Без ума от леди

Миссис Баррет-Дакрорк принялась собирать вокруг себя местных дам, представляя нового знакомого как своего лучшего друга. Вела она себя при этом так, что Дарби вдруг почувствовал себя лотом на аукционе. К нему поочередно подошли миссис Колвил, миссис Кейбл (где только она раздобыла этот чудовищный палантин?), миссис Гоуэр, и вскоре Дарби оказался в кольце матрон, наперебой расспрашивающих его о событиях в столице и популярных в этом сезоне фасонах. К сожалению, слава законодателя мод его опередила.

– Боюсь, я ничего не могу сказать о качестве жемчуга, – произнес Дарби, вот уже в сотый раз отвешивая поклон. – Ботинки? Ну… дамские ботинки определенно должны быть такого же оттенка, что и мантильи.

В самый разгар беседы Селине Дэвенпорт удалось пробраться сквозь толпу окружавших Дарби дам. Она наклонилась к нему так, что ее груди подпрыгнули и заколыхались.

– Мистер Дарби, мне ужасно хочется услышать какие-нибудь лондонские сплетни, – протянула она с плутоватым блеском в глазах. – Мою семью так долго сопровождали болезни и смерти, что этой весной я смогу посетить Лондон впервые за долгое время. – Она принялась энергично обмахиваться веером, бросая на Дарби откровенно приглашающие взгляды поверх кружевной окантовки. – Уверена, вы сможете поведать нам много интересного… например, о Рисе Холланде, графе Годуине. – Она наклонилась, чтобы коснуться сюртука Дарби, и ее груди едва не вывалились из декольте. – Правда ли, что он поселил у себя в особняке оперную певицу?

– Мы с Рисом дружим так давно, что совершенно утратили всякий интерес к личной жизни друг друга, – ответил Дарби. – Честно говоря, я никогда его об этом не спрашивал.

– Его супруга здесь, – заметила Селина, кивком указывая на дальний конец комнаты, где за пианино действительно сидела графиня. – И все же я настаиваю, чтобы вы рассказали, что на самом деле происходит у него дома. Только нам, пожалуй, стоит отойти подальше, чтобы не расстраивать ее светлость, ведь она может нас услышать. – С этими словами она крепко схватила Дарби за руку и потащила его прочь от изумленных матрон.

Черт! Последнее, что ему нужно, – разгуливать под руку с похотливой дамой, предлагавшей ему интрижку, в то время как он почти принял решение подыскать себе жену.

Недолго думая, он повел миссис Дэвенпорт прямо к столу, за которым сидела леди Генриетта.

– Какое удовольствие видеть вас снова, – с поклоном произнес Дарби.

– Да уж, – пробормотала леди Генриетта. – Как поживают ваши сестры?

– В полной безопасности, в надежных руках няни леди Ролингс. Она весьма компетентна и вряд ли оставит Аннабель в мокрой одежде. Я знаю, что вы это оцените, леди Генриетта.

А он оказался прав. У нее и впрямь замечательная улыбка.

– Мы прогуливались, – пояснила Селина, соблазнительно улыбнувшись. – Мистер Дарби пообещал пересказать мне все лондонские сплетни.

– Вероятно, вам следует показать ему оранжерею, – посоветовала леди Генриетта. – Уверена, мистер Дарби никогда не видел таких изысканных роз в это время года.

Дарби прищурился. Эта маленькая плутовка только что бросила его на растерзание псам, но при этом смотрела на него с совершенно невинным выражением ясных глаз и еле заметной улыбкой на устах. И все же… Какие интересные глаза. Слегка раскосые, обрамленные самыми длинными на свете ресницами. А уж он повидал немало.

Дарби повернулся к Селине, мельком бросил взгляд на ее роскошную грудь. Для сегодняшнего вечера Селина выбрала по-девичьи облегающее платье, хлопчатая ткань которого выглядела настолько тонкой, что, казалось, вот-вот треснет под напором ее выдающейся груди. Дарби ощутил знакомое возбуждение. Селина Дэвенпорт была красива, распутна и доступна. В то время как платье леди Генриетты из грязно-зеленого крепа придавало ее волосам тусклый оттенок, да к тому же не только полностью скрывало грудь, но и выглядело настолько чопорным, что оборки на вороте почти касались ушей.

Дарби склонился над ее рукой.

– Ваш слуга, – пробормотал он.

