Ничья в крови

Rina Aim

Ничья в крови

Глава 1 Эмили

17 мая. День ,после которого, вся моя жизнь полетит к чертям. День, когда я окончательно и бесповоротно рассыпалась на миллион осколков , и никто не в силах собрать их , я буду колоть и резать каждого кто дотронется до них , в конечном итоге это все что у меня есть.

****

Год назад. Утро. Солнце медленно покрывает землю своим теплом , в воздухе витает запах свежести и травы, наш пес Багс сопит в своей конуре, ветер осторожно подкидывает мои занавески в спальне. Сейчас,все выглядит умиротворенно и тихо, до моей оголенной ноги дотрагивается прохлада и я прячу ее обратно , делаю глубокий вдох, свежий воздух мгновенно заполняет мои легкие ,мой мозг начинает свое пробуждение .

Я слышу голос отца , кажется он говорит с кем-то , его голос низкий , он шепчет в трубку стационарного телефона , в перерывах между шепотом раздается счастливый смех. И я уже знаю что могло поднять настроение моему отцу в такую рань.

Думаю он снова сорвал куш , и по традиции когда это случается мы отправляемся в небольшое путешествие. Цель этого путешествия всегда одна, забрать огромную сумку с деньгами и ехать куда глаза глядят. Но так было не всегда .

Всего несколько лет назад мы были другими, мама готовила особенное блюдо по воскресеньям и это всегда был творожно-ягодный пирог который она преподносила нам с раннего утра. В такие дни меня будил запах выпечки и песня "Wicked Games" в исполнении Chris Issak

Это была ее любимая песня. Сейчас, остался только след от этих воспоминаний. Когда смерть забрала ее, изменилось многое .

Мы больше никогда не пекли творожно-ягодный пирог, мы больше никогда не были так счастливы как тогда. Айрин (ее настоящее имя) не была примерной матерью, но в те редкие моменты когда семья становилась для нее центром вселенной, мы могли восхищаться той женщиной которой она была, возможно в силу ряда обстоятельств она не находила себя в этой роли . Но, воспоминания о ней до сих саднили в моей груди.

Я приподнялась на локти , дисплей моего телефона сообщил, что сейчас всего-лишь 8 утра. Я плюхнулась на подушку и закрыла свое лицо руками , ненавижу такие дни , когда нам снова придется уезжать. Накрываюсь с головой одеялом в надежде проспать еще хотя-бы час.

Но, осторожный стук в дверь ,окончательно заставляет меня попрощаться со сном. Я понимаю что сегодня Мистер Джонсон (мой отец), позволит мне купить самую дорогую безделушку , хотя в основном я скупаю половину книжного магазина и для отвода глаз покупаю вещь именитых брендов. За годы наших скитаний, мой отец так и не научился понимать чего я хочу на самом деле или просто не хотел знать этого…

У меня был хороший гардероб, два чемодана косметики, но каждый раз мои запасы пополнялись брендовыми сумочками , вещами , были даже портмоне и коллекция клатчей, сексуальные халаты и комплекты белья , которые могла видеть только я .

Но самый любимый чемодан в моей "коллекции" чемоданов с безделушками,был книжный . Я до сих пор мечтаю о домашней библиотеке , такой какая была у моего отца . Когда мы еще не были кочевниками. Мама часто читала детективы, страх, опасность и экстрим будоражили ее. За эти опасные чувства, она поплатилась жизнью. И перспектива закончить свою жизнь также, пугала.

Вследствие больших денег, она связалась с криминалом и вела игры с серьезными людьми.

В моей голове навсегда отпечатался образ моей матери. Она сидит с идеально ровной спиной на низком пуфике , перебирает баночки на туалетном столике , виртуозно крутит ими в воздухе, локоны ее волос рассыпаны по пухлым плечам ,у нее лишний вес , потому что по ночам она обожает есть клубничное мороженое , она не может терпеть табачный дым и любит грубых мужчин. Но, еще больше она любит моего отца , намного больше чем собственную дочь. Иметь власть , ее смысл жизни.

Она чувствует себя богиней и давно поставила себя на вершину "Олимпа". Мне не было места в ее идеальном мире .

В том мире, который она создала для себя ,не было слабой и плаксивой дочери , сидящей на лестнице в объятиях с книгой. Она мечтала , о голубоглазой блондинке похожей на фарфоровую куклу ,она мечтала о такой дочери которая будет ее копией .

