Сын вампира

– Пошёл прочь! – прорычал я, смахивая паука в сторону. Пальцы ухватились за угол твёрдой обложки, и я вытащил книгу наружу. Поднявшись, я подошёл к сундуку и устроился так, чтобы слабый свет из окна падал прямо на книгу. Глубоко вдохнув, я сдул густую пыль и остановился взглядом на названии. Красными, витиеватыми буквами было выведено одно-единственное слово: «Вампиры».

Краем глаза я заметил черного паука на полу. Он выполз из-под кровати, в поисках пропажи. Я с силой топнул ногой и насекомое поспешно ретировалось обратно в укрытие.

Эта книга оказалась в нашем доме очень давно. Люсьен, если мне не изменяет память, привезла ее с города. Она ездила за очередными тканями для своей работы и приобрела книгу в лавке, где продавались различные амулеты и обереги. Они с Генри читали ее по вечерам у окна, когда я сладко спал в своей комнате. Я слышал отрывки, помню даже некоторые события, которые в ней происходили. А еще мне запомнились слова отца. После прочтения книги он сказал в пол голоса: «Видишь родная, вампиров не существует. Все будет хорошо».

Позже я стащил книгу с отцовской комнаты и сам пытался ее прочесть. После нескольких неудачных попыток, забросил ее под кровать. Теперь пришло время вновь вернуться к этим страницам.

Открыв книгу, я ощутил резкий запах старой бумаги и плесени. Словно невидимая рука, он коснулся моего носа, а затем безжалостно забрался внутрь, вызывая неприятные ощущения. Я поморщился, но затем сосредоточился на содержание. Я начал пробегать глазами по строчкам, цепляясь за причудливые буквы. Мозг напряжённо работал, превращая текст в знакомые и незнакомые слова. Губы шевелились, повторяя звуки, иногда я останавливался на сложных словах, разочарованно возвращаясь назад, чтобы уловить смысл.

Осилив половину страницы, я почувствовал удовлетворение. Дальше пошли слова, которых я не знал, и смысл ускользал. Переворачивая страницу, я читал отрывочные предложения, пытаясь составить из известных букв и слов хоть какую-то картину. Единственное, что мне удалось чётко понять, – не все вампиры боятся дневного света и у них есть клыки. Я машинально провёл языком по своим зубам, проверяя, не стал ли я вдруг похож на одного из них. К счастью, мои зубы оставались обычными, человеческими.

Кровать манила меня своим мягким матрасом, и я, не удержавшись, плюхнулся на неё, прижимая книгу к груди. Попробовав одолеть ещё одну строку, я сдался. Дождь продолжал барабанить по крыше, а серый день за окном неумолимо тянул меня в тёплый сон. И вскоре я уснул.

Я спал, спал, и спал. Я слышал, как вернулся Генри, как они разговаривали и ужинали с Люсьен. Мама даже приходила в мою комнату, но не стала будить. Слышал, как они легли спать. Я слышал звуки ночи и понимал, что Еву сегодня тоже ждать не стоит. Она наверняка напялила какую-нибудь нелепую тунику тетушки Агилии и спит, под веселый стук дождя. Все ее платья у нас. Наверное, мне не стоило водить ее к озеру через заброшенный сад, но другой дороги я не знал.

Ближе к утру я услышал отдаленное кряканье пролетающих уток. Их поддержал деревенский петух, пронзая утреннюю тишину своим звонким кукареканьем. Затем до моего сознания донесся скрип кровати. Это Генри поднялся и вышел на улицу. Прошло еще сколько-то времени, когда я услышал, как он возится на кухне. Затем шаги стали громче. Он подходил к моей комнате, а когда оказался рядом, навис надо мной. Я почувствовал прикосновение. Грубая рука коснулась моего плеча, я услышал:

– Ифор, вставай.

Я открыл глаза и заметил, что отец смотрит на книгу, лежащую рядом на подушке. Зевнув, я с трудом поднялся с кровати.