Выражение глаз девушки подействовало на него сродни ледяному душу. Ситуация ее забавляла. В этом не было никаких сомнений. Она точно знала, какой будет его реакция на грудь Селины Дэвенпорт, ожидала ее и теперь с удовольствием наблюдала за тем, как собачка послушно прыгнула через обруч.

Дарби непроизвольно стиснул зубы.

– Знаете ли, леди Генриетта, я гораздо более близко знаком с изысканной красотой, нежели вы можете себе представить, – произнес он с хищной улыбкой. – И действительно сгораю от желания прогуляться по оранжерее с миссис Дэвенпорт. – С этими словами он развернулся и пошел прочь.

Разочарованию Генриетты не было предела. По какой-то ей самой непонятной причине она полагала, что Дарби отреагирует на довольно откровенные заигрывания Селины более утонченно. Но едва только местная прелестница направилась к нему, томно покачивая бедрами, он полетел к ней, точно пчела к цветку. Если, конечно, возможно представить цветок из кремовой плоти с двумя грудями, небрежно перехваченный фиолетовой лентой. Судя по всему, даже закоренелые лондонские денди превращались в безвольное желе при виде выставленной напоказ женской груди.

Дарби отсутствовал в Розовой гостиной более двадцати минут, а когда появился в ней снова, то даже не взглянул в сторону Генриетты, поглощенный беседой с седовласым джентльменом, хотя, конечно, Генриетта вовсе не собиралась за ним наблюдать. А потом он совершенно внезапно поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Генриетту бросило в жар. Сначала она подумала, что это от смущения – ведь Дарби поймал ее на том, что она его разглядывает. Однако жар не ослабевал. Дарби продолжал на нее смотреть, и было в его взгляде нечто такое, от чего Генриетта ощутила легкое головокружение. Если бы она стояла, нога наверняка бы подломилась.

Пока она наблюдала, Дарби вежливо раскланялся со своим собеседником и направился прямо к ней. Словно она позвала его.

Словно… словно… она обладала притягательностью Селины. Генриетта с трудом сдержалась, чтобы не опустить взгляд, хотя прекрасно знала, что ее грудь осталась точно такой же, какой была сегодня утром. По-своему привлекательная, но неспособная составить конкуренцию природному богатству Селины.

Должно быть, Дарби ничего не знал о ее больном бедре. Ее здравый смысл дополнил остальное. Если Дарби и был пчелой, он выбрал не тот цветок.

Цветок, который не мог угостить его нектаром.

Глава 9

Охота на лис и… другие виды охоты

– Можно к вам присоединиться?

– Вообще-то вы можете делать все, что доставит вам удовольствие.

Дарби ошеломила картина, нарисованная его воображением при звуке последнего слова. Нет, этого не может быть. Он привык, что женщины вешаются ему на шею, хотя сам никогда ни за кем не бегал. И уж конечно, его никогда не интересовали юные – или молодящиеся – девственницы, наделенные несомненной респектабельностью и пылким темпераментом.

Должно быть, это последствия пережитых днем потрясений. Разговор с теткой выбил его из колеи, и, вероятно, ему стоило удалиться в спальню и лечь в постель.

Но тогда он упустит возможность пообщаться с пятнадцатью местными джентльменами, у которых имелись весьма подходящие дочери на выданье. И каждую он должен был рассматривать в качестве потенциальной супруги. Генриетта Маклеллан на эту роль совершенно не годилась, учитывая ее склонность обливать водой маленьких детей. Эта черта ее характера напомнила Дарби о собственной матери.

И все же он опустился на стул рядом с ней.

Нет, ее нельзя было назвать недружелюбной. Она взирала на него с таким веселым и снисходительным выражением лица, словно встретила свою незамужнюю тетушку. В ее взгляде читалась еле заметная ирония, бросавшая вызов его мужественности и заставлявшая желать соответствовать ее ожиданиям. А еще в ней совершенно отсутствовал привычный чувственный голод, присущий большинству женщин, встречавшихся на его пути.

«Так тебе и надо», – с некоторым изумлением подумал Дарби.

– Вам нравится в Лимпли-Стоук? – спросила Генриетта, и Дарби подумал, что ее глаза кажутся такими прозрачно-голубыми оттого, что их не затуманивала поволока желания. Они светились умом и любопытством. И не более.

– Благодаря вашему обществу, – ответил Дарби, внезапно осознав, что ему здесь очень нравится.

