Прогулки по времени

– Нет, – возразила я, – эти семеро – шайка нарт-орстхойских разбойников. Их предводителя звали Чухи. Они похитили сына у одного богатого человека и потребовали выкуп. Но, пока отец собрал выкуп, мальчик уже умер, потому что разбойники плохо за ним ухаживали…

Девочка жалобно пискнула:

– Но, сестрица, милая, это же несправедливо!!!

Я погладила её по голове и терпеливо продолжала:

– Тогда родственники мальчика объявили им кровную месть, и разбойники скрылись, но даже побег не помог им избежать наказания: Дел обрёк их на вечный голод. Отправились они странствовать и по пути украли из жилища Джоьр-бабы волшебную чашу, еда из которой не иссякает. Это было для них единственным способом насытиться. Но Дел не оставил и этот их поступок безнаказанным. Подул сильный ветер, и все разбойники вместе с чашей поднялись на небо. Они превратились в звёзды. Все, кроме одного…

– А куда делась потом их волшебная чаша?

– Она превратилась в Северную звезду. Вот она, смотри! Теперь разбойники кружат вокруг неё и хотят дотянуться до чаши, но никак не могут.

Чегарди сосредоточенно размышляла о чём-то, наконец подала голосок:

– Сестрица, скажи – как звали того, последнего разбойника? Который не попал на небо…

– Цазик, – так в легенде говорится.

– А где же он теперь?

Нахмурившись как можно строже, я выразительно посмотрела на неё:

– Всё скитается с тех пор по здешним лесам, поджидает в засаде нас с тобой; и нам точно несдобровать, если ты сейчас же не прибавишь шагу!

* * *

Но Дел благ, – мы всё же добрались невредимыми до каменного домика с двускатной кровлей, высотой в человеческий рост, почти полностью укрытого огромной сосной с дуплом, росшей у входа. Это был местныйкъулли- приют для пастухов, охотников и странников, запоздавших в дороге.

Я со вздохом облегчения повесила свою поясную сумочку на толстый сук дерева, чья густая тяжёлая крона завешивала крышу, и сотворила краткую молитву тарамам:

– Святые хранители, не оставьте милостью нас, под сень вашу пришедших…

Любопытный носик Чегарди просунулся в дверной проём. Раскинув руки, она покружилась, повертела головой по сторонам, нетерпеливым движением сбросила немудрёную обувку у порога и проскочила внутрь:

– О, мне тут нравится!

Чегарди в полном восторге приземлилась на рысью шкуру перед очагом, обхватив колени:

– Тепло, сестрица… и до чего мягко, представляешь! Иди сюда!

Наощупь домик вполне оправдывал своё название – «гнездо для гостя»: стены и пол его были выстланы войлоком и звериными шкурами. В подобных дорожных гостиницах, по обычаю, oxoтники оставляли шкypы и poгa в дap духам, пoкpoвитeльcтвyющим в дороге. В холодные ночи путников спасал очаг.

Пламя в очаге ещё тлело, зола была горячей, – выходит, предыдущий гость покинул кров совсем недавно. У очага лежали трут и кресало. Я принялась заново раздувать огонь и ворошить поленья, посыпались искры…

Чегарди снова взвилась с места, обняв меня за шею, и зашептала мне на ухо:

– Ты хотьпоняла, где мы оказались, сестрица?

– Нет, – удивилась я. – Я ведь прежде здесь не бывала. Скажи, если знаешь!

– Конечно, знаю! – уверенно сообщила девочка. – Я тоже здесь не бывала, – ну и что? Это ведь и так ясно: мы попали в жилище Дарц-нан. Вот – в очаге как раз триполена!.. А значит, тут же должна быть и неубывающая еда! Сейчас проверим.

(До чего забавный мне «тарам» попался, однако…)

Чегарди быстро осмотрела наше новое пристанище и обнаружила узелок с чем-то съедобным:

– Всё сходится, представь, сестрица!.. Погляди-ка – для нас остались саскал, сыр и соль! Давай разделим пополам!

По обычаю, если странник находил в гостевом домике oтдыx или ночлег, то он ocтaвлял чacть cвoих припасов тем, кто придёт после него. Нам досталось по толстой пресной лепёшке с необычными оттисками (лепёшка была чёрствой, твёрдой, как камень), и по куску совершенно ужасного овечьего сыра. Но выбирать не приходилось!

