Вскрытие покажет любовь

– Хорошенькое, хоть и слегка недовольное, – подшучивает.

Это моя вечная боль. Я очень часто слышу «сделай лицо попроще», «улыбнись», «чего такая недовольная». А я довольная! Почему надо постоянно улыбаться, чтобы все поняли, что ты не стерлядь высокомерная?

Машин на объекте просто немерено. Я столько еще не видела. Спустя минут десять узнаю, что я и трупов столько за раз никогда не видела.

– Офигеть, Василь, ты чего такая нарядная? – спрашивает один из оперов при виде меня. Парни стоят и беззаботно курят.

Мы рядом с огромным домом загородным. Несколько гектаров обнесены высоченным забором. Сижу на багажнике и переобуваюсь. Парни сказали на территории мокро. Сейчас узнаем почему.

Если обувь и «причандалы» я в багажнике катаю постоянно, то одежды подходящей у меня нет. Ехать за ней в город было бы слишком долго. Переобувшись почти что в галоши, выпрямляюсь, вид у меня сумасшедший. Пиджак не скрывает вечернее платье с открытой зоной декольте, спасибо, что разрез не так виден. И прорезиненные тапки. Имеем то, что имеем. Только шлейф без каблуков совсем тут некстати. Беру зажимы для бумаг и подбираю его. Красотка, ничего не скажешь.

– Алёнка, ты сегодня выходная была, – первое, что говорит руководство при виде меня.

– Главное вовремя ты это вспомнил.

– Если хочешь – езжай, – мужчина теряется.

– Ты серьёзно? Вот так вот на свадьбу? – рукой, сверху вниз, обвожу свой прикид. – Нет уж, давай поработаем.

И мы работаем. Не могу объяснить, как так случилось, что судебная медицина затянула меня, несостоявшегося хирурга-кардиолога. Братьев у меня не было, поэтому все надежды отца были возложены на меня.

В какой-то момент отвлекаюсь и слышу, что один из взрослых мужчин говорит моему новому знакомому, что нашли они пару ему в командировку. Мужчины смотрят на меня. Ну да бог с ними. Мало ли о чём служивые говорят.

Очешуительно много работы. Мужчины не на шутку что-то делили. В доме всё залито кровью, её так много, что растерялись даже врачи. На подъезде стоит пара реанимаций, но никого не увозят

Подойдя к очередному мужчине, понимаю, что что-то не так. Уже раннее утро. Все устали, никто не замечает того, что вижу я. Ставлю пальцы на щитовидный хрящ и скольжу по нему. Может, я очень устала, и мне кажется? Опускаюсь ниже, прикладываюсь ухом к его груди. Нет, точно не кажется.

– Думаешь бьётся? – спрашивает кто-то, сейчас абсолютно плевать кто.

– Дефибриллятор тащи, – вскидываю голову, стоит совсем неподалеку. Как знали. – И врачей позови.

Приемы сердечно-лёгочной реанимации в силу среды обитания я знала лет с восьми. Когда мне было тринадцать, на пляже удалось откачать девочку чуть младше меня. Тогда я поняла, что непрямой массаж сердца – навык абсолютно необходимый. Сейчас же частотой и глубиной компрессий я владею лучше. Правда, руки отчего-то трясутся.

Мужчине нет и пятидесяти. Разговариваю с ним, прошу ещё немного потерпеть. Постараться. Собрать все оставшиеся силы. Мне кажется, даже плачу. Не представляю, как же должно хотеться жить, чтоб, пролежав на холодном полу с ранением почти шесть часов, выжить. Жажда жизни просто уникальнейшая. Высшая её степень.

Глава 17

Лето, а я сижу в водолазке под горло. И мне не жарко. Потряхивает до сих пор. Как так вышло, что никто не заметил и не проверил? Не мог же он ожить, в самом деле.

– Алёнчик, – зовёт Дима, – твой кофе принесли.

Открываю глаза и смотрю на парней. Вид у них тоже взъерошенный. Оно и понятно, бессонная ночь.

