Сын вампира

– Еще неясно, за кого он заступился, – стараясь придать нотки наивности голосу, пробубнил я. В памяти продолжала вертеться утренняя погоня и удивительная ловкость служителя храма.

Генри, с недоумением, уставился на меня. Мне пришлось объясниться:

– Ну, эти монахи, они мастера в боевых искусствах. Я как-то видел, как несколько учеников поднимались в горы, устраивали тренировки, видимо, просто забавлялись.

Я ругал себя за то, что выдал эту чепуху, но, кажется, Генри поверил.

– Хм, возможно, ты прав, – задумался он. – В любом случае, все закончилось без потасовки, и это радует.

– А Темнидар это что? – спросил я, стараясь быстро сменить тему разговора.

– Столица. Главный город нашего государства Бария, – ответила Люсьен, поднимая взгляд на меня.

– Ааа, ну, прекрасно, я запомню, – улыбнулся я, потянувшись к вяленой рыбе. Чувствуя на себе взгляд матери, я напустил наивный вид, будто вся моя увлеченность сводилась лишь к рыбе.

– Тебе нужно образование, малыш, – произнесла она тихо. В ее голосе прозвучала грусть. Генри при этом закашлялся, легонько постукивая себя кулаком в грудь.

Я понял, что это мой шанс. Привлечь внимание мамы – значит обрести мощного союзника.

– Мам, тут такое дело: я случайно встретил представителя Тахирского храма на улице. Он пригласил меня учиться. Представляешь?

– Учиться? Но это, наверняка, дорого, сынок, – с растерянностью произнесла она, не отрывая от меня взгляда.

– Он не сказал ничего о деньгах. Просто пригласил и всё, – я цеплялся за каждую возможность, стараясь убедить её, что всё это бесплатно, и я не могу ошибаться.

– Погоди, как это произошло? О чем вы беседовали? Когда именно? – Вопросы, как град, обрушились на меня, придавив к стулу. Я опустил голову на плечи, пытаясь разобраться, с чего начать, когда Генри вскочил из-за стола. Его суровый взгляд сверкнул недобрым огнем, а слова, словно мечи, несли в себе холод и сталь:

– Вы, я так понимаю, никаких выводов не сделали? Я рассказал вам историю, которая ставит репутацию храма под сомнение. Я не отправлю своего сына туда учиться! Неизвестно, чему там учат, неизвестно, кто учит и для какого блага. Ясно? – на последних словах его голос зазвенел, отзываясь стальными нотами, которые, казалось, зазвучали по всей кухне, отскакивая от стенок чашек и тарелок.

Повисла тишина. Генри стоял над нами, ожидая, быть может, возражений, но мы молча жевали еду, избегая с ним взгляда. Он хмыкнул и вышел из дома, а я лишь пожал плечами, с тоской глядя на Люсьен. Взгляд мамы был вялым и удручающим.

– Расскажи мне все подробно.

И я рассказал, решив, наконец, не прятать правду. Вопреки своим страхам, я выдал все, что произошло этим утром. Когда закончил, поднялся и, опустив глаза, тихо произнес:

– Мам, прости меня. Я боялся, что ты будешь ругаться и разочаруешься во мне.

Люсьен грустно улыбнулась, встала и притянула меня в свои объятия.

– Ох, Ифор, всегда говори мне правду и рассказывай о своих переживаниях. Я никогда тебя не осужу и постараюсь понять. Ты растешь, все меняется. Важно правильно оценивать ситуацию и принимать верные решения. У тебя есть мы. Я и папа всегда рядом, готовы помочь и поддержать.

– Папа против, чтобы я там учился, – буркнул я ей в плечо, ощущая прилив обиды. Тоска и безнадежность сдавили грудь. Она легонько похлопала меня по спине, крепче обнимая, и тепло, исходящее от нее, прогнало из меня все тревоги. Мамина забота, ее материнская любовь были сильнейшей магией на свете.

