Вскрытие покажет любовь

– Такая девочка хорошенькая, – слышу приглушённый голос хозяина дома и машинально открываю глаза. Темнота менее тёмной не становится. – Отдыхай, я зашёл тебя проведать. Костя сказал, что ты отказалась ехать к врачу. Может, вызвать тебе? У меня есть хороший, – добавляет, немного подумав. – Не по этой части, но всё же.

Отрицательно качаю головой.

Хочется подтянуться на кровати, но у меня самым натуральным образом нет на это сил.

– Ты плакала. Так сильно больно? – спрашивает участливо, в голосе слышится теплота.

Не скажу же я незнакомому человеку, что попросту жалею себя. Минутка самоуничижения. Приходится на ощупь приподнять простынь, ногой я двигать не могу, слишком болезненно, но этого достаточно. Мужчина звучно, со всей искренностью, матерится.

– Сейчас позову парней. Тут в клинику нужно, – произносит сердито и под нос себе добавляет про безалаберность молодёжи.

Кладу руку на его, которую чувствую рядом со своим боком.

– Никуда я не поеду. Это пройдёт, – говорю негромко и хочется верить, что убедительно.

– Ты понимаешь, насколько это может быть серьёзно? —произносит назидательно.

Я та, кто точно знает. Но медики часто халатно относятся к своему здоровью, а мне-то и вовсе свыше послано. Судебник в морге – это круче сапожника без сапог.

– Понимаю, я уже выпила лекарство. Но я не ожидала тут такой приятной встречи, поэтому Косте и пришлось поехать.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Разгоните этих ржущих женщин из-под окон, они меня бесят. – Меня одолевают грусть, тоска и зависть. Лучше бы оглохла и не слышала, что там завывает исполнитель, который мне в принципе нравится.

Виктор Анатольевич смеётся. По характерным звукам становится понятно, что он печатает в телефоне. Буквально минут через пять звук стихает. Вот так вот просто? Можно было просить что угодно?

– Вы джин или добрый фей?

– Точно не добрый, – слышу его глухой смешок. – Но тебе могу предоставить вторую попытку, и даже третью, как-никак в моём доме с тобой такое произошло. Очень, конечно, занятно. Только у вас, но парни всё проверят.

– Да мне ничего не нужно вроде. Разве что… Можете темноту с глаз убрать? Была бы признательна.

– Занятный ты экземпляр. Даже жалко отпускать. Большинство из тех, кто тебя сейчас раздражал, такой бы список выкатили и ещё бы добавили. Совершенно ничего не хочется?

Совершенно. Ребёночка разве что, но такое нельзя говорить, не поймёт, и к моменту возвращения Кости поимеют меня толпой.

– У меня из желаемого всё есть, а то чего нет, Вы дать мне не сможете, – половина пластины антигистаминных начинает действовать, ко мне возвращается моё привычное занудство.

– Я бы не был так в этом уверен, Алёна. Возможно, тебе стоит подумать ещё раз, – складывается ощущение, что говорит он об определённых вещах.

У меня острое чувство, что сейчас я мышонок, а Виктор – несущаяся за мной сова. Если не найду норку, в которую можно спрятаться, он меня съест, предварительно вогнав свои острые когти. Желание иметь близкое знакомство с опасными мужчинами у меня отсутствует.

– Можно было бы в шахматы поиграть. Только если Вы обещаете не жульничать и не пользоваться тем, что ничего не вижу. Вы любите жульничать, Виктор Анатольевич? – спрашиваю с энтузиазмом.

– Далеко пойдёшь, милая, – произносит, отсмеявшись. – Сейчас принесу. Интересно посмотреть, на что ты способна.

И снова мы говорим не о шахматах. Во сколько лет у мужчин бес в ребро вселяется?

Играем мы долго, во мне напрочь пропадает желание казаться дурой. Отпускаю себя в попытке расслабиться. К моменту возвращения Кости я уже трижды успеваю выпить чаю, столько же партий мы играем, со всеми возможными конечными итогами. И самое главное, в моей голове снова включается свет. Картинка немного размыта, но я вижу, что Костя недоволен увиденным, присутствие постороннего мужчины в спальне его напрягает.

– В доме есть медицинская сестра. Позову её, чтоб помогла, – Виктор приподнимается с кресла и, подхватив доску, направляется к двери.

– Не нужно, я сам, – произносит Константин в тот момент, когда я только собираюсь открыть рот и сказать тоже самое.

– От других существ ты бы её так охранял, как от людей, – невзначай произносит мужчина и выходит.