Чегарди, не успев прожевать свою долю, защебетала снова:

– Сестрица, а я всё думаю… зачем жрец просил принести ему лягушку?

– Так полагается – для выведения похитителя на чистую воду, – сегодня, похоже, мне выпала честь заменять Элгура не только у жертвенника! – Чтобы ты знала, лягушка – непростое животное. Она очищает воду, имя её употребляется в клятвах…

– Да, – кивнув, с чрезвычайно серьёзным видом подтвердила Чегарди, – об этом я слышала. Лягушку нельзя убивать. Я помню, бабушка Чавка как-то говорила: кто убьёт лягушку, у того падёт корова.

– Иногда образ лягушки может принимать сама Хи-нан…

Глаза Чегарди расширились, она зажала себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.

– Лягушка – одно из лучших современных средств для лечения лихорадки, – невозмутимо продолжала я, радуясь, что могу перейти к любимой теме перед столь впечатлительной слушательницей. – Это непременно нужно знать – может в жизни пригодиться!.. А по поводу того, о чём ты меня спросила, – существует специальный обряд: закидывание лягушки в сыворотку. Если вор не захочет отвратить своего злодеяния, не признается в содеянном и не возвратит украденное, то он опухнет так же, как утопленная в сыворотке лягушка.

– Ооо… – Чегарди благоговейно воззрилась на меня. – Ты даже такое умеешь?!

– Это не так уж сложно проделать, – снисходительно улыбнулась я, – могу, кстати, и тебя научить! Всё очень просто: берём сосуд, наливаем в него пахтанье, погружаем туда обычную зелёную травяную лягушку и произносим заклинание! Слушай и повторяй за мной…

* * *

– Сестрица, – смутным голосом пробормотала Чегарди, уже не открывая глаз, – а что было в самом начале, когда Дел только-только сотворил наш мир?

Мы устроились на ночлег на той самой рысьей шкуре у очага. Головка девочки лежала на моём плече, а она, хотя и засыпала, не переставала задавать мне вопросы. Мой нежданный, такой милый и смешной «тарам»… У меня уже просто отваливался язык. Эх, какой всё же кропотливый труд – передавать знание!..

– В старые времена в горах у нас росло гигантское древо, корни которого уходили в нижний мир, а ветви – в верхний. С вершин этого древа спускалась сверкающая золотая цепь, словно мост между небом и землёй. В моменты раздоров и ссор, жители обращались к этой драгоценной связи, разрешая свои разногласия. Она никогда не колебалась, потому что не знал тогда никто во вселенной, что такое дуновение ветра. Весь мир ещё был благодатным. Люди жили в спокойствии. Изобилие окружало их на каждом шагу – леса были полны дичи, реки богаты рыбой, густая трава гордо поднималась ввысь, словно деревья, а земля была до того жирной, что, если сжать в руке горсть земли, из неё капало масло…

Сонная Чегарди, повернувшись на бок, зарылась в меня носом.

– А до этого? – раздалось её невнятное бормотание.

– А до этого не было на свете ничего, кроме неба и моря. В небе летал орёл, а в воде плавала рыба. Каждый день рыба всплывала наверх, а орёл спускался ближе к воде. И так пролетали дни, словно бесконечный пляж из песчинок времени, где лишь небо и море были верными свидетелями древней тайны. Они вели между собой беседы, и вот однажды орёл увидел, как посреди моря появлялась земля…

Орёл, величественно размахивая своими могучими крыльями, наблюдал за вечной пляскою волн, пытаясь разгадать зовущие шёпоты подводного царства. А воды, вдохновлённые своей бесконечной свободой, шептали рыбе загадочные истории далёких суш. И каждый раз, когда рыба взмывала к поверхности, её чешуя словно сияла от предвкушения: ведь она первой ощущала тайное приближение тверди, которая становилась всё более явной и реальной с каждым витком океанской волны. И вот, как в сказке, земля появилась посреди бескрайнего моря, словно родившись из объятий двух элементов. Орёл и рыба встретили этот момент с восторгом, их взгляды пересеклись, словно они чувствовали себя свидетелями самого рождения мира. Небо и воды, рыба и орёл, – все они были частичками этой новой земли, где началась новая глава их вечного разговора.

– А ещё раньше?..