Позже я отправился в свою комнату. Распластавшись на кровати, погрузился в раздумья о событиях и разговорах этого дня. Генри, несомненно, возится с курятником, и мне совсем не хочется к нему идти. Хотя иногда я помогал, но сейчас он явно не в духе. Мое присутствие вызовет у него только раздражение. Нет, пожалуй, останусь здесь. Достав яблоко из-под подушки, я вспомнил как Ларри его хвалил, утверждая что оно восхитительное. Настало время попробовать. Вдруг с улицы донеслось тихое ржание. Вскочив, я прижался к окну. Смутный силуэт лошади и девочки. Она держит поводья и кормит животное с руки. Я приник еще ближе, стараясь разглядеть подробнее, но все расплывалось. Они у себя в огороде, а это совсем близко. Вновь взглянул на манящее красное яблоко. Желание съесть его с каждым мгновением росло все сильнее и сильнее, но я решил поступить иначе. Ноги сами повели в огород. Зачем я туда пошел в тот момент? Что меня натолкнуло? Это останется загадкой.

Они стояли у дерева. Ева нежно держала лошадь за поводья одной рукой, а в другой у неё была морковь. Животное, осторожно обволакивало губами эту вкуснятину и с удовольствием откусывало кусочки, явно смакуя лакомство.

Я старался не шуметь, приближаясь всё ближе, прячась в тени стены нашего дома. Когда до Евы осталось шагов пять, шесть, я замер, завороженно наблюдая за ней. Вообще никогда не имел дел с девчонками. Мне казалось в нашей деревне их очень мало. Редко, когда встретишь, и они практически без родителей никуда не ходят. В компании Гека, насколько я помню, девчонок вообще не было. Какие они, как себя ведут, умеют ли драться?

Её светлые волосы, заплетённые в косу, и огромные голубые глаза приковывали мой взгляд. Губы… какие прекрасные губы. Такой нежный цвет – я даже не знал его название. Изящные, тонкие руки говорили о том, что девочка из «знатного» двора; тяжёлый труд по дому ей явно чужд. Светло-зелёное платье элегантно облегало стройную фигурку, а сандалии, произведённые великими мастерами, стоили целое состояние.

Еве было грустно, но печаль на ее лице нисколько не затмевала красоту, наоборот, мне показалось что так она еще красивее и загадочнее.

Ветка под моей ногой хрустнула, и мы встретились взглядами. Ева вздрогнула, но я не понял от чего именно, от неожиданного звука или от моей странной внешности. Наверное, в этот момент впервые почувствовал себя идиотом. Я не знал, что делать. Просто стоял с яблоком в руке и смотрел на нее. Надо улыбнуться наверное или сделать вид что копаюсь в огороде по поручению мамы. Если говорить про улыбку, то какой она должна быть? Легкой или на все лицо? Если выбрать вариант с поручением от мамы, то уже поздно. Я уже пялюсь на нее и, если резко наклонюсь и начну делать вид что копаюсь в земле, это будет еще нелепее и смешнее.

– Привет, ты кто? – ее холодный тон вывел меня из окаменевшего состояния. Я осторожно сделал шаг вперед, протягивая яблоко.

– Ифор, меня зовут Ифор. Вот, возьми. Можешь угостить лошадь или сама съесть. Оно очень вкусное.

Ева взглянула на яблоко, затем вновь на меня.

– Оно может быть отравлено. Папа говорил не брать еду у незнакомцев.

Я без колебаний откусил сочное яблоко, весело глядя на неё, а затем вновь протянул ей фрукт.

Ева хотела улыбнуться, но сдержалась. Я заметил это по едва заметно дрогнувшим уголкам её губ. Она не отводила глаз. Её взгляд скользнул по моим черным, слегка растрепанным волосам. Затем она взглянула на одежду, словно оценивая, к какой семье я принадлежу.

В это время лошадь вытянула оставшийся кусок моркови из её руки, но Ева, сосредоточенная на мне, не обратила внимания.