Но жизнь сыграла с ней в злую шутку, и вместо куклы "Барби" ей досталась я .

У меня темно-каштановые волосы, карие глаза которые менялись в зависимости от освещения, если освещения было недостаточно они выглядели устрашающе , в такой тьме что была в них, невозможно было разглядеть зрачка , они были словно пуговицы, но, когда их озарял солнечный свет , они были многогранны словно камень , орехово-медовый , а если я была спокойна и сидела в отцовской библиотеке, то мои глаза напоминали ту самую библиотеку, книжные полки , умиротворение, глубокое познание, и запах сливы с бабушкиного сада, они выражали столько теплоты, что могли растопить самое ледяное сердце.

Но, к сожалению, этого было недостаточно.

Ребенок, внутри меня, разрывался от любви в те редкие моменты, когда мама погружала меня, в свои нежные объятия. Когда, ее персиковые губы касались моего лба или моих щек. Я бы отдала все что имею сейчас , чтобы хоть на миг оказаться там . Раньше, я крепко хваталась за такие моменты и растягивала их как можно дольше. А сейчас, единственное ,что я делаю это забочусь об отце и отправляю цветы, к холодному камню на котором высечено ее имя.

Мистер Джонсон, запихивает последний чемодан в багажник. За два года, я научилась не распаковывать вещи – зачем, если через месяц снова придется бежать? Мы могли бы летать на частных джетах, жить в пентхаусах Беверли-Хиллз, но нам нельзя светиться.

Ирония в том, что мой клатч стоит как год аренды в этом убогом мотеле, а часы на моей руке – целая квартира. Но иногда приходится спать на жестких матрасах с запахом плесени и слушать, как по крыше стучат тараканы.

Если только…

Если только это не светские пирушки . Тогда отец надевает смокинг за десять тысяч, а я – платье, от которого у всех перехватывает дыхание. А после – его любимая игра. Пока его «друзья» пьянеют от шампанского, он трезвеет с каждой победой. Он уже обобрал половину элиты Лос-Анджелеса.

Сажусь за руль своего кроваво-красного «Вейрона» – подарка за прошлый выигрыш. Кожа сидений холодно прилипает к обнаженным плечам.

Отец уже на пассажирском месте, без остановки болтая по телефону о вложениях в недвижимость. На заднем сиденье – Багс, наш пес, давно привыкший к переездам.

– "Дорогая, это идеальная сделка. Резиденция Лукаса – наш билет к тихой жизни. Уверяю, мы осядим там надолго."– Его рука тяжело ложится на мое плечо. Я не верю.Я знаю, чем это закончится. Он снова увлечен разговором. В динамиках – визгливый голос Эвэрли, его помощницы:

– "Мистер Джонсон, отправляю документы факсом! Покупка гениальна, а знакомство с Грэнхолмом – золотая жила!"

Если бы она знала.

Грязный секрет

Эвэрли даже не догадывается, что ее обожаемая старшая сестра Лора спит с моим отцом.Я видела.Офис в Нью-Йорке. Полумрак. Его пальцы впиваются в ее бедро под юбкой-карандашом. Лора – женщина, которую невозможно не заметить: рыжая, голубоглазая, с неестественно белыми винирами. Когда она улыбается, ее тонкие губы растягиваются, как у куклы.Жутко.Если бы Эвэрли узнала, что ее сестра трахается с боссом на ее рабочем столе, она бы сошла с ума.

Мы мчимся по шоссе. Отец строит планы. Я сжимаю руль.

Сегодня вечером:

Лукас Грэнхолм. Фальшивые улыбки. Игра, где ставка – наша жизнь. Я надену самое дорогое платье. Буду смеяться над плоскими шутками старых козлов. Как всегда.

Возвращаясь к дороге, она обещает быть длинной , растянутой в 300 минут, мне нравится переводить часы в минуты, отнимать каждый раз по 60 минут от исходного времени, дает голове немного остановить поток навязчивых мыслей.

По приезду, у меня не будет времени отдохнуть или спокойно поесть . Отец, запрещает мне обедать и ужинать в день светских пирушек , обед, он исключает чтобы мое платье село идеально по фигуре и не вываливался живот, а ужин, потому что ,мне могут подсыпать что-то в еду, напитки я пью строго с бутылки которую открыли при мне и никогда не пью шампанское с подноса официанта. Если мне понадобится уборная, я буду вынуждена допить все содержимое бокала , и только потом я смогу отлучится. А если к моему возвращению, мой бокал наполнится, то я ,больше никогда не прикоснусь к нему.