– Что он хотел? – спрашивает Костя, стоит нам остаться вдвоём.

– Развлекал меня, как мог.

– И как же он мог? – какого-то чёрта тон у Кости враждебный.

Не охренел ли ты, мальчик? К сожалению, мне этот мальчик пока что нужен, надо терпеть. Делаю вид, что не слышала последнего вопроса. Прошу набрать лекарства, называя необходимые дозировки. Костя, который ещё сразу испытал некий шок, при виде моей синюшной конечности даже не спорит. Делает всё быстро и собранно, пока я протираю участок кожи спиртовыми салфетками. На моменте, когда игла прорывает кожу, он отворачивается… сложить лекарства. Я множество раз видела мужчин, которые не переносят вида уколов, да и просто игл.

– Спасибо тебе, – отдаю ему использованный шприц.

– Да ну брось. Я тебя сюда притащил. Пиздец какой-то, никак не ожидал, что такая нечисть может в душевую заползти. Меня всегда сильней беспокоят люди.

– Профессиональное, ты с такими людьми работаешь. Мои люди чаще с…покойненькие, лежат себе смирно. А с живностью буйно сталкиваться приходилось.

Во взгляде Кости появляется интерес.

– В душ схожу и расскажешь. Договорились? – Киваю в ответ. – Есть хочешь? – Теперь ответ отрицательный. Не уверена, что даже завтра захочу.

Спустя минут пятнадцать он возвращается и начинает допрос с пристрастием. Ему интересно, какие животные максимально дискредитировали себя в моих глазах.

Немного подумав, произношу:

– Наверное, всё же собаки.

– Одно время их много водилось, когда я тут жил до отъезда, стаи насмерть людей загрызали.

– С летальным исходом единожды у меня такой случай был. А так, часто приходилось проводить экспертизы для суда, – я немного задумываюсь, вспоминая случай из своей ранней практики.

– Ты собак не поэтому назвала, – говорит уверенно, ловя мой взгляд.

Я морщусь. Естественно не поэтому, но говорить особо не хочется.

– Ну давай же, а то подниму все дела, где твои заключки проходили. И очную ставку устроим.

– Вот на что бюджетные деньги идут. Понабирали, блин, любопытных, – ворчу. – Как-то девочку привезли после специфической вечеринки, – нехотя произношу.

– Зоо, – Костя не удивляется, скорее напрягается.

Киваю.

– У нас с ней в один день рождения, запомнилось. Ну, в общем, её парень потащил её на это действо и… ты понимаешь, не хочу говорить. Она вырывалась по итогу, и кобель её загрыз. Там потеря крови ужасная была, что снизу всё изуродовано, что на шее до артерии разгрыз, – заканчиваю, разглядывая свои руки. Неловко становится. – Так что, женатые мужчины не худший вариант, если они не извращенцы, – лицевой нерв Кости дёргается.

– Ты мне никогда не забудешь?

Складываю губки рыбкой и отрицательно качаю головой.

Глава 23

Домой возвращаемся на три дня позже планируемых дат. Отдых мне организовали отменный, если не считать моей невысокой мобильности. Отёк заметно спал, но синева и боли остались. В «топ двадцать» моих знатных приключений встреча с представительницей многоножек попадет однозначно.

– О чем задумалась, Алён? – Костя отрывает меня от пустого созерцания заоконных полевых красот.

– Да вот думаю, можно ли это считать производственной травмой? Четвертый десяток, а я ни с кем никогда не судилась. Следственный комитет – отличный старт, как считаешь?

Костя, запрокинув голову, начинает ржать.

– На дорогу смотри, блин, – произношу с наигранным занудством.

Идём мы не больше семидесяти, ситуацию на трассе он контролирует. Повода для беспокойства нет. По сравнению с агрессивным стилем вождения Артёма, чувствую себя в безопасности.

Кстати, последнего безбожно кроет. Десятки пропущенных звонков, сообщений и того больше. От «Лялюш, дай мне шанс. Последний» до «Пошла бы ты, Алёна…». Козёл, одним словом. Надо побыстрее в Калининград улетать. Доверия к моей выдержке нет.

– Расскажи, как ты решилась перебраться к нам на материк? – спрашивает Костя спустя какое-то время.

– Калик не на острове находится, – цокаю, прекрасно понимая, что он имеет в виду. – Собрала вещи и полетела.

– На метле? – уточняет.

– Сечёшь, я посмотрю, – Костя приподнимает подбородок, мол, я такой. – Самое трудное было – отцу сказать, вернее, договориться мирно. Первое время он обещал, что меня не зачислит ВУЗ. Хотя в его понимании пользоваться положением – неслыханное хамство. Потом отошёл как-то.

