Прогулки по времени

Лауренсия Маркес

Прогулки по времени

Пролог

МОЛИТВА СОЛНЦУ

(поэтическая прелюдия)

К облакам, к немой вершине

Воскурился пар вдали. -

Над руинами твердыни

Дымкой тает сон земли…

Ключ у отчего порога,

Змейкой косы заплетя,

Песнь творит во славу бога,

Светлою слезой блестя.

Солнце-лев, почуяв запах

Трав, что мёдом луг кропят,

На высоких мягких лапах

Мчится в дом – проведать львят.

А восторженные травы

В рос прозрачном хрустале

Царственным сияньем славы

Приклоняются к земле… -

И над гривой в небосводе -

Сонм лучей, – что копий строй:

Белый диск щитом восходит

Средь долины золотой.

ЧИСТАЯ ПЕЧАЛЬ ЗАКАТА

В сумеречном полумраке дома хевисбери Мгелы свет факелов мерцал, словно звёзды на ночном небе. Жаворонок сидел на крыльце, играя на пандури. Длинные его пальцы танцующими бабочками порхали по струнам, извлекая мелодии, полные тоски и надежды. В воздухе витал аромат дождя, и среди вечернего покоя лилась лишь музыка…

Скрывшись в тени за мощным дедабодзи, я исподтишка наблюдала за Тариэлом. Сердце моё билось в такт его игре, и я в который раз ловила себя на том, что мой взгляд против воли снова и снова возвращается к музыканту… Я знала, что должна сопротивляться этим чувствам; но как можно бороться с тем, что кажется естественным, как само дыхание?..

– Подойди, Мзекала, – неожиданно позвал меня по новому моему имени Тариэл, не отрываясь от пандури, – ведь я чувствую, что ты здесь.

Голос его был мягким, как шелест листвы в летний полдень… Смущённая, я поспешно выбралась из своего укрытия и опустилась на скамью слева от него…

Хахматские мужчины сейчас наверняка все разом повернулись, чтобы дружно глазеть мне вслед; просто спина плавится от их взглядов, скоро дыру во мне прожгут, похоже…

Интересно, понравлюсь ли я теперь Жаворонку – в пховской одежде?! Такая толстая и тяжёлая ткань, – впечатление, что меня в истинг со всех сторон зашили! Как только бедные местные девушки могут это носить?!

– Тариэл, твоя музыка… она говорит мне о доме, которого у меня никогда не было, – проговорила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Музыка ведёт нас туда, где мы должны быть, – ответил он, наконец обернувшись ко мне.

И в зелёном взоре я увидела отражение собственного сердца – те же желание и страх, те же надежду и отчаяние…

– Но я… я не могу следовать лишь за тенью мечты, – прошептала я, опуская глаза. – Ибо судьбой мне был предначертан другой путь, ты это знаешь.

– Судьба – это сеть дорог, Мзекала. Ты сама выбираешь, по какой из них пойти, – и слова его были словно тёплый ветер, обнимавший мою душу…

Я хотела возразить, но в ту минуту тишину прорезал свист горящей стрелы, пролетевшей снаружи и вонзившейся в соломенную кровлю. Гости Мгелы вскочили с мест, быстро обменявшись настороженными взглядами, и всё вокруг словно ожило, внезапно пробудившись от долгого сна.

Дом хевисбери наполнялся звуками приближавшейся бури. Внезапно топот множества ног, звон клинков и громкие голоса во дворе оповестили об опасности. На село напали монголы!

Тариэл оставил пандури и вскочил на ноги, срывая с пояса меч. Лицо его, как у древнего воина, было полно решимости и силы:

– Они уже здесь! – воскликнул он. – Мы должны защитить тех, кто нам дорог!

Я почувствовала, как сердце моё сжимается от любви… и от страха за любимого.

– Тариэл, будь осторожен! – произнесла я, в порыве на мгновение схватив его за руку.

– Для тебя, Мзекала, я стал бы горой, которую не смогут сломить! – пообещал он, прежде чем исчезнуть в суматохе битвы, и вместе с другими пховцами бросился к выходу.

– Не покидай это место, слышишь?! – крикнул он мне, прежде чем исчезнуть в толпе.

Но судьба уже сплетала свои нити. Битва разгоралась с неимоверной яростью. Среди хаоса и криков, в самый критический момент, когда камни стен рушились на защитников Хахмати, – выглянув из окна, я успела услышать лишь последний возглас Тариэла, простёртого в крови:

– Мзекала!!!

