Полная версия
Тень ведьмы
Глава 7
XXI век, 20 октября 2018 года
Москва, ул. Знаменка
Мила вернулась на кухню, чтобы прибраться за ними двумя. Положив миски и чашки в раковину, она снова посмотрела на лист с номером телефона и зачем-то прикрепила его на холодильник.
Где-то в глубине квартиры зазвонил ее мобильник и она поморщилась. Еще десять лет назад у нее не было вообще никакого телефона и она радовалась своей тишине. Да и привыкнуть к новому звонку она все никак не могла: девчонки заставили ее купить какой-то супер крутой айфон, на котором было три приложения, не считая стандартных. Мила с трудом вспомнила где оставила телефон и поспешила достать его из кармана плаща. На экране – «Марина». Ну конечно.
– Ну что?! – завизжала трубка с порога разговора. – Ну что, подруга?! Ну как вы там погуляли?! Я тебе весь WhatsApp оборвала – ты где вообще?!
Мила вздохнула. Села на табурет, пощупала пальцем крошку на столе и медленно сказала:
– Погуляли… По центру… А потом что-то ему резко плохо стало. Пришлось…
– НИФИГА СЕБЕ! – Марина не дала ей закончить. – Подружка, ты чего?! Это поворот! Это ж не просто «погуляли»! Это… Это у тебя мужик на руках чуть не умер?!
– Да не умер он… – устало сказала Мила, потирая висок. – Всё нормально.
Когда-то, ещё пару лет назад, подруги не требовали таких подробностей. Тогда хватало «всё ок» и «расскажу потом». Но теперь – с развитием мессенджеров, эмодзи и общей доступности чужих мыслей – казалось, что твоя личная жизнь давно стала совместной ареной. Едва ты что-то не договорил – за тебя додумают.
– Так. Как его фамилия? – спросила Марина уже тоном оператора горячей линии. – Давай посмотрим его инсту!
– Я не знаю, – честно ответила Мила. – Он не говорил.
– Ты ЧТО? Ты была с ним всю ночь и не знаешь фамилию?!
– Марина…
Марина пробурчала в трубку, что она совсем отстала от жизни и первое, что надо спрашивать это ссылка на инсту. Мила покачала головой и попрощалась с подругой под предлогом большого количества домашних дел. И хоть она знала, что Марина ни на секунду ей не поверила, дела у нее действительно были: середина октября уже прошла, а это значит, что надо готовится к Великой ночи Велеса и последующему темному периоду. К тому же эта ночь была чуть ли не единственной в году, когда она наконец-то могла дотянуться до своей Тени – именно так она называла свою половину силы.
Пока Мила носилась из комнаты в комнату, желая навести порядок и в без того идеальной квартире, ее телефон не переставал пиликать – девчонки заполняли WhatsApp сообщениями со скоростью света.
Марина: «Девки, ищем вчерашнего красавчика из бара! Который, кстати, свалил с утра из Милкиной квартиры!».
Наташка: «Ну ничего себе! А говорила, что лекции читает»
Вика: «Девчонки, вот оно вам надо?»
«НАДО!» – одновременно напечатали ей девчонки.
Мила в это время разгребала алтарь, который почти забросила после лета. Убрала оттуда ненужное и поставила то, что грело ее сердце каждую осень: портрет ее сына и мужа. Добавила туда несколько человек, живших с ней в разные периоды жизни: здесь были и фотографии, и небольшие рисованные портреты. За свою жизнь она носила множество фамилий и «росла» во множествах семьях и всех их она старалась поминать после их смерти как своих предков.
Верования смешались в ней просто: она росла набожной христианкой с языческой, как тогда было принято говорить, силой внутри. Через несколько веков она уже не делила веру: когда-то работала с Велесом, когда-то с Николаем Чудотворцем. Через церковь ей было проще дотянуться до другой стороны, но в какие-то моменты приходилось и работать с самой природой. Страшного она ничего в этом не видела: ведьма она и есть ведьма.
Мила вернулась в гостиную и присела уже на убранный диван. Взяла в руки телефон и обомлела: больше 100 сообщений. Маринка через какое-то время прислала ссылку на страницу Ильи в инстаграмме, а затем каждая из них присылала скрин фото, которое им больше всех понравилось. Здесь были фото с семьей, с отдыха, с универа. Мила не видела в этих фото ничего необычного, девчонки же строчили как сумасшедшие.
Наташа: «У него отец красавчик просто, теперь понятно в кого он!»