«Как- то» – это единственная в моей жизни устроенная отцу истерика. Прямо до слёз и соплей, с визгом и топаньем ногами. Именно в тот момент он понял, насколько мне тяжело далось внешнее равнодушие, проявляемое по отношению к ситуации «сестра&бывший-козёл». Сейчас, когда прилетаю, мы общаемся ровно. Но останься я там, так бы не сложилось. В нас с ней с детства вдалбливали: семья – это главное. Внимала только лопухня Алёнушка.

– И батя так легко отпустил?

– Нууу… Не очень легко, но, как видишь, я тут. Вполне себе справляюсь, хоть и не стала кардиохирургом.

– Я в этом не шарю, но по части работы отзывы о тебе – высший класс. Особенно в части частных экспертиз.

Усмехаюсь.

– Дай угадаю. Медяев отрекламировал?

Взгляд у Кости приобретает лёгкую растерянность.

– У вас сговор и кумовство? – слегка покачивает головой.

– Спасибо, но покровительство прокурора мне пока без надобности. Просто мне удалось им помочь.

– С внучкой?

– Именно.

Девушка шла домой вечером, на неё напали отмороженные детки богатеньких гадов. В процессе забав у неё остановилось сердце. Трое судебников до меня написали заключения о том, что якобы просто совпало. Парни не виноваты, у малышки порок сердца, считай равно мимо проходили, и в этот момент ей поплохело. Даже должность не помогала тягаться с баблом. Много кто из коллег превозносит успехи в части помощи при оправдании невиновных. Моя же внутренняя «Дюдюка Барбидосская» вдохновляется, когда засранцы получают по заслугам.

–Тем не менее. Внешне ты никак не соответствуешь специальности.

– Думаешь, я ногу отрубленную поднять не могу? Это я только с виду тщедушная.

– Алёнка, блин, – Костя давится воздухом. Долго кашляет. – Ты же девушка, какие ноги, малыш?

– Человеческие. Такие, чтоб килограммов двадцать пять.

Вид у моего собеседника говорящий, мол, Алёна, ты девушка. Борщи варила бы да не лезла никуда. Некстати провожу аналогию между ним и Артёмом. Он считал так же, дескать, есть для девушки более подходящие сферы.

Представляю:

«Здравствуйте. Я Алёна – ваш косметолог. Имею обширный опыт и учёную степень в сфере судебно-медицинской экспертизы. Вы ложитесь, ложитесь, буду вас вскрывать, то есть термоактивный лифтинг делать».

Народец так и попрёт.

– Будем считать, что обо мне мы всё выяснили. Что насчёт тебя? У вас в структуре или чьи-нибудь детки, или те, кто пашет денно и нощно. К кому относишься ты?

– Я чей-то детка, который беспрерывно пашет. Мечтал быть следаком, ещё когда комитета не было вовсе, – говорит легко и уверенно. – Родные не в восторге, но я на своём месте.

И надо бы было Алёне уже задуматься, но хлопала она ушами и слушала. Вообще как-то так выходит, что общение перетекает в лёгкое и беззаботное. Последующие несколько часов мы много шутим и смеёмся. Обсуждаем моменты из совместной поездки. Костя с мнимым бахвальством рассказывает о том, как его пыталась соблазнить бабёнка, пока я медленно и верно собиралась на тот свет. Обиженно толкаю его в плечо ладонью.

– Луковка, ты чего? Я устоял. Хотя грудь у неё… – обрывается на полуслове после моего злобного взгляда.

Да уж, чего нет, тем не блещу. Не сказать, что моя двойка меня не устраивает. Но у любителей «дынек» не котируюсь.

– Страдал, бедняжка, наверно.

– Ничуть. Самая красивая девушка спала со мной в кровати, – безучастно смотрю на то, как его рука ложится мне на коленку, сдавливает её несильно.

Поворот, однако, здравствуйте.

– Ты ничего не попутал?

– Нет-нет, точно тебе говорю, самая-самая, – большим пальцем начинает поглаживать ноги.

– Держи конечности при себе, – убираю его руку обратно на руль. – Помни про ногу, я её из заморозки сама туда-сюда таскала. С рукой запросто справлюсь.

– Теперь ясно, почему ты не замужем, – говорит с умным видом.

