Египетский фокстрот. Часть 1. Избранник храма Тота

Алексей Корешин

Египетский фокстрот. Часть 1. Избранник храма Тота

К читателю

С первого взгляда может показаться, что лежащая перед Вами книга рассказывает о захватывающих приключениях современника в двух мирах, разделённых бездной тысячелетий.

Что ж… впечатление правильное.

В динамично развивающемся сюжете соседствуют криминал и политика, коварство и любовь, боевые схватки и древние сокровища. Первый план повествования можно описать начальной фразой из «Анны Карениной»: «Всё смешалось в доме Облонских».

Однако на фоне игры слов и озвучивания жизненных истин присутствует и второй план, относящийся к качественной оценке нескончаемой войны добра со злом.

Крошка сын

к отцу пришел,

и спросила кроха:

– Что такое

хорошо

и что такое

плохо? (В. Маяковский)

Канва настоящего произведения содержит прикладную суть, о которой никогда не следует забывать.

С известной долей скромности автор сообщает, что в книгу заложен и план третьего порядка, практически не видимый читателю и неосязаемый им, относящийся к духовным основам человеческой морали.

«У всего есть своя причина, всё имеет свой результат», – так звучит формулировка «Закона причины и следствия». Для автора исследование «мира причин» имеет безусловный приоритет над логически бессмысленным (да и бесперспективным) копанием в «мире последствий».

Подача материала, построенного в форме «русской матрёшки», изначально не планировалась: это случилось помимо авторской воли. Похоже способность видеть невидимое приходит с возрастом. После перехода юношеского максимализма в более зрелую стадию доминирующие цвета жизненного восприятия начинают самопроизвольно распадаться на оттенковые спектры, оставляя в монохромном состоянии лишь понимание людских грехов. Тщеславие, алчность, зависть и прочие страсти (греховные зависимости), существующие вне временных рамок, традиционно окрашены в траурно-чёрные тона, символизирующие неминуемую гибель души.

В качестве самокритики автор сообщает, что результат его трудов никак не подходит для семейного чтения, поскольку встречающиеся в тексте двусмысленные выражения, жаргонизмы и лексика с многоточиями портят классический литературный пейзаж, услаждающий взор добропорядочного читателя. Порой развитие сюжетной линии комментируется весьма свободным образом, навроде известного английского фразеологизма «I think of you and your mom» – «Я имею в виду тебя и твою мать».

Ну да…

Авторский стиль весьма своеобразен, однако он никоим образом не нарушает существующих этических норм. А раз так, то… – suum cuique (лат. – «каждому своё»).

Засим откланиваюсь.

Удачи Вам!

Алексей Корешин

Часть 1. Избранник храма Тота

Сказка ложь, да в ней намек…

А.С.Пушкин

Финальная глава I части книги, волей автора положенная в её начало.

Место и время действия: Древний Египет, 1439 год до нашей эры.

Вечерний сумрак окутал речную долину, поглощая в лёгкой туманной дымке глиняные строения на берегу Нила, ослабляя свечение, и так не яркое, исходящее из окон зажиточных домов и уличных очагов бедняцких кварталов. Безветренная ночь прохладной тенью легла на древний Мемфис, Великие Пирамиды и их молчаливого охранника Сфинкса, оставляя наедине с вечностью. Лишь звёздное небо великолепным светящимся куполом озаряло монументальные строения храма Тота, виднеющиеся в шаговой близости от священной реки.

На склоне пологого утёса, уходящего основанием вглубь потока тёмной воды, тесно сблизившись, сидели мужчина и женщина. Упитанный щенок с непропорционально большой головой, растянувшийся у их ног, усердно грыз подсунутую палку, ухватив её широкими лапами, порой повизгивая и сердясь на неподатливость древесины.

Музыка.

Она медлительным ручейком растекалась из установленных неподалёку портативных колонок.

Музыка.

Величественная и завораживающая.

Торжественный рояль в сопровождении скрипок неторопливо солировал в звучащей мелодии, а голос Михаила Шуфутинского озвучивал боль и надежду, радость и грусть, цепляя за самые тонкие струны души.

О чём-то дальнем, неземном,

О чём-то близком и родном,

Сгорая плачут свечи,

Сгорая плачут свечи.