– Пора ехать, – произнёс он отстранённо и покинул комнату. Я начал быстро одеваться. Выбрал свободные чёрные брюки – они мне нравились. Натянул сапоги, накинул серую рубашку поверх штанов. Думаю, в таком наряде буду выглядеть вполне прилично среди горожан. Ополоснув лицо, торопливо причесался у зеркала и выскочил на улицу.

Стояло раннее утро. Сапоги тотчас погрузились в мягкую грязь. Ночной дождь щедро полил траву, превратив дорогу в скользкое месиво. Земля под ногами стала рыхлой, сопротивляясь каждому шагу.

Повозка ожидала на дороге. Внутри уже расположились Жульба и Генри. Жульба – отец Ларри, всегда жизнерадостный и полный энергии. Его круглое лицо, раскрасневшееся от утреннего холода, было обрамлено густыми усами, придающими ему забавный вид. Короткие руки крепко сжимали поводья, а голос звенел на всю округу,

Пройдя через мокрую траву, я ухватился за край повозки и ловко запрыгнул внутрь. Повозка медленно тронулась. Я огляделся – вокруг расставлены ящики с овощами, прикрытыми грубым полотном.

– Эй, малец, можешь вздремнуть, – крикнул мне Жульба, хлестнув старую кобылу. Лошадка рванула вперед, но тяжесть груза замедляла ее. Колеса вязли в грязи, и каждый поворот дороги становился испытанием для старой лошади. Она продолжала тянуть повозку вперед, несмотря ни на что. Мы постепенно удалялись от деревни, оставляя позади сонные дома, сопровождаемые редким кукареканьем петухов и лаем собак.

Тишина окутывала меня, нарушаемая лишь приглушенным шёпотом Жульбы с Генри да редким скрипом колес. Ничто не мешало мне предаться сладкому забытью. Сон накрыл с головой, как тёплое одеяло, и в его объятиях перед моим взором предстал волк. Его глаза горели, словно два огненных угля, гипнотизируя меня, заставляя сердце колотиться быстрее. Что заставило его отступить? Возможно, страх перед человеком, а может быть, что-то более таинственное? Странным было то, что я чувствовал в тот момент. Внутри меня бурлили страхи, отчаяние и злость, переплетаясь в единый клубок. Казалось, я действительно был готов сразиться с ним. Вопросы роились в моей голове, но ответы я не находил. Я тщетно пытался найти хоть какое-то разумное объяснение происходящему, однако истина каждый раз ускользала.

Сон был неспокойным, я чутко ловил каждый звук вокруг. Солнце уже поднялось высоко, грозя залить землю палящим жаром, но размытая дорога оставалась неприветливой. Лошадь тяжело ступала по грязи, а повозка время от времени съезжала на обочину. Если бы дорога была более сухой, до города мы добрались бы гораздо раньше.

Перевернувшись на другой бок, я подтянул колени к груди. Одна рука затекла, но так было легче защитить голову от беспрерывной тряски.

– Проклятый дождь, прошел же мерзавец, да не вовремя! – возмущался Жульба.

– Ничего, – протянул Генри. – Урожай будет целее. Земля иссохла вся.

– А в прошлом году было ещё хуже. Ныне Бог милостив к нам.

Голоса их то затихали, то снова звучали в моём сознании. Мне удалось полностью расслабиться, несмотря на резкие толчки повозки. Солнце разгулялось вовсю. Я пожалел, что не прихватил нелепую шляпу, которую так ненавидел. Пусть она и уродлива, зато всегда спасала меня от беспощадных солнечных лучей.

Ближе к полудню мы свернули с главной дороги в сторону леса. Лесная полоса тянулась справа вдоль нашего пути, и именно туда Жульба направил лошадь. Заметив подходящее место под раскидистым старым дубом, он бодро приказал всем слезать.