– Что с твоей кожей, почему ты бледный? – спросила она, беря яблоко. В её требовательном тоне я уловил привычку отдавать приказы слугам и ожидать незамедлительных ответов.

– Родился таким, – непринужденно ответил я, стараясь не чавкать. Стало немного неловко. Она смотрела на меня, изучала и оценивала. Я тщетно пытался вспомнить как нужно вести себя с девчонками, да еще и благородных кровей. Все что читала мне Люсьен, вылетело из головы, и я чувствовал себя болваном.

Некоторое время мы молча стояли, смотря друг на друга. Яблоко в ее руке исчезло во рту лошади. Таким путем это яблоко мне досталось и все для того, чтобы лошадь Евы съела его.

Я на мгновение даже пожалел, что поделился таким вкусным фруктом. Не знаю почему мой расчет был на то, что сама Ева его будет есть, но вместо этого она отдала его лошади. Хотя перед таким выбором поставил ее я. Интересно это любовь к животным или действительно она не доверяет незнакомцам и боится отравления? Лучше бы сам съел…

Она прочла мои мысли и неожиданно разразилась смехом. Ее смех красивый и завораживающий. Ни как мы, мальчишки – гогочем громко, бесцеремонно. Нет, она смеялась совсем не так. Нежный и мелодичный звук коснулся моих ушей и понесся дальше, заполняя пространство вокруг. Он был тихим, но при этом казалось, что я бы услышал его хоть на другом конце деревне. А может он хорошо гармонирует с вечерним ветерком?

– Твой взгляд такой смешной, будто ты сейчас заплачешь – произнесла она все еще на веселых нотках.

Я улыбнулся, отбрасывая мысли о яблоке и ее смехе в сторону.

– Все хорошо Ева, просто она так забавно ест. А как ее зовут?

– Ее зовут Кислинка. А как ты узнал мое имя? – В голосе ее проскользнуло явное удивление, но повелительных ноток я больше не было. Неужели мне удалось расположить ее к себе? Возможно, с друзьями и близкими она общается легко, сбрасывая оковы этикета и социальных статусов.

– Услышал. Подходил к дому, когда вы только прибыли. Я тут живу, соседи. Вот! – я неуклюже махнул рукой, указывая на свой дом.

– Милая леди, пойдемте ужинать, – прозвучал голос за спиной Евы. Это была служанка Тори, худощавая женщина средних лет, вонзившая в меня взгляд, полный недоверия и презрения. Разумеется, деревенский мальчишка, сын пастуха, не заслуживает беседы с дочерью герцога Саланара.

– Мне пора, – тихо сказала Ева, одарив меня легкой улыбкой.

– Идите в дом. Я привяжу Кислинку рядом со своей лошадью.

Они ушли, а я еще долго стоял у дома, смакуя эту непринужденную беседу. Возникло желание вновь увидеть Еву, поговорить с ней – пусть и недолго. Появление нового человека освежило мою серую, скучную жизнь. Но мир Евы был интереснее. Каково это – жить в больших городах или в крепостях? Последнее время ловлю себя на том, что мне вдруг становится тесно, неуютно тут. Я хочу учиться, хочу путешествовать, хочу узнать мир. Генри не разделял моих амбиций. Он убежден что в деревне тихая и безопасная жизнь. Всегда можно прокормить себя, а если освоить нужное ремесло, можно вообще жить припеваючи. «В больших городах все кипит, там твоя жизнь ни стоит ничего – говорил он мне, – тебя затопчут, не заметят. Мир жестокий, а мы в нем лишь пылинки». Но я считал иначе. Любопытство, мальчишеский азарт, вызов самому себе – вот что меня толкало на подобные мысли. Я хотел перемен и искренне не понимал Генри, как можно прожить в деревне всю жизнь.