Я не замужем, потому что жизнь меня ничему не учит. Это единственный вывод, который я могу сделать, исходя из своего поведения. На одной из заправок мы выходим с Костей за кофе, которым я впоследствии обжигаю язык. Его «Дай подую» заканчивается поцелуем, глубоким настолько, что у меня начинают дрожать ноги. Всё выходит спонтанно, словно нас безбожно тянет друг к другу.

Всё бы ничего, но спустя какое-то время он отстраняется и произносит хрипло, с надрывом.

– Алён, я женат.

Гасите свет, ребята, это занавес.

Какая-то я самая-самая неправильная, раз ведутся на меня только женатые и малолетки. Обидно до слёз становится.

Убираю его руку со своего бедра. Мелко дышу, чтоб не выдать внутренней растерянности. Что вы за люди такие? Даже следа от колец нет на пальцах.

– Сочувствую, – на радость, получается равнодушно.

От бескрайнего позора меня спасает Толяша.

«Что скажешь?» – гласит сообщение.

Следом приходит фото – окровавленная женская шея, с небольшим, но судя по всему глубоким отверстием.

Разглядываю его, приближая.

Записываю ему голосовые:

– Скажу, что мы такое уже видели. Месяца три назад.

– Посмотри у меня в синей папке на кольцах. Третий стеллаж, полка посередине. Слева должна стоять. Там несколько десятков фото и все материалы, надо сравнить.

– Олегу набери. Уточни. Насколько я помню – они не нашли преступника.

Голову откидываю. С одной стороны, очень кстати. Море работы – минимум левачных мыслей и не придётся лететь поздравлять сестру. С другой, папа реально сам прилетит, если я и в этот раз не смогу.

Глава 24

Как только автомобиль останавливается, прошу разблокировать двери. Весь оставшийся путь с коллегой обсуждали, какие смывы и экспертизы нам будет необходимо провести дополнительно. Это помогает отвлечься, хотя и потряхивает от откровений Константина. Надо поблагодарить за то, что признался до того, как его член побывал во мне?

Шлёпаю к багажнику как можно скорее. Ногу подёргивает. Хоть вой. Как же некстати.

– Алён, подожди, – перехватывает мою руку. – Давай поговорим. Всё не так, как ты поняла. Мы в процессе развода.

Да ты что!? Быть такого не может! Удивил, так удивил. В очередной раз.

– Сочувствую, – знаю, что повторяюсь, но приличных фраз под рукой не находится.

– Ты очень эмпатичная, – на лице Кости мягкая улыбка. Эдакий котик домашний, покладистый, терпеливый. Брысь.

– Я вообще душка. Всем нравлюсь. Особенно женатым козлам. Ну ты и сам в курсе, – иронию, думаю, чувствует.

– Алён, – в голосе слышится обречённость. Тут же нервно проводит ладонью по лицу. Глубоко выдыхает. – Давай ты выслушаешь, а потом сделаешь выводы, – звучит совсем не как предложение. Обольщаться в отношении его характера не стоит, у них добряков нет. – Так и знал, что этим закончится наша поездка. Рядом с тобой невозможно находиться рядом и не захотеть. Надеялся продолжить наше знакомство после развода… – перестаю его слушать.

Сексуальный подтекст в комплиментах меня всегда отрезвляет, лучше вообще ничего, чем так. Алёна, блин! Ради того, чтоб поиметь, и не такое скажут, и небо в алмазах пообещают. Член у женатых точно такой же, как у свободных (за столько лет разных вскрывали), уверенность в своей правоте – абсолютная. Оно того не стоит. Отсюда до экзосферы будет дыра в карме, если поддаться.

– Можешь не распинаться. Я всё поняла, считай – я поверила, – с силой выдёргиваю свой багаж из его лапищ.

Энтузиазма в нём хоть отбавляй, долго бы мы пререкались, если бы откуда-то сбоку не раздался крик:

– Паааапа, – периферийным зрением вижу, как в нашу сторону несётся мальчишка, подозрительно похожий на… Ну, в общем, явно не ко мне ребёнок обращается.

Если до этой минуты я считала, что Костя по сравнению с Артёмом ещё более-менее, почти сразу признался, далеко не завёл, то теперь… Семья, жена и семья, жена и дети – это понятия разные. Если первый вариант – не стена, то второй – железобетонное перекрытие. Ответственность самая наивысшая. Те, которые детей наделал, а на стороне любовь встретил, – это не мужики, просто фу и подальше отойти. Долго могу разглагольствовать по поводу своего к ним неуважения. Помимо всего прочего, надо помнить, что воспитывали нас в строгости. Ни папа, ни мама себя никогда не дискредитировали в этом плане.