Сокровища Звездочета

Сказать по правде, рассказ Надыбина покорил меня своей безыскусной логикой, против которой не сработал ни один из моих аргументов.

А ведь я и сам знал, что Улугбека похоронили как шахида, только не придавал значения этому аспекту. И вот выясняется, что за этой традиционалистской подробностью скрывается колоссальная сенсация, которая может привести к поистине эпохальному археологическому открытию.

Знал я и о том, что при вскрытии гробниц Гур-Эмира необъяснимо гас свет, происходили всякие прочие странности…

Погоди-ка, сказал я себе.

Давай проверим версию господина Надыбина на прочность еще раз, прямо сейчас.

Вообще, вокруг вскрытия гробниц мавзолея сложилось немало легенд и всякого рода баек. Самая популярная гласит, что из саркофага Тимура вырвался дух войны, который и стал причиной последующих мировых потрясений.

Комментировать тут нечего. Придерживаясь строгих фактов, я могу лишь отметить, что мраморная плита с усыпальницы Тимура была снята 19 июня в 19.30 по местному времени.

Я достал с полки пухлую папку, в которой у меня теснились материалы, касавшиеся деятельности Большой археологической экспедиции.

Среди пестрой бумажной массы находилась и подборка ксерокопий, которые я сделал еще лет пять назад в библиотечном корпусе на Фонтанке по публикациям газет «Правда» и «Правда Востока» за июнь 1941 года.

Информацию о раскопках в Гур-Эмире «Правда» начала давать с 10-го июня. Это были, в основном, небольшие, хотя и весьма емкие заметки без подписи.

Куда более обширные репортажи за подписью специального корреспондента Михаила Шевердина публиковала издававшаяся в Ташкенте «Правда Востока».

Всего за период с 18 по 25 июня их было напечатано шесть.

Я разложил ксерокопии на столе перед собой, заглядывая то в одну, то в другую.

Вот репортаж о вскрытии гробницы Улугбека:

«Скелет покрыт шелковой тканью савана, настолько хорошо сохранившегося, что видны до мельчайших подробностей все складки и следы не то рисунка, не то строения ткани. Кроме того, бросаются в глаза остатки темно-синего покрывала или, быть может, плаща… Это – шелковая ткань исключительно высокого качества, великолепно выделанная… Выясняется, что Улугбек был одет в рубаху и шаровары, примерно такого же покроя, как и у современного узбекского населения. Сохранилась даже поясная перевязь – «иштонбог».

Так-так-так… Перевязь. Идеальный аксессуар для перевозки секретных бумаг.

Прояснился еще один весьма любопытный аспект.

18 июня, когда вскрывали могилу Улугбека, в подземелье одновременно работали в трех местах. Одна группа продолжала расчистку погребения Мираншаха, вскрытого ранее. Вторая группа, как уже отмечалось, сдвигала массивную плиту с саркофага Улугбека. Наконец, третья группа вела подготовку к вскрытию гробницы Тимура.

Именно с ней, с тимуровой могилой, были связаны будоражащие, нервные ожидания, навеянные легендами и слухами.

Я почти уверен, что внимание каждого из участников экспедиции невольно концентрировалось на саркофаге Тимура, что, естественно, отвлекало от других захоронений, облегчая гипотетическому расхитителю его задачу.

А вот и упоминание о паузах в работе:

«…Плита весом до 240 пудов… Под нее подводят деревянные катки… После перерыва экспедиция снова собирается у гробницы»…

Да уж, 240 пудов – не шутка, это почти четыре тонны. Тут без перерыва не обойтись.

Мое воображение ожило, воссоздавая картину нижнего этажа мавзолея в тот беспокойный день.

Глухой склеп. Включены софиты, но мрак по углам кажется еще гуще.

Здесь, в подземелье, собралась уйма народу. Археологи, историки, антропологи, инженеры, народные мастера, врачи, коллекторы, журналисты, кинооператоры, художник Татевосян с мольбертом… Все чего-то ждут…

Рабочие жалуются на толчею.

Руководитель работ просит всех, кто не связан с конкретной операцией, ненадолго подняться наверх.

И вот в склепе остается только бригада коллекторов во главе с техником.

После долгих усилий под слегка приподнятую плиту удается подвести катки.

Между боковинами саркофага и крышкой образовалась щель величиной с ладонь.