– Полагаю, вы считаете нас ужасными провинциалами, если не хуже.

– В некоторой степени. – Стены гостиной были украшены небольшими букетиками цветов, столь же веселыми, что и лица гостей вокруг. Уилтширское общество было доброжелательным и жизнерадостным, интересующимся в основном сельским хозяйством и охотой и проявлявшим гораздо меньший интерес к Лондону и всему тому, что там происходило. Хотя жизнь столицы была весьма богата на события, включавшие в себя самые разнообразные грехи, касающиеся не только парламента, но и самого принца-регента.

– Что ж, по крайней мере, мы гостеприимны, – ощетинилась Генриетта, явно недовольная тем, что Дарби так быстро согласился с ее мнением. – Судя по тому, что я слышала, город может быть очень недружелюбным местом.

– Вообще-то не все здесь проявили гостеприимство, – возразил Дарби. – Меня совершенно не интересует орошение земель и сельское хозяйство, и, боюсь, несколько весьма уважаемых джентльменов сочли меня непонятливым и даже… достойным презрения.

– Ну, это слишком сильно сказано, – протянула Генриетта, которую не покидало стойкое ощущение, что так оно и было.

– Вот, например, мистер Кейбл был явно ошеломлен, когда я выразил восхищение его жилетом.

Генриетта еле заметно улыбнулась.

– Мистер Кейбл страдает разлитием желчи, и это дурно влияет на его характер. К тому же недавно один заезжий методистский проповедник обратил его жену в какую-то особо страстную форму христианства, и теперь она выражается исключительно с помощью стихов из Библии. Боюсь, его семейную жизнь сейчас благополучной не назовешь.

– Впредь я ни словом не обмолвлюсь о его манере одеваться, – пообещал Дарби.

Генриетту очаровала способность этого мужчины смеяться не открывая рта. Смех слышался в его голосе, читался во взгляде.

– А чего вы ожидали, украшая шею кружевом? – спросила Генриетта. Судя по всему, Дарби нисколько не смутили презрительные взгляды, бросаемые на него уилтширскими джентльменами. Как он мог чувствовать себя столь уверенно, оставаясь при этом белой вороной?

– Мне нравится кружево, – сказал Дарби. Генриетта оказалась права: смутить его невозможно. – В кружеве присутствует симметрия, совершенство, от которого я получаю удовольствие.

– Симметрия? Я всегда считала страсть к кружевам уделом женщин. – Однако на Дарби кружева смотрелись как угодно, но только не женоподобно.

Дарби пожал плечами.

– Мне нравится. Симметрия – неотъемлемая составляющая красоты, леди Генриетта. Вот вы… вы притягательно симметричны. Ваши глаза расположены на идеальном расстоянии по отношению к носу. Вы никогда не замечали, что красота неразрывно связана с расстоянием между глазами?

– Нет, не замечала, – ответила Генриетта. К раздражению Дарби, она даже не поняла, что он начал с ней флиртовать, и вместо того, чтобы восхищенно захихикать, она сдвинула брови.

– Знаете, мистер Дарби, в деревне живет доярка, у которой один глаз голубой, а другой – зеленый. И она считается вполне себе привлекательной. Более того – все деревенские парни наперебой добиваются ее внимания. Не означает ли это, что вы ошибаетесь, утверждая, что симметрия является обязательным фактором для того, чтобы объект считался привлекательным?

– Не думаю, что ошибаюсь. Вероятно, вас сбила с толку совершенно противоположная теория о том, что уникальность приносит удачу. Как в случае с четырехлистным клевером.

– Четырехлистный клевер вполне симметричен, – заметила Генриетта.

– Как и трехлистный. Но четырехлистный уникален и это делает его асимметричным.

– Ваша теория крайне ненадежна. Ведь моя доярка красива именно благодаря своей асимметричности, или, иными словами, уникальности.

– Что ж, вернемся к вашей личной симметрии, – вкрадчиво произнес Дарби.

Однако Генриетта сменила тему разговора, словно не услышала его слов.

– Мистер Дарби, я хотела извиниться за то, что ошибочно приняла Джози и Аннабель за ваших дочерей и действовала исходя из этого предположения. Мне не стоило разговаривать с вами в столь резкой манере.

– О, прошу вас, забудьте. Вы дали мне очень дельный совет. Агентство по подбору персонала в Бате пришлет завтра утром двух претенденток на место няни, и я непременно поинтересуюсь их мнением относительно ношения мокрой одежды.