И, когда стены дома дрожали от ударов, когда земля наполнялась воплями воинов и звоном стали, – я осталась одна в этом мгновении, разрываясь между долгом и любовью, между прошлым и будущим…

Сердце моё всё ещё хранит память о том, кого оно любило; до сих пор в снах моих звучит мелодия, которую я не могу забыть, – мелодия, которую я помнила до тех пор, пока не встретила его снова – в ином времени, в иной жизни…

ТОНКИЕ ГРАНИ РЕАЛЬНОСТИ

…Жизнь моя разломилась надвое – до лекции и после. Профессор Зураб Пирвели, прилетевший в тот день в наш пятигорский универ из Нью-Йорка, пользовался в народе репутацией гения – и немного чудака. Речь знаменитого физика о временно-пространственных мостиках и переходах в древних «местах силы» взорвала сознание всем слушателям, словно красочный фейерверк.

Лекция была настолько захватывающей, что я залипла. Мозг буквально плавился от его теории… Казалось, ещё чуть-чуть, – и Пирвели достанет из кармана машину времени и покажет всем, как она работает!

И чем больше говорил профессор, тем больше я чувствовала, что уже знаю всё это. Будто слова его были частью мозаики, которая складывалась в моей голове…

Все остальные уже давно рванули в кафешку обсуждать только что услышанное… Я стояла у окна в опустевшем университетском коридоре, молча растворяясь в созерцании заката. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь отдалёнными звуками шагов…

– Зураб Тариэлович, простите, что задерживаю, – нервно пробормотала я, когда на пороге аудитории появилась наконец высокая нескладная фигура в синем пиджаке, – можно вас на минутку?

– Элиса, кажется?.. Я заметил ваш явный интерес на лекции. Вы хотели ещё что-то обсудить? – с лёгкой усмешкой спросил профессор, остановившись передо мной и скрестив руки на груди.

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом:

– Знаете, ваша лекция – просто бомба. Ваши идеи о параллельных мирах и всё такое – это… реально круто! Но… я не просто так интересуюсь. Есть кое-что, чем я хотела бы с вами поделиться. Я… как бы это сказать… В общем, у меня есть опыт… взаимодействия с другими мирами.

Профессор вовсе не выглядел удивлённым – скорее заинтересованным. Он поднял бровь, заинтересованно наклонив голову и глядя на меня поверх очков:

– Продолжайте… я внимаю.

– Зураб Тариэлович… вот вы когда-нибудь слышали о феномене, который происходит из-за событий, происходящих одновременно в разных временных плоскостях?! Это даёт ощущение, будто все наши действия в прошлом и настоящем переплетаются, – торопливо объясняла я, стараясь не упустить ни одной детали. – Ну, такое… типа déjà vu… на стероидах… но в масштабе жизни! Я была в Цайн-Пхьеде, если Вам это название о чём-нибудь говорит…

Профессор удовлетворённо закивал, глаза его заблестели, как у ребёнка, нашедшего сокровище:

– Правда? – он, похоже, был заинтригован. – Цой-Педе? – ах да, вы ведь из Чечни? – о, конечно же, у вас там огромный пласт неисследованных возможностей для специалиста! Вот как, оказывается… Расскажите подробнее, чем вы там занимались. С вами произошло что-нибудь необычное?

– Видите ли, – продолжала я, стараясь держаться спокойно, но мой голос пресекался от волнения, – мне часто снятся сны – целые сценарии, где я – не совсем я. В этих снах я вижу себя в Цой-Педе… ну, то есть, я как бы живу там, в тринадцатом веке, на территории древней Чечни. Будто, знаете, снимаюсь в историческом сериале на Netflix. Меня там зовут Мелх-Азни, и я – послушница жреца, который годами обучает меня магии, травничеству, готовит к принятию сана…

В ореховых глазах профессора заплясали огоньки любопытства, будто он только что обрёл потерянный том с древними знаниями:

– Потрясающе! – задумчиво произнёс он. – Возможно, ваши сны – не просто игра подсознания, а нечто большее. Своего рода окна в параллельные реальности, где вы существуете одновременно в других измерениях. Это можно трактовать как феномен пересечения временных плоскостей… Стоп! А вы точно уверены, что это не просто фантазии… или, скажем, сны?