– А ещё раньше, прежде всего остального на свете была Ана – пустота, никем не заселённая, пространство без конца и края, где рождаются азале и абаде – вечность без начала и вечность без конца… там висят наши с тобой звёзды, завёрнутые в души… вот мы летим к ним… держись крепче, упадёшь…

Чегарди обхватила меня обеими руками, и на этой минуте меня будто на гребне волны выплеснуло из сознания в другой мир…

Во сне видела я праздник в пещерном святилище Тамаша-ерды, о котором когда-то рассказывал мне Элгур. Хватаясь за медные кольца, приделанные к скале для облегчения подъёма, люди цепочкой взбирались по вырубленным в горе ступеням на крутую вершину, где, разгоняя тучи блеском лучей, сверкал ослепительный крест. На извилистой тропе, ведшей к древнему святилищу, туманными клубами, словно зыбкие призраки, из подземных глубин пробивались серные пары. На тех, кто осмеливался пройти путь, веяло с этих мрачных облаков предсказаниями и вещими видениями, отправляя богомольцев в волнующий мир неземной реальности.

Наставник предупредил, чтобы все вели себя как полагается, не разговаривали и соблюдали порядок. Сам он шёл впереди всех, за ним старательно и быстро карабкалась девочка с чёрными косичками, затем – мой приёмный отец Олхудзур, после – Марха и затем многие из знакомых мне жителей окрестных сёл, которых мы когда-то лечили вместе с Элгуром… Молящиеся, держась за одежду друг друга, образовали длинный ряд, а замыкала шествие я сама.

Когда же очередь дошла до меня, – я, к своему изумлению, обнаружила, что и ступени, и мои предшественники вдруг без следа исчезли, а мне предстояло подняться наверх одной, без чьей-либо помощи, держась лишь за две тоненькие золотистые нити из волос, сплетённых цепочками.

«Хоть бы плохенькую лестницу оставили мне!..» – промелькнула в моей голове мысль отчаяния, на которую тотчас же прозвучал неизреченный ответ:

– Это как раз и есть лестница, – твоя лестница. Ступени для неё ты должна сплести сама; если можешь – плети из трав. Ну же, что ты медлишь? Неужели это настолько труднее, чем плести крапиву?

И плела я, плела неисчислимые эти ступени – из виноградных лоз, лесных и полевых трав, связывая между собой перила лестницы, вплетала ароматы и листья, шелесты и чары… Бабочки и стрекозы вмиг дышащим живым покровом облепили лестницу, на глазах сами собой вырастали по ней цветы в уголках ступеней; и слышались над всем этим хитросплетением в высоте птичьи трели; там, на вершине, в самом конце лестницы, ждал меня… – я почти узнала, угадала его по светлому толчку в сердце – тот, кто приходил за мною уже в прежнем сновидении; он это был – Тамаш-ерда, опасный и прекрасный, смотрел на меня с улыбкой, ждал меня одну…

Сквозь сон я почувствовала, будто кто-то накрыл нас с Чегарди большой шкурой, одной на двоих. Шкура была немного тяжёлой, но зато тёплой, прогретой у пламени очага; словно живая, она копошилась, примащиваясь сверху, пробовала на зуб мою дуьтару, фыркала, мурлыкала и лизала мне руки и шею – ну, в точности как Циск!..»

Лейтмотив (в стихах)

– Ты слышишь голос мой, – сердце мне открой!

– Пой мне, соловей, пой ночной порой!

Мой сон -

Златая средь ветвей

Лестница блестит;

Сама ступени к ней

Должна сплести…

– Наяву, иль в бреду, или в вещем сне -

Узнай меня, явись ко мне!

Та тропа в ночь светла, путь найдёшь свой ты, -

Луна взошла, и ждут цветы…

– Это я, я лечу, чтоб помочь в беде,

На зов к лучу, к своей звезде!

Может быть, я найду этот тёплый свет,

Где есть любовь, где смерти нет?.. -

Мы были должны в те дни весны

Однажды встретиться:

Души сплетены Лозой любви

Во всех мирах…

– Послушай соловья, светлая звезда!

Ты мечта моя, что так долго ждал

И жду… -

И вновь среди ветвей

Лестница блестит;

И лишь к звезде моей

Сердце летит…

О душа, ты приди – в милосердный час

Тот день найдёт под солнцем нас.

Будет сад, будет свет, чистая река -

Приди, я здесь, судьба близка…

– Подожди, я в пути, я стремлюсь на свет;

Там есть любовь, там страха нет!