– Тенек сейчас не повредит, – сказал он, соскакивая с повозки и обошел лошадь. – Я её напою. Вы отдыхайте.

Однако отдыхать пока было рано. Генри поручил мне достать из мешков всё съестное, а сам, бурча себе под нос, отправился собирать сухие ветки для костра. Он исчез среди деревьев, а я поспешно начал выкладывать наш обед. Там были лепёшки, копчёные рёбрышки барашка, клюквенный пирог и закупоренная бутыль молока.

Жульба напоил лошадь и, глядя, как та принялась щипать траву, направился к нам. Схватив у меня кувшин, он откупорил его и, запрокинув голову, сделал несколько жадных глотков.

– Кислить начинает, – хмыкнул он, подавляя смешок. – Надо успеть допить, а то придётся ещё раз останавливаться. – Протянув мне кувшин, добавил: – Давай, парень, пей!

Я взял кувшин, а Жульба подошёл к повозке и, отодвинув полог, начал рыться в одном из ящиков. Через минуту в его руках оказались три крупных, сочных помидора, которые он аккуратно выложил на траву возле меня.

– Сегодня без костра, – пробурчал Генри, выйдя из-за деревьев.

Обед прошёл быстро, но сытно. Под весёлые байки Жульбы я умудрился съесть кусок пирога, пару лепешек и запить всё это молоком. Остальное мигом исчезло в желудках моих спутников; они с едой не церемонились.

Мы поспешно собрались, вскочили в повозку и тронулись в путь. В некоторых местах дорога уже подсохла, и мы значительно прибавили ходу.

– Почему Ларри не взял с собой? – поинтересовался Генри.

– Пусть лучше помогает матери. В огороде дел хватает. Так они и так ночами болтаются неизвестно где, а потом целый день – ни рыба, ни мясо.

– Возраст у них такой, – спокойно заметил мой отец, устремив взгляд вдаль. Глаза его, выцветшие от времени, щурились от яркого солнца, но он продолжал смотреть вперёд, не отрываясь. – Дай им волю, так они и вовсе на неделю пропадут.

– А вот твой-то, гляди-ка, всё белее да белее становится, – рассмеялся Жульба, отбиваясь вожжами от назойливых мух, круживших над лошадью.

Эти слова заставили меня вздрогнуть, но отец, казалось, остался невозмутим. Его рука легла на лоб, создавая подобие козырька.

– Впереди двое всадников. Едут навстречу.

– Где? – встрепенулся Жульба.

– Вон там, – кривоватый палец отца указал на едва различимую вдали точку, которая медленно приближалась.

– Ты вроде почти слепой, Генри, а зрение как у орла, – уважительно покачал головой отец Ларри.

Полулежа, крепко держась за борта повозки, я следил взглядом за пальцем Генри. Впереди действительно приближались двое всадников. Я смог рассмотреть их ярко-золотистые шлемы и зелёные плащи. Лёгкие стальные кольчуги, сверкая на солнце, прикрывали их обнажённые торсы. Низкорослые, тёмно-коричневые лошади шагали неспешно, бок о бок. Солдаты переговаривались, не обращая на нас никакого внимания. Когда расстояние между нами сократилось, они лишь мельком взглянули в нашу сторону. Двоих пожилых мужчин и мальчишка им показались неинтересными. Бросив на нас равнодушный взгляд, солдаты прижались правее и обогнув, направились дальше, продолжив разговор.

– Солдаты Мерики, – заметил Жульба, слегка пришпорив свою клячу. – Патрулируют. Значит, скоро будем на месте.

Повозка плавно покатилась по дороге. Здесь было сухо, словно дождь обошел эти края стороной. Лошадь почувствовала себя легче и понеслась вперед, покачивая взмыленными боками.

Половиной тела свесившись через борт, я неотрывно смотрел на мелькавшую под колесами серую дорогу. Колеса деревянной повозки то и дело подпрыгивали, натыкаясь на камни. Казалось, еще немного – и они просто лопнут, разбрасывая нас по траве. Особенно сильно нас тряхнуло, когда Жульба не успел объехать здоровенный булыжник.