– Перекур! – отдает команду техник.

Рабочие друг за дружкой потянулись наверх.

Но один из них наклоняется и смотрит через щель в саркофаг. Просто так, из «детского» любопытства.

А там, из-под полуистлевшей ткани выступает сквозь прореху желтый краешек какой-то бумаги.

Человек озирается по сторонам. В склепе он один.

Ему невольно припоминаются слухи о кладе, ради которого будто бы затеяна экспедиция.

Его взгляд падает на кусок проволоки в такелажном ящике…

Бумагу в саркофаге никто еще не заметил, а достать ее так просто…

Именно в этот момент я поверил окончательно в подлинность древнего самаркандского документа.

Глава 10 Сердцем ликуя и радуюсь две пифии …

Но что за тип сам Надыбин?

Богач, который не заработал собственным трудом ни копейки. Увлекается археологией, но почему-то в него стреляли. Изображает из себя простака, рубаху-парня, но сумел собрать о моих привычках весьма точные сведения.

Почему бы не ответить ему тем же?

Благо, у меня есть свои информаторы, о которых господин Надыбин вряд ли догадывается.

Я подумал о Жанне и Юле.

Одна дама была классической блондинкой, вторая – яркой брюнеткой-вамп.

Сейчас не время углубляться в перепевы наших былых интимных отношений, которые давно уже плавно перетекли в чистосердечную, ненавязчивую дружбу.

Время от времени мы встречаемся в каком-нибудь кафе, делаем подобающий заказ и треплемся о том о сём…

У обеих дам злые язычки, обе – мастерицы по части перемывания чужих косточек.

Их информированность поразительна. Ума не приложу, откуда они знают всё обо всех.

Я достал мобильник и послал вызов Жанне – просто потому, что ее номер стоял первым в списке.

Занято. Любит девушка поговорить.

Я переключился на Юлю, которая откликнулась сразу.

– Привет, старушка! Давно не виделись, не находишь?

– Еще раз назовешь старушкой, пусть даже в шутку, убью! – пригрозила она в своей милой манере.

Нет, Юля не убьет. Она слишком ленива для этого. А вот прозвучи такая угроза в устах Жанны, к ней следовало бы отнестись серьезно.

– Ладно, больше не буду, – покаялся я. – Так что там насчет дружеской встречи? Хотелось бы полюбоваться вашими славными мордашками. Заодно я бы внимательно послушал, чем знаменит в подлунном мире некий субъект по имени Надыбин Михаил Викторович.

– Ах, вот зачем мы тебе нужны! – хмыкнула она.

Я переждал небольшую паузу.

– Ладно, – послышался вздох. – Сейчас попробую разыскать Жанну, а после перезвоню тебе. А ты тем временем поработай над своей лексикой.

– Работа над лексикой – мой тяжкий крест, – посетовал я.

* * *

Когда я вошел в зал «нашего кафе», обе красавицы уже бражничали за своим любимым столиком. Судя по сервировке, они сделали заказ на всю компанию, включая мою безденежную персону.

После приветствий и дружеских поцелуев я занял свое место и минуту-другую осыпал их дежурными, хотя и вполне искренними комплиментами.

На стройной брюнетке Жанне по случаю безоблачной летней погоды было черно-красное платье (ее любимые цвета) с дерзким декольте.

Пышная блондинка Юлия придерживалась своего стиля – всё светлое и облегающее.

– Расскажи нам о своих новых женщинах! – потребовала Юля. – Только без утайки!

– Увы, рассказывать нечего, – вздохнул я. – Женщины не любят мужчин с пустым кошельком. Вам ли этого не знать, кисоньки?

– А почему ты так легко миришься со своим пустым кошельком? – сощурилась Жанна.

– Что делать, если редакции предпочитают экономить на авторах!

– Так не пора ли некоторым авторам взяться, наконец, за какое-нибудь серьезное дело?

– Ты как в воду глядела, лапонька! Именно это я и собираюсь сделать. Но окончательное решение приму в зависимости от итогов нашей беседы.

Мои собеседницы заговорщицки переглянулись.

– Ох, и задал ты нам задачку! – накинулась на меня Жанна. – Как думаешь, что можно узнать о человеке, который нигде не бывает?!

– Нигде не бывает – это тоже информация, и весьма красноречивая, – подметил я.