–"Кто он ? Лукас? Сколько ему лет? И почему он так любезно принимает нас ?"– За все время, я поняла, что если влиятельные люди оказывают тебе помощь, ты либо нужен им для определенных целей, либо тебя хотят устранить. И любезность незнакомого мне человека ,вызывала тревогу .

– "Лукас Грэнхолм – наследник империи, выстроенной его дедом, Генри Грэнхолмом. Тот самый великий человек, чья железная воля и безжалостная расчетливость превратили их имя в символ власти и богатства. Но за фасадом золотой жизни скрывается нечто… другое. Странные, почти ледяные отношения в семье. Лукас и его брат Ллойд – будто два полюса: один здесь, в самом сердце их корпоративной крепости, другой – за три тысячи миль, в Сан-Франциско, будто намеренно отгородившись от всего, что связано с фамилией Грэнхолмов".– Эвэрли знала, что это лишь верхушка айсберга. Но что скрывается в глубине? Какие тени тянутся за этим именем?"

Его пальцы резко поднимают мой подбородок, заставляя встретиться с его взглядом. Внезапно в его глазах – только холод. Безжизненный, как сталь. "Ты действительно думаешь, что несколько фактов делают тебя осведомлённой?" Что-то в его тоне заставляет меня содрогнуться.

– "Эмили, ты должна покорить всех как только переступишь порог, я надеюсь на тебя."– Он задирает мой подбородок выше, а потом ,резко опускает его. Моя голова падает вниз, как у марионетки, у которой перерезали нити. Безвольно, бездушно. В этот момент я – всего лишь кукла-чревовещатель, брошенная кукловодом. Тело еще держится, но внутри – пустота…

"Сколько еще я должна так жить ? Я обязана притворятся , вливаться в общество этих ужасных людей, у которых руки, по локоть покрыты кровью. Деньги, заработанные на играх , проституции , запрещенных веществах, рабстве, продажи людей. По большому счету, на моем пути, встречались лишь несколько людей, которые смогли своим трудом пробраться туда . Но ,они, были изгоями ,потому что отрицали и не хотели жить по их принципам"

Массивные, кованые ворота, медленно распахиваются перед нами, пропуская наш автомобиль на территорию, напоминающую скорее декорации к фильму о недосягаемой роскоши. Светильники, встроенные вдоль идеально ровной дороги, отбрасывают мягкое золотистое сияние на подстриженный до миллиметра газон.

У парадной лестницы нас встречает дворецкий. "Нельсон" – гласит бейдж на его безупречно отутюженном фраке. Он кланяется с той почтительной теплотой, которая бывает только у слуг, мечтающих проработать в доме до седых волос. Жаль, он не знает, что мы, скорее всего, исчезнем отсюда раньше, чем успеет выцвести краска на его лакированных туфлях.

– "Добро пожаловать, мисс Эмили, сэр."

Его голос звучит как старинное вино – выдержанно, благородно. За его спиной высится вилла: первый этаж – панорамные окна, за которыми угадывается мрамор и хрусталь, второй – поскромнее, но не менее изящный. Каменная кладка стен, бассейн, сверкающий в лучах заката… Настоящий рай.

Особенно после того дома.

Четыре месяца в сером, ничем не примечательном особняке с протекающей крышей и ржавым барбекю во дворе. Не то чтобы он был ужасен – просто недостоин человека с именем моего отца. Но мы залегли на дно. Потому что, согласно информации одного из очень надежных источников, на нас объявлена охота.

Мы входим под руку – редкий жест, почти театральный. Отец мягко беседует со мной, его голос звучит ровно, с правильными интонациями заботливого родителя. Публике ведь нужен спектакль, не так ли?

– "Тебе нравится твоя комната, дорогая?"

– "Она прекрасна, спасибо."

Мой ответ такой же отрепетированный, как и его вопрос.

Настоящую любовь он давно заменил деньгами. Если бы я попросила провести с ним вечер, он просто откупился бы – очередным бриллиантом, очередным платьем.

На втором этаже мы расходимся: он – в свой кабинет в дальнем крыле, я – в комнату с балконом. Мне нравится, когда ночной ветер гуляет между шелковых занавесей. Хотя бы он дышит рядом, когда мне не хватает воздуха.

Служанка уже забирает мое вечернее платье – его нужно отпарить до идеального состояния.