Мужчина прижимал к себе хрупкое женское тело, порой подрагивающее, словно прорывающийся сквозь тлеющие угли огнонь. Рука женщины лежала на руке возлюбленного, глаза же, не отрываясь, смотрели в небеса.

Серп Луны, окружённый серебристым ореолом, повис над горизонтом, завалившись набок и став похожим на изящную речную лодку, целиком сотканную из молочно-белых лучей отражённого света. У подножия утёса текли воды реки, существующей в трёх измерениях: «была-есть-будет». Незыблемое великолепие подлунного мира мягко убаюкивало близких людей. В этот момент слова не имели значения, полностью перейдя в феерическое ощущение наступившего счастья.

Рука в руке, душа в душе…

– Мы пройдём этот путь вместе, – почти шёпотом произнёс мужчина.

Взгляд широко раскрытых глаз супруги, глубокий и задумчивый, наполненный отблесками звёзд, пересёкся с взглядом мужа. Прижавшись к любимому всем телом, женщина вдруг прильнула щекой к его груди. Мужские руки, в ответ, лишь крепче обняли бесценное существо, дарованное капризной Судьбой.

– Я нашёл своё сокровище, и Боги одобрили наш союз.

Слова неторопливой песни продолжали нестись вдаль под вечным небом Египта.

А свечи плачут за людей,

То тише плачут, то сильней,

И позабыть волшебных дней

Они не могут, свечи…

Мужчина и женщина молча смотрели на далёкие светила, голубоватым бисером рассыпанные по чёрному небосводу. Каждый думал о чём-то своём, совучном трепетному чувству нежности. Усиливаясь многократно, потоки их мыслей объединялись, превращаясь в один, знаменуя слияние двух начал в вечном союзе, вновь и вновь утверждая безграничную любовь в качестве духовной основы мироздания, заложенной Всевышним в фундамент бытия.

Подобно вихрю, ощущения влюблённых кружилась над землёй в нескончаемом танце, неумолимо возносясь в прозрачную высь и далее, в миры высшего порядка, туда, где вечная весна наполнена ароматом цветущих яблонь, а с ласкового неба льётся едва слышимый перебор арф, непорочно-чистый, словно свет в глазах ангелов.

Глава 1.

Наше время. Россия.

Уральский город медленно отходил ото сна.

В сумерках позднего ноябрьского утра постепенно нарастало движение автомобилей, общественного транспорта и пешеходов. Улицы наполнялись звуками открывающихся и захлапывающихся дверей, недовольными криками детсадовцев, разбуженных ни свет ни заря, гавканьем собак и пронзительным карканьем вороньей стаи, поднявшейся в небо с первыми проблесками рассвета.

Сами же люди, все как один с неприветливыми выражениями на лицах, толком ещё не проснувшиеся, совершали ежедневный путь: одни в сторону работы, другие в поликлинику, третьи на учёбу… мало ли неотложных дел у жителей крупного города?

В это самое время Миша Чернов тщетно пытался уснуть, вернувшись с ночного дежурства на ТЭЦ.

«Кому понадобилось в девять утра сверлить стену? – вздрагивая, словно от внезапно прорезавшейся зубной боли, злобно думал он, морщась от далёкого визга дрели. – Ни совести, ни уважения к соседям».

Дребезжащий звук действовал на нервы.

В его, родной с детства «хрущёбе», волновые колебания распространялись без затухания, игнорируя перекрытия и этажи, порой заставляя сомневаться в фундаментальных законах физики и вызывая в сознании решительный протест. Нетерпеливый скулёж собак, рвущихся на прогулку, шум смываемых унитазов, перекрикивания соседей, синхронно собирающихся на работу, но находящихся в разных концах квартиры – всё это являлось реальностью пятиэтажки, построенной абы как, командой строителей, наполовину разбавленной учащимися профильного ПТУ, да ещё в эпоху развитого социализма.

Миша потёр пальцами виски и, ухватив подушку с «женской» половины супружеского ложа, плотно пристроил её себе на голову. Однако ранее поселившаяся в затылке боль уже не сидела тихонько где-то внутри, а, вырвавшись на волю, взгромоздилась сверху. Налившись свинцом, она начала методично вгрызаться в мозг. Сон потерял актуальность.