Марина: «И не говори!»
Вика: «Девчонки, ну хватит! Мила, наверное, уже от стыда сгорает за вас, между прочим!»
Марина: «Че это? И вообще подпишусь-ка я на его аккаунт. Миле не надо, а мне надо»
Мила усмехнулась, читая сообщения. Она направилась ставить чайник на плиту и ее взгляд упал на прикрепленный к холодильнику номер.
«Он позвал меня на ужин», – неожиданно для себя напечатала она в чат.
И там взорвалась бомба.
Марина: «ЧТОООО? Я надеюсь, ты сразу согласилась»
Наташа: «Скажи мне где и я буду в засаде с биноклем в кустах!»
Вика: «Тут даже я требую подробностей!»
Мила хмыкнула и отложила телефон. За окном стремительно темнело – осенний день, как обычно, не собирался задерживаться. Она понимала: рано или поздно, это должно было случиться. Всегда так. Появлялся кто-то, с кем всё могло закончиться. Кто будто бы был для этого рожден. Но она снова и снова не доводила дело до конца. И каждый уходил.
Этот вроде бы ничем не отличался. Но что-то в нём цепляло. Умный, внимательный. И, что особенно раздражало – обаятельный до невозможности. Преподавал историю. Иронично.
Мила фыркнула. Век за веком, а судьба всё так же любила подкидывать сюжеты.
– Ладно, – сказала она в пустоту, словно решившись.
Взяла телефон и быстро напечатала:
«Андрей, привет. Еще в органах? Пробей для меня: Стрелков Илья, Питер, 1990 г. М.»
Глава 8
XXI век, 21 октября 2018 года
Москва, ул. Знаменка
Осень становилась плотнее.
Воздух за окнами словно сжался – в нём не осталось легкости, только терпкая прохлада и медленное, как старческое дыхание, движение облаков. Листья больше не кружились в танце, они падали резко, как мысли, от которых не уйти. Словно сама природа понимала: близится Велесова ночь. Время, когда грани стираются, и всё сказанное вслух имеет цену.
На алтаре снова было всё на своих местах. В центре – резной деревянный идол Велеса, чуть потемневший от времени, с затертыми рогами и внимательным взглядом. Вокруг него – фото и изображения тех, кто когда-то был рядом: рисунок сына, портрет Ярослава, написанный по памяти, старые, пожелтевшие снимки из сороковых, лица друзей и спутников, сменявшихся с веком. Здесь же – простые вещи, оставшиеся от них: кольцо, брошь, пуговица с военной формы, ленточка.
В тяжелых стеклянных вазах медленно горели свечи. Их пламя дрожало едва заметно, будто реагируя на невидимое движение воздуха. Алтарь светился мягко, почти по-домашнему, но в этом свете была глубина. Присутствие.
Рядом стояли угощения – для духов, для памяти, для баланса: тёмное пиво в глиняной кружке, мёд в резной миске, дольки запеченной тыквы, яблоки. Всё простое, честное. Такое, каким и должно быть подношение.
Мила сидела у окна, немного в стороне от алтаря, но в поле его света. Одна рука обхватывала чашку с горячим облепиховым настоем, другая держала тонкий листок бумаги с номером телефона, прикрепленным вчера к холодильнику. Всего лишь вчера.
С утра она попыталась выкинуть его из головы. Потом – заставила себя не думать. А сейчас просто смотрела на него, как смотрят на карту, зная, что путь всё равно придётся пройти. Или хотя бы заглянуть за угол.
Под кожей зудела настороженность. Велесова ночь – не просто ритуал. Это переход. Врата. Момент, когда она снова и снова входит на ту сторону – туда, где мертвые, духи, иные. И где может нащупать направление, почувствовать силу, отследить по энергетическому следу, где скрывается ее другая половина.
Тень.
Тень была не просто куском темной магии. Это была часть силы, которую задолго до Милы получила ведьма – та самая, что натворила столько бед, что сама испугалась последствий. Разделив силу, она отпустила тьму в пространство, а светлую часть оставила себе. Не учла одного – сила сама по себе не добрая и не злая. Она просто есть. А человек уже решает, какой она станет.
Тень веками находила тех, кто был полон ярости, обид, ненависти. И каждый такой носитель только усиливал ее. Теперь Тень – это не просто сгусток силы. Это сознание, личность и, возможно, враг.