– Сядь нормально, Ифор. Не балуйся. – Требовательный голос отца заставил меня вернуться в исходное положение.

Вечерело, когда перед моими глазами наконец возник город. Волшебные сады! Он раскинулся на равнине среди деревьев и экзотических растений. Его прежнее имя давно стерлось из памяти даже самых старых жителей. Много лет назад предки герцогини Мерики переименовали его, превратив в цветущий сад. Они привезли семена из далёких стран и засадили деревья повсюду. Каждая постройка была окружена зеленью, вьющимися лианами и кустарниками. Серые каменные дорожки извивались между кварталами, соединяя разные части города. Всё это удивительно гармонично сочеталось друг с другом.

Спускаясь с холма, я видел город как на ладони. Мой взгляд скользил по крышам домов, многие из которых были скрыты под густыми кронами деревьев. На краю города возвышался величественный белый дворец. Невольно задержав на нём взглядом, я отметил массивные колонны у главного входа, поддерживающие открытую террасу и часть второго этажа. Ворота дворца были распахнуты настежь, и внизу сновали люди. Сады вокруг дворца поражали своей красотой и пышностью даже издалека. Было ясно, что здесь жизнь била ключом, и каждый занят своим делом.

– Дворец герцогини, – тихо произнес Генри, догадавшись куда я смотрю.

– Ух ты! – вырвалось из меня. Я улыбнулся, привстав в полный рост.

– Не упади.

– Все хорошо, – отстраненно произнес я, разглядывая город. Меня качало, так как мы спускались по склону вниз. Я балансировал, контролируя равновесие.

Вокруг города не было ни крепостных стен, ни других защитных сооружений. Главных врат тоже не наблюдалось, так что, спустившись вниз, мы мгновенно очутились на центральной улице. Высокие дома и раскидистые деревья сомкнулись вокруг нас, словно стражи, охраняющие этот чудный город. Их присутствие ощущалось не только глазами, но и носом – воздух был наполнен ароматами свежеструганного дерева, смешанными с благоуханием редких трав, древесной смолы и терпкого масла.

Под копытами нашей лошади зазвенела каменная мостовая, а грубые толчки сменились плавным покачиванием.

Жульба свернул с главной дороги и направил лошадь в узкий переулок. Я стоял, слегка согнувшись, крепко держась за края повозки и внимательно осматривал окружающий пейзаж. Дома здесь были высокими, в два-три этажа, похожих на те, что нашем селении, почти не встречалось. Если же такие и попадались, то их украшали кованые вывески с разными символами. Изображение молота означало кузню, ножницы – парикмахерскую. Некоторые знаки я мог расшифровать без труда благодаря книгам, которые читал вместе с Люсьен. Но над другими пришлось гадать. Например, загадочный рисунок с бутылью, из которой тонкой струйкой поднималась дымка.

Пока я раздумывал над этим символом, Жульба остановил лошадь перед двухэтажным зданием. Внимание привлекла массивная железная вывеска, на которой выбита глубокими резцами миска с дымящимся супом и пузатая кружка пенящегося пива. Так вот оно какое, это место, которое в книгах называли таверной! Здесь путники могли за умеренную плату утолить голод и найти кров на ночь. Эти заведения всегда будоражили моё воображение, ведь они были неразрывно связаны с путешествием и новыми приключениями.

– Что ж, пожалуй, оставляю вас здесь, – весело произнёс Жульба, добродушно улыбаясь. – Недорого, вкусно, да и клопов нет. Часто здесь останавливаюсь, но нынче меня ждёт кузина.

– «Грустный путник»? – удивлённо переспросил Генри, неуклюже спрыгивая с повозки.