Глава 3

Дружба

Время бежало так же быстро, как мы с Ларри на озеро, после жаркого рабочего дня. Мой друг из семьи земледельцев. В огороде его родителей росло практически все. Все виды овощей, трав и растений. Из фруктов только груши, да и то кислые. Все подаяния огорода его отец отвозил в ближайший город и продавал, лишь малую часть оставляя себе.

Ларри каждый день копался в земле, помогая родителям, а я пас овец. Вечерами мы встречались у озера, весело болтали и смывали всю дневную пыль и усталость. Дни шли за днями, а мне так и не удавалось больше увидеть Еву. Очень хотелось встречи с ней, но она не выходила из дома. Ежевечернее наблюдение за огородом тоже не давало результатов. Я рассказал про нее Ларри, но друг лишь пожал плечами, не придавая этой информации особого значения.

Однажды, возвращаясь после прогулки домой, я остановился возле нашей оградки и замер, глядя на лошадей, мирно щиплющих зелёную траву у дома Агилии. Они были привязаны к маленькому столбику, вкопанному в землю. Среди них я сразу узнал Кислинку. Значит, Ева всё ещё здесь, хотя пару дней назад лошадей не было видно. Сделав несколько неуверенных шагов в сторону дома, я набрался смелости и постучал в дверь. Кто мне откроет и зачем я вообще пришёл – эти мысли внезапно перестали меня волновать.

Постучал снова. Дверь оставалась закрытой. Я уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг раздался звук отодвигаемого засова, и дверь медленно приоткрылась. На пороге стояла Тори. Меня испугало не столько её хмурое выражение лица, сколько лиловое пятно под левым глазом. Она сердито уставилась на меня; губы её дрожали, обнажая серые зубы:

– Чего тебе?

– Я хотел бы поговорить с Евой, – произнёс я, стараясь сохранить спокойный тон.

– Ева занята. Уходи прочь! Забудь о ней, – отрезала Тори.

Я растерялся, хватая ртом воздух, а Тори продолжала:

– Тебе нечего делать здесь, оборванец. Не смей приближаться к дочери герцога!

Мои глаза невольно скользнули вниз, к своей одежде. Я почувствовал обиду. Люсьен всегда заботливо следила за моим внешним видом, хоть вещи и не отличались дороговизной. Одежда идеально сидела на мне. Почему же я оборванец? Но прежде, чем я успел задать этот вопрос, Тори грубо захлопнула дверь.

Некоторое время я стоял в полной растерянности, затем побрёл домой с опущенной головой. Внутри кипели обида и злость. Даже простые служанки обращались с нами, деревенскими жителями, без должного уважения. Что уж говорить о тех, кто занимал высокое положение при дворе.

Дома, первым делом я плюхнулся за стол. Люсьен тихонько напевала, передвигаясь по кухне, а я молча ел горячее печенье, макая в мед. Мама, как всегда, улыбалась. Эта мудрая женщина, прошедшая через многие испытания, сохранила доброту и спокойствие. Она всегда смотрит на всё с оптимизмом.

– Мам, когда я вырасту и накоплю денег, я построю тут замок. Прямо в нашей деревне. Или куплю поместье на берегу моря. И увезу тебя с собой.

Она ласково улыбнулась, касаясь моего плеча:

– О, Ифор, главное – не терять веру в свою мечту и не сдаваться. Всё обязательно получится.

Я слабо улыбнулся в ответ, понимая, что мама просто пытается меня подбодрить. В её глазах я ребёнок, мечтательный и наивный, не осознающий, что ждёт меня впереди. А что меня ждёт? Простая жизнь пастуха, где скука и уныние со временем захватят мою душу, постепенно разрушая её.

Еще одна неделя прошла незаметно. В моей жизни ничего не изменилось: пастбища, озеро, дом – однообразное вращение дня за днем.