С каждым веком найти её становилось труднее. Энергия расплывалась, скрывалась, маскировалась под прочие потоки. Иногда у Милы появлялось ощущение, что Тень больше не хочет быть найденной. Что она больше не часть – а противоположность.
– А если она сильнее? – шепнула Мила себе.
Она смотрела в окно, на вечернюю тень Москвы, и размышляла, сможет ли выдержать встречу. Когда-то она чувствовала превосходство. Теперь – нет. Казалось, Тень знала о ней всё. Где ударить, где согнуть. А что, если однажды она придет не как цель…, а как охотник?
Она усмехнулась, поставила чашку на стол.
Если бы Тень действительно искала её – она бы уже пришла. Мила жила в самом сердце города, и ее энергия расходилась слоями – по асфальту, по подземке, по электросетям и даже по людским мыслям. Такую силу невозможно не почувствовать, особенно если ты знаешь, что искать.
Сила же росла. Необратимо. Она чувствовала, как становится гуще, тяжелее. Иногда – слишком. Люди возле неё терялись. Те, кто был особенно чувствителен, начинали мяться, путаться в словах, опускали глаза. Один взгляд – и человек съеживался. Как будто рядом с ней становилось тесно.
Во времена Ярослава её учила старая ведунья. Магия была грубой, земной – из трав, знаков, песен, лунного света. Через век-другой пришла соборная магия: церковные тексты, ритуалы, псалмы, но с теми же корнями. Она училась у многих. Не потому что искала истину, а потому что ей всегда было интересно, как устроен мир. У Леонардо – как работает тело. У Теслы – как движется энергия. У кого-то ещё – как мысль превращается в действие. Она не делила знания на магические и научные. Просто брала то, что работало. Всё было частью одного целого: и формулы, и заговоры, и дыхательные практики. Она давно поняла: границы существуют только в головах. Мир не интересует, как ты это называешь – если ты умеешь это применять.
Мир до сих пор отрицал это. Делил на мистику и науку. Но она знала: истина была между. И чем больше ты знал, тем ближе становился к обеим.
Она повернулась к алтарю. Провела пальцами по медной чаше, куда сложила украшения. Всё шло по кругу. И всё же каждый круг был новым.
Телефон зазвонил.
На экране – Андрей.
– Да? – тихо сказала она.
– Привет. Ну что, как и обещал: всё чисто. Парень как парень. Илья Андреевич Стрелков, родился в Питере в 90-м. Мать – Людмила Леонидовна, учитель. Отец – Андрей Иванович, инженер. Дед – Леонид Семёнович, военный. Бабушка – Зинаида Павловна, библиотекарь. Коренные питерцы. Никаких странностей. Всё ровно, как линейка.
– Хорошо. Спасибо, Андрюш, – с лёгкой улыбкой сказала она и отключилась.
Мила задержала взгляд на экране. Слова Андрея ещё звучали в ушах: обычный, ровный, родословная как на ладони. Все имена, даты, биографии – как положено у простого человека. И значит – не Тень.
Но эта мысль почему-то не дала полного покоя. Ведь у неё самой были документы, поддельные и настоящие следы, оставленные за века – имена, фото, паспорта. И всё это – не мешало ей быть тем, кем она была.
А если и у Тени – то же самое? Если она тоже научилась прятаться? Строить жизнь, внешне ничем не отличающуюся от человеческой?
Мила нахмурилась. Вопросов стало больше, чем ответов. Но главное – ощущение. А оно подсказывало: он не Тень. Энергия не та. Слишком чистая, слишком мягкая, слишком… живая.
Она провела пальцем по экрану, будто касаясь чего-то большего, чем просто цифры. Потом легко усмехнулась:
– Ну ладно, Илья, – тихо сказала она, – посмотрим, кто ты.
Она набрала короткое сообщение: «Четверг. Сахалин. 19:00» и отправила его по номеру на холодильнике.
Глава 9
XXI век, 25 октября 2018 года
Москва, ул. Знаменка
Мила стояла у шкафа, как перед алтарем. Неуверенность щекотала где-то под рёбрами – не та, что перед обрядом, и не сосредоточенность перед встречей с чем-то потусторонним. Это было… слишком обыденно. Почти забавно.
На кровати лежали два платья.
Одно – глубокого синего цвета, с асимметричным подолом и драпировкой – само просилось на вечер с камерой и софитами. Второе – белое, строгое и приталенное, казалось бы, говорило за неё: «да, я умею производить впечатление». Оба были красивыми. И оба – неподходящими.