– Не знаю, почему так назвали, – нахмурился отец Ларри, окидывая меня взглядом. Затем он мотнул головой, давая понять, что пора двигаться. – Помни, я сегодня торгую допоздна, а завтра весь день занят. Вечером вернусь за вами сюда. Если вас не окажется, отправлюсь в деревню один. Ждать не стану.

– Хорошо, Жульба. Благодарю тебя. Думаю, этого времени достаточно, чтобы показать сыну город.

– Спасибо, – пробормотал я, спрыгивая на каменные плиты мостовой. Жульба коротко кивнул нам, и его повозка медленно покатилась прочь.

Генри посмотрел на меня, затем улыбнулся.

– Пойдём поедим, – сказал он, привычным жестом коснувшись моей головы и легонько взъерошив волосы.

Таверна «Грустный путник» представлялась двухэтажным деревянным строением, увенчанным высокой вывеской, которая грозно нависала над входом. Надпись, разделённая на две части, занимала обе створки дверей, образуя арку. Буквы, выполненные из металла, местами покрывшиеся ржавчиной, всё ещё выглядели внушительно и соответствовали общему настроению заведения.

Изнутри доносились гулкие мужские голоса, грубый смех и слабое, едва различимое звучание флейты. Её жалобные, печальные мотивы пробивались сквозь общий шум, касаясь самых глубин души. Мне нестерпимо захотелось увидеть музыканта, подойти ближе и насладиться этой чарующей мелодией.

Генри открыл двери, и мы шагнули внутрь. Нас встретили ароматы жареного мяса, хмельных напитков и кислого вина. Просторное помещение оказалось уютным и приветливым. Массивные столы, деревянные стулья и длинные лавки создавали ощущение надёжности и основательности. Справа виднелась узкая лестница, ведущая на второй этаж. В центре зала располагалась широкая стойка, за которой возвышались полки с кухонной утварью и бочки с пивом. Весёлого вида хозяин ловко орудовал ложкой, раскладывая горячую гречневую кашу по мискам, а маленький мальчик, проворно передвигаясь между столиками, разносил угощения по залу.

Генри крепко схватил меня за руку и уверенно направился через зал. Я вертел головой, пытаясь охватить взглядом всё происходящее вокруг. Слева, за длинным столом, расположилось несколько солдат. Они громко смеялись, обмениваясь историями, и время от времени чокались своими кружками. Среди посетителей я заметил и одиноких путников, одетых самым разным образом. Кто-то явно был зажиточным торговцем, а у кого-то за поясом виднелся острый меч, выдающий опытного воина.

Справа, в более спокойном уголке зала, сидела молодая пара, нежно прижимающаяся друг к другу. За соседним столом мужчина средних лет, который медленно потягивал пиво, уставившись в пустоту. У окна, погружённый в свои мысли, играл на флейте молодой человек с мечтательным взглядом. Его светлые кудрявые волосы напомнили мне Ларри, хотя он казался значительно старше. Я не смог удержаться и пристально наблюдал за ним, пока Генри неожиданно не дёрнул меня за руку. Старик не обращал внимания на мою рассеянность, продолжая уверено продвигаться вперёд, аккуратно обходя столы и выставленные из-под них ноги.

Когда мы подошли к хозяину таверны, Генри положил руку на кожаный кошелёк, висящий на поясе. Он достал оттуда несколько монет и принялся считать их на ладони.

– Нам нужна комната до завтрашнего вечера, с двумя кроватями, и принесите еду, – быстро проговорил отец, не поднимая глаз. – Что бы ты хотел съесть, сын?

– Мясо, – так же быстро ответил я.

– У нас есть гречневая каша и свежее мясо поросёнка, – дружелюбно улыбнулся хозяин, оценивающе глядя на нас. – Вам подойдёт?

– Вполне, – кивнул Генри. – Сколько это будет стоить?

– Десять медяков, – ответил хозяин, наклоняясь и доставая из-под стойки тяжёлый железный ключ. – Когда поднимитесь на второй этаж, поверните налево. Ваша комната – вторая дверь по коридору. Я попрошу помощника принести еду. Что будете пить?