– Я думала, они с одиннадцати открываются, – грею руки о кружку.

– Для обычных людей так и есть, – усмехается Дэн, – но Костя умеет быть убедительным, – бросает насмешливый взгляд на того самого Костю, который сидит и что-то быстро печатает в телефоне.

– Они знают, что я знаю, – говорит, не отрываясь от телефона.

– Использование рабочего положения в личных целях, – Денису явно весело, это нервное.

– Обычный рычаг давления. У тебя таких нет? – поднимает серьёзный взгляд, и тут же снова начинает печатать.

Сижу в компании трех следаков. Структуры Дениса и Димы мне хорошо известны, за столько-то лет. Константина и суток не знаю, но энергетика у мужчины явно другая. Подавляет.

Желания с ним говорить у меня как не было, еще в моей машине, так и сейчас нет.

– Наши коршуны из Москвы ещё ночью слетелись. Походу и твои прилетят, – Денис намекает на здравоохранение. – Вот тебе скажут спасибо. Трупом больше, трупом меньше, а так начнут искать крайнего. Мужичок-то совсем не простой. Хозяин той хаты, где мы были.

– Ты дворец тот хатой назвал? – ржёт Дима.

Врач из меня никакой. Ничего бы не вышло. С живыми мне очень боязно работать. Груз ответственности давит. Я, блин, зашиваю после вскрытия так, будто человек после ещё на пляж попадёт. А тут целая жизнь впереди.

У папы последствия помню единожды. На операционном столе умер мальчик, немного младше нас с сестрой. Неделю после он пил. По больнице пошли слухи даже, мол, это сын его был внебрачный. Мерзко. Сестра с папой какое-то время даже не разговаривала.

Чувствую на себе взгляд.

Костя. Ну и что тебе надо? Смотрит всё так же сосредоточенно.

– Васильна, – Денис толкает меня плечом, – ты как будешь нас двадцать пятого поздравлять?

Мои брови легонько ползут вверх.

– Тебя с днём следственного комитета? С чего вдруг?

– Я был не виноват. Меня незаконно понизили, – не унимается весельчак. Надеть на него колпак, и точно будет гномик из «Белоснежки».

– Осенью поздравлю, не переживай, – подмигиваю.

– Осенью в твоём шикарном платье будет прохладно. Если только в каком-нибудь номере, – скалится.

Знаю, он шутит. И тем не менее.

– Ты охренел?

– Я заценил. Мы все заценили, – обводит компанию взглядом. – Не злись ты. Я же любя.

У меня на лице всё написано.

– У тебя денег столько нет, чтоб в номер с тобой, – пью свой кофе, после легонько провожу языком по верхней губе. Дэн ловит взглядом.

– Я займу! – говорит, положа руку на сердце.

– Тебя на работу подвезти? – вступает Костя, отложив телефон.

Машину я оставила дома, когда собственно и переодевалась наспех.

– Если несложно, только не на работу. В больницу сначала, там всё рядом.

– Ты к этому?

– Да, – объяснять, почему меня так волнует выживший мужчина, никому не хочу.

Видя, как я не слишком ловко залезаю в «Крузак», Константин усмехается. Капец, какие все весёлые.

– Не намного выше твоей, – настроение его явно стало получше.

– Там мне привычней. Всё родное.

– Судаки так хорошо зарабатывают?

– А следаки? – смотрю на него, прищурившись. Да-да, я вас знаю.

– Папа подарил, – безразлично пожимает плечами. Его эго данный факт не ущемляет.

– Мне тоже, – смеюсь. Это не правда, но кто это знает? Машина была моим первым ни от кого не зависимым приобретением.

– А я уж грешным делом подумал, – приподняв уголок губ, выдыхает с таким облегчением. Да ладно, не обидно. Все так думают.

В отделение захожу немного с опаской, мне ещё ртуть не простили. А тут снова повод подкинула. Не впервой всех бесить. Спустя девятнадцать лет оказалось, что я сестре родной поперек горла. Тут-то люди чужие, как ни крути, не так больно.