– С ума сойти, – пробормотала она. – На что я трачу столько мыслей? Это же просто ужин.
Слегка раздраженная на себя, она отошла к шкафу. Там, как раз среди отложенных вещей, висело то самое платье, которое недавно привезла ей Наташка из поездки в Канаду – черное, в стиле смокинга, с четкими лацканами и аккуратным силуэтом. Judith & Charles. Наташа говорила: «Оно не кричит – оно просто знает, что крутое».
Вот это – то, что нужно.
Мила собрала волосы в низкий пучок, оставив пряди у лица. Отросшая чёлка мягко легла по скулам. Нанесла лёгкий макияж, без излишеств. Утеплилась теплым шерстяным пальто в сине-зеленую клетку, бросила в сумку губную помаду на всякий случай. Просто чтобы была.
Такси прибыло быстро. Она села у окна и всю дорогу смотрела, как город скользит мимо – фонари, витрины, спешащие прохожие. Ей нравилось это движение: как будто весь мир куда-то идёт, а ты – просто наблюдаешь.
Ресторан «Сахалин» находился на 22-м этаже отеля «Азимут» на Смоленской. Панорамные окна открывали вид на сталинскую высотку – здание МИД. Мила посмотрела на него и едва заметно усмехнулась: она помнила, как оно строилось. Грузовики, грязь, крики, бетон и торжество. Время делает даже бетон красивым.
В 19:03 он вошёл. Он шел уверенно, но без позерства. Брюки, серая рубашка, поверх – тёмно-синий джемпер. Всё сидело безупречно, не вычурно, словно он не старался выглядеть «красивым», а просто знал, как надо. Был в этом какой-то питерский аристократизм: в сдержанности, в аккуратности, в том, как он оглядел зал и сразу нашёл её взгляд.
Он подошёл, и в его лице мелькнула улыбка – настоящая, теплая.
– Привет. Я надеялся, ты не передумаешь.
– Привет, – отозвалась Мила. – А ты выглядишь как будто вышел из советского журнала для интеллигентов.
– Я… восприму это как комплимент, – рассмеялся он и сел напротив. – Прости за опоздание. Я не специально. Просто… слишком долго смотрел в зеркало, – добавил он с лёгкой улыбкой.
– Серьёзно? – Мила подняла бровь.
– Нет, конечно, – засмеялся он, открывая меню и вынуждая Милу последовать его примеру. Он посмотрел на нее поверх меню и продолжил:
– На самом деле, я гуглил. Я не знал, где это находится, как сюда ходят и подобное.
Какое-то время они молчали – не неловко, а давая разговору выдохнуть. Из тех пауз, что случаются, когда никто не пытается тянуть время или заполнять тишину. Оба листали меню, перебрасываясь короткими замечаниями о блюдах. Подошёл официант с тонким бокалом на подносе – чтобы Илья мог продегустировать вино, которое Мила заказала заранее, пока ждала.
– Ну-ка, – он чуть покрутил бокал, понюхал, сделал маленький глоток. – Одобряю.
– Я знала, что ты скажешь именно это, – заметила Мила, не отрываясь от своего меню. – У тебя это лицо – «одобряю, но скромно».
– Лицо преподавателя. Мы годами тренируем выражение «я удивлён, но не покажу».
Она усмехнулась. Ей нравилось, как он держался – спокойно, без спешки, но при этом в каждом его слове чувствовалось внимание. Он умел быть вежливым, не теряя искренности.
Когда заказ был сделан, официант ушёл, оставив за ними только вино и тёплый свет вечернего города за стеклом. Какое-то время они молча пили, перелистывали меню, словно давая друг другу немного пространства.
– Я, кстати, надеялся, что сегодня ты дашь мне шанс узнать тебя получше, – сказал он, чуть склонив голову. – В прошлый раз ты ловко уходила от любых вопросов.
Мила усмехнулась:
– Мы тогда еле дошли до квартиры. Ты – бледный, я – в пальто и с ключами. Было как-то не до биографии, не находишь?
– Наверное. Но интрига осталась. Так что вот – нормальный, честный вопрос: где ты работаешь? Только не говори, что в разведке.
– Почти, – хмыкнула она. – В библиотеке.
– Серьёзно?
Она кивнула, слегка откинувшись на спинку стула.
– Старые фонды, каталоги, полки до потолка – всё как ты себе представляешь. Только без пыли и таинственных завещаний в переплетах.
– Честно? Неожиданно. Думал, ты, не знаю… что-то связанное с искусством. Или как минимум редактор.