Генриетта подалась вперед, и в ее глазах вспыхнул неподдельный интерес.

– Джози нужна исключительно добрая и чуткая женщина, мистер Дарби. Вы наверняка это понимаете, и я надеюсь, вам удастся найти кого-то, кто и сам пережил потерю.

– Джози… – Дарби осекся.

– Кажется, она очень сильно горюет по матери.

– Джози почти не знала свою мать. Моя мачеха виделась с ней не чаще двух раз в год – на Рождество и в день рождения. Хотя последний повод я поставил бы под сомнение, поскольку день рождения Джози выпал на очень неудобное время года.

Поймав на себе вопросительный взгляд Генриетты, Дарби пояснил:

– Шестнадцатое апреля, самое начало сезона. Осмелюсь предположить, что Джози видела собственную мать четыре или пять раз в жизни, но при этом была слишком мала, чтобы в полной мере осознать важность этих встреч.

– Тогда почему она так подавлена?

– Не имею понятия. Возможно, ее потряс переезд в Лондон после смерти моей мачехи.

Дарби опустил глаза и понял, что барабанит пальцами по столу. Нет, ему действительно необходимо подыскать себе жену. Возможно, вдову с собственными детьми, которая сможет понять, почему Джози ведет себя как дикий зверек. Судя по всему, леди Генриетта знала о детях не больше, чем он сам.

– Вполне возможно, что Джози таким образом реагирует на перемены. Позвольте мне еще раз извиниться за свое возмутительное поведение. Я лишь надеюсь, что не причинила вашей сестре душевных страданий.

Дарби улыбнулся.

– Насчет этого можете не беспокоиться. Джози прекрасно провела время и в подробностях рассказывала о своем весьма интересном знакомстве. К счастью, она не расслышала вашего имени и называет вас леди Хенни, так что вам не грозит стать притчей во языцех.

Более всего Дарби раздражала возмутительная чувственность губ Генриетты, которые природа наделила насыщенным розовым цветом. Восхитительно пухлые и мягкие, они так и манили накрыть их в поцелуе. Дарби только и думал о том, как сильно хочет их поцеловать. Перегнуться через стол и забыть о сводящих с ума сестрах, вкусив сладости губ леди Генриетты.

И раз уж ему необходима жена, то почему не жениться на ней? Кажется, она очень любит детей и к тому же невероятно очаровательна, хоть и совершенно не разбирается в вопросах воспитания.

По какой-то причине мысль об этом пугала Дарби. Ему действительно необходима жена. Но он всегда думал о ней как о некоем украшении дома, коим непременно обзаведется в будущем. Конечно же, его жена должна быть красивой и иметь благородное происхождение. А еще – и это качество Дарби ценил превыше всего – она должна обладать мягким нравом. В детстве он порядком насмотрелся на визжащих женщин, чтобы сторониться таких во взрослой жизни.

Впрочем, мягкой и сдержанной Генриетту не назовешь. Дарби сразу вспомнилось написанное на лице Джози удивление, когда леди Генриетта окатила ее водой. Подобные поступки были вполне в духе его матери.

– Джози вскоре вырастет и станет обычным взрослым человеком, – произнес Дарби. – Полагаю, деревенский воздух уже пошел ей на пользу. Могу я принести вам что-то из угощения?

– Но, мистер Дарби…

– Леди Генриетта, я был непростительно груб. Я и без того очень обязан вам за спасение Джози и Аннабель, и мне не стоило утомлять вас рассказами о своих семейных проблемах.

Генриетта заморгала, ошеломленная столь резким отказом продолжать беседу, но, очевидно, не обиделась. Дарби привык к тому, что женщины злились, сталкиваясь с нежеланием собеседника обсуждать выбранную ими тему, но леди Генриетта Маклеллан смотрела на него все так же дружелюбно, как и прежде. Но потом она обернулась через плечо.

– О боже. Сюда направляется миссис Кейбл. Мы устраиваем церковную ярмарку, сэр, и нам нужно многое обсудить. К тому же мне не стоит единолично занимать все ваше внимание. – Генриетта одарила Дарби потрясающей красоты улыбкой, осветившей ее глаза, а потом развернулась, чтобы поприветствовать миссис Кейбл.

Мужчине не оставалось ничего другого, кроме как встать и уйти.

В Лондоне юные леди могли бы лишиться чувств, услышав от него комплимент. Ведь все вокруг знали, что он считал симметрию величайшим даром.