«В сорокатрёхлетнем возрасте организм уже не тот, что в молодости, и человек должен подстраиваться под биоритмы, иначе ему сильно не повезёт. Военные, пожарные, таксисты, охранники – это, в основном, граждане мужского пола, статистически демонстрирующие раннюю смертность. Да и я, собственно, такой же чудик, нашёл себе тёплое… хм-м-м… во всех отношениях, место работы. В момент, когда устраивался инженером на ТЭЦ, я предполагал сытую спокойную жизнь, омрачаемую лишь несусветной жарой в котельном зале, в целом, вполне сносную. Однако ночные смены оставляют после себя мучительную головную боль, ведущую к деградации организма и превращающую его в разбитое корыто», – грустно подумал Миша.

Маленьким плюсиком было лишь то, что за работу «в ночь» неплохо доплачивали, пополняя семейный бюджет.

«Вернее мой личный бюджет, – в голове немедленно возник образ супруги. – Ольге сколько ни дай – всё будет мало. Моя жена напоминает иллюзиониста. Такое ощущение, что материальные средства, лишь мимолётно коснувшись её рук, теряют своё физическое воплощение, превращаясь в тающую дымку миража. Она умудряется тратить даже то, чего нет в природе. Кто бы мог подумать, что Ольга тайком купит себе кроссовер «KIA Sportage» в кредит, пусть и приуроченный к собственному Дню Рождения? Удивила так удивила, и добавить нечего. Люди, берущие деньги в долг под проценты, причём не по форс-мажорным обстоятельствам, а лишь для реализации личных хотелок – это явление, необъяснимое с точки зрения логики».

Не то, чтобы Миша не любил свою жену… – она была стройна и привлекательна. Внешность спутницы жизни практически не изменилась с тех далёких дней, когда они познакомились.

Глава 2.

Из воспоминаний.

Порой Миша вспоминал годы юности.

Они познакомились в школьные годы, когда летними тёплыми вечерами ребята из Мишиного двора собиралась под старыми липами рядом с домом, проводя свободное время на лавочках под звуки гитар и папиросный дым. Симпатичная загорелая девочка с выгоревшими на солнце волосами, принявшими пепельный оттенок, очень приглянулась Мише.

Волос распущенная прядь

На плечи тёмные спустилась.

Строки Александра Блока, казалось, были написаны именно про неё.

Ольга была видной девочкой, но, одновременно, недотрогой – такой, какой и положено быть девочке в 17-ти летнем возрасте. Стройные ноги, прямая осанка, небольшая грудь, синие озёра глаз… – всё это магнитом притягивало внимание мальчиков. Окна её квартиры выходили во двор, и родители всегда знали, что дочь находится рядом. Только крикни, выйдет из-под деревьев в окружении друзей, махнув рукой маме, «иду-иду», чтобы не волновалась.

Миша мечтал…

И чем гуще были августовские сумерки, тем чаще его взгляд задерживался на Ольге. Он подсаживался ближе, ещё ближе, не пропуская ни одного дня, ожидая появления своей принцессы задолго до общего сбора.

И вот однажды…

Поздний вечер. Друзья разошлись по домам.

– Давай прогуляемся перед сном, – нерешительно предложил Миша.

– Только без глупостей… – тыльная сторона ладони девушки благосклонно коснулась его руки.

Никого. Ни автомобилей, ни пешеходов.

Лишь призрачный лунный свет, серебрящий окружающий мир бликами оконных стёкол, сопровождал неспешную прогулку юной парочки. В полной тишине слова становились вязкими и ненужными, а они шли и шли, молча наслаждались безмятежностью августовского вечера.

Хм-м-м…

Пьянящий запах девичьего тела кружил голову. Или это лишь казалось?

«Сейчас или никогда», – подумал Миша, разворачивая девушку лицом к себе.

Робкий поцелуй… затем ещё один, уже более смелый. Тёплые губы ответили податливостью. Лавочка на веранде детского сада стала промежуточной остановкой перед возвращением домой.

А далее…

Мише казалось, что он куда-то проваливается и летит-летит в пугающую бездну, и что весь мир вокруг перестал существать, превратившись в одни лишь кричащие чувства.