Я пою, я зову, я сама пришла,

Я в небесах свечу зажгла.

Я так рождена, – предречена

С тобою встреча мне,

Чтобы вечно жить в твоей любви,

В твоей мечте…

– Ты помнишь песнь мою, что я пел средь скал.

В том лесном краю я тебя искал… -

Пусть вновь

Я буду сердцем с ней -

Чистою весной,

Открыт в душе моей

Родник лесной…

Я прошу, ты приди в безнадёжной тьме,

В печали час спеши ко мне!

Смерть крепка, боль горька, но любовь сильней.

Горит звезда, – иди за ней!

– Ты моя свеча в звёздной вышине.

Я здесь, люблю, ты нужен мне!

Позови, я взойду в этот горний свет, -

Там есть любовь, страданий нет!

Мы так рождены, – обречены,

Скитаясь, встретиться;

Души сплетены Лозой любви

На всех путях…

– У бездны на краю, клятвенный мой брат,

Трепеща, стою, – нет пути назад! -

Прости

Мне все мгновенья лет, что томили кровь…

Уже сомнений нет, – только любовь.

– О душа, ты слезу не роняй из глаз -

Разбит хрусталь, но твёрд алмаз.

Видишь ты: мир лежит в бесконечном зле, -

Наш свет горит, светя во мгле!

С мотыльком на груди в предрассветный хлад

С небес сойди в наш дивный сад…

Пусть в блаженных мирах луч откроет дверь -

Лети ко мне, я жду, ты верь!

Мы так рождены, – так суждены

Друг другу в вечности;

Души сплетены Лозой любви

Во всех мирах…

– Под солнцем золотым биться с тьмой пришлось

Именем твоих солнечных волос, -

Пусть так, -

Хоть сам я в темноте,

Но тебя веду;

И на ступенях тех

Я тебя жду… -

Я приду, если ты меня ждёшь всегда,

Сестра души, небес звезда;

Я пою, если ты сердцу льёшь в ответ

Твою любовь, твой добрый свет!

– О мой князь, прилетай за мной в смертный час,

Чтоб мой огонь во тьме не гас.

Я тебя отыщу посреди теней.

Любовь светла – иди за ней!

Мы осуждены за дни весны

С попыткой вечности, -

Освобождены рукой Любви,

Самой Любви…

– Я за плечом стою – грустно смотришь вдаль…

Той весной в раю я так долго ждал!.. -

Усни, -

Там, на вершинах гор,

Я тебя всё жду,

И я твою с тех пор

Храню звезду… -

Я прошу в первый раз – возвратись домой!

Настал тот час заветный мой, -

Я тебя сквозь века, сквозь миры зову,

Ведь я люблю, пою, живу!

– Я клянусь, для меня нерушим обет, -

Сама Любовь вела к тебе.

Мы с тобой улетим в Невечерний Свет:

Здесь Бог Живой, здесь смерти нет!

Мы так рождены, – сотворены,

Чтоб снова встретиться, -

Мы воскрешены, ведь сплетены

Лозой Любви…

Серебряный знак завета

«Циск осторожно скрёб моё плечо когтистой лапой, усердно распевая во весь голос. Наощупь я протянула руку – она была немедленно облизана. Вторая рука по-прежнему сжимала дуьтару… Кажется, вечером я хотела подобрать мотив колыбельной для Чегарди, да так и уснула, не выпуская из рук свирели…

«Так… сейчас я дома, у наставника, – через прикосновения кота реальность уже возвращалась ко мне, хотя ресницы всё не хотели подниматься, – а что же та девочка, с которой мы шли одним путём и от которой светильником горит сердце, – она лишь привиделась мне?.. – о, это ведь был мой тарам!.. вот каков он, оказывается… А говорят, будто тарам похож на хранимого им человека, – но тогда получается… что и я такая же смешная, как она?!.»

– Сестрица, вставай же! Что тут творится, ты только погляди!

(Снова её голос… значит, это не сновидение?! Алелой!.. Но как здесь очутился Циск?.. – он ведь остался в хижине Элгура!)

Я села и провела рукой по туманящимся глазам, оттеснив прочь дремотную пелену.

Первый бледно-золотистый луч скользил вместе с ранней свежестью в дверной проём, и уже слышно было, как снаружи наперебой щебечут, словно оживлённо споря о чём-то, на весенних ветвях птицы. Лес вовсю наполнялся непрерывным движением новой жизни.

