Эхо Разлома

– Ну что, учёный, – протянул он, его голос был низким, с хрипотцой, как скрежет металла по стеклу. – Говорят, ты тот самый парень, который нажал на большую красную кнопку и устроил всем нам этот весёлый апокалипсис. Может, расскажешь нам, дилетантам, как нас туда, в это ваше «Эхо», затащить и, что более важно, вытащить живыми? Или ты просто очередной псих с комплексом бога, который ищет, где бы красиво сдохнуть, прихватив с собой компанию? Я видел таких. Обычно плохо кончают. И для себя, и для окружающих.

«Или, может, ты ищешь там что-то… или кого-то, кого потерял?» – добавил Дрейк тише, его ухмылка стала еще шире, а глаза сверкнули недобрым огоньком, когда он заметил, как дрогнули желваки на лице Кайла.

– Ты здесь только из-за этого? Чтобы язвить? – резко перебила Эва, её руки сжались на груди так, что побелели костяшки. Шрам на её лице, казалось, стал темнее. – Ты думаешь, это игра, Холт? Что нас просто запихнули в «Эхо-7» ради чьей-то забавы или чтобы проверить, как быстро мы перегрызем друг другу глотки?

– Я думаю, что никто из нас не выйдет оттуда живым, конфетка, – огрызнулся Дрейк, его взгляд стал ледяным, когда он перевел его на Эву. – А тебя, Картер, похоже, волнует только одно: можешь ли ты снова доверять «учёному, который убил мир». Так вот, я тебе скажу: я бы больше задумался о том, что будет, если он снова ошибётся. Одна ошибка – и мы все удобрение для Пустоши. И я не собираюсь становиться удобрением из-за чьих-то призраков прошлого.

Кайл почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, горячая волна гнева и застарелой боли. Но он сдержался, сделав глубокий вдох. Дрейк был провокатором, это было ясно с первого взгляда. Но его боевые навыки, судя по отчётам Совета, были феноменальны. Разломы не прощали слабости, и если кто-то и мог выстоять против того первобытного ужаса, что ждал их внутри, то это был именно он. Хотя Кайл уже начал подозревать, что Дрейк сам по себе может стать большей угрозой, чем любая аномалия.

– Я не ищу смерти, Холт, – сказал он холодно, его голос был ровным, но в нем звенела сталь. – И не ищу призраков. Я ищу способ исправить то, что натворил. Но если ты будешь тратить время на дешёвые игры и провокации, вместо того чтобы слушать и выполнять приказы, то, может, и найдёшь свою смерть. Быстрее, чем думаешь.

Дрейк рассмеялся, звук был резким, неприятным, как лай шакала. Он отложил нож, лениво поднялся, и его тень почти полностью накрыла Кайла. Но Кайл не отступил ни на шаг, глядя ему прямо в глаза. Напряжение между ними было почти осязаемым, как статический разряд перед ударом молнии.

– Хватит! – вмешалась Эва, её тон не терпел возражений. Она шагнула между ними, её невысокая фигура неожиданно излучала авторитет. – Если мы собираемся выжить в этом аду, нам нужно хотя бы притвориться, что мы команда, а не свора собак, готовых вцепиться друг другу в глотки. Рейн, у тебя есть план? Или Совет действительно просто бросил нас на убой, надеясь на чудо?

Кайл глубоко вдохнул, чувствуя, как едкий воздух царапает горло. Он достал из кармана свой старый, верный нейроинтерфейс, подключил его к потрёпанному проектору на стене склада и вывел трёхмерную карту, составленную дронами. На дрожащей голограмме виднелся Разлом «Эхо-7», зловеще пульсирующий в ста километрах к северу от Бастиона, в зоне, где сама ткань реальности была особенно нестабильной, изорванной. Светящаяся трещина, окружённая кольцом гравитационных и временных аномалий, выглядела как незаживающая, гноящаяся рана на теле изувеченного мира.

– Это наша цель, – сказал он, указывая на мерцающий центр изображения. – «Эхо-7». Данные показывают, что внутри есть мощный, стабильный энергетический сигнал, который, теоретически, может быть ключом к закрытию Разломов. Но подойти к нему будет нелегко. Дроны фиксируют экстремальные временные искажения, гравитационные ловушки и… что-то ещё. Что-то, что они не могут классифицировать. Что-то, что уничтожило три из пяти разведывательных зондов, прежде чем они успели передать данные.