Так случается в жизни.

Страсть, как двух вороных,

Удержать не сумели… (из песни Олега Алябина)

Нахлынувшее безумие закончилось первой близостью. И только бледное лунное свечение, накрывшее таинственным ореолом ночной город, было тому свидетелем.

На обратном пути домой Ольга уже сама не выпускала Мишину руку из своей ладошки, крепко вцепившись в неё тонкими и изящными пальчиками.

Тайна за семью печатями, сокровенная тайна на двоих, так и осталась бы тайной, если бы…

На протяжении длительного периода российской истории «интимная» тема находилась вне закона. Никто из взрослых никогда не говорил о беременностях, контрацептивах и методах предохранения. Об этом не писали в газетах и не рассказывали учителя в школах.

Всеобщее табу.

Запрет.

Закономерным результатом любви 17-летних подростков явилась незапланированная беременность девушки, на которой её родители поставили категорический крест, отправив Ольгу на аборт. Что пошло не так и чья была ошибка Миша не знал, однако после наступления совершеннолетия и создания законной семьи все усилия по рождению первенца закончились неудачей.

Бросать супругу из-за отсутствия детей Мише показалось неправильным, и он смиренно занял выжидательную позицию, тем более, что ничего особенного делать и не требовалось. Семейный быт вошёл в устоявшееся русло, и понеслись годы, заполненные суетой и стремлением жить «не хуже других».

И всё было хорошо, однако со временем Мишу начала одолевать тоска.

Серые будни плавно переходили в такие же серые выходные. По мере накопления стажа размеренной семейной жизни у Миши появилось ощущение внутреннего одиночества.

Он и ранее замечал, что высокая духовность чужда его жене Ольге. Она жила порхающим мотыльком, откликаясь реакцией на сиюминутные раздражители, не заморачиваясь ни мечтательными фантазиями, ни излишней сентиментальностью. Ему даже казалось, что в самый неподходящий момент этот «папийон» (фр. papillon – мотылёк, по роману Анри Шарьера) способен упорхнуть в неведомую даль, оставив близкого человека доживать дни наедине с самим собой, разделив имущество строго пополам, разведя руки в стороны и заявив типа: «Ничего личного, просто линии наших судеб разошлись».

Увы, изрядная доля истины в его размышлениях была.

Дом – работа, дневная смена – ночная смена.

До тошноты надоевший пинг-понг, состоящий из бытовых хлопот и мелочной дребедени, вздора и бессмыслицы, бездарно поглощал время жизни. Беличье колесо, в котором есть вход, но нет выхода, с каждым годом раскручивалось всё быстрее, набирая немыслимые обороты.

Да ещё и жена, регулярно зависающая перед экраном компьютера до позднего вечера, чего-то там постящая и кого-то лайкающая, находящаяся в бесконечном поиске «того, незнамо чего» – всё это напоминало уже не жизнь, а некий сюр («сюр» – синоним абсурда, странности, нелепости).

Миша пытался осмыслить ситуацию и внимательно присматривался к школьным друзьям. Но нет, ничего утешительного он не видел.

Его друзья, в прежние годы невероятно крутые и независимые, а ныне лысеющие, с начинающими выпирать животами, находились в том же самом, как и сам Миша, состоянии безысходной бесперспективности. Своих школьных приятелей Миша уважал, но, вместе с тем, относился к ним с известной долей иронии.

«В условиях ограниченнной свободы люди продолжают жить и продолжают улыбаться, стараясь выглядеть счастливчиками, удачливыми во всех начинаниях, – размышлял он. – От чего же картинка такая кривая?».

Взгляды…

Всё дело в них.

Вместо игры мыслей во взглядах друзей сквозила равнодушная пустота. Она ни хорошая, ни плохая. Пустота «никакая» по своей сути. Знакомые с детских лет огоньки задора потухли, и вот уже болото повседневности медленно затягивает на дно.

Взять, к примеру, выходные дни.

Как прекрасно иметь загородный участок с отапливаемым домом, баней и клубничными зарослями! А какой там воздух! Да ещё цветы: флоксы, дальфиниумы, бегонии и цикламены (их уличная разновидность), имеющие цвет алого флага СССР – словно сошедшие с натюрморта живописца. Цветочная клумба сверкает яркими красками, притягивая восхищённые взоры.