– Не фантазии. И намного больше, чем просто сны, – покачав головой, твёрдо заявила я. – Это как два мира, которые сосуществуют одновременно, и я, получается, сразу живу в обоих. А ваша лекция дала мне надежду, что я не одна такая! Это приходит – вспышками сознания… из другой жизни! Вот хотите, например, в подробностях расскажу ужастик – как я однажды ассистировала наставнику при трепанации черепа?!

Профессор слушал меня внимательно, не перебивая, и задумался на мгновение, прежде чем ответить.

– Элиса, – произнёс он наконец. – запомните: реальность многогранна. Наши прошлое и настоящее связаны куда больше, чем мы можем себе представить! Вот ваша история как раз свидетельствует о существовании параллельных миров, о которых я говорил; и ваш личный опыт может быть ключом к их познанию. Исследование таких явлений находится на передовой линии науки. Возможно, учёные в недалёком будущем найдут ответы на ваши вопросы, если займутся углубленным изучением этого феномена.

Профессор задумчиво потёр подбородок, глаза его неожиданно блеснули азартом:

– Но что, если… возможно, Элиса, вы и есть наш мост?! То есть… вы, как обладательница уникального дара, могли бы принять участие в особом флагманском проекте, став связующим звеном меж временами и пространствами… Надеюсь, вы не против, если мы продолжим эту беседу завтра в лаборатории? Думаю, нам найдётся о чём поговорить!

Кто знает, куда заведёт меня это странное путешествие между мирами?! Я почувствовала, что наконец-то нашла человека, который может помочь мне разобраться в этом странном переплетении реальностей. Внутри искорками разгорался новый огонь и сердце наполнялось надеждой. Может быть, я не одна такая? Может быть, эти мои сны о прошлой жизни – не просто сны, и там, в том времени, Тариэл на самом деле жив и всё ещё ждёт меня…

– Зураб Тариэлович… – наконец решилась я, – вы знаете, я готова на многое… в общем, пойду до конца, чтобы разгадать эту тайну, – и, возможно – попытаться изменить прошлое! Ведь если допустить, что всё это правда, и что там… я действительно встретила его…

Профессор недоумевающе заулыбался:

– О ком идёт речь? Если я вас правильно понял, – он поправил очки, глядя на меня в упор, – вы утверждаете, что нашли себе парня там?.. А теперь вы вернулись в будущее, а ваш бывший остался в прошлом, так?! Прямо как эта Клэр из американского фильма с бесконечными продолжениями… смотрел недавно, как он там назывался-то… – «Outlander»… – «Чужеземка», что ли…

– Не смейтесь! – я разозлилась и чуть не заплакала. – Всё не так. Никакой он не бывший! Но как же мне вам объяснить?!. Тогда – он был хевсурским воином, певцом… Тариэл… Все называли его Жаворонком. Мы любили друг друга. А теперь он… Нет, это очень личное!

Профессор сделал шаг ближе, наклонился ко мне, его голос стал мягче:

– Так что же случилось с этим Тариэлом?

Я упорно смотрела в окно, на закатное солнце, словно пытаясь увидеть там ответ…

– Не знаю, в том-то и дело! – с грустью ответила я. – Каждый раз, когда я просыпаюсь, у меня остаётся чувство, что он – где-то рядом, просто в другой временной плоскости. Он снится мне, и так часто, что мне кажется – я знаю его лучше, чем кого-либо здесь, в этой реальности! Скорее всего, он погиб тогда… но продолжает жить – в моих снах, в том мире! А его песни, его голос… они всё ещё со мной, понимаете?!

Краткий практикум по основам электромистики от мелхистинской жрицы

« – Понимаете… мы, собственно, всегда… как бы это выразить… одновременно действуем в двух планах… – профессор помолчал, погружённый в свои мысли, затем пустился в витиеватые объяснения.

(«Как минимум в двух! – в отчаянии подумала при этом я. – Это для вас, обычных людей – облегчённый вариант. А вот каково быть дочерью Белой Птицы1?!»)

– Здесь – и параллельно в запредельных временах, – вдохновенно продолжал Пирвели, – куда нас по своим каналам отправляют архетипы. Искра столкнувшихся харизм вспыхивает здесь – и одновременно в той же точке там… Потому и возникает феномен déjà vu.