Вместо шкуры или одеяла, я и в самом деле оказалась накрыта… пушистым телом огромного зверя, который то потягивался, то бил хвостом, то, без малейшего чувства вины за своеволие, с уморительными ужимками тёрся об меня круглой своей головой.

(«Пришёл сюда по следу, разыскал нас по запаху!» – догадалась я.)

Потешная Чегарди, сновавшая по гостевому домику, с радостным восклицанием кинулась мне на шею, обнимая одновременно и меня, и кота…

Значит, мне одновременно даровано всё, здесь и сразу, – и всё это истинно: и приютивший нас къулли, и дорогой, неповторимый котище – и моя маленькая, в звёздах мне обещанная сестра!

Но пора уже было спускаться к реке – умыться и привести себя в порядок, к тому же охапку подсушенных за ночь цветов и лекарственных трав необходимо было чем-то перевязать, чтобы удобнее было нести их в дороге. Иногда, появляясь в замке, я делюсь припасёнными растениями с расторопной Хассой, женой садовника Хоси, – всё не с пустыми руками в гости приду… На такой случай как раз и пригодились бы нитки из моей сумки! – Итак, мы вышли из дорожной гостиницы и осмотрелись по сторонам. Игра теней и света, проникавшего сквозь листья деревьев, создавала редкостные узоры на лесном мху. Зелень вокруг мягко светилась в лучах раннего утра…

От расстилавшейся перед нашими глазами картины захватывало дух. Величественные горы напротив бесконечно тянулись в небо. Солнце выходило из-за них, наполняя всё вокруг тёплым сиянием, и восход постепенно окрашивал тёмно-синее полотно неба в оранжевые, розовые и голубые тона. Невозможно было находиться здесь и не ощутить благодарного смирения перед красотой природы. Я чувствовала, что являюсь лишь малой частью чего-то гораздо более великого, чем я сама…

В свежем до хруста горном воздухе, как звонкие ручейки, изливались на землю сладкие трели – там, в прозрачной вышине, раскинутыми крылышками вился круг за кругом маленький героический жаворонок. Восходя в небеса в порыве счастья, устремилась следом за ним и моя душа…

Снизу, от берега, слышался шум воды, бившейся о камни.

Циск, похоже, решил не нарушать веками сложившегося адата путников, украсив порог къулли свежей обезглавленной тушкой куропатки, – в дар следующим гостям, надо полагать! Рядом покоился обглоданный клюв.

Громадный кот придирчиво обнюхал свой натюрморт, остался в целом доволен идеей и теперь усиленно требовал похвалы, мурлыча и прижимаясь к моему колену то одним, то другим ухом.

Смеясь, я наклонилась погладить его – и замерла: средь нежных глянцевых листочков на кусте держидерева, росшем вплотную к стене домика, сидела, красуясь в блестящих каплях росы, птица… – в ладонь величиной!

Жаворонок. Серебряный.

– …Сестрица! Беда-то какая! Сумка пропала твоя!

Я не сразу обратила внимание на крики Чегарди… Всё стояла, смущённо улыбаясь, и созерцала неведомую птицу. Откуда могла она попасть сюда?

Пульс заколотился в висках скорыми толчками, – откуда ни возьмись, сорвались маленькие белые молнии, быстрыми тонкими штрихами намертво прочертили жилы и сокрылись, проникая в тёмную глубину, – как если бы вдруг горным речкам вздумалось пойти вспять и устремиться по скалам вверх…

«Это же он, он мне оставил!.. – совершенно определённо осознала я, – знаком, залогом, – чтобы я не сомневалась больше!.. это он на самом деле является мне, уже второй раз; теперь я в точности вспомнила сон, снова пронизавший меня и радостью, и страхом… – ах, возможно ли?! О меткие, коротенькие стрелы, – кто пропитал вас горечью яда? – и теперь он так и будет подступать к сердцу?! – да, наверное; но, вкусив вашего зелья, я уже не хочу назад. Жидкое пламя в крови, идущее, как сок по стволу дерева, приносит боль… – а вместе с нею несёт и жизнь!»