Очевидно, дело было вовсе не в тщеславии. Просто он выбрал объектом своего внимания не ту девушку.

Рядом с ним возникла дородная матрона, утверждавшая, что она на короткой ноге с леди Пэнтон.

– Мистер Дарби! – взвизгнула она. – Сгораю от нетерпения представить вас моей дражайшей племяннице мисс Эйкен. – Эта напористая дама подхватила Дарби под руку и потащила прочь, шепча ему на ухо: – Моя сестра вышла замуж по любви, сэр, по любви.

Очевидно, брак сестры миссис Баррет-Дакрорк оказался мезальянсом.

– Моя дорогая сестра скончалась в прошлом году, а посему счастливая обязанность представлять ее дочь обществу легла на мои плечи, – пронзительно шептала она. – Вы даже себе не представляете, какая это милая и послушная девушка. А ее отец… – миссис Баррет-Дакрорк понизила голос, – видите ли, он занимался торговлей, хотя теперь передал все свои дела партнерам. Но его оборотный капитал составляет почти миллион фунтов.

Дарби отвесил поклон молодой женщине. Ее бледную кожу украшали еле заметные пятнышки – вероятно, бывшие веснушки, которые усердно вытравляли с помощью лимонного сока. Лицо обрамляли волосы оттенка ржавчины, завитые с помощью горячих щипцов в тугие толстые локоны. Словом, перед Дарби стояла типичная представительница рынка невест, прикладывающая все силы к тому, чтобы понравиться потенциальному покупателю. Она посматривала на него с тщательно отрепетированной кокетливостью, но ни веер, ни трепещущие ресницы не могли скрыть от Дарби оценивающего женского взгляда, вычисляющего его истинную стоимость.

– Моя племянница так любит детей, – продолжала расхваливать товар миссис Баррет-Дакрорк. – Она их просто обожает, не так ли, Люси?

– Да, они мне очень нравятся, – согласилась мисс Эйкен.

Подобный ответ явно раздосадовал миссис Баррет-Дакрорк, ожидавшую более цветистого признания в любви к детям перед весьма соблазнительной золотой рыбкой, которую она завлекла в свои сети. Многозначительно сверля племянницу взглядом, матрона добавила:

– А еще она обожает танцевать.

Мисс Эйкен продолжала поглядывать на Дарби поверх веера, и, если он не ошибался, наследница миллионного оборотного капитала обдумывала соблазнительную сделку.

– А посадка Люси в седле…

Однако поток хвалебных слов был неожиданно прерван.

– Уверена, мистера Дарби совершенно не интересуют мои навыки верховой езды, дорогая тетя, – произнесла наследница и нервно улыбнулась, сверкнув двумя рядами маленьких острых зубок. – Насколько я поняла, недавние печальные события сделали вас опекуном двух малолетних сестер. Какие это, должно быть, очаровательные крошки! Вы просто обязаны меня с ними познакомить. Ведь я действительно обожаю детей.

– С радостью, – ответил Дарби, с удовольствием представив, как Аннабель извергает содержимое своего желудка прямо на атласное персиковое платье мисс Эйкен и принимается жевать ободок из роз, украшающий ее голову.

– Уверена, у моей племянницы найдется несколько блестящих советов, касающихся воспитания ваших сестер, – вставила миссис Баррет-Дакрорк.

– Буду рад выслушать их все, так как дельный совет мне точно не помешает. Не хотите ли вернуться в гостиную, мисс Эйкен? Я смог бы принести вам прохладительных напитков.

Однако не успели они сделать и десяти шагов, как Дарби стало ясно, что наследница готова к открытым торгам. Она захлопала своими светлыми ресницами, давая Дарби понять, что все ее движимое и недвижимое имущество будет принадлежать ему – стоит лишь попросить.

Дарби знал, что ему необходимо жениться. Об этом говорили все вокруг. Разве ему под силу воспитать двух маленьких девочек без чуткого женского руководства? Он посмотрел на мисс Эйкен и поймал на себе полный обожания взгляд.

В гостиной свободных столов не оказалось. Леди Ролингс с улыбкой взглянула на племянника с явным намерением пригласить его за свой, но он упрямо направился к леди Генриетте, сидящей в компании двух дам средних лет, тараторящих как сороки. Очевидно, речь шла о предстоящей церковной ярмарке.

