спросила она, и в ее голосе прозвучал едва уловимый вызов.

Я усмехнулся.

– Ты становишься смелее.

– Смелее, чем уже есть?

Багс заворчал, почувствовав напряжение. Эмили тут же успокоила его, проведя рукой по загривку.

Я наклонился, поднял с земли камешек, бросил его в воду. Круги разошлись, искажая наше с ней отражение.

– Ты должна понимать, что Ллойд не остановится.

Она замерла.

– У меня нет сил бояться каждую секунду, – прошептала она.

Я посмотрел на нее —действительно посмотрел. На синяки под глазами, на то, как кости плеч выпирают под тонкой тканью рубашки.

– Иди в дом, – сказал я резко. – Уже темнеет.

Она медленно встала, отряхнула рубашку. Багс тут же вскочил, прижался к ее ноге.

Я проводил их взглядом, потом резко развернулся и пошел к дому.

После ужина я направился в зимний сад. Мне нужно было отвлечься – убедиться, что все в порядке.

Лунный свет пробивается сквозь стеклянный купол зимнего сада, окрашивая орхидеи в синеву. Я замечаю Эмили. Она шатается между деревьев, её тело – сплошная боль. Синяки, царапины, следы веревок на запястьях и шее. Ллойд сегодня особенно постарался. Смею предположить, это из-за того, что прошлой ночью, я снял цепи и она больше не была прикована. И он все понял. Я просчитался, я должен был вернуться утром чтобы приковать ее снова.А я думал лишь о собаке. Ярость стала разливаться по моим венам. Я наблюдал за ней из тени, как всегда. Она держит левый бок, и прерывисто дышит. Странное чувство сжало мне горло. Я ненавижу, когда трогают мое. Она подошла к фонтану, опустила в воду окровавленные пальцы. Вода окрасилась в розовый. Я не выдержал.

– Ты ищешь способ смыть его с себя?—мой голос прозвучал резче, чем я планировал. Она не обернулась. Умная девочка. Она уже знала, что я стою в сантиметре за ее спиной. Мое дыхание обжигало ее шею, а ее – мое лицо. Я медленно обошел ее, заставив отступить к краю фонтана. В лунном свете ее глаза казались огромными – полными боли, но не сломленности. Как же я ненавидел Ллойда в этот момент.

– Я мог бы убить его за это, —прошипел я. И это была чистая правда.

Ее смех прозвучал хрипло

– Не надо притворяться, будто тебе есть дело до чужой игрушки.

Я сжал ее подбородок, ощущая под пальцами учащенный пульс. Мои пальцы дрожали – черт возьми, они действительно дрожали. Когда она попыталась вырваться, я прижал ее к мраморной чаше. Ее тело напряглось от боли, но она не застонала. Никогда не стонала. Это… восхищало меня.

–Боишься? – мои губы коснулись ее виска. Она пахла кровью и тем самым дурацким парфюмом с нотками миндаля. Который догонял меня даже когда ее не было рядом.

– Только твоей лицемерной заботы – прошептала она.

Ложь. Мы оба знали правду.

Моя рука скользнула под ее рубашку, исследуя ребра. Синяки. Много синяков. Я ощутил странный привкус железа во рту – оказывается, я до крови закусил губу. Мои пальцы обвили ее шею, точно поверх следов от Ллойда.

– Он перешел все границы.

Но я не мог показать, насколько это меня задело. Не перед ней. Не перед собой. Когда она бросила мне в лицо:

– А у тебя они есть?– , я схватил ее запястье, ощущая хрупкость костей под кожей.

– Я не ломаю то, что намерен сохранить, – прошипел я. И это была самая честная фраза за весь вечер.

Ее губы дрожали, когда я наклонился.

– Ты ненавидишь меня? – спросил я, уже зная ответ.

– Больше всего на свете – выдохнула она.

– Маленькая лгунья. – и я захватил ее губы, чувствуя, как ее тело отвечает мне прежде, чем успевает запротестовать разум.

Я разорвал поцелуй, оставив ее губы слегка приоткрытыми от неожиданности. Наклонился к ее уху, чувствуя, как дрожит ее тело под моими руками.

– Когда Генри наиграется… – мои губы скользнули по ее мочке, – когда он наконец отдаст тебя мне… я перережу Ллойду глотку. Медленно. Чтобы он видел, как его кровь заполняет узоры на полу.

Я откинулся назад, давая ей увидеть мои глаза – горящие, как раскаленные угли в темноте.

– Интересно, будешь ли ты смотреть? Или зажмешься, как делаешь это, когда я касаюсь тебя?

Моя рука скользнула по ее груди, почувствовала, как под тонкой тканью затвердели ее соски. Она дрогнула, но не отстранилась.

– Ты хочешь, чтобы я благодарила тебя? – ее голос был хриплым, но твердым. – Ты – не защитник. Ты просто… более терпеливый хищник.