Душ. Стайлер, закручивающий волосы в мягкие, блестящие волны. Легкий макияж – будто я не старалась, но выгляжу безупречно.

На мне: "Голое" черное платье – полупрозрачное, облегающее, с высокими шортами и топом. Туфли-лодочки – классика, но такие, от которых звенит в висках. Парфюм Kilian "Rolling in Love" – сладкий, с нотками миндаля и сливок. Передние пряди – за уши. Клатч от Dolce & Gabbana, усыпанный камнями, в нем – петличка. На всякий случай.

Каблуки отбивают четкий ритм по мрамору холла. Звук уверенности. Звук женщины, которая знает себе цену. Платье обтягивает каждую линию тела. Топ чуть маловат – грудь приподнята, будто готовая к бою. Я никогда не выглядела лучше. Тело дрожит от адреналина – так бывает перед важными играми. Сегодня я увижу их.

Грэнхолмов.

Отец уже ждет в лимузине. Дворецкий открывает дверь с почтительным поклоном.

– "Приятного вечера, мисс."—Я улыбаюсь.

Спектакль начинается.

– "Ты как всегда сногсшибательна!"– Отец восхищенно окидывает меня взглядом, и в его глазах я вижу то самое сладострастное самолюбование – он гордится не мной, а собственным отражением во мне.

– "Если Лукас не обратит внимание, то он глупец!"– Его губы растягиваются в отвратительной ухмылке. Сегодня он облачен в серый костюм, от которого веет холодной расчетливостью, лакированные туфли блестят, как лезвие. Но мой взгляд цепляется за запонки – мамины.

Он носит их, будто тень вины. С виду – каменная маска, но я-то знаю: в его груди зияет дыра, и имя ей – Айрин.

– "Я обязательно должна ему понравиться?"– Мои брови сходятся на переносице. Раньше таких условий не было.

– "От этого зависит наше пребывание здесь, глупышка. Если хочешь жить в этом доме, а не в мотеле – сделаешь все, чтобы угодить ему."– Его голос звучит, как скрежет металла.

– "Для нашей безопасности я попросил Нельсона припарковать твою машину у Грэнхолмов."

– "Отлично!" – я прошипела сквозь зубы.

Я знаю этот взгляд, который он метнул в меня. Каждый раз, когда отец боится опозориться, его глаза наполняются ненавистью.

Иногда я думаю: смогу ли я когда-нибудь полюбить своих детей, если сама понятия не имею , что такое любовь?

Лимузин останавливается у ворот.

Меня начинает бить дрожь .С чего бы это ? Может быть я простудилась и меня бьет озноб , прежде такого не было . Позже я пойму что мое тело посылало мне сигналы к бегству.

Дворецкий открывает дверь отцу, а тот галантно пропускает меня вперед. На пороге нас уже ждет Генри Грэнхолм.

Высокий, худощавый, с лицом, высеченным из гранита. Он протягивает руку отцу, а тот дружелюбно пожимает ее, они улыбаются глядя друг на друга , словно голодные львы, когда больше не остается ничего живого вокруг и они вынуждены съесть друг друга.

Готов ли этот влиятельный мужчина, проиграть половину своего состояния отцу ?

Я сомневаюсь , и если победа окажется на нашей стороне, то нам снова придется прятаться .

В моей голове проносятся тысячу мыслей. Кто страшнее, ты или твой внук? Кого я буду бояться , следующие пол года ,пока вы не потеряете наш след, а мы не найдем более влиятельных союзников?

Сейчас этот мужчина принимает нас в своем доме и продает нам свою недвижимость в слепой вере в то, что, это сможет остановить моего отца, который и здесь успел провернуть свои темные делишки с недвижимостью. Его юристы хорошо работают и уже записали этот дом на подставное лицо , и в случае нашего стремительного отъезда , дом в поместье Грэнхолм, не станет для них гарантом того что мы останемся здесь. Этот дом улетит с аукциона в тот же день, а от нас и следа не останется.

Не каждый влиятельный человек, хочет расставаться со своими деньгами , но каждый влиятельный человек игрок . Они любят азарт , это будоражит их кровь , как запрещенные вещества, попробовав однажды сыграть на все что у тебя есть, или хотя бы половину того что имеешь, на меньшее уже не согласен, вдруг, сегодня удача окажется на твоей стороне и ты сможешь выйти победителем? Это слишком сладостная победа от которой никто не сможет отказаться , даже если это буквально ,будет стоить ему жизни.