– Тени? – спросила Лина, её голос дрогнул, а пальцы нервно сжали планшет. – Я слышала рассказы… от тех, кто возвращался. Люди говорят о существах, которые движутся, но их нет. О голосах, которые шепчут из ниоткуда. Это правда, доктор Рейн?

Кайл замялся. Он знал о тенях. Видел их сам, в первые, самые страшные годы после катастрофы, когда отчаянно пытался понять, что же произошло, что он породил. Они были как отражения в разбитом зеркале, но живые, и их присутствие вызывало первобытный холод, который проникал в самые кости, замораживая волю. Но он не хотел пугать Лину ещё больше. Пока. Её вера, какой бы хрупкой она ни была, могла оказаться важнее.

– Может быть, – сказал он уклончиво. – Пустошь полна иллюзий, Лина. Наш разум легко обмануть, особенно там. Но наша задача – не изучать их, а найти источник. Мы идём туда, берём, что нужно, и возвращаемся. Если всё пойдёт по плану, через неделю мы будем здесь, и, возможно, мир станет чуть безопаснее. Если нет… – он не закончил, но все и так поняли. В Пустоши «если нет» означало только одно.

Дрейк снова ухмыльнулся, его глаза хищно блестели от странного, нездорового предвкушения. Эва смотрела на карту, её лицо было непроницаемым, как маска, но Кайл заметил, как её пальцы сжались в кулак, так что костяшки побелели. Лина, напротив, казалась ещё более решительной, хотя её руки слегка дрожали, когда она убирала планшет в сумку.

– Тогда за работу, – сказал Кайл, выключая проектор. Комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь тусклым светом с улицы. – У нас три дня на подготовку. Эва, проверь всё оборудование до последнего винтика, особое внимание экзоскелетам и системам жизнеобеспечения. Лина, собери всё, что может понадобиться для оказания первой помощи и нейтрализации… ментального воздействия. Дрейк, ты отвечаешь за оружие и боевую готовность. И никаких выходок. Никаких сюрпризов. Ясно?

Они кивнули, каждый по-своему. Но Кайл чувствовал, что этот хрупкий, наспех сколоченный союз уже трещит по швам. Он повернулся к выходу, чтобы скрыть тень сомнения в своих глазах. Где-то в самой глубине его истерзанного сознания, за слоями боли, вины и бесконечной усталости, он снова услышал эхо. Голос, такой похожий на голос Эллы, шептал: «Папа, найди нас… ты обещал…» И он знал, что, несмотря на все риски, несмотря на эту разношёрстную и ненадёжную команду, он пойдёт в «Эхо-7». Не только ради спасения мира. А ради них. Ради призрачной надежды на невозможное.

Глава 3: «На краю пустоты»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион», зона 7, периметр.

Последние часы перед выходом напоминали затишье перед сокрушительным штормом – тем самым, что бушует в Разломах, только это затишье было внутренним, тяжелым, пропитанным предчувствиями. Кайл Рейн стоял у самого края периметра «Последнего Бастиона», там, где дрожащий, мерцающий защитный купол истончался, а мир за ним превращался в первозданный, иррациональный хаос. Сквозь мутное, искажающее свечение барьера он видел Пустошь – выжженную, истерзанную землю, усеянную скелетами старых городов, где зловещие трещины Разломов сияли, как ядовитые, пульсирующие вены на теле умирающей планеты. Воздух за куполом буквально вибрировал от аномальной энергии, и даже здесь, в относительной, призрачной безопасности, Кайл чувствовал, как кожа покалывает от статического напряжения, а волоски на руках встают дыбом. Он знал, что стоит им пересечь эту невидимую границу, и пути назад может не быть. Или он будет совсем не таким, каким они его представляли.

Команда, если это сборище одиночек, связанных общей обреченностью, можно было так назвать, собралась у ангара сектора 7. Их ждал бронированный транспорт – «Громовой Коготь», ржавый, латаный-перелатаный остаток былой военной мощи, переделанный кустарными методами для выживания в условиях Пустоши. Его корпус был покрыт шрамами от прошлых вылазок, словно старый вояка, готовый к последнему бою. Эва Картер, сосредоточенная и по обыкновению немногословная, в последний раз проверяла системы экзоскелетов, её пальцы, покрытые мелкими шрамами и мозолями, двигались с механической точностью по сенсорным панелям. Она не смотрела на Кайла, но он физически ощущал её напряжение – оно исходило не столько от предстоящего опасного пути, сколько от того невидимого барьера, что стоял между ними. Прошлое. Ошибки, которые невозможно исправить. Вина, которую они делили молча, как горькую чашу, но никогда не осмеливались обсудить вслух.