– Припевочка наша, – на посту медсестер, который находится прямо на входе, встречаю одного из реаниматологов. – Не сомневался даже, что ты постаралась. Умница наша, – приобнимает меня за плечи.

– Можно к нему? Я из-за стекла посмотрю, – стараюсь выглядеть максимально располагающей. Это трудно.

– Ты, как маньяк, которого на место преступления тянет. Проходи, конечно, – указывает мне нужное направление. – Девушки, дайте Алёне одежду.

Как загипнотизированная, стою и смотрю на него. Нас разделяет дверь со стеклом и еще пара метров. Не знаю, как объяснить, вижу чудо, ранее мне неведанное. Живой человек в моём царстве мертвых.

В двадцать два я поняла: кардиолог из меня не получится. Затупила на операции очень жёстко. Просто кошмар. Не первый мой раз был, но увидела орган, и поплыла. Не обморок, загруз. Ведущий хирург, взрослый дядька, орал так… просто кошмар. Мол, мне только мясо в лавке разделывать, с моей-то реакцией, а калечить людей он мне не даст. Тут никто ни с кем не сюсюкается. Я, собственно, и сама больше не захотела. Разом всё отрубило.

Потом были такие же вопли, только отца. Поначалу он даже не знал, потом было поздно.

Сейчас смотрю на него и думаю: может, не так всё и плохо? Я тоже могу приносить пользу.

Дальше начинается полная феерия. У нас «полная посадка», да не только у нас. Все однотипные, понятно всё сразу. Ничего для науки не извлечь. Когда есть время, интересно бывает поизучать на скрытые болезни и отклонения. Сейчас же следаки всех ведомств стоят над душой. Не до этого.

– Вы у нас прячетесь? – поднимаю глаза, когда понимаю, что нифига этот парень меня не слушает. Стоит, зевает, стены разглядывает. – Всё самое интересное тут, – указываю глазами на человека, к моему сожалению, не живого.

Морщит лоб.

– Простите, Алёна, отвлекся.

Вот если бы не отвлекались всякие там, то я бы в девять вечера дома была, а не крутилась на стуле в кабинете, откинув голову на подголовник.

Не могу даже встать. Сил нет, от слова совсем.

Присела, когда позвонила Альбина, да так там и осталась. Уже минут десять просто сижу.

Не думала, что замужество может так резко менять людей. Впервые с того самого памятного случая поговорили с ней легко и беззаботно.

Всего-то надо было – замуж выдать.

Снова телефонный звонок. Можно мнить себя оператором колл-центра.

– Привет, Натулёк, – отвечаю и делаю резкий оборот на стуле.

– Ничего себе, какая ты бодрая, – щебечет птичка моя. – Даже странно. В ванне своей необъятной лежишь?

– Почти угадала, – смеюсь.

– На работе своей долбанной что ли? – изумляется недовольно. – Ты время видела?

– Я отдыхаю. Катаюсь на стуле, – поясняю легко, будто и правда чем-то увлекательным занята.

– Как бы трахнуть тебя, да жаль нечем. Сумасшедшая девка!

Молчу, только тихонько посмеиваюсь. Надо дать ей остыть.

– Я чего тебе звоню-то. Тут по всем новостям по федеральным каналам наш Задрипинск показывают.

Фу, как неуважительно! У нас большой город.

– Что там за резня? Маньяк появился? – говорит предельно серьёзно.

– Туль, скажу только тебе. По большому секрету. Ты угадала, это маньяк. В одиночку больше двадцати парней положил. Даже не пикнули. А самое главное – удобно и быстро, всех в одном месте.

До Наты начинает доходить.

– Да ну тебя. У меня чуть сердце не остановилось. Они что, обкуренные были? Как так вышло? Массовое помешательство?

Чтоб было понятно, Наташа не говорит, а строчит из пулемета.