Как-то поздним вечером мы с Люсьен занимались чтением. Сидели на кухне, за окном уже сгущались сумерки. Толстая свеча на столе едва освещала пространство вокруг, бросая мягкий, приглушённый свет. Этот слабый свет боролся с наступающей тьмой, но не добавлял особого блеска. Моя тень падала на страницы книги, словно накрывая буквы тёмным покрывалом. Я то и дело ерзал на стуле, пытаясь обмануть тень, сдвигая её в сторону. Дом погрузился в тишину, нарушаемую только редким храпом Генри да нашим тихим шепотом над книгой.

– Ко-роль Люд-виг Спра-вед-ли-вый за-клю-чил пе-ре-ми-рие, – с усилием читал я, всматриваясь в буквы.

– Дед нашего короля Бранта Справедливого, – пояснила Люсьен. – Он заключил перемирие с арканцами, которое до сих пор действует.

Я вопросительно взглянул на неё. Люсьен нежно улыбнулась и легонько сжала моё плечо.

– Аркана – государство далеко в песках. Очень далеко. Говорят, если идти через горы, можно потратить целый месяц. А если плыть на корабле по океану – два месяца.

– Ух ты!

– Вот тебе и «ух ты». Давай дальше читать, – хихикнула Люсьен. В тот же миг я услышал шаги за окном, и кто-то негромко постучал в ставни. Люсьен вздрогнула, но я остался спокоен, хотя и удивился. Кто это может быть?

Люсьен склонилась над столом и, потянувшись к ставням, распахнула их, впустив в дом прохладный вечерний воздух. Там стояла растерянная Ева. Она замешкалась, видимо подбирая слова, а потом тихо спросила:

– Ифор дома?

– Мам, это ко мне, – вскочил я со стула, подходя к окну. Взглянув на Люсьен с любовью и обожанием, я увидел, что она всё поняла без слов. Она улыбнулась, кивая в ответ.

– Только недолго и надень рубашку.

Я подбежал к двери, схватил отцовскую рубаху и, напялив башмаки, выскользнул наружу. Обогнув дом, я подбежал к Еве и кивнул в сторону огорода, увлекая её за собой. Надо было отойти подальше от окна, чтобы мама не могла услышать наш разговор.

– Что случилось? Всё хорошо? – Я постарался скрыть волнение.

– Всё хорошо. Тори уснула, Агилия и ее новый пьяный муж Дерек тоже. Я так устала сидеть дома. Тори не разрешает мне выходить на улицу.

– Почему? Ведь она твоя служанка. Разве не ты должна решать?

– Отец строго-настрого приказал слушать тетю и её. Они должны присматривать за мной, пока он решает свои дела. Мне вообще нельзя появляться на улице, иначе поползут слухи, и его враги узнают, что я здесь. Так мне сказали. Просто хочется немного побыть на свежем воздухе. Пойдем гулять!

Её неожиданное предложение разлилось по мне, словно мед, наполняя энергией и весельем. Глубоко вдохнув, я осмелился взять её за руку. Ева молча посмотрела на меня. В красивых, голубых глазах плясали весёлые искорки.

– Идем, я покажу тебе одно волшебное место, – прошептал я заговорщически и повёл её в сторону озера.

Мы шли по спящей деревне, осторожно обходя дома. Я уже знал, где можно идти расслабленно, а где следует быть настороже, чтобы нас никто не обнаружил. Осознавая ответственность за Еву, я ощущал, как мои чувства и инстинкты обостряются. От тени к тени, словно ночной охотник, я вёл её вперёд, направляясь к заброшенному саду.

Когда мы оказались в нем, я предупредил:

– Тут много ветвей. Береги глаза.

– Я боюсь крапивы, – жалобно пискнула она в ответ.

Не отпуская её руку, я пробирался сквозь густые заросли и молодые деревья. Мои глаза хорошо видели в темноте, поэтому всякий раз, когда на нашем пути появлялись колючки, мы старались их обходить. Колючий репей жадно хватался за нежное шёлковое платье Евы, а паутина настойчиво обвивала наши лица, руки и обувь.

Мы миновали сад. Я остановился, украдкой посматривая на нее. Ева замерла, осматривая окружающую природу.