– Лавандовый чай, – ответил отец, высыпав на стол нужную сумму. Он взял ключ и направился к лестнице. Мы поднялись на второй этаж, а затем оказались в своей комнате. Она представляла из себя небольшое помещение; две кровати у окна, по середине деревянный стол. Само окно было открыто, а в комнату настойчиво тянулись ветки дерева, росшего во дворе.

Я повел носом, улавливая запах горькой травы. Видимо, её использовали для обработки полов и стен после каждого посетителя. Запахи дерева, проникающие в комнату через открытое окно, напротив, казались приятными и свежими. В общем, здесь довольно уютно, и чувствовалось, что сегодняшняя ночь обещает быть спокойной и крепкой.

Генри присел на край кровати и положил на стол мешочек с деньгами. Затем он принялся стаскивать сапоги, но они никак не хотели поддаваться. Я вовремя заметил это и поспешил на помощь, подскочив к отцу и помогая снять обувь.

– Вот, возьми пару медяков, – сказал он, открывая кошель. – Ты ведь помогаешь мне с овцами, так что деньги твои, заслуженные. Если захочется чего-нибудь вкусненького внизу, не стесняйся.

– Пап, а можно мне выйти на улицу? Я недалеко уйду, честное слово.

Отец нахмурился:

– Это большой город, Ифор. Не деревня. Ты понимаешь?

– Да, понимаю. Я просто около таверны немного погуляю. Обещаю, далеко не уйду.

– Всё равно плохая идея, – твёрдо ответил он, и по его голосу я понял, что уговоры бесполезны.

– Ну пожалуйста, папа…

Старик задумался, внимательно смотря на меня. Наверняка в этот момент я выглядел жалко: грустное лицо, сгорбленная фигура, поджатые губы.

– Ладно, вот что я предлагаю, – наконец сказал он. – Сначала поедим, потом я немного отдохну. Позже, ближе к вечеру, мы спустимся вниз и выпьем какого-нибудь изысканного чая. Может, даже прогуляемся перед сном. Как тебе такой план?

В дверь коротко постучали, затем вошел паренек, лет шестнадцати. В одной руке он держал котелок с дымящийся кашей, в другой поднос, который ловко прижимал к своим ребрам. На подносе жареный кусок свинины, обильно политый медом. Он поставил все это на стол и достав из кармана две ложки, протянул мне.

– Хорошего аппетита, господа, – спокойным тоном произнес паренек и одарив нас скромной улыбкой, покинул комнату.

Я посмотрел на еду, затем на Генри.

– Да, хорошо, пап.

– Вот и славно. Налетай! – улыбнулся отец, подсаживаясь ближе к столу.

Мы хорошо поели и отец завалился спать. Я взял пару монет, а мешочек спрятал под подушкой старика, чтобы никто не украл. Тихо открыв дверь, юркнул в коридор. Дойдя до лестницы, начал осторожно спускаться, осматривая зал. Бравых солдат уже не было, за то вместо них сидела галдящая группа торгашей. Все в шёлковых одеяниях, на головах чалма. На руках золотые браслеты, на пальцах массивные перстни. На их столе был целый зажаренный поросенок и два кувшина, наверное, с вином. Остальные посетители остались те же.

Я прошмыгнул вдоль стены к выходу, стараясь не привлекать внимания. Оказавшись на улице, я осмотрелся. Огненный диск солнца, раскалившийся за день, уже начинал терять свою яркость, окрашивая небо в багровые тона. Его лучи мягко касались крыш, скользили по верхушкам деревьев и опускались вниз по стенам домов.

Я невольно залюбовался, стоя у дверей таверны. Меня отвлек стук копыт и скрип проезжающей кареты. На секунду шторка в окне отодвинулась. Я увидел лицо взрослой женщины с карими глазами. Она улыбнулась мне и закрыла шторку. Карета уехала, а я растерянно смотрел ей в след.