– Системы на семьдесят процентов, – бросила Эва, не поднимая глаз, её голос был сух, как песок Пустоши. – Генераторы поля едва дышат. Если нас накроет серьёзный гравитационный скачок или темпоральная аномалия, эти консервные банки могут не выдержать, и нас размажет по обшивке. Ты абсолютно уверен, что дроны Совета не ошиблись с координатами «Эхо-7»? Потому что, если мы застрянем в сердце Пустоши, можешь быть уверен, Рейн, никто за нами не придёт. Нас просто спишут, как очередную неудачную экспедицию.

– Я уверен, – ответил Кайл, хотя в глубине души червь сомнения уже давно точил его. Данные дронов были обрывочными, неполными, а сигналы из самого Разлома искажались до неузнаваемости. Но у них не было другого выбора, другой зацепки. – Мы идём по плану. До «Эхо-7» сто километров. Если повезёт, и Пустошь не покажет свои зубы слишком рано, доберёмся за день.

Лина Сайрус, сидевшая на пыльном ящике с медицинскими припасами, подняла голову. Её лицо было бледнее обычного, почти прозрачным, но в широко раскрытых глазах горела какая-то лихорадочная, отчаянная решимость. Она снова и снова перебирала аптечки, проверяя ампулы с нейро стабилизаторами, инъекторы и портативные сканеры, словно эти хрупкие инструменты могли защитить их от того невыразимого ужаса, что ждал впереди.

– Я подготовила усиленные нейро стабилизаторы, – сказала она тихо, её голос слегка дрожал, но она старалась это скрыть. – Они должны помочь, если… если Разлом начнёт слишком сильно играть с нашими головами. Я читала все доступные отчёты. Люди, которые возвращались… немногие… они говорили, что видели вещи. Свои самые потаенные страхи, ожившие кошмары. Нереальные, но… слишком настоящие. Некоторые так и не смогли отличить их от действительности.

Кайл коротко кивнул, но его мысли были уже далеко, там, в пульсирующем сердце «Эхо-7». Он знал, о чём она говорит. Иллюзии. Ментальные ловушки. Разломы не просто ломали физическую реальность – они проникали в разум, как вирус, вытаскивали из его самых тёмных глубин самые потаённые страхи, самые болезненные желания, превращая их в изощрённое оружие. Он сам чувствовал это, каждый раз, когда слышал призрачное эхо голоса Эллы. Но говорить об этом вслух, делиться этой своей уязвимостью, он не собирался. Не сейчас. Не с ними.

Дрейк Холт, как всегда, демонстративно стоял в стороне, небрежно облокотившись на холодную стену ангара. В руках он с ленивой грацией вертел свой плазменный резак, его лезвие тускло поблескивало в полумраке. Его взгляд, тяжёлый и нечитаемый, был прикован к Пустоши за дрожащим куполом, словно он видел там что-то, недоступное остальным – или, наоборот, искал там подтверждение своим самым мрачным ожиданиям. Его ухмылка, постоянная, как въевшаяся татуировка на шее, раздражала Кайла больше, чем он готов был признать самому себе.

– Играть с головами? – Дрейк хмыкнул, его голос звучал с откровенной, издевательской насмешкой. – Да ладно, док, не нагоняй жути. Может, Разлом покажет тебе что-то по-настоящему интересное. Я слышал, некоторые видят там своих мёртвых. Может, и ты встретишь кого-нибудь… особенно близкого. Скажем, тех, кого не смогла спасти на операционном столе?

Лина вздрогнула, как от удара, её пальцы замерли на аптечке, а лицо залила краска. Кайл почувствовал, как внутри поднимается волна ледяного гнева, но он снова сдержался. Дрейк намеренно искал слабые места, пробовал их на прочность, как хищник, проверяющий жертву. Это была его отвратительная игра. И Кайл не собирался в неё играть.

– Заткнись, Холт, – рявкнул он, шагнув ближе, его голос был тихим, но в нем звенела угроза. – Если у тебя есть что сказать по делу, говори. Или держи свой грязный рот на замке, пока мы не доберёмся до «Эхо-7». Твои шуточки здесь никому не нужны.

Дрейк лишь громко рассмеялся, поднимая руки в притворной сдаче, но его глаза, тёмные и холодные, блестели от чего-то недоброго. Кайл отвернулся, чувствуя, как напряжение в команде растёт с каждой минутой, как натягивается невидимая струна, готовая лопнуть. Они ещё не вышли за пределы Бастиона, а уже были готовы перегрызть друг другу глотки.