Перед нами раскинулось ночное озеро, а над ним возвышались высокие, могучие горы. Вокруг всё ещё стрекотали кузнечики, жужжали пролетающие насекомые. Иногда эту гармонию звуков нарушали лягушки, своими громким требовательным кваканьем.

Подняв камень, я зашвырнул его в озеро. Камешек скользнул по зеркальной глади и, пролетев ещё пару мгновений, звонко плюхнулся в воду. Озеро недовольно зашевелилось, словно пробужденное ото сна.

– Мы часто приходим сюда с Ларри. Это мой друг. Здесь спокойно и красиво.

Ева наблюдала за водой, а потом вдруг спохватилась и начала осматривать землю под ногами.

– Я слышу лягушек, Ифор. А если они прыгнут на меня?

Я усмехнулся и отвёл её чуть подальше от берега.

– Они не кусаются. Тут свой мир. Им не до нас. – Я улыбнулся и сел на мягкую, влажную траву.

Ева колебалась, стоя надо мной. Её взгляд, словно у испуганного зайца, метался вокруг, осматривая горы, озеро, траву.

Первая прогулка с ней, но она сильно отличалась от наших вечеров с Ларри. Там мы были на равных: громкие, шумные, дикие, весёлые. Здесь всё иначе. Здесь ответственность, волнение и в тоже время какое-то спокойствие, незнакомые, странные ощущения.

– Ты так и не объяснил, почему ты такой бледный? – Ева пристально уставилась на меня, наклоняя голову.

– Я уже говорил.

– Нет, это не ответ.

– Это секрет.

Ева сжала губы, нахмурилась. Запрокинув голову, я посмотрел ей в глаза и, придав голосу как можно более весёлый тон, ответил:

– Честно говоря, я сам ничего толком не знаю о себе. Я приёмный ребёнок в семье. Сам пытаюсь найти ответы, понять, кто я, кто мои настоящие родители…

Ева не сводила с меня взгляда. Лицо её приняло задумчивое выражение. Наконец она сказала:

– Ну, сидя в деревне, ты вряд ли сможешь многое узнать о себе. Судя по всему, твоя мать явно не местная?

Меня кольнули её слова о том, что я «сижу» в деревне, но, стараясь скрыть обиду, я ответил:

– Конечно, иначе давно бы всё узнал. Вся деревня бы знала.

Я пожалел, что поделился этим с ней. Ева ведь практически чужая для меня, а я рассказываю такие личные детали о своём происхождении. Кажется, она уловила перемену в моём взгляде, нахмурилась. Я добавил:

– Если бы я знал, куда идти – ушел бы.

Горечь в моих словах, казалось, тронула её. Ева присела рядом, коснувшись моей руки.

– Ты действительно хочешь уйти?

– Нет. Скорее хочу узнать, кто я и кем были мои родители.

– Почему были?

– Ну, мама умерла сразу после родов. А отец – о нём вообще ничего не известно. Лучше расскажи о себе. Почему ты здесь?

Ева отвела взгляд, нахмурив брови. Грустное выражение лица говорило о том, что эта тема для неё болезненна. Внезапно из травы выпрыгнула лягушка, приземлившись прямо у её ног. Ева испуганно отскочила назад, разорвав ночную тишину пронзительным криком. Я не смог удержаться от смеха и, осторожно подняв лягушку, подошел к берегу озера. Ева с отвращением и брезгливостью следила за моей рукой, будто опасаясь, что прикоснусь к ней. Лягушка легко оттолкнулась от ладони и скрылась в тёмной глади воды. Я обернулся к Еве, медленно приближаясь к ней. На моём лице всё ещё играла лёгкая улыбка. Когда Ева убедилась, что лягушка больше не угрожает, она немного расслабилась и тихо произнесла:

– Герцог Бракли, он враждует с моим отцом. Этот конфликт тянется ещё со времён их совместной охоты. Отец случайно ранил одного из его дальних родственников стрелой. С тех пор напряжение между ними только возрастало, перерастая в открытые столкновения. Позже сын герцога лишился ноги в одной из стычек, став калекой. Сам же герцог поклялся моему отцу, что убьёт меня любой ценой. Теперь отец не находит себе места.