Одним словом – лепота!

Так думалось поначалу.

Однако, спустя время, выяснилось, что сия терапия имеет негативные побочные эффекты, критически обнуляющие итоговый результат.

А ведь как она смотрелась – та самая, первоначальная, радужно-идеалистическая картинка! Манила образами безмятежного отдыха, такого необходимого для восстановления сил перед началом рабочей недели.

Лежишь в гамаке, покачиваешься, неспешно размышляя о Боге и смысле жизни. Ласковый ветерок играючи перебирает твои волосы, а лучи солнца падают на кожу, вырабатывая Витамин D, регулирующий гормональный баланс в организме. Ближе к вечеру из пойменных зарослей кустарника раздаются заливистые трели соловьёв, и ты, такой расслабленный, впадаешь в нирвану, освобождаясь от мирской суеты.

Увы. Момент истины, словно ушат колодезной воды, возвращает из мира грёз в реальность, и гласит он о том, что «всякая палка о двух концах».

До поры до времени цветочки ублажали взор, но дошла очередь и до ягодок. Распространённый фразеологизм «Here they are!» (Они здесь!) вдруг материализуется на переднем плане. Впрочем, чему удивляться? Ягодный десерт подают в конце застолья.

После покупки дачи планы на выходные уже не обсуждаются. Все проблемы, окромя «дачных», вмиг уходят на второй план, становясь неактуальными.

Прежде жилось вольготнее.

Традиционная майская «Ночь музеев», дружеские посиделки по поводу и без такового, горный туризм, коллекционирование почтовых марок, художественные выставки, шедевральные оперы Жоржа Бизе… и твоё место в партере… да и всё остальное, от рыбалки до изучения иностранных языков… – увлечения молодости пусть и имели беззаботное начало, но придавали жизни смысл.

Однако приплыли.

Прелести поступательного развития личности вдруг отменились за ненадобностью. Отныне план выходных дней похож на армейский распорядок. Словно комплексный обед, он, вроде бы и сытный, но не подлежит корректировке. Моно-варианту чуждо разнообразие форм и вкусов.

Жрите, сэр, что дают.

А свои личные хотелки оставьте при себе, поскольку там, на загородном «лоне природы», Вы попали в рабство частной собственности, отгороженной от любопытных соседей двухметровой высоты забором. Именно там, «внутри забора», находится Ваше светлое завтра: инициатива, духовный рост, новаторские идеи.

К тому же…

«Арбайт махт фрай!» (нем. Arbeit macht frei – Труд делает свободным) – так считает любимая половина. Всё верно: физический труд возвышает человека, а к особенностям женской психологии нужно относиться с великодушием.

Грядки, теплицы, а также малина, уронившая ветви на землю и безнадёжно заросшая крапивой. Да ещё эта, перекошенная набок, трухлявая, словно дремучий пень, компостная яма.

Тьфу!

Купленная за немалые деньги и вываленная на край дороги навозная куча смердит на всю округу. Не иначе, как запахом свободы. Вилы, лопаты, вёдра. К ним прилагаются и стильные сапоги-скороходы, именуемые на «великом и могучем» словом «говнотопы».

«Що це таке?» – голос мамы вырывается из подсознания.

А це – сермяжное нутро «безмятежного» загородного отдыха. Прикинув кашемировый клифт Папы Карло, тебе остаётся лишь работать и радоваться, радоваться и работать.

«Арбайтен унд копайтен», – подобием благословления из Священного Писания звучит набатом, ставя жирную точку на этой теме.

Как и в отношении дачного «отдыха», у Миши существовал собственный взгляд и на ежегодный отпуск.

Отпускная тема хоть и отличается нюансами, однако…

«Пищи, не пищи – твой мышиный писк никому не интересен, поскольку парадом командуешь не ты. Ты поражён в правах с момента подписания Акта капитуляции в стенах ЗАГСа. Пусть и назывался он иначе – не «капитуляции». Пусть и сопровождался бодрящими аккордами «до мажор» Феликса Мендельсона, однако внешние проявления иллюзорны. Важна лишь суть.

Обязаловка является антиподом свободы.