– Всё готово, – прервала затянувшуюся тишину Эва, с силой захлопывая панель экзоскелета. Звук удара металла о металл прозвучал оглушительно в напряженной атмосфере. – Можем двигаться. Но я повторю, Рейн, для особо одарённых: если что-то пойдёт не по твоему гениальному плану, я не собираюсь умирать за твои призрачные идеи или личные крестовые походы. У нас одна, чётко поставленная цель – найти источник. Никаких отклонений. Никакой самодеятельности.

Кайл не ответил. Он знал, на что она намекает. Его семья. Его незаживающая боль. Его отчаянная, почти безумная надежда. Но это не было её делом. Он просто кивнул, тяжело надевая свой экзоскелет – громоздкий, но необходимый для выживания в агрессивной среде Пустоши. Металлические пластины с глухим щелчком сомкнулись вокруг его тела, а нейроинтерфейс на запястье привычно синхронизировался с системой, передавая слабый, едва ощутимый гул в его нервные окончания. Это было как горькое напоминание о старых временах, когда технологии казались спасением, универсальным ключом ко всем дверям, а не проклятием, отворившим врата в ад.

Команда молча загрузилась в «Громовой Коготь». Транспорт взревел, его древние двигатели закашляли от старости и недостатка качественного топлива, но всё же завелись, выплюнув облако сизого дыма. Защитный купол Бастиона начал медленно, со скрежетом и стоном, открываться, и холодный, едкий, пропитанный радиацией и запахом тлена воздух Пустоши ворвался внутрь, заставив Лину закашляться, а Кайла – поморщиться. Он смотрел через толстое, покрытое царапинами бронированное стекло, как мир за куполом раскрывается перед ними – бескрайняя, выжженная пустыня, пронизанная светящимися, кровоточащими трещинами Разломов. Где-то там, на севере, в самом сердце этой агонии, ждал «Эхо-7». И, возможно, ответы. Или окончательное забвение.

Они проехали всего несколько километров, когда первый, едва заметный признак аномалии проявился. Воздух перед транспортом задрожал, как раскалённый над огнём, искажая очертания далёких руин, и внезапно время будто замедлилось, растянулось, как патока. Кайл почувствовал, как его сердце спотыкается, бьётся в странном, вывихнутом ритме, а звуки внутри «Когтя» – гул двигателей, дыхание товарищей – растянулись, превратились в низкое, тягучее гудение, словно кто-то прокручивал старую запись на минимальной скорости. Лина коротко вскрикнула, её голос прозвучал низко и искажённо, как будто доносился со дна глубокого колодца, а на приборной панели перед Эвой тревожно загорелись красные индикаторы.

– Временной скачок! Локальное искажение! – крикнула Эва, её пальцы, как обычно, быстро и точно забегали по панели управления. – Держитесь! Это должно пройти через несколько секунд! Не поддавайтесь панике!

Но Кайлу показалось, что это длилось вечность. В этом искажённом, растянутом моменте, когда каждая секунда была как удар молота по наковальне, он услышал его снова – эхо. Голос Эллы, мягкий, далёкий, почти неразличимый, но такой до боли реальный, что ледяная игла пронзила его насквозь. «Папа… я здесь… я жду тебя здесь…» – шептал голос, и Кайл невольно, против своей воли, повернул голову к окну, где за бронестеклом, в дрожащем, переливающемся мареве, на мгновение мелькнула тень. Маленькая, хрупкая фигура, с развевающимися косичками, как у неё. Он моргнул, отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд, и видение исчезло, растворилось, оставив только пустыню и зловещие трещины света.

– Рейн! – резкий голос Эвы вырвал его из оцепенения, вернул в жестокую реальность. Время нормализовалось, «Громовой Коготь» снова тяжело полз вперёд, но Кайл чувствовал, как холодный пот ручьями стекает по его спине. – Ты в порядке? Ты выглядел так, будто увидел самого Дьявола. Или что похуже.

– Я в порядке, – солгал он, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть выражение своего лица. Но его руки, сжимавшие поручень, дрожали так, что это было заметно даже в полумраке кабины. Это был только первый скачок. Первое, лёгкое прикосновение Разлома. Первое предупреждение. А что ждало их ближе к «Эхо-7»? Он не знал. Но знал, что должен идти дальше, даже если это путешествие разобьёт его разум на тысячи острых, кровоточащих осколков. Ради неё. Ради них.