Генри подхватывает мою руку и касается тыльной стороны моей руки своими губами. Это заставляет меня вырваться из бушующего потока мыслей и вспомнить где я.

****

Когда становишься пешкой , совершенно неважно кто съест тебя первым король или ферзь.

– Вы просто чудесны, Эмилия. Очень рад нашей встрече. Я буду признателен, если вы примете предложение моего внука Лукаса. Он ждёт вас в холле.

Генри отпускает мою руку, и в ноздри ударяет резкий запах его парфюма – тяжёлый, с примесью табака и чего-то дорогого, но удушающего. Словно он нарочно вылил на себя полфлакона, чтобы перебить все остальные запахи вокруг. Или, может, чтобы поскорее отделаться от меня – его движения торопливы, взгляд скользит мимо, а губы растянуты в формальной, ледяной улыбке.

Я кладу свою руку поверх его, как положено воспитанной леди, хотя внутри всё сжимается от этого притворного дружелюбия.

– Благодарю за тёплый приём. – Мне хочется спросить, что за предложение у Лукаса, но Генри резко перебивает мою мысль, широким жестом указывая на дверь.

– Прошу.

Теперь я знаю, как выглядит его отвратительная ухмылка. Что ж, спасибо ему за честность – хотя бы сразу дал понять, чего стоят его любезности.

Дверь распахивается, и в холле передо мной возникает мужчина. Высокий, с плечами, которым, кажется, тесны даже дверные проёмы. Рубашка на нём действительно мала – ткань натянута так, что под ней проступает рельеф мышц, и я невольно вспоминаю свой собственный топ, который сейчас кажется ещё более обтягивающим.

Лукас.

Тёмно-русые волосы, слегка растрёпанные, будто он только что провёл рукой сквозь них. Густые брови, под которыми – глаза такого зелёного оттенка, что даже в полумраке холла они кажутся яркими, почти неестественными. Взгляд тяжёлый, изучающий. Пухлые губы слегка приоткрыты, будто он вот-вот что-то скажет, но пока только склоняет голову набок, рассматривая меня с лёгким намёком на любопытство.

Я замерла.

Он молод – лет двадцати семи, не больше. Но в его чертах есть что-то… не просто красивое. Атлетичное телосложение, резкие скулы, выраженная линия челюсти – всё это делает его похожим на персонажа с обложки глянцевого журнала. Но в его взгляде есть глубина, которая заставляет меня не просто любоваться, а чувствовать себя под прицелом.

Мы молчим.

Он наблюдает. Я – тоже.

И вдруг его зрачки расширяются, когда наши взгляды наконец встречаются. По моей спине пробегает дрожь, а в животе тепло разливается странное, тревожное ожидание.

—Меня зовут Лукас , будем знакомы . —Стоило ему заговорить , как волна мурашек накрыла мое тело , его низкий хриплый голос, одурманил меня как бокал хорошего вина.

Мне потребовалось приложить усилия чтобы вырваться в реальность и протянуть ему руку.

Он осторожно коснулся моей руки своими губами и вежливо улыбнулся.

– Эмили , приятно познакомится . —Я осторожно поправила волосы , и снова встретилась с ним взглядом.

—Если ты не против, я бы хотел показать тебе дом.—Его глаза скользнули вверх и вниз по моему телу.

Внимательно изучает меня, хороший ход. Он наблюдательный , это очень редкий тип людей которые анализируют , таких тяжело обмануть и ввести в заблуждение , потому что ты постоянно на мушке.

Особняк Грэнхолмов – это гигантское каменное чудовище, выросшее среди вековых сосен. Его фасад облицован темным гранитом, в котором при свете луны проступают кроваво-красные прожилки. Высокие стрельчатые окна, словно глаза хищника, следят за каждым, кто осмелится приблизиться. Массивные дубовые двери с коваными узорами – открываются с глухим стоном, будто дом неохотно впускает гостей. Мы удаляемся дальше от просторного холла с черно-белым мраморным полом, выложенным в виде шахматной доски. Над моей головой люстра из хрусталя и черненого серебра бросает холодные блики на стены, обитые темно-бордовым шелком. Мы проходим в длинный коридор, по каждому краю коридора расположены широкие двери. Лукас объясняет историю этого дома и год его постройки, из коридора мы перемещаемся на развилку. Лукас указывает рукой вправо.