– Все всегда что-то думают. А я просто люблю, когда тихо. Там всё про выбор – что читать, как смотреть, на что обращать внимание. Никаких лент и спешки.
Он кивнул, чуть задумчиво. Глаза его на секунду задержались на ней – не пристально, но внимательно. Он словно действительно хотел понять, как она устроена. Ненавязчиво, а с любопытством.
– А вне библиотеки? Чем живёшь?
– О, банально. Готовлю. Много читаю – тут без сюрпризов. Люблю сериалы. Могу залипнуть на сезон за вечер. Иногда старые фильмы. Или те, которые можно пересматривать бесконечно. Ещё люблю гулять – без цели. Или просто лежу и думаю о важном.
– Например?
– Например, где опять потерялись мои любимые носки. Или зачем у меня восемь сортов чая, если я пью один и тот же.
Он улыбнулся – легко, без усмешки. В ней было что-то спокойное и цепкое. Она не рассказывала о себе с напором, но каждая её фраза звучала искренне, как случайно, но в цель.
– А ты? – спросила она, склонив голову. – Почему преподавание? Почему не в архивы или музей?
– Потому что люблю говорить. В архиве ты один. В аудитории – ты словно оживляешь куски прошлого. Мне это нравится. Ну и у нас с друзьями-преподами клуб нытиков – обсуждаем, как всё идёт не туда. Иногда ходим по выставкам. Но чаще – тоже залипаем в сериалы. Или в игры. Видеоигры.
– О-о, осторожно, – Мила прищурилась. – Игры – это скользкий лёд. Какие именно?
– «Ведьмак», «Skyrim»… и, да, одна ферма. Где я выращивал капусту три ночи подряд.
– Капуста – это серьёзно.
– Она у меня была идеальной. До сих пор помню план посадки.
Мила рассмеялась. Смех у нее был легкий, короткий, заразительный.
Илья на секунду задержал взгляд. Он вдруг поймал себя на том, что смотрит не на лицо, а в лицо – в эти живые глаза с чуть прищуренным углом, в мягкий овал скул, в то, как она слегка наклонила голову, слушая свою собственную реакцию. Она не выглядела странной. Не казалась особенной. Но в ней что-то цепляло – в манере держаться, в интонациях, в том, как если бы она всегда на полшага впереди. Словно за этим лёгким смехом она что-то прячет – или не прячет, а просто не называет.
– Всё в порядке? – Мила поймала его взгляд и чуть нахмурилась, сдвинув брови. – Или ты просто завис?
Он моргнул и коротко усмехнулся:
– Нет-нет. Просто… ловлю момент. Всё в порядке.
В этот же момент к ним подошёл официант с подносом. Еда была уже подана – красиво, сдержанно, ароматно. И это отвлекло их обоих от чего-то чуть большего, чем просто разговор.
– О, спаситель, – сказала Мила, отодвигая салфетку. – Сейчас я официально перестану звучать умно. Потому что еда.
– Звучать умно – переоценено, – заметил Илья. – Особенно сейчас.
Они оба улыбнулись – и вечер снова вернулся к своему мягкому, настоящему ритму.
Глава 10
XXI век, 25 октября 2018 года
Москва, ул. Смоленская
Ужин протекал легко. Вино, еда, свет за окном и приглушенный шум других столиков – всё складывалось в вечер, который не хотелось торопить. Они говорили без пауз, без наигранных фраз, словно знакомы давно, просто раньше не доходили до подробностей.
Илья, кажется, решил компенсировать всё недосказанное за прошлую встречу – расспрашивал Милу о любимых сериалах, заставлял давать оценку каждому, спорил, хмурился, смеялся. Ему явно нравилось, как она анализировала, как выстраивала аргументы, иронизировала, вспоминая героев и сцены. Он слушал внимательно, местами с почти детским азартом.
Мила, в свою очередь, умела задавать простые, но точные вопросы. Узнала, что в детстве Илья обожал книги с иллюстрациями, шум старых квартир и запах новой бумаги. Что в Москву поступил не потому что «лучше», а потому что «вызов». Он говорил об этом буднично, но в голосе мелькала настоящая любовь – к истории, к идее быть частью чего-то большого. А когда она спросила, как ему удалось оставить Питер, он слегка пожал плечами. Мила заметила – для него это все еще сложная тема.
Позже разговор плавно ушел в путешествия. Они вспоминали города, куда хотелось бы вернуться, и места, которые совсем не зашли. Смеялись, спорили, сравнивали маршруты и кафе.