Глава 4: «Голоса из Трещин»

2247 год. Пустошь, 15 километров до «Эхо-7».

«Громовой Коготь» тяжело полз вперёд, его изношенные гусеницы со скрежетом перемалывали обломки старого, погребенного мира под собой. Пустошь вокруг была как незаживающий шрам на теле планеты – чёрная, выжженная, мёртвая земля, пронизанная сетью светящихся, пульсирующих трещин, из которых время от времени, словно предсмертные вздохи, вырывались слабые, нездоровые вспышки аномальной энергии. Кайл Рейн сидел у приборной панели, но его взгляд был прикован не столько к мерцающим датчикам, показывающим экспоненциальный рост нестабильности реальности по мере их приближения к «Эхо-7», сколько к тому, что творилось за бронестеклом. Воздух внутри транспорта был тяжелым, спертым, пропитанным запахом перегретого металла, ржавчины и того неописуемого, почти осязаемого напряжения, которое, казалось, можно было резать ножом.

Эва Картер, стиснув зубы, вела машину, её костяшки пальцев побелели на рычагах управления. Время от времени она бросала на Кайла короткие, резкие взгляды, полные немого вопроса или затаенного упрека, но молчала. Каждая мышца на её лице была напряжена, а на лбу, под спутанными прядями волос, блестели мелкие капли пота. Она чувствовала это так же, как и он – приближение к чему-то древнему, чуждому и невообразимо мощному.

Лина Сайрус забилась в самый дальний угол тесной кабины, прижимая к себе медицинский рюкзак, словно это был единственный островок безопасности в этом безумном мире. Её лицо было бледным, почти восковым, а губы беззвучно шевелились – то ли она шептала молитву, то ли просто пыталась считать, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце и не поддаться панике, которая ледяными пальцами сжимала её горло.

Даже Дрейк Холт, обычно такой нарочито расслабленный и циничный, выглядел… иначе. Его ноги всё так же были вызывающе вытянуты, а в руках он машинально вертел свой старый, верный боевой нож, но его обычная издевательская ухмылка сползла с лица, сменившись напряженной, хищной гримасой. Он не напевал своих похабных солдафонских песенок, а молча всматривался в мутную даль, и его пальцы так сильно сжимали рукоять ножа, что металл, казалось, вот-вот прогнется. Даже его напускное, показное спокойствие не могло скрыть того глубинного, первобытного давления, которое нарастало с каждым пройденным километром, как невидимая, всепроникающая рука, сжимающая грудь, вытягивающая из души последние остатки самообладания.

– Мы уже должны видеть его, – сказала наконец Эва, её голос прозвучал глухо и напряженно сквозь натужный рёв старых двигателей. Тишина в кабине стала такой плотной, что её слова прозвучали как выстрел. – «Эхо-7». Дроны засекали его визуально на этой дистанции. Почему экраны пусты? Только помехи.

Кайл нахмурился, сверяясь с данными на своем нейроинтерфейсе. Экран его браслета тоже показывал лишь хаотичное мерцание помех, как будто сама реальность вокруг них отказывалась подчиняться законам физики и логики, сопротивлялась любому анализу. Он почувствовал, как неприятный холодок пробегает по спине. Это было не просто техническим сбоем. Это было предупреждением. Голосом самого Разлома.

– Разломы искажают сигналы, Эва, – ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал увереннее, чем он чувствовал себя на самом деле. – Мы близко. Слишком близко, чтобы полагаться только на технику. Нужно смотреть в оба. И слушать… слушать свои инстинкты.

Эва коротко хмыкнула, но ничего не сказала, лишь сильнее стиснула рычаги управления. Кайл повернулся к бронированному иллюминатору, отчаянно пытаясь разглядеть что-то в мутной, дрожащей дымке Пустоши. И вдруг он увидел это – не глазами, а скорее почувствовал, как удар под дых. Огромная, зияющая трещина в небе, шириной в несколько сотен метров, её края пульсировали холодным, призрачным, неземным светом, который, казалось, высасывал все краски из окружающего мира. «Эхо-7». Она была больше, чудовищнее, чем он ожидал, и казалась живой, как гигантская, кровоточащая рана, которая дышит, истекая тьмой и безумием. Свет, исходящий из неё, отбрасывал на выжженную землю искаженные, пляшущие тени, но тени эти двигались не так, как должны были, – они извивались, как клубок ядовитых змей, удлинялись и сжимались вопреки законам оптики, и исчезали, не оставляя следов, словно проваливаясь в другую реальность.