К счастью, Люси Эйкен была не прочь присоединиться к леди Генриетте. Она опустилась на стул и принялась обсуждать ярмарку. Дарби же с мрачным видом отправился в дальний конец гостиной, чтобы положить немного еды. Он взял из буфета две тарелки. Перед леди Генриеттой стоял всего лишь бокал с вином, и ей не мешало бы подкрепиться.

Мисс Эйкен приветствовала его горящим взглядом лисицы, выслеживающей аппетитную курочку.

Леди Генриетта приняла из рук Дарби тарелку с жареной куропаткой, удивленно пробормотав слова благодарности, а потом одарила его одной из своих обворожительных улыбок и вернулась к оживленному обсуждению целесообразности установки лотка для игры «в яблоки»[3].

Послушав немного, Дарби решил собрать чуть больше информации о своей потенциальной супруге. В конце концов, он собирался прожить с этой девицей всю жизнь и хотел знать, чем она занимается в перерывах между глупым хихиканьем.

– Скажите, мисс Эйкен, чем вы развлекаете себя здесь, в деревне?

В ответ девушка принялась столь энергично обмахиваться веером, что прядь волос леди Генриетты взметнулась в воздух и упала ей на щеку. Какой восхитительный цвет. Словно прогретый на солнце мед.

– Да… да чем угодно, мистер Дарби! Я, к примеру, очень жизнерадостный человек – так утверждают все мои друзья. И абсолютно счастлива просто сидеть в оранжерее и обрывать увядшие лепестки роз.

– Весьма полезное занятие, – пробормотал Дарби.

– А как насчет вас, сэр? Я знаю, вы всю жизнь прожили в Лондоне и занимаетесь тем… – девушка нервно захихикала, – чем занимаются все лондонские джентльмены.

Неужели она намекает на его распутство? Нет, быть этого не может.

– Вы боксируете? – с придыханием спросила мисс Эйкен.

– Нет, не боксирую, – ответил Дарби. – Боюсь, меня никогда не привлекало искусство поколачивания своих приятелей.

– О… – Ответ явно ее разочаровал, но она быстро взяла себя в руки. – Я читала о джентльменах, встречающихся на ринге с самим Джоном Джексоном[4], и предположила, что вы проводите время столь же увлекательно.

– Вовсе нет, – поспешил возразить Дарби.

В этот момент собеседницы леди Генриетты поднялись со своих мест, и мисс Эйкен немедленно повернулась к ней. Эта девушка действительно обладала безупречными манерами. В частности, она не проявляла ни капли ревности и не пыталась вести себя собственнически, как поступило бы большинство молодых женщин в присутствии такой красавицы, как леди Генриетта Маклеллан.

– Должно быть, вы очень взволнованы предстоящим дебютом, Люси, – произнесла Генриетта. Приятно было отметить, что ее улыбка производила неизгладимое впечатление не только на него. Мисс Эйкен мгновенно оживилась и стала похожей на юную девочку на приеме по случаю ее дня рождения.

– Знаете, леди Генриетта, мое платье для дебюта полностью расшито драгоценными камнями. А мою прическу украсят три пера. Представляете: целых три!

Дарби угрюмо отхлебнул мадеры.

– Мы намерены перебраться в город первого февраля. Вы будете в Лондоне на открытии сезона? – спросила у него мисс Эйкен.

– Почти наверняка, – ответил Дарби, делая еще один глоток.

Взгляд девушки заострился. Черные глаза-бусинки, рыжеватые волосы. Ну вылитая лиса.

– Вы не испытываете волнения в преддверии сезона, сэр?

– Если честно, нет.

– Боже мой, почему? По-моему, чудеснее нет ничего на свете! – Мисс Эйкен всплеснула руками в экстазе предвкушения. – Танцы в «Олмаке», прогулки верхом в парке, чаепитие в гостиной ее королевского величества!

– Мне не нравится толкаться в переполненном зале под нестройные звуки оркестра, а единственные мужчины, катающиеся в парке верхом, – это продавцы галантерейных товаров, – протянул Дарби.

– В отличие от вас, дорогая Люси, мистеру Дарби сезон не в новинку, – произнесла Генриетта, прервав последовавшее за заявлением Дарби неловкое молчание.

Первоначальное желание Люси совершить выгодную сделку начало постепенно остывать.

– Боже мой, – воскликнула она. – Мне нужно разыскать мою дорогую тетушку. Она наверняка гадает, куда я запропастилась!