– Ладно, не умничай! Мы всё же постарались и кое-что нашли. Цени наше хорошее к тебе отношение.

– Да я на вас молиться готов день и ночь! Ну, что вы там раскопали? Выкладывайте.

Они снова переглянулись, затем Юля вкрадчиво проворковала:

– Мы думаем, что сначала ты все-таки должен сказать нам, своим добрым приятельницам, зачем тебе понадобился этот отшельник?

– Видите ли, девчонки… Этот совершенно неведомый мне господин Надыбин загорелся странной мечтой издавать журнал для любителей старины и антиквариата. Понятия не имею, кто навел его на меня, но он предлагает мне сотрудничество и, между прочим, достойную зарплату. Но можно ли ему доверять? – тут я изобразил обеспокоенность: – Девчонки, это пока страшная тайна!

– Врешь, наверное. А может, и нет… Ну, ладно! Куда ты денешься. Мы всё равно узнаем. Так вот, у этого Надыбина куча бабла. Но к житейским радостям он абсолютно равнодушен. Мы, женщины, для него не существуем!

– Быть может, он поклонник нетрадиционной ориентации? – предположил я.

– В том-то и дело, что нет, – Жанна в гневе стукнула кулачком по столу. – Просто этот мужик не от мира сего.

– Псих! – констатировала Юля.

– Деньжата у него от отца, – продолжала Жанна. – Папаша греб под себя не лопатой даже, а экскаватором. Прибрал к рукам крупную строительную фирму. Было несколько историй с убийствами. Его и самого, то есть, папашу, пытались шлепнуть, но он отделался, что называется, легким испугом. Выплыл из кучи, не буду уточнять чего, на чистую воду. Вот он-то, папаша, любил женщин. До самой могилы!

– Наш персонаж его единственный сын?

– Да. Но у папаши был еще младший брат, из органов. Этот братец получил пулю в голову при какой-то разборке. После него остался сын Юрий. Надыбин-старший поначалу помогал племяннику во всем, но затем по какой-то причине с треском выгнал его из своего окружения.

– Так-так, девочки, – я снова наполнил тару. – Подробности, которые вы приводите, весьма любопытны.

– Однажды к Надыбину-старшему пришла молодая журналисточка, чтобы взять интервью для деловой газеты, – подхватила эстафету Юля. – Тот уже несколько лет, как овдовел, хотя и продолжал пользоваться услугами «девушек по вызову». Вообще-то, наша журналисточка по своим повадкам мало отличалась от этих особ. Но, похоже, старикан что-то увидел в ней особенное. Ужин с деликатесами, ночь любви, и уже наутро он предложил ей руку и сердце. Так она стала «мамой» для Миши Надыбина, который старше ее лет на 12-15. К слову сказать, у журналистки к моменту брака со стариканом уже имелся свой сыночек от другого папика. Но она допустила ошибку, пытаясь скрыть это обстоятельство от Надыбина-старшего. Тот, конечно, узнал, и ему это жутко не понравилось. То есть, не понравилось, что она хотела скрыть сам факт. Ей он, в конце концов, простил, но пасынка так и не признавал, хотя и отправил его за свой счет на учебу в Англию. Между прочим, наша самонадеянная дама и поныне считает себя «журналисткой по призванию», бывает на фуршетах, банкетах, приемах, новогодних праздниках прессы и всё такое прочее.

– Если так, то вы должны ее знать, – заметил я.

– О, мы ее знаем! – хором воскликнули обе. – Очень хорошо знаем! Именно ее персона помогла нам определиться с поисками плодотворных источников информации.

– Ладно, у нее есть имя?

Я, конечно, немного лукавил, ведь кое-что мне было известно от Надыбина. Однако же метод получения перекрестной информации еще никому не вредил.

– Лариса. Лариса Леонардовна Крутикова. Надыбин-старший при оформлении брачного контракта рекомендовал ей оставить свою фамилию. Раньше она публиковала свои довольно вымученные интервью под псевдонимом «Жемчужная».

– Жемчужная, говорите? А какова она из себя?

Мои подружки понимающе переглянулись и рассмеялись в унисон.

– Как раз в твоем вкусе! Учти только: о ее сексуальной требовательности ходят легенды.

– Полагаю, у дамы, которую вы столь красочно описали, имеется вполне реальный бой-френд?