– Вот оно… – прошептала Лина, её голос дрожал так сильно, что слова едва можно было разобрать. Она прижалась к холодному стеклу, её глаза были широко раскрыты от смеси ужаса и какого-то извращенного, болезненного восхищения. – Это… это так красиво. И так страшно. Вы… вы чувствуете? Как будто оно смотрит прямо на нас. В самую душу.

– Не выдумывай, док, – бросил Дрейк, но в его голосе не было и тени привычной насмешки. Он тоже смотрел на Разлом, и его пальцы, до этого машинально вертевшие нож, замерли. Кайл заметил, как его напускная ухмылка окончательно исчезла, сменившись выражением глубокой, звериной настороженности. Даже он, со всей его бравадой и цинизмом, не мог игнорировать это место. Это было нечто, выходящее за пределы его понимания боя и смерти.

Кайл хотел ответить, что-то сказать, чтобы успокоить их, или, может быть, самого себя, но его слова застряли в горле, когда «Громовой Коготь» внезапно и сильно затрясло. Не как от удара или неровности дороги – это было глубже, фундаментальнее, словно сама реальность под ними сдвинулась, пошла волнами. Датчики на приборной панели взвыли пронзительной, разрывающей уши сиреной, экраны мигнули ослепляющим красным, и в тот же момент воздух внутри кабины стал тяжёлым, почти вязким, как будто их погрузили в густой, невидимый сироп. Лина коротко вскрикнула, схватившись за голову, её лицо исказилось от внезапной, мучительной боли, а Эва выругалась сквозь стиснутые зубы, отчаянно пытаясь удержать управление и не дать машине перевернуться.

– Гравитационная аномалия! – крикнула она, её голос едва пробивался сквозь нарастающий гул. – Сильнейшая! Держитесь! Это намного мощнее, чем предыдущие скачки!

Кайл почувствовал, как его тело становится невыносимо тяжёлым, будто кто-то невидимый налил расплавленный свинец в его вены. Каждый мускул протестовал, каждое движение давалось с неимоверным трудом. Он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на команду, и увидел, что Лина согнулась пополам, её лицо исказилось от невыносимой боли, а из носа тонкой, тёмной струйкой текла кровь. Дрейк, стиснув зубы до скрипа, пытался подняться, но его буквально впечатало в пол, а нож с лязгом выпал из ослабевших рук. Эва, вся покрытая потом, боролась с рычагами, её губы шевелились, выкрикивая какие-то команды или проклятия, но её голос был едва слышен сквозь низкий, вибрирующий, проникающий в самые кости гул, который, казалось, исходил отовсюду и ниоткуда одновременно.

Но хуже всего были не физические ощущения, какими бы мучительными они ни были. Кайл почувствовал, как его разум начинает скользить, терять опору, как будто кто-то или что-то безжалостно копается в его воспоминаниях, вытаскивая их на поверхность, как грязное, окровавленное бельё. Он зажмурился, но это не помогло – перед его внутренним взором с ужасающей ясностью возникла лаборатория «Квантовая Заря», тот самый день, день вселенской катастрофы. Он снова видел Марию и Эллу, их любимые лица, искажённые предсмертным страхом, и бездонную, всепоглощающую пустоту Разлома, затягивающую их. Но на этот раз они не просто исчезли. Они смотрели прямо на него, их глаза были пустыми, как глазницы черепа, а их голоса, слившиеся в один жуткий, многоголосый хор, шептали прямо в его мозг: «Ты виноват, Кайл. Ты предал нас. Ты оставил нас здесь, в этой тьме. Найди нас… или умри вместе с нами. Ты должен заплатить.»

– Нет! Замолчите! – Кайл закричал, его голос эхом ужаса отразился в тесном, давящем пространстве транспорта. Он с силой ударил кулаком по металлической стене, пытаясь вырваться из этой ментальной пытки, но физическая боль не помогла. Голоса становились громче, настойчивее, они звучали внутри его головы, как сирена воздушной тревоги, разрывающая остатки его разума.

Он не был один в этом аду. Рядом с ним Эва закричала, её лицо исказилось, она отпустила рычаги и схватилась за виски. «Убирайтесь! Оставьте меня в покое! Это не моя вина! Я не могла…» Её слова потонули в рыданиях. Кайл увидел, как её глаза наполнились ужасом, отражая что-то, известное только ей – возможно, её собственные призраки из «Квантовой Зари» или из глубин Пустоши.