Обязаловка нивелирует человека, убивая его творческое начало.

Обязаловка напоминает манную кашу в детском саду. Пока ты, давясь от неприятия, не запихнёшь в себя положняк, то так и будешь сидеть за столом, наблюдая за играми товарищей, ковыряя липкую, похожую на клейстер субстанцию, размазывая комки по краям тарелки, а слёзы по щекам.

«Что касается отпуска, – думал Миша, – то он принадлежал, принадлежит и будет принадлежать только мне. Отпуск напоминает глоток свободы, очерчивая тот «несгораемый» минимум, что остался от былых школьно-юношеских вольностей».

Осознание сего факта поддерживао в его душе тлеющий огонёк индивидуальности, позволяя оставаться самим собой.

«Моя зависимость от Ольги весьма существенна и носит объективный характер, поскольку в каждой семье существует свой уклад, свои правила. Но допустить, чтобы зависимость превратилась в абсолют, нельзя ни в коем случае. Иначе регрессия собственного эго («эго» – часть человеческой личности, осознаваемая как «Я») примет необратимый характер, начав перевоплощать человека в домашнего пуделя, которого хоть и кормят, моют, чешут, всячески обихаживают, и даже целуют на сон грядущий, однако выгуливают исключительно под приглядом. А чуть что, будь то шаг вправо, либо влево, как тут же раздаётся требовательное «К ноге!». А коль ослушаешься… хотя… некоторым людям безразлично, кем быть по жизни. Однако ну его нахрен».

Принятая линия поведения позволяла Мише держать личные деньги под личным контролем.

Эти деньги хоть и выдавались супруге без всякой меры для оплаты её маникюров-педикюров, фитнеса-пилатеса, диетических продуктов и шоппинг-похождений по брендовым бутикам, но в данном вопросе важны не суммы, а их позиционирование, ведь свобода распоряжения финансовыми средствами, как ни крути, позволяет чувствовать себя субьектом (в философии субъект – «носитель действия»), способным принимать решения самостоятельно, не прогибаясь под внешним давлением.

И, напротив, человек, не обладающий финансовой самостоятельностью, всегда действует с оглядкой на «руку дающую», постепенно превращаясь в организм усреднённого типа, готовый замириться с любой движухой: правильной, неправильной, либо «из рук вон» неправильной… по причине отсутствия права голоса.

Такова была Мишина жизненная позиция.

Ко всему прочему в семейных отношениях с Ольгой не было взаимности – самого важного скрепляющего фактора, подразумевающего гармонию чувств, мыслей и поступков, порой романтических, создающих зону комфорта между мужчиной и женщиной.

И найти виновного в происходящем не представлялось возможным, поскольку в семейном разладе так или иначе виноваты оба.

Глава 3.

Квартира в пятиэтажке.

Дребезжащий звук внезапно прекратился. Что же касается головной боли…

Единственное, с чем Мише никак не удавалось справиться с помощью изучаемых им психотехник и релаксаций, так это с головной болью, возникающей каждый раз после бессонной ночи. Его организм был полностью здоров: давление 110 на 70, зрение «единица», отличная кардиограмма, отсутствие жировых отложений, изжоги, аллергии, варикоза… и ещё тысяч заболеваний, которым подвержены люди. Но стоило ему нарушить режим сна, как в затылочной части появлялась нарастающая в геометрической прогрессии боль.

«Нужно бросать ночные дежурства. Перейти на другую должность, даже с учётом понижения оклада, иначе ничем хорошим эти «ночи» не закончатся. А пока, съезжу-ка я за границу, погреюсь на солнышке, – Мишины мысли сконцентрировались на очередном отпуске, выпадающем на декабрь. – Слетаю недорого в Турляндию или Египет… сейчас большие осенние скидки. Перед Новым Годом вернусь».

Подумав ещё немного, Миша вычеркнул Турцию из этого короткого списка.

«В Кемере я уже был, в Мармарисе тоже. В Стамбуле не был и быть не хочу: там слишком суетливо. А вот Египет, действительно, стоит посетить. Посмотреть на тысячелетние пирамиды, Сфинкса и храм Хатшепсут в Луксоре», – он мысленно улыбнулся и, на данной позитивной ноте, провалился в глубокий сон.