– Мне очень понравилось в Титограде, – сказала Мила между делом, не задумываясь. – Хочу туда снова. Там было как-то… правильно.
Илья кивнул, улыбнулся, но на долю секунды внутри что-то щелкнуло. Титоград. Сейчас это Подгорица, а старое название исчезло с карт ещё в начале 90-х. Он не стал уточнять. Просто отложил это в уголок памяти – как странную деталь, не слишком важную, но почему-то заметную.
К десерту оба немного расслабились. Не пьяные, не уставшие – просто умиротворенные.
Когда Илья, с довольным видом, попросил счет, официант подошел с уже чеком и сообщил, что всё оплачено – из депозита, внесенного при бронировании.
– Остаток – ваши чаевые, – коротко сказала Мила официанту, и тот с благодарностью кивнул.
Илья не сказал ничего сразу, но по его лицу Мила поняла – не понравилось. Уже на выходе, у стеклянных дверей, он тихо произнёс, стараясь не звучать обиженно, но всё же с ноткой:
– Ты знаешь, всё-таки это был мой ужин. Я тебя приглашал.
Мила немного замедлилась, кутаясь в шарф от вечернего ветра. Повернулась к нему с полуулыбкой:
– Привычка. Я часто бываю здесь по встречам. Столик всегда под меня, депозит почти всегда висит. Я не хотела задевать. Просто… иногда делаешь как обычно, не думая.
Он кивнул. Не спорил. Но понял.
– Привычка – вещь опасная, – добавила она уже тише.
Им обоим не хотелось сразу расходиться. Такси никто не вызвал. До её дома было около получаса пешком, и он предложил пройтись вместе.
Они пошли по Арбату – мимо ярких огней, уличных музыкантов, витрин. Говорили о Москве, о том, как она меняется. Илья делился любимыми уголками: переулки у Патриарших, дворик у Пречистенки, балконы в старых домах с лепниной. Мила слушала и кивала. Потом, немного подумав, сказала, что её любимое место – сталинская высотка на Котельнической набережной.
– Всегда хотела там жить, – призналась она. – Там что-то есть. Сила, грация, правильная глупость архитектурного пафоса.
Он усмехнулся:
– Ты живешь в центре Москвы, у тебя пять минут до Кремля. Куда уж лучше?
– Лучше не значит «ближе».
С Арбата они свернули в один из переулков, петляющий в сторону центра. Сначала широкий, с яркими фасадами, потом уже тише – зауженный, с припаркованными машинами, шелестом редких шагов и почти полной тишиной. Там свет фонарей падал мягче, и шаги звучали иначе – как будто город сам делал звук тише.
Они шли немного медленнее, чем раньше. Не специально – просто так получилось. Ни один из них не торопился, и оба это чувствовали. Не признавались вслух, но в какой-то момент стало понятно: сейчас никуда не хочется спешить.
Разговор был обрывочным – чуть о новых кафе, чуть о странных названиях улиц, которые не менялись со времён Екатерины, а потом внезапно – о кино. Болтали, оттягивая конец вечера.
Они вышли к широкой улице. Впереди – Знаменка, и дом Милы уже совсем рядом.
Остановились у подъезда, и что-то вроде паузы повисло между ними. Не неловкая – скорее та, в которой оба знают, что вечер заканчивается, но ни один не хочет быть первым, кто это признает.
– У тебя пуговица завернулась, – сказала Мила, глядя на его пальто. – Внутрь ушла.
Она аккуратно дотянулась до него – пальцы легко коснулись ткани у груди, поправляя сложившуюся петлю. Нежно, по-хозяйски.
Он смотрел на неё – спокойно, но с чем-то, что уже невозможно было не прочитать.
А потом – просто наклонился и поцеловал.
Без резкости, но уверенно. Его ладони легли на её талию – мягко, почти осторожно, спрашивая разрешение. Мила замерла лишь на миг, словно внутри нее шел быстрый, но важный выбор. А потом – шагнула навстречу. Ответила. Прижалась ближе, почувствовала, как под пальто сквозь ткань ощущается тепло. Он обнимал так, будто делал это не в первый раз – спокойно, без суеты.
Поцелуй оказался долгим. Неприлично долгим. Таким, в котором теряется ход времени. Вечерняя прохлада растворилась – остались только шаги прохожих, дыхание, тишина улицы и двое, которые не хотели отпускать друг друга.