Ответила Жанна – с видимым сожалением:

– Это еще одна ее нераскрытая маленькая тайна.

– Что ж, женщины-загадки всегда вызывали мое уважение…

– Ладно, слушай дальше. «Счастливая» семейная жизнь продолжалась несколько лет. Говорят, Ларисочка здорово украсила своего старика рогами всех мастей, хотя свечку мы, конечно, не держали. Но вот Надыбин-старший отдал богу душу, оставив основной капитал сыну, то есть, Михаилу. Наша Лариса вроде бы намеревалась затеять судебную тяжбу, но Михаил, вопреки всем ожиданиям, добровольно выделил ей некоторую долю. Затем наследник поступил еще более странно, пригласив своего двоюродного брата Юрия, пребывавшего в опале, на должность генерального директора фирмы. Этот тип, я имею в виду Юрия, и поныне заправляет делами. Михаил делегировал ему почти все полномочия, а сам ездит по миру. Но не на курорты, как все нормальные люди, а в самые что ни на есть дикие места. Словом, дурью мается.

– Вообще-то, нежная забота о близких родственниках характеризует его не с худшей стороны, – осторожно вставил я.

– Забота! – презрительно фыркнула Жанна. – Не удивлюсь, если тут изощренный шантаж со стороны Ларисы и Юрия, которые, возможно, действуют заодно. Знающие люди говорят, что вся эта семейка – клубок змей.

От этого сравнения, брошенного вскользь, у меня по коже пробежал озноб. Не выношу самого слова – «змеи», и никогда не вставляю его в свои тексты.

– А вот еще один любопытный слух, – с таинственным видом сообщила Юля. – Утверждают, что Мишаня в студенческие годы крутил роман со своей однокурсницей, а когда та забеременела, бросил ее. Девушка якобы уехала в свой маленький городок где-то в Сибири и там родила дочь, о чем Михаил не знал долгие годы. Темная история! Говорят, мама умерла молодой, а девочка воспитывалась в интернате. Но она уже знала, кто ее отец, и будто бы поклялась отомстить ему за искалеченную судьбу матери. И вот эта золушка выросла, приехала в Питер и сумела обосноваться здесь, а затем встретила сказочного принца, который взял ее в жены и осыпал бриллиантами.

– Не принца, а реального падишаха! – поправила Жанна. – Крутой тип из какой-то среднеазиатской республики. Кажется, узбек.

– Узбек? Не из Самарканда ли?

– Этого мы точно не знаем.

– Как фамилия падишаха?

– Шарифджанов. В ближнем кругу его называют «Шериф».

– Шериф? Серьезное прозвище. А как имя золушки?

– Арина.

Жанна блеснула своими цыганскими очами:

– Вскоре после смерти отца в Мишу Надыбина стреляли. Как нам рассказали, он находился в своем кабинете. Окно в сад было открыто. И вдруг – бац! – мимо виска пролетела пуля, расколошматив вдребезги антикварное зеркало!

– Да не зеркало, а вазу, – поправила Юля. – При этом выстрел специально был сделан мимо. Это было не покушение, а предупреждение.

– Ну и кто же его, по-твоему, предупреждал? – сощурилась Жанна.

– А кто обещал отомстить за свою мать?

– Ну, милая! Имея мужа-олигарха, да еще с Востока, можно было бы отомстить покруче!

Мои дамы пустились в спор, без коего никогда не могли обойтись, а я погрузился в пучину собственных мыслей.

Что ж, информацию к размышлению я получил пеструю. Теперь следовало ее отфильтровать.

Меньше всего я ожидал, что сегодня за столом прозвучит самаркандский мотив.

Глава 11 «Как существует один бог на небе, Так должен быть один царь на земле»

В отличие от Искандера Двурогого, который собственной рукой убил на пиру своего лучшего друга, и от Темучина, который, согласно «Сокровенному сказанию монголов», повелел убить на охоте старшего сына Джучи, Тимур объявил жизнь своих потомков и ближайших родственников священной.

Его внук Искандер, сын Омар-шейха, трижды поднимал вооруженный мятеж против деда, и всякий раз, усмирив бунт, Тимур прощал внука и лишь переводил того править все менее престижными княжествами.

Свою державу Тимур разделил на уделы между детьми и внуками. Пусть каждый из них с молодых лет правит на своих землях и набирается государственной мудрости!