– Я не в курсе, – говорю с характерным акцентом. – Думаю, денюжки не поделили. Для одной роковой их слишком там многовато було.

– Не на Кубани живём. Говори правильно! – тут же замечает и поправляет. – Подожди. Они что бандиты? Откуда у нас столько? Не девяностые же.

– А куда было деться бравым парням? Думаешь, все испарились? – Ната напрягается, чувствую. – Не переживай, все у нас тут под контролем. Надёжно заперты. Твоим булочкам ничего не грозит.

– Дурочка, – смеётся подруга. – Ладно, раз ты всем сердца вырвала, можно расслабиться.

Пока расслабляемся, поднимаюсь со стула. Мне точно домой пора. Усну тут ещё.

– Мы сегодня с Кириллом, тем, что твой, кофе днем пили. До чего мальчик хороший. Бери, не раздумывая.

Точно, Кирюша! Не только про Артёма я подзабыла. С такой памятью далеко не уехать, он же звонил.

Моя память – моя беда. Я не набиваю себе цену, как думают многие. И бегать за мной тоже не надо. Просто я забываю. Могу вспомнить через месяц, куда уже перезванивать-то. Неактуально. А если и актуально, то неудобно. «Привет, это я. Ты рад? Я про тебя немножко забыла. И имя не помню. Напомнишь?»

Глава 18

Вода уже остыла, из ванны выходить не хочется. Ногой тянусь и нажимаю кнопку спуска воды, наблюдая за тем, как её уровень резко понижается. Закрыв слив, так же ногой открываю горячую воду.

Одиночества не чувствую, однако нехватка теплоты, определённо, имеется. Такая нехватка, которую кипятком не залить. Последний год всё чаще думаю о том, что пора рассмотреть вопрос об усыновлении. Единственное, что останавливает, – необходимость выходить замуж. Не хотелось бы.

Постепенно тело расслабляется, концентрируюсь на ощущениях, получаемых от лопающихся пузырьков. Уже за полночь, снова не высплюсь. Если ложиться спать сразу после работы, появляется чувство, что я что-то теряю.

В какой-то момент становится трудно дышать. Кто-то хватает за голову и начинает погружать её в воду. Страх не позволяет понять кто. На подсознательном уровне узнаю хватку Артёма. Ключи я у него забрала. Как он попал? Тяну носом воздух и тут же закашливаюсь. Сильно. Больно. В лёгких будто по спичке горит.

– До чего же ты глупая, – сквозь поплывшее сознание удаётся разобрать слова, произнесенные взволнованно. – Страшно оставить тебя.

Только в этот момент понимаю, что снова могу дышать. Тут же делаю это, и кашель выходит на новый уровень. В глазах всё так же темно, внутренности норовят выскользнуть из организма.

Замираю, по возможности стараясь не дышать.

Прихожу в себя постепенно. В комнате темно, пробивающийся в комнату свет позволяет понять, что я нахожусь в своей спальне. Как я сюда попала, не понимаю до тех пор, пока не замечаю в кресле фигуру.

Артём. Сидит, обхватив склонённую голову руками. Локти упираются в колени. Мой взгляд он не чувствует или просто не хочет на меня смотреть.

– Я испугался. Ты что творишь? – говорит негромко, но строго. – Если бы я не пришел… Ты утонуть захотела? Что за идиотская привычка – лежать в ванне часами, – чем дальше, тем холодней становится тон.

– Ты сделал дубликаты? – голос сипит.

– Это единственное, что тебя интересует? – взрывается, выпрямляясь.

– Мне казалось, это ты топишь.

В темноте видно, как глаза загораются недобрым блеском.

– Совсем кукухой поехала? Я без тебя дня провести не могу, – резко приближается, нависая. – Придушил бы, да сам подохну. Что ты за … – говорит сквозь зубы, делает носом глубокий вдох. Руки сжимают подушку по краям, моя голова между. – Алён, перестань мучать. В свинце меня варишь.