Перевоплощений ведь, в христианской версии, быть не должно, так?.. А вот генетическая память – есть: нечто подобное феномену царя Навуходоносора, который требовал у магов и истолковать его сон, и вместо него этот сон ещё и вспомнить (сам он даже и не вспомнит, лишь смутное ощущение его). Именно об этом – лермонтовское стихотворение "По небу полуночи ангел летел…"– помните?

Если заряд проходит лишь здесь, то вспыхивает игрушечный свет в ёлочной гирлянде, – легко, мило, чуть забавно и совсем не опасно, через полчаса забудется. А когда и здесь, и там… – представьте только, какой силой бьёт через слой веков удар молнии по точке, сложившейся по абсолютному образу и подобию!

(Злому врагу не пожелаешь, что называется…)

– Это-то именно и произошло, когда я в первый раз им стихи читала.

– Архетипизация.

– И разве я не знала, что нельзя без спросу и как попало пользоваться тайными кодами?..

Косы… рыжие… да, точно, помню, заплетала; платье белое…

– Продолжайте же, я вас слушаю.

-… платье верхнее, узорное, с откидными рукавами в жемчужинках; т1оьхкар, кинжал… (злись теперь сама на себя сколько хочешь – для чего (для кого!) наряжалась?!) – ну, а у туьйдаргишзаклинило застёжки, и я решила их просто не надевать, дома оставить (это защитный-то отражатель!) Ага, не так всё просто! Это же не обычное украшение; там всё в сакральной схеме просчитано было, каждая деталь…

Покрывало тоже не накинула, хотя и было оно у меня – то ли торопилась, то ли поленилась… А разве можно, входя в чужое поле силы, столь небрежно обходиться с собственным облачением?!..

Дальше включились стихии по каналам.

Он идёт навстречу, протягивает руки, чуть касается моих плеч…

В этой же точке – восемь веков назад:

Архетипический герой журавлиным жестом поднимает крылья – приветствие перед танцем на ловдзарге, куда меня выманили из моего тихого укрытия лукавые мои односельчане…

Приходи ты, дескать, милая, со своею дудочкой, спой, сыграй, сказку расскажи, чудо-фокус на десерт покажи, говорили они… Ну что ты, в самом деле, жеманишься, всем аулом тебя просим! Сколько ж можно в чаще-то над отварами сидеть, и так круглый год почти тебя не видим… успеешь ещё наколдоваться, вся жизнь впереди, говорили они…

Экспериментаторы любопытные… уж как я им наворожу чего-нибудь потом…

Лёгкий скрежет зубов. – Циск пристально смотрит жёлтыми глазами и задумчиво чешет за ухом левой задней лапой. Он со мной согласен.

«Раз уж пожелал наш светлейший князь, – Жаворонок, спой, и мы все тебя просим,» – между делом произносит, улыбаясь, Володя и протягивает кому-то гитару.

«… сирла эл…» – безотчётно откликается где-то в глубине жил…

– Ах… что?!

Мир замер. Меня сорвало из цепи, замкнуло и накрыло!

Это здесь – квартирник у Кати Котиковой, и двадцатый этаж, и двадцать первый век. А там параллельно, в фундаментальном плане, уже идёт во всей красе народный праздник на природе под открытым небом. Долина – как глубокая чаша в тёмно-зелёном бархате, лес густой окаймляет края гор…

Нет! Нет! Не может быть; не должно быть… но – тот, кого назвали князем, кивает, улыбается и подзывает меня!

Это наш правитель Олхудзур, мой приёмный отец, и к нему в Цайн-Пхьеду в гости хевсурский друг его приехал, а матушка моя, благодетельница, госпожа Тийна, хлопочет, раздавая поручения служанкам… Настал весенний праздник Тушоли, жертву закололи, фольклорное состязание, джигитовка, хоровод с цветами (Марха! предательница! ты где вообще??? сестра называется – бросила меня, как на расстрел, под взгляды публики…)

А вот и моё терзание. – Струны тихо звенят под пальцами…

Торола! О…– Матово-алое облако плывёт, растворяясь в воздухе над вершинами гор. Мягкий, словно кошачья лапка, закат – в совершенно небывалых тонах… Росинки трепещут на лепестках, переливаясь в лучах вечернего солнца. – Преображается земля…

Как… это всё опять так же сложилось, и они ведь все тоже видят это так же, как и я… Мне не показалось! Они… они меня нашли! Они всё знали!!! И ничего не сказали… Ну, благодарность большая им всем… Что со мной теперь будет?!