Я жадно поглощал каждое слово, каждую деталь, что таились в ее рассказе. Меня захватывало всё: её жизнь, события за пределами нашей деревни, существование могущественных герцогств, чьи интриги и ненависть переплетаются в бесконечной борьбе. Сердце сжималось от тоски, ведь я был слишком мал, чтобы покинуть свою деревню и отправиться исследовать этот удивительный мир. Моё существование ограничивалось скромными просторами родной деревушки и рутинными обязанностями, тогда как Ева жила среди дворцовых тайн, опасностей и приключений.

– Папа уверен, что здесь я буду в безопасности, но только если останусь незаметной, как тень. Никому нельзя знать, что я здесь, – добавила она.

– А у тебя есть собственный замок, правда? – старался я скрыть зависть в своём голосе.

– Да, у нас есть небольшой городок, а на окраине, возле леса, стоит наш замок. Там очень красиво. У меня огромная комната, камин, у которого я согреваюсь холодными вечерами. Множество нарядов, изысканная пища. Служанки ухаживают за мной, расплетают мои волосы, рассказывают увлекательные истории и легенды, а менестрели поют мелодичные баллады… – Её слова словно перенесли меня в этот сказочный мир.

Не в силах сдерживать любопытство, я засыпал Еву вопросами, желая узнать каждую деталь жизни в замке. Она охотно делилась своими историями, рассказывая о роскоши и великолепии, которые окружали её каждый день. Затем она объяснила, почему король до сих пор не вмешивается, чтобы примирить враждующие герцогства.

Королевство оказалось погружено в хаос и раздоры. Бария вела нескончаемую войну с горными племенами, а внутренние конфликты короля вовсе не тревожили. Ему нехватало ни сил, ни средств, чтобы удержать страну от распада. Королевство трещало по швам, и каждый стремился урвать для себя больший кусок власти.

Ева же в свою очередь спрашивала про нашу жизнь с Ларри. Она хотела узнать, чем мы занимаемся, во что играем, кто наши родители. Мы оба сидели на мягкой траве, беседуя обо всём на свете, и не заметили, как наступила глубокая ночь.

– Становится холодно. Может, пойдем домой?

Я кивнул, затем снял рубашку и протянул её Еве.

– Нет. Ты замерзнешь.

– Ничего страшного. Возьми.

Она поколебалась, но в конце концов приняла рубашку, накинув на свои хрупкие плечи. Мы направились обратно в деревню. Я шёл чуть впереди, Ева следовала за мной, держась слева.

– Кстати, я заходил к тебе пару дней назад, – сказал я, внимательно всматриваясь в заросший сад. Мне показалось что там, среди деревьев и кустарников кто-то стоит. Но еще через несколько шагов, я понял, что это просто молодая березка. – Открывшая дверь служанка была довольно груба, и у неё под глазом был синяк.

– Правда? Я об этом не знала, – удивлённо воскликнула Ева. – Что касается Тори, то дела у неё действительно плохи. Дерек её ударил. Я его боюсь.

– Надо рассказать твоему отцу, пусть этого пьяницу выпорют плетьми.

– Как? Мы не можем просто взять и уехать отсюда. Дороги кишат разбойниками и людьми Бракли. А когда за мной вернётся отец, неизвестно.

– Осторожнее! – предупредил я, когда мы ступили на территорию заброшенного сада.

Душистые ароматы цветов мгновенно окутали нас, проникая глубоко в лёгкие. Я протянул руку Еве, и она неуверенно сжала её, всё ещё косясь на ту руку, в которой держал лягушку. Мы двигались осторожно, стараясь обойти крапивные кусты и колючки.