Медленно-медленно, стараясь не зацепиться за колючки и не спугнуть волшебство – обеими руками, кончиками бережных пальцев взяла я фибулу за краешки и сняла её с куста…

Я держала жаворонка в своих ладонях и тихонько дула на него. Прохладные крылья постепенно окутывала лёгкая дымка – словно пар, курящийся над вершинами гор…

– Постой, сестрица! Что это у тебя такое? – подлетевшая вплотную Чегарди смотрела на меня округлившимися глазами. Я бережно прижала птицу к груди, накрыв ладонью.

– Айя! Покажи мне!.. а можно потрогать?

Со вздохом, как бы нехотя, я показала ей свою нежданную находку – чтобы тут же снова её поспешно спрятать:

– Это секрет… Послушай, Чегарди, я не могу дать это тебе. Посмотреть можешь, но только из моих рук.

Чегарди возмущённо уставилась на меня:

– Разве мы не сёстры? Как скоро ты всё забыла!.. – укорила меня она.

– Понимаешь, это же не просто вещь, как прочие, – пыталась я объяснить несмышлёной девочке то, чего сама ещё до конца не постигала, – это тайный знак завета… обещание…

Чегарди озарила меня восхищённым взором:

– Надо же, – тайный знак! Обещание… а от кого?!

– Ар дац, дер дац, – произнесла я нараспев, – это же нельзя называть вслух!.. – и словно онемела.

Я ведь погибну, если с моих уст сорвётся чудесное имя! Тонкие-тонкие, словно паутинка, нити тянулись теперь от неба до моей души, пронзая её насквозь… казалось, самый воздух, который я вдыхала, крапивой обжигал лёгкие. Жребий камнем падает с небес; это сродни приговору. Я наконец испытаю сама, как совершается то, о чём рассказывал мне наставник, и на меня снизойдёт благодать. Теперь-то и я знаю, что значит быть избранницей божества!

– Чегарди, – решилась я наконец, – это промыслительный дар. Я должна тебе сказать, – сегодня, в эту ночь… нас посетили духи!!!

Чегарди испустила вопль священного ужаса; в моё же сердце снизошёл блаженный мир.

– Не надо волноваться, – успокаивала я девочку, обнимая её за плечи, – сумка исчезла? – всё правильно, это значит, что мы не забыты небесами. Я же говорила тебе – так предначертано. Боги всё уже решили и принесли свой замысел в нашу жизнь заранее!

Чегарди, изумлённая явным знамением свыше, охотно пожертвовала для связки трав ленту со своей косички; собиралась вынуть затем и вторую, но я остановила её, сказав, что хватит и одной.

* * *

Река сверкала в лучах. Освежившись у воды, мы приветствовали солнце молитвой:

– Дели-Малх, даруй нам благодать свою!

Едва успели мы подняться с колен, девочка немедленно задала вопрос:

– Сестрица, а для чего Дел сотворил солнце?

– Солнце – это небесный пастух, – терпеливо начала объяснять я, – он выходит с ранней зарей и пасёт стада облаков по небосводу, а вечером загоняет их обратно в стойло. Вот Элгур как-то говорил, что братья Адай и Маштай приглашали его провести у них обряд в одном из дальних сёл… Там на окраине выложен круг из огромных камней, а в центре его стоит высокий каменный столб. Как бы ты думала, что это такое? – с лукавой улыбкой я ждала ответа.

– Не знаю… – Чегарди растерянно помотала головой. Косички опять резвыми змейками затанцевали взад-вперёд, – одна уже начинала расплетаться…

– Так вот, этот камень – одновременно и алтарь главного святилища, и стрелка солнечных часов! – заявила я торжествующе. – По ним определяют время. Следить за движением самого светила нельзя, чтобы не оскорбить божественного Хало, но можно наблюдать за его тенью на земле, ведь тень солнца – тоже его ипостась.

– А почему бы нам не сходить в это село сейчас?! – Чегарди всплеснула руками и тут же выронила охапку трав.

– Во-первых, это далеко, – наставительно произнесла я, – а во-вторых, сейчас наш путь лежит в замок. Нас Марха ждёт…

Чегарди тяжело вздохнула, смиряясь с неизбежностью, и принялась подбирать упавшие растения, но её тут же осенила новая свежая мысль:

– А что будет с нами, если не станет солнца? – мой любознательный «тарам» нещадно палил меня чёрными лучами своих глаз.

– Тогда солнечное тепло нам будет добывать небесный орёл, как это было в давние времена… Запомни: солнца нет только в Эле, подземном мире. Там всегда холодно и темно!