– Там наш зимний сад, зимний он потому что цветы цветут там круглый год. Он отпирает стеклянную дверь большим ключом и кладет его себе в карман.

Зимний сад— единственное место, где царит жизнь. Под стеклянным куполом цветут черные орхидеи, алые розы и белые лилии, чей аромат густ и дурманящ. В центре-мраморный фонтан с фигурой ангела, из чьих глаз струятся воды.Массивная фигура Лукаса останавливается возле фонтана, свет падает на его лицо так словно его зеленые глаза горят в полумраке. Я машинально сжимаю кулаки но не отвожу взгляда.

Лукас наклоняется ко мне , произнося низким голосом с хрипотцой :

– Ты все еще дрожишь. Я заметил это как только ты переступила порог, так скажи мне , какие эмоции сейчас кипят в тебе ? Страх? Или ярость?

Он пытается сманипулировать моими эмоциями.

–От отвращения.– Резко бросаю я.

Уголок его губ дрогнул. Он делает шаг ближе. Тень от орхидей скользит по его лицу.

– Ложь. Я видел, как ты смотрела на меня в холле. Ты любопытствовала.

Его пальцы касаются моего запястья – холодные, как сталь. Пульс под ними бешено колотится.

Я дрогнула скинув его пальцы.

– Я смотрела, как на картину в музее. Красиво, но трогать не стану.

Он смеется – звук глухой, будто из-под земли.

– А если картина захочет тронуть тебя?

Его рука скользнула по моей шее, и остановилась у ключицы. Его глаза вспыхнули как у волка в свете фар.

– Тогда я ее сожгу. —Шепнула я .Мое лицо приблизилось практически на расстоянии поцелуя.

– Попробуй.—Он наклонился к моей шее, его горячее дыхание вырвалось наружу. Его пальцы сжались чуть сильнее на моем запястье будто проверяя, как легко сломать мне хрупкие кости.

-'Ты хрупкая, как те орхидеи, – прошептал он. – А знаешь, что я делаю с цветами, которые мне надоедают?'

Немного отпрянув от Лукаса , я широко улыбнулась.

Оскалившись.

–Не путай хрупкость со слабостью.Орхидеи выживают там, где другие цветы гибнут.

Лукас пристально смотрит на меня, его пальцы всё ещё сжимают моё запястье, но теперь в его взгляде промелькнуло что-то новое – не просто вызов, а почти что интерес.

– "Орхидеи…" – он произносит медленно, будто пробуя слово на вкус. "Но даже им нужен кто-то, кто будет поливать их ядом. Иначе они заскучают."

Его рука скользит вверх по моей руке, останавливаясь у локтя, и он резко тянет меня ближе. Наши губы теперь в сантиметре друг от друга.

– "Ты правда думаешь, что можешь играть в эти игры и не обжечься?" – его голос звучит почти ласково, но в нём слышится угроза.

Я не отвожу взгляд.

– "Я думаю, что ты слишком уверен в себе. А это опасно."

Он усмехается, но в этот раз без прежней надменности – скорее с любопытством.

– "Опасно для кого? Для меня? Или для тебя?"

Я резко освобождаю руку и отступаю на шаг, но не от страха, а чтобы выиграть пространство.

– "Для любого, кто недооценивает орхидею."

Лукас замер, его глаза сузились. Он будто впервые видит меня – не как жертву, а как равного противника. Думаю женщины в его мире привыкли покорятся ему. Но мы с разных миров.

– "Ты… не такая, как я ожидал,"– наконец произносит он, и в его тоне впервые звучит что-то, отдалённо напоминающее уважение.

– "Разочарован?"

Он медленно проводит языком по зубам, словно обдумывая следующий ход.

–"Нет. Заинтригован."

Тень от орхидей снова скользит по его лицу, но теперь в нем читается не угроза, а вызов.

– "Будь осторожна… Иногда даже самые стойкие растения погибают – не потому что слабы, а потому что кто-то решил их сорвать."

Я удерживаю его взгляд.

– "Тогда этому кому-то стоит помнить – некоторые цветы ядовиты."

Тишина повисает между нами, густая и звенящая. Лукас наконец отводит глаза первым, но это не поражение – это начало чего-то нового.

Он молча схватил мою руку и сжал .Теперь он ведет меня влево ,от зимнего сада. Как только мы заворачиваем перед нами появляется лестница, широкая, с резными перилами, украшенными ручной росписью: на стенах картины с сценами охоты.Ковер, словно река крови, струится вниз.