Прижимаю руку к лицу. Зубами сжимаю ладонь. Когда это всё прекратится? Так ведь нельзя. Я так устала, сил нет. Первый раз скрыл, что женат. Второй раз, что женился.

Что ещё надо пережить, чтоб дошло… Домой вернуться, быть может?

Так жалко себя в этот момент становится, просто фу. Слезы катятся из глаз, чувствую, прокладывают мокрые дорожки рядом с ушами.

Он рядом, можно руку протянуть и дотронуться. Не делаю этого, я ведь решила. Сколько можно по кругу ходить?

– В этот раз точно всё, – шепчу.

Он слышит. Понимаю по сужающимся напротив глазам.

– А меня спросить не забыла?

– Жена спросит.

Мой ответ Артёму не нравится. Со всей дури бьёт по матрасу. Снова и снова.

– Сколько тебе раз объяснять…

Даже слушать его не хочу. Дословно всё знаю. Я не захотела. Женился назло. Вы бы поверили? А если поверить, что это меняет?

Бесхребетной себя ощущаю. В этот раз хотя бы не плачу, сидя под дверью, которую сама же закрыла.

– Давай ты уволишься, пройдём обследование и попробуем ещё раз?

Удивляюсь: такое он нечасто предлагает.

– Я не хочу больше пробовать. Один раз я от женатого, как оказалось, мужчины беременела. Ничего хорошего из этого не вышло, – говорить стараюсь тихо, чтоб не так бросалось в глаза то, что тема даётся с трудом.

Артём садится рядом. Я подбираюсь, на локтях отползаю к спинке кровати и плотнее закутываюсь в очень влажный халат. Видимо, в нём он меня из ванной притащил.

– Если бы ты знала, сколько раз я жалел, что так тебе в этом признался. Надо было не говорить. Понял это сразу. Мчался к тебе, ругая себя.

Не знаю, что на это сказать. Вспоминаю тот день.

Артём был в командировке, к тому моменту уже пару недель. И столько же в ней должен был оставаться. Меня начало мутить почти сразу после его отъезда. Как будущий медик, я в первую очередь про беременность и подумала. Купила несколько тестов, сделала их поутру. Все положительные. Именно тот момент в моей жизни самый счастливый. Невообразимая радость. Необъятное счастье. Понимание, во мне живёт жизнь.

Дождаться приезда Артёма, чтоб рассказать? Да ну что вы, где столько выдержки взять? Последние месяца четыре, за исключением последних недель, мы постоянно были вместе. Я успевала только на занятия ходить. Да и те были не особо важны. Когда он успевал работать, даже не знаю. График у него не нормированный, обычно в худшую сторону. Но тут всё совпало: работал он ночью у меня дома и днем, пока я училась.

Помню, как дрожали руки, пока его набирала. Не расскажу – меня разорвёт. Это ведь супер, чудо такое! У нас будет маленький.

Сразу после приветствия заверещала:

– Артём, ты скоро станешь папой!

А в ответ тишина. Нет, не так. Гнетущая тишина. Я слышала, как он тяжело задышал. Так красноречиво, что перед глазами возникло его нахмуренное лицо.

Может, я просто не вовремя? Не ожидал, например? Так ведь не правильно сообщать. Только такие мысли меня посещали в тот момент. Усомниться в Артёме? Никогда.

– Артём, ты занят? Перезвонить?

И снова тишина. Помню, как начали дрожать губы.

Временной портал, честное слово. Смотрю на него сейчас и не вижу.

– Тём, ты не рад? – спустя несколько минут до меня начало доходить. Такая беспомощность: и трубку не бросить, и сделать ничего не можешь. – Мы ведь хотели. Ты говорил, что хочешь. Чего ты молчишь?

– Алён, я женат, – более неуверенного тона я от него никогда не слышала, но это неважно.

Фраза оказалась магической. Солнечный свет погас. Земля разверзлась. Вояж до чистилища.

Закусываю губу, до боли. Отрезвляет.