(«Ааай… Алелай… Матушка, спасай меня, Птица моя Белая… – срочно уноси отсюда в укрытие, пока я ещё не уничтожена!» – Свита переполошенная материализуется, кличет, поднимает вокруг метель из перьев, прикрывают крыльями меня… – успеют ли ещё?)

– Я только хотела поиграть…

Поиграла она… жизнями человеческими. Кипиш заварила на всю округу, – так просто, мимо пролетала, пёрышком задела. Рассказывай это кому-нибудь другому, кто тебя ещё не знает! Нет, это не ты уже здесь всё решаешь! Это сам Села раздул небесный огонь на жертвеннике, и гудящее пламя, как магнит, находит и выносит тебя к себе!

Чем теперь я заслонюсь, – как теперь я скроюсь? – о, где же ты, мой ясменник… и другие заросли?!

«Добрый вечер…»

Включен незнакомый режим. Да, да… Элгур, жрец, рассказывал про чужие поля силы. Опасность таится в неуловимых мелочах. Тембр голоса, мимолётное движение рук… Вот то, чего я боялась, – оно и настигло меня… – Надо было вовремя слушать и спрашивать, а не ворон ловить на уроке, вспоминая песенки с ловдзарга, в душу вкрутившиеся яркой спиралью!

Клюв не повинуется, пытаясь лепетать отмазки… Вот я попала-то… прямо в котёл кипящий!..

Сила уже меня вытолкнула на круг… – десятки глаз… сойти нельзя, уже поздно, уже хлопают, ритм пошёл, программа игры запущена, подведу всех, сорву праздник… позор… что мне скажут?! – А что, кстати, потом мне скажет Элгур-наставник, оттачивающий малейшие душевные движения?.. Зачем меня-то к людям в их жизнь из лесов понесло?!

«…маленькая птичка!»

Стоп… Ну… да! Так ведь, собственно, это же я и есть… Птенец Птицы Белой, накануне дня своего посвящения сбежавший в другие времена и пространства… Да… это мы такие… – Сколько ни оттягивай минуты и часы, сколько ни опаздывай, хоть до самого вечера заставь себя ждать, а явиться тем не менее придётся. – Центр поля неумолим. Огонь на жертвеннике разгорелся, полыхает…

Глаза поднимать не буду, – авось меньше харизмой, точно миной, подорвёт провода…

Всё-таки не выдержала…

Аааай… Мааамаааа!..

Я инстинктивно сжимаюсь в комок в безмолвном предчувствии боли, пытаясь отклониться назад…

…но неотвратимо впивается, крутясь пращой, чёрная доска углом в солнечное сплетение мне… – и, как древком копья, толкает в грудь, сметая с ног, невообразимая воинская, мистическая и музыкальная энергетика, – я просто теряюсь – растворяюсь – и отбрасывает меня неведомый поток во времени и пространстве – туда, само собой, в предопределённый мне тринадцатый век – в языческую мою ещё, солнечную Мелхисту…

Хоть тут же в панике беги и слёзно умоляй о срочной помощи (о какой это и кого же?! боги не пожалеют; какие только зелья не булькают в их котле!..) И хитрая Катя…

– а в моём прошлом – Марха! – так усиленно мне названивала, торопила, – а сама в засаде пряталась и посмеивалась надо мною: заманю я тебя, а потом выкручивайся как хочешь!..

Жрицам ложь вообще плохо удаётся. Сказывается профессиональная привычка возносить при жертвеннике душу в состоянии прозрачном, как озеро Галайн-Ам, иначе молитва не поднимется, не пройдёт верхние шлюзы, – а если так, то зачем тогда она нужна…

Слабые попытки отовраться по телефону, когда глаз не видно:

«Да я вообще всегда играю…»

Ну да, сейчас. Это тебе не перед КатейМархой в костюмы разные рядиться. Клювиком пару минут повертела, крылышками помахала – блесни и можно улетать в новом образе. – Да летай ты, пожалуйста, мотылёк, сколько хочешь, пока не налетаешься… Танцуй себе… вокруг жертвенного огня. Что можно Деле, Селе, Геле и другим богам – то нельзя агнице, им назначенной. Тут выбор невелик: либо в жречество, либо в жертвы… Режим не даст сойти с круга, центр поля тебя притянет.

– Я как-то не заметил. Всё было довольно искренне.

Поздно. Меня давно вычислили по повадкам и с улыбкой наблюдают, как я метаюсь… Вокруг огня.