Двери таверны распахнулись, ударив меня по спине.

– Не спать, малец! – весело пробасил мужчина. Он пошлепал себя по животу, подмигнул мне и зашагал прочь. На поясе висел короткий меч, а запястья были закрыты кожаными браслетами. Эти две детали выдавали в нем война.

Через дорогу шла женщина с девочкой, примерно моего возраста. Они держались за руки и оживленно беседовали. Время от времени, смеясь, они изящно прикрывали рты ладонями. Они были похожи как две капли воды: одинаково одеты, с одинаковой походкой, осанкой и манерами. Разница заключалась лишь в возрасте и росте. На балконе соседнего дома стояла девушка, увлечённо созерцавшая закат. В руках она держала фиолетовый цветок, время от времени поднося его к носу и вдыхая аромат. Медленно опуская руку, она продолжала смотреть на заходящее солнце.

– Как же всё это прекрасно! – прошептал я, оглядываясь вокруг и наблюдая за жизнью людей.

В конце улицы я заметил старую женщину, которая сидела на деревяном ведре и предсказывала будущее по руке. Вокруг неё собралась небольшая толпа. Гадалка хватала каждую протянутую руку, запрокидывала голову к небу, а затем говорила о том, что видела. Слышались вздохи, возмущения, даже крики.

Я сделал два шага вперед, а потом и вовсе побежал к ней. Генри сегодня будет спать. Он проспит весь вечер и всю ночь, я уверен. Завтра на рассвете он встанет, закажет еду и разбудит меня. Все так и будет.

Протискиваясь сквозь толпу, я оказался в первых рядах. Слепые глаза старухи были устремлены к небу. Она держала руку пожилой женщины, а вокруг царила напряжённая тишина. Наконец бабка опустила голову и тихо произнесла:

– Ты потеряешь своего единственного сына. Он уйдёт на войну и не вернётся.

– Да что ты такое говоришь?! – вскрикнула женщина, резко вырвав руку. Толпа загудела, выражая своё недовольство, а кто-то даже крикнул:

– Какая война, мать, что навыдумывала?

– Между Барией и Вайсалом, – проскрипела гадалка.

Вперёд выступил молодой человек и протянул старухе руку. На его лице играла улыбка, чёрные локоны падали на плечи. Одежда парня говорила о его богатстве и высоком положении в обществе. Бабка схватила его руку, замерла, а когда её морщинистый рот вновь открылся, все замерли.

– Твоя возлюбленная, которую ты так сильно любишь, не сможет родить детей. Вы расстанетесь, и ты больше никогда не сможешь полюбить.

Юноша побледнел, поспешно отступил назад и исчез в толпе. Люди начали возмущённо переговариваться, а старуха лишь усмехнулась, пытаясь нащупать платок, лежавший у её ног. В нём были несколько монет и недоеденная булка.

– Не забывайте класть деньги, дорогие мои, – проскрипела старуха, собирая монеты в складки своего тёмного платья. Вскоре они исчезли в недрах её одеяния, а я, собравшись с духом, шагнул вперёд. Подойдя к бабке, протянул руку. Она резко зашевелила головой, будто хищная птица, пытаясь определить, кто перед ней. Её слепые глаза остановились на мне, беззубый рот приоткрылся. Она коснулась моей руки, затем запрокинула голову.

Я стоял неподвижно, стараясь не шевелиться, боясь своим движением исказить её видение.

– Ох, девочка, твоя жизнь проста и скучна. Такой она останется до конца твоих унылых дней.

Толпа разразилась смехом, свистом, и весь этот бурный шум разлетелся по всему кварталу. Вероятно, впервые за этот вечер именно моё предсказание вызвало у всех такую реакцию. Пристыженный, я бросился бежать, сопровождаемый смехом и криками. Меня назвали девочкой и лишили будущего. Будущего без приключений и интриг. Глупая старуха!