– Нет, Тём. Больше пробовать мы с тобой не будем, – говорю в пустоту, смотреть на него не хочу.

– А с кем ты будешь пробовать? С малолеткой этим? Или как в прошлый раз? – цедит сквозь сжатую челюсть. – Придушить тебя хочется.

– За то, что я с другими после тебя встречалась?

– Забыла, как рыдала потом?

– Меня Антон не бросал, я сама ушла. Потому что понимала, что родить не смогу.

– Рот закрой, – прикрывает глаза, тут же сжимая переносицу. – Коробит от мысли, что ты от другого забеременеть пыталась.

– Не наглей. Мы с ним пару лет были вместе. Я что постоянно должна за тобой бегать?

– Можно подумать, ты хоть раз бегала. Вечно я за тобой, как полоумный, – Артём открывает глаза. В них столько боли… Она мигом передаётся мне.

– Тём, – тяну к нему руку, сжимаю ладонь, – ты не хуже меня видишь. Нам не судьба. Не идёт и не едет. Пора прекращать, у тебя жена очень милая. Дай себе шанс быть счастливым, – крепче сжимаю. С верхней губы слизываю слезы.

– Алён, а если бы я не пришёл? – резко дёргает меня на себя. Колени упираются ему в бёдра. Сжимает в объятьях, зарываясь в волосы руками, лицом. – Я не переживу, себя не прощу, если с тобой что-то случится, – гладит по голове. Нежные прикосновения делают больно.

Не представляю, неужели можно любить кого-то сильнее?

– Я пообещаю тебе после работы только душ принимать. Правда, – всхлипываю.

– И будешь писать перед сном, – властные нотки прорезают мягкий тон.

Позволяю себе обнять его в ответ.

– Не уверена, что стоит. Просто поверь мне, может быть ещё лучше. Стоит лишь отпустить прошлое.

– Тебе с кем-то из них было лучше?

Стоит соврать. Способность говорить пропадает. Открою рот и заплачу.

Качаю головой, мол, нет, не было.

Уезжает Артём уже под утро. Первый раз мы с ним так… Всё обсудили, не ругаясь. Ключи отдал. Как бы там ни было, дороже него у меня никого нет.

Глава 19

Четыре дня проходят в режиме нон-стоп. Единственное, на что я ещё не забила, это посещение «не своего пациента». Пару недель – и это стояние перед стеклом станет моим ритуалом.

Пожалуйста, пусть он найдёт в себе ещё немного сил.

– Алён, – уже на выходе меня окликает Сергей, – погоди, сверхзвуковая.

Оборачиваюсь. Выглядит очень уставшим, даже потрёпанным. Для зава хирургии – нормально. Папа мог неделями дома не ночевать, правда, потом вид у него был, словно только с креста сняли. Отсыпался и всё по новой.

Зачем я так же хотела?

– Доброе утро, Серёж.

Смотрит на меня с сомнением, немного прищурившись.

– Ещё шести нет, какое оно доброе? Ты на допах? Честно признайся. Свеженькая такая.

Он точно шутит, ибо я знаю, что вокруг глаз от недосыпа собрались морщинки.

– Льстец, – журю его. – Ты что-то хотел? – приподнимаю запястье и смотрю на часы. Хотелось пораньше на работу приехать, чтоб никто не мешал.

– Куда ты всё время бежишь? Я хотел кофе-чая с тобой испить. Поговорить.

Хм. Странное дело. Не сказать, чтобы мы были побратимы.

– Ну пошли, раз хотел. Полчаса ещё есть.

– Может, ты к нам? И делу полезно, и глазам приятно, – невзначай произносит, помогая мне усесться за стол в своем кабинете.

– Так, так, так. Что тебе от меня надо? С чем будет чай?

– А с чем ты любишь? – Сергей скрещивает руки на груди, опираясь бедром о шкаф. Смотрит внимательно. Ну что ж, мы тоже так можем. Принимаю сидя схожую позу, откидываясь на спинку.