Но чтобы в будущем они не перессорились между собой, как некогда полководцы Искандера или потомки Темучина, над всеми должен был стоять старший тимурид, признанный глава Семьи и Дома.

Тимур нередко повторял двустишие:

«Как существует один бог на небе,

Так должен быть один царь на земле».

Но кого же поставить «царем»?

Судьба подарила завоевателю четырех сыновей.

(Фактически-то их было гораздо больше, но царевичами могли считаться лишь те, кто родился от законных, знатных жен Тимура.)

Любимым сыном Железного Хромца был первенец Джахангир, подававший, по единодушному утверждению хроникеров, немалые надежды.

Но Джахангир погиб в молодости, успев, правда, оставить после себя двух сыновей.

Молодым погиб и второй сын Тимура – Омар-шейх.

Третий сын – Мираншах – доставлял отцу лишь огорчения, а после падения во время охоты с лошади и вовсе впал в состояние, граничившее с безумием.

В конце концов, Тимур отправил его княжить в отдаленный удел, где непредсказуемый царевич находился под присмотром верных людей.

Четвертый, младший и нелюбимый сын Шахрух был слаб и замкнут, он слишком много времени проводил с богословами и дервишами и, что совсем уж недопустимо для восточного правителя, находился под влиянием своей бойкой красавицы-жены Гаухар-Шад, которая вертела им, как заблагорассудится, но при этом действовала тонко, не ущемляя самолюбия супруга.

Итак, с сыновьями «сотрясателю вселенной» не слишком-то повезло.

С горечью осознав эту истину, Тимур переключил свое внимание на внуков.

Без малейших колебаний повелитель остановил свой выбор на Мухаммеде-Султане, старшем сыне своего первенца Джахангира. В глазах этого юноши горел тот огонь, который Тимур умел замечать и ценить в других. Всю свою любовь, все свои надежды и чаяния он перенес на своего избранника, который, казалось, во всем оправдывал его ожидания.

После победы над турецким султаном Баязидом Молниеносным великий эмир достиг вершины могущества.

Европейские монархи наперебой спешили поздравить его с очередным успехом и слали к нему послов-разведчиков, имевших задание выведать, не повернет ли Тимур своих удальцов на Запад, «к последнему морю»?

Но нет, Тимур давно уже размышлял о походе не на Запад, а на Восток, точнее, в Китай, правителя которого он называл не иначе, как «царь-свинья».

Однако после разгрома Баязида великий эмир позволил себе немного расслабиться.

И тут судьба, которая так долго благоволила ему, нанесла страшный, беспощадный удар!

13 марта 1403 года тот, кого он уже видел своим наследником, сгорел от неведомой болезни в считанные часы в 19-летнем возрасте.

Тимур рвал на себе одежды, катался по земле, стонал и кричал от душевной боли. Кризис всё же миновал, но приближенные отмечали, что после смерти Мухаммеда-Султана Тимур уже никогда не был таким, каким его знали прежде.

Для упокоения царевича государь приказал построить в своей столице величественный мавзолей Гур-Эмир, и его возвели в небывало короткие сроки – в течение года.

Железный Хромец снова терзался сомнениями: на кого оставить огромную державу?

Достойным претендентом казался принц Халиль, сын Мираншаха и «ханской дочери», красавицы Хан-заде, которая сначала была женой Джахангира, а затем, после гибели царевича, перешла, согласно бытовавшей еще монгольской традиции, в дом брата усопшего.

В 15-летнем возрасте Халиль участвовал в знаменитой битве под Дели.

Он в одиночку захватил боевого слона с его вожаком-индусом и привел своих пленников к палатке Тимура.

Но вот, влюбившись в собственную наложницу Шади-Мульк, царевич женился на ней, даже не посоветовавшись с дедом.

Узнав о неравной свадьбе, Тимур пришел в ярость, но Халиль бежал от его гнева вместе с молодой женой в дальний удел и скрывался там какое-то время.

Государь, чья терпимость по отношению к проступкам членов Семьи поистине не знала пределов, гневался недолго.

Он не только простил внуку его выходку, но и назначил молодца на высокий военный пост.

Однако из кандидатов на верховную власть исключил.

Мирза Улугбек, сын Шахруха и «жемчужины двора» Гаухар-Шад, отличался умом, рассудительностью и любознательностью, но ведь ему только-только исполнилось десять!

Не мог Тимур делать судьбоносную ставку на мальчика, чей характер еще не вполне установился.

Кроме внуков от сыновей, у Тимура были внуки и от дочерей.

Эти внуки тоже считались полноценными царевичами.

Самой яркой личностью из них был, пожалуй, Султан-Хусейн.

Тимур долго присматривался к юноше, находя в нем все новые достоинства.

Как вдруг Хусейн отчебучил такое, что Тимур даже не поверил, когда ему доложили о случившемся.

Во время осады Дамаска Хусейн перебежал на сторону осажденных и, участвуя в их вылазках, храбро сражался против своих же!

Тимур приказал своему спецназу доставить к нему перебежчика, и непременно живым.

Вскоре того привели в походную палатку великого эмира.

Ничем другим, кроме легкомысленной жажды приключений, объяснить свой проступок царевич не мог.

В условиях военной кампании подобное преступление заслуживало немедленной казни.

Тимур велел побить дезертира перед строем палками, отрезать ему косу, что считалось позором, а затем переодеть в женскую одежду (двойной позор!).

Но очень скоро Железный Хромец не только простил «любителя приключений», но и назначил его на высокую военную должность, равноценную той, что занимал Халиль.

В конце концов, после долгих колебаний Тимур остановил свой выбор на Пир-Мухаммеде, втором сыне Джахангира.

Этот царевич не имел ярко выраженных талантов. Не блистал он и на поле брани.

Но все же в нем текла кровь Джахангира, и Тимур, похоже, рассчитывал, что рано или поздно в царевиче проявятся черты его отца и его старшего брата.

Чтобы проверить избранника в серьезном деле, Тимур направил Пира правителем в Кандагар, на неспокойную индийскую границу.

Пусть наследник научится принимать самостоятельные и неотложные решения, рассуждал «сотрясатель вселенной», надеявшийся, что еще успеет передать тому секретный опыт управления необъятной державой.

Затем государь приступил к последнему делу своей жизни.

Он задумал большой поход в Китай, рассчитывая завершить после этого свой земной путь.

Был декабрь 1404 года, когда тремя колоннами многочисленное войско выступило в путь.

Вопреки всем стратегическим канонам, великий эмир намеревался пройти Центральную Азию за три зимних месяца, чтобы внезапно явиться перед «царем-свиньей» и нанести тому неотразимый удар.

Но когда штаб Тимура достиг Отрара, города, находившегося у восточных рубежей его земель, разведчики доложили о необычайно обильных снегопадах, закупоривших все горные перевалы, где снег лежал высотой в два копья.

Войску поневоле пришлось становиться на зимние квартиры.

Правое крыло, которым командовал Халиль, расположилось в Ташкенте, левое во главе с Султаном-Хусейном – в Ясе (Туркестан).

Центр, где находился сам Тимур, разместился в Отраре.

Непредвиденная остановка сильно раздражала великого эмира.

Он много пил, а ведь ему уже шел 69-й год.

Однажды он почувствовал лихорадку. Тело его горело, а с вышины слышались голоса гурий.

Несмотря на упадок сил, Тимур оставался в ясном уме и здравой памяти.

Как следует из «Книги побед» («Зафар-наме»), государь призвал к своему одру всех находившихся в ставке эмиров и вельмож и, покаявшись в своих грехах, заявил им следующее:

«Теперь я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джахангир был моим наследником и преемником. Он должен удерживать трон Самарканда под своей суверенной и независимой властью, должен заботиться о гражданских и военных делах, а вы должны повиноваться ему и служить, жертвовать вашими жизнями для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок, и чтобы мои труды стольких лет не пропали даром. Если вы будете делать это единодушно, то никто не посмеет воспрепятствовать этому и помешать исполнению моей последней воли».

Умирающий повелел, чтобы каждый из них поклялся великой клятвой, что исполнит его волю и будет верой и правдой служить наследнику Пир-Мухаммеду.

Они клялись: горячо, истово и искренне, со слезами на глазах.

Но Тимур почуял своим проницательным умом: эти пламенные клятвы скоро забудутся, возобладают корысть и расчеты. Всё повторяется в подлунном мире, и он, Тимур, непобедимый завоеватель, тоже ничего не сумел изменить.