-… родные души…

– Да, да; вот и у ирландцев есть понятие «anam cara»… – заземляю провод в сторону, срочно, иначе ой как сейчас рванёт…

(Танцуй же, что ты, мотылёк?

– Дотанцевалась уже…)

– Ирландия… да, не спорю; но зачем сразу уплывать так далеко? У нас явление это называют – равноцветием.

И смотрит он прямо мне в глаза, чуть прищурившись, и улыбаются краешки его губ, и сердце моё обрывается и стремительно кубарем падает с вершины Дакох-корт в глубину ущелья, как подстреленный воробышек, и душа моя слышит, как мысленно он зовёт меня по имени:

– Мелх-Азни!

Оболочка внешняя – ничто; время и ветер давно стёрли изоляцию. Слёзы на подходе, вот-вот чувств лишусь:

– Тариэл?!

Оголёнными концами проводов и справа и слева, друг к другу навстречу – как муравьи антеннами… радужные пучки… искрит без меры… в сознании калейдоскоп взорвался, да и только…

– …А рубашек из крапивы вы, случайно, не плели?

Да он уже напрямую тебе заявляет, что узнал! Беги же ты наконец, послушница-сорванец, enfant terrible портальной эмиграции. Может, случаем каким прорвёшься между полями силы… Нет, видали её, – продолжает беспечно кружить с дудочкой своей в руках… Ооо!.. – Фэйспалм.

Ах… ну, и этим, конечно же, занимались, не без того; был такой курс, несколько лет подряд… – головушка шальная тщательно вычистила из себя теорию, но пальцы-то практику и во сне помнят! Неделями не заживали…

– Нет, конечно… что за странная идея?! – придя в себя, смеётся ошарашенная целительница, принимая беспечный вид. Но кто же ей теперь верит? – Глаза-то, хоть и на миг, а в полблюдечка сделались!

…Как это немыслимое игрище вообще прошло и чем закончилось – кто бы знал, только не я сама. Отключив сознание, на автопилоте летела куда-то, пол и потолок крутились сами собой, темнело в глазах, и вообще ничего из того, что происходило вокруг, не помню. Что там было, – что я ещё-то натворить успела?! Матери зарыться бы в подол, проплакать весь ужас, попросить защитных ритуалов… так её нет. Неизвестно, когда прилетит теперь за мною Белая Птица и прилетит ли вообще, – может, оставила меня здесь и забыла. В селе никому не расскажешь, не объяснишь – засмеют насмерть.

И вот, очнувшись, лечу я, злополучная, с ловзара стремглав, падая на ходу и в кровь сбивая колени, не помня себя и не различая дороги – спасаться от стихий в дебри леса… следом за мною горящей кометой несётся сочувствующий Циск.

Котик-фамильяр… совершенно не соответствующих среднему коту размеров. Он ещё вырастет, он себя покажет!

… Вся суть развернулась – там, на уровне архетипов…

Марха вредничала, прыгая передо мной:

– А я видела, видела!! Кульг лаьста! Он за руку тебя держал! Он платья твоего коснулся! Нарушитель устоев! Я всех подниму!

– Да он же ваш гость! Сами же его и пригласили…

– Вот и проводим этого гостя, как полагается, а за границей села снова догоним, убьём, и от тебя всем тейпом отречёмся!

– Я же не сама… – малодушная попытка перевести стрелки не увенчалась успехом, вызвала новый взрыв ярости.

– Ох ты… ути-пути, надо же, какая скромность! Понимать так, что ты могла бы и сама?!

– Как хочешь, так и понимай, – не всё ль равно… (Что я несу, великие боги?!)

– Неслыханно! Именно, – всё равно! Ты позволила, – это ничуть не лучше, вот!!! Ишь, глазки опустила, стоит смирнёхонько! Лицемерка! И я тебе как следует задам! На пьедестале нравится стоять, да?! Живо исправим дело – сбросим со скал в реку!

– Пховцы – христиане… он мог не знать… у них, по их адатам, может…

– Так по нашим зато никогда не может!.. Это я недослышала – или ты что-то имеешь против табу?! Ты что – богов древних наших не уважаешь?! Ададай! Что с нами со всеми теперь будет, – Села молниями всё ущелье испепелит! – Устрою тебе! Жрецу твоему выдам тебя, поняла?! Вылетишь из касты как миленькая! Все будут знать…