– Можно зелёный. Только без ртути, – поспешно уточняю.

– Неисправима, – качает головой, отворачивается, принимаясь заваривать. – Об этом, кстати, хотел поговорить, – бегло ко мне оборачивается. Ясно-понятно.

– Заключку поправить? – смысл растягивать, если можно спросить в лоб.

– Алён, откуда такая прыть? Ты же девушка.

– Девушка я в другое время и в другом месте.

Глаза собеседника загораются. Ставит мою чашку на стол, садится напротив и наклоняется.

– Вот это уже интересно, – взгляд лукавый.

– Да ну тебя, – делаю взмах ногой, будто ударить хочу. – Говори уже, сейчас привезут ещё одного перитонитного. Я так и не узнаю, о чём сказ.

– Уговорила, – откидывается, сводя вместе пальцы рук. Знакомый жест. – Ты права была. Медсестра это наша, – понять, о ком он, нетрудно. – Увидела бывшего мужа своей племянницы и решила немного подгадить.

– Человек одной ногой в могиле, судя по тому, что я видела, уже несколько лет как. Куда ещё гаже?

Серёжа пожимает плечами.

– Не знаю, Алён. Расплакалась, сказала, гонял девчонку долго, пока не ушла от него. Замуж больше так и не вышла. Вся семья считает, что из-за него. – Вид у него очень задумчивый, на лице читается легкая неприязнь, следом морщится и тут же прячет её. – Алён, она пенсионерка. Уходит по собственному.

Понимаю, куда клонит.

– Хорошо. Считай, уговорил. Поправим немного. Можешь заехать вечером, или завтра с утра занесу.

– Ты каждый день теперь будешь к нам заходить? Я сам заберу.

– Выгонять меня будете? – спрашиваю, приподнимаясь со стула. – Спасибо за чай, очень вкусный. Мятка, – подмигиваю и уже направляюсь к двери.

– Алён, всё в порядке?

Странный вопрос. Мы же только общались.

– Само собой, Сереж. Не переживай, всё будет в лучшем виде.

День проходит стандартно, из морга не вылезаем с моим Медвежонком. Мне кажется, я эти тела вдоль и поперек изучила. Содержимое каждой ногтевой впадины.

Тихо. Прохладно. Бывает спокойно. Чем не идеальная работа?

– Алёна, зайди, – руководство заглядывает и тут же выходит.

Всё как я не люблю. Самое приятное из возможных вариантов – частная экспертиза. Но тут же… по нахмуренным бровям и ежу новорожденному будет понятно: чем-то человек не доволен.

В кабинете помимо смурного восседают Константин и руководитель одного структурного управления нашего региона. Таким составом мы тут впервые. Уже сейчас понимаю – мне не понравится. Что бы они ни предложили.

Борис Эдгарович смотрит на меня, и настроение его становится хуже. Губы похожи на тонкую линию. А чего ты хотел? Я так торопилась, что пришла, как была. Немного крови, разве страшно?

Мужчины явно ожидали меня увидеть в другом виде.

Со мной здороваются и дальше с места в карьер. Никаких тебе не нежных прелюдий. Сразу и глубоко.

Борис Эдгарович и Константин молчат. Третий сухим деловым тоном ставит передо мной задачу. В утвердительной форме, меня по сути не спрашивают.

– А где на мне написано, что я в рабочее время эскортом занимаюсь? – приподнимаюсь со стула, вытягиваю шею, будто хочу заглянуть в небольшое зеркало, висящее на стене.

Моё руководство краснеет, самым натуральным образом глаза на лоб ползут.

– Алёна Богдановна, вы забываетесь.

– Не утрируй, – произносит холодно Александр Павлович. Так же его мне представили? Мне так неприятно происходящее, что я снова начинаю отсеивать лишнюю информацию. – С тебя убудет? Постоишь рядом, поулыбаешься. Пару часов вашей бабской болтовни ни о чём, не убьют